Гибель комбрига

Жаркие бои вспыхнули 25 апреля. Фашисты снова повели наступление по всему фронту. Особенно жестокий бой разгорелся в районе Казимирова. В шесть часов утра началась бомбежка, потом — артиллерийская подготовка. Гитлеровцы пошли на штурм. На позиции 13-го отряда ползли четыре танка и три штурмовых орудия. За ними шла пехота. Головной танк партизаны подбили, остальные повернули обратно. Народные мстители поднялись навстречу оккупантам. Атака была отбита.

Тогда снова налетела авиация. Пятьдесят гитлеровских «юнкерсов» свыше двух часов обрабатывали партизанские позиции, потом немцы обстреливали их из минометов и пушек. Казалось, что уже после этого никого нет там в живых. Но когда фашисты возобновили атаку, их встретил убийственный огонь. Только после шестичасового боя партизаны оставили Казимирово. В этот день и на других участках противнику удалось несколько потеснить алексеевцев, а кое-где и просочиться в тыл. Однако в целом обороняющиеся остались на месте и больших потерь не понесли. В отрядах погибло по два — шесть человек и по пять — десять было ранено.

Но, к великому огорчению, бригаде был нанесен серьезный урон. В руки фашистов в бессознательном состоянии, тяжело контуженным, попал начальник штаба бригады Федор Иванович Плоскунов. Немцы состряпали фальшивку о добровольном переходе начальника штаба на сторону врага, разбрасывали листовки с портретом Плоскунова, громкоговорители беспрерывно призывали последовать его примеру.

Но ничто не могло поколебать высокий боевой дух партизан-алексеевцев. Они не верили этой фальшивке и продолжали удерживать свои позиции.

Начальником штаба назначили командира 2-го батальона Ивана Филипповича Пименова, а его помощником — Алексея Николаевича Кудрявцева. Штаб бригады работал бесперебойно, оперативно решал важнейшие вопросы.

Гитлеровцы превосходящими силами теснили партизанские бригады зоны. Кольцо все сужалось и сужалось... Вот уже получено указание командира соединения В. Е. Лобанка о подготовке к прорыву из окружения и выходу из блокады. Первым совершить прорыв приказано алексеевцам. А пока они удерживали свои позиции, дрались за каждую пядь земли. Как легенда, из уст в уста передавались тогда рассказы о героических делах бригады.

И вот этот роковой день 27 апреля 1944 года.

Долго охотились гитлеровцы за Алексеем Федоровичем: засылали в бригаду шпионов и диверсантов, неоднократно готовили на него покушения. Но он был неуловим. Ни пуля, ни яд не настигали его. Оккупанты назначили цену за голову партизанского вожака. Сто тысяч рейхсмарок и поместье обещали за его жизнь. Но совесть народная не имеет цены и денежного выражения. Партизаны все делали для того, чтобы уберечь своего комбрига от вражеской пули и яда, хотя это и нелегко было, учитывая его бесстрашие, его стремление быть всегда там, где труднее и опаснее.

26 апреля заехал комбриг в партизанский госпиталь навестить раненых бойцов и командиров. Побыл в одном помещении, во втором, поговорил с ранеными, пошутил, рассказал о новостях, добрым словом подбодрил людей. Вышел в сопровождении врачей и своего адъютанта и направился через двор к следующему помещению. Навстречу шел переводчик. Недавно он оказался в бригаде, якобы бежал из плена, и занял эту должность. В нескольких шагах от комбрига он выхватил пистолет и в упор выстрелил в Данукалова раз, второй...

Адъютант выбил пистолет из рук предателя, медики набросились и скрутили руки врагу. Алексей Федорович предотвратил самосуд.

— Он должен отвечать перед партизанским судом,— безапелляционно заявил комбриг.

Данукалов получил легкое ранение. Одна пуля прошила мышцы левой руки, вторая разрезала кожу. Легко отделался в тот раз наш комбриг.

Расследование дела показало, что стрелял в комбрига изменник Родины, специально засланный фашистами из РОА. 24 апреля он успел передать своим хозяевам данные о бригаде, личном составе и вооружении, а также фотокарточку Данукалова.

Но уберечь от смерти Алексея Федоровича партизанам так и не удалось.

Штаб нашей бригады находился в Великих Дольцах, в доме крестьянина Александра Амбражевича. Здесь же и жил комбриг.

В этот солнечный апрельский день он находился в штабе, совместно с комиссаром Старовойтовым и начальником штаба Пименовым разрабатывал план прорыва блокады и выхода из окружения. Все было продумано и предусмотрено. Осталось уточнить только отдельные детали. Алексей Федорович наклонился над картой, задумался...

Тишину нарушил надрывный рев самолетов, взрывы бомб и треск пулеметов — налетела фашистская авиация. В дикой злобе враги бомбили деревню; смерть разгуливала по Великим Дольцам. Бомбежка окончилась. Самолеты улетели.

Из подвалов, траншей и щелей высыпали люди, принялись тушить пожары и перевязывать раненых. По соседству со штабом разворотило дом. Из-под обломков его кто-то звал на помощь. Туда кинулся комбриг.

В это время из-за леса на бреющем полете появился «юнкере». Из него посыпались бомбы. Раздалась серия взрывов. Полосой вскинулись к небу фонтаны земли и снега.

Алексей Федорович резко остановился, медленно повернулся назад, зашатался, взмахнул руками и начал падать...

Осколок фашистской бомбы навылет прошил грудь командира бригады. Рана оказалась смертельной. По пути в госпиталь Алексей Федорович скончался. Это было 27 апреля 1944 года.

Алексею Федоровичу в конце февраля только исполнилось двадцать восемь лет. И вот оборвалась славная жизнь этого мужественного человека, который до последней капли крови все отдал партии, народу, Редине.

Он оставил неизгладимый след и в моей жизни. Многим я обязан этому храброму, умному, честному и доброму человеку, моему «Дяде Алеше».

Со всеми воинскими почестями Алексея Федоровича Данукалова похоронили в Великих Дольцах. У гроба своего командира партизаны поклялись беспощадно бить врагов.

Клятвой прозвучали слова бригадного поэта, пулеметчика отряда «Моряк» Дмитрия Сидоровича Махлаева, который со слезами на глазах читал над могилой комбрига только что написанные стихи:

Крепче в руках винтовки сожмите,

Слез не надо. Он был коммунист.

Врага на прицел точнее возьмите,

Пусть не уйдет ни один фашист.

Партизаны, в атаку смелее!

Пусть единым наш будет порыв.

За комбрига! За Алексея!

Все мы дружно пойдем на прорыв.

Эти слова как набат прокатились над шеренгами алексеевцев, участвовавших в похоронах комбрига, болью за утрату и ненавистью к врагам отозвались в каждом сердце.

Дорого заплатили фашисты за смерть прославленного комбрига. Он и мертвый продолжал громить оккупантов.

В ночь на 3 мая алексеевцы по плану, разработанному Алексеем Федоровичем, прорвали кольцо блокады, вышли из окружения и по пути разгромили шесть немецких гарнизонов, размещенных в Боярах, Бондарях, Лапейках, Пискунове, Слободе, Колшонках, штаб 26-го охранного полка СС и вышли в район озера Шо.

Этим начался прорыв блокады партизанами Полоцко-Лепельской зоны. Все бригады зоны вышли из окружения.

Фашисты боялись даже мертвого партизанского вожака. Они извлекли из земли гроб с телом Алексея Федоровича Данукалова, сфотографировали его, а затем обложили толом и подорвали. Патриоты тайком собрали останки командира и снова похоронили его.

В 1946 году прах Алексея Федоровича Данукалова перенесли в Лепель, в центр города, в сквер на площади Свободы. На черном граните обелиска золотом сверкает лаконичная надпись:

«Герой Советского Союза, комбриг Алексей Федорович Данукалов. Родился в 1916 году — погиб 27 апреля 1944 года».

На могиле А. Ф. Данукалова в 1964 году установлена надгробная плита из белого мрамора, на которой высечена надпись:

«От трудящихся Лиозненского района легендарному командиру партизанской бригады, созданной и действовавшей на Лиозненщине, Данукалову Алексею Федоровичу в день 20-летия освобождения Белоруссии от немецко-фашистских захватчиков. Июль 1964 г.».

В нижнем правом углу — четверостишье:

И для тебя, и для меня

Он сделал все, что мог,

Себя в бою не пожалел,

А Родину сберег.

Командир прославленной партизанской бригады, коммунист, Герой Советского Союза Алексей Федорович Данукалов родился 29 февраля 1916 года в селе Новорясляевка Новоузенского уезда Саратовской губернии в семье сельского кузнеца Федора Кузьмича Данукало.

Отец и мать его родились и жили на берегу Азовского моря, недалеко от Запорожья, а затем в период столыпинской реформы как безземельные крестьяне переселились в Заволжье. Так и осели здесь на постоянное жительство. Федор Кузьмич был человеком работящим и мастеровым. Он построил домик, кузницу, завел хозяйство и начал помаленьку обживаться.

Росли достатки, росла и семья. Появились три сына и две дочери, а потом в 1916 году родился и четвертый сын. Повезли кумовья в церковь в Мавринку крестить младенца. Но попик замешкался. За это время крестные на радостях успели хорошенько хлебнуть спиртного и нарекли Алексеем, забыв, что у Федора Кузьмича уже есть сын с таким именем. Возвращаясь домой, кума вспомнила и ахнула.

— Ох ты, нехристь окаянный,— шумела она.— Тебя только и тянет до кумы и горелки. А про дело святое так и забыл. Ты ж крестный отец младенца. А что у Кузьмича первенький сынок Алексей, про то тебе память отшибло. И четвертого таким лее именем нарекли...

И действительно. Как же быть? Повернули назад. Да прямо к попу.

— Ох, мой святой отец, сокол наш ясный. Прости нас, грешных,— причитала кума.— Перемени имя младенцу. Такое уже есть в семье.

— Не могу,— ответил попик.— Уже записано в святцы. Да и по божьему писанию подходит Алексей.

Кум сунул в руки попу полтинник. Тот несколько помолчал, задумался, уставился в книгу.

— Хорошо. Будет ни по-вашему и ни по-моему. Чтобы не путали в семье Алексея первого и второго, запишем меньшенькому фамилию Данукалов. Пусть будет русским.

— Ой, болсенька праведный! — вскинула к небу руки кума.

Но ничего не поделаешь. Так и появился в украинской семье Данукало сын русской национальности Алексей Федорович Данукалов. А крестные приехали и сообщили родителям, что сына нарекли Ленькой. Так и звали его, пока не обнаружили обман.

Когда ему исполнился год, умерла мать. Страшное горе свалилось на голову кузнеца. Шестеро детей, один меньше другого. Каждого надо обмыть, накормить, доглядеть. Да и хозяйством нужно заниматься, кузнечные работы выполнять.

Через год Федор Кузьмич снова женился. Привез из села Семеново-Полтавки двадцатитрехлетнюю веселунью Анну Васильевну. Работящая жена попалась кузнецу. Она быстро навела порядок в доме, скоро и дети признали ее за мать. Вот только меньшенький никак не хотел смириться с этим. Как ни старалась привлечь его к себе новая мать, ничего не получалось. Заберется под кровать и бросается оттуда валенками и казанками, шумит что есть мочи.

— Уходи! Ты цузая! Моя мама все равно придет!

Но доброта и ласки Анны Васильевны одержали

верх. Ленька сейчас не отходил от нее и на всех кричал:

— Отойди, это моя мамка, ты узе больсой!..

Время шло. Появились еще маленькие дети. Вначале родилась дочь Галя, потом сын Володя. А затем еще два сына и две дочери. Так в семье Данукало Федора Кузьмича и Анны Васильевны стало двенадцать детей.

В 1929 году на эту дружную счастливую семью обрушилось несчастье. Кулацкий сынок, друживший с Верой, обещавший жениться на ней, утопил ее в реке Узень, которая с востока на запад вдоль проходит над самым селом, затем поворачивает и делит его на три части. Старшие братья Веры хотели устроить самосуд над подлецом, но вовремя прибежал Федор Кузьмич. Он предотвратил беззаконие.

— На это есть наш, советский суд,— как топором, отрубил он.

Вообще с Федором Кузьмичом никто не пытался спорить. Его силу в селе все знали. Всегда прибегали к нему за помощью, чтобы навести порядок возле пивных, кабаков и даже в семьях, где возникали драки. Федор Кузьмич пользовался большим авторитетом и уважением в селе. Не зря его избирали депутатом Рефлекторского Совета, а потом и председателем сельсовета, где он проработал до ухода на пенсию.

В Поволжье случился страшный неурожай, а потом и голод. Семья Данукало перебивалась из кулька в рогожку, а в 1933 году от голода умерло двое детей. Ленька (Алексей) еще вдобавок ко всему заболел оспой. Не думали уже, что он выдержит. Но ничего. Выжил.

Алексей учился хорошо. Класс за классом шагал по ступенькам к знаниям. Окончил семь классов. Одновременно был большим общественником, верховодил в комсомолии села, был первым участником художественной самодеятельности, отлично декламировал, пел, плясал, боролся, скакал на лошади, участвовал в кулачных боях.

Алексей поступил в Балашовский сельхозтехникум и в 1936 году стал механиком. Его направили в Сибирь, в Омскую МТС Иркутского района. Там работал заведующим ремонтными мастерскими.

17 октября 1937 года Алексея призвали в Красную Армию. Сначала служил в артиллерии, а потом направили в Иркутское военно-политическое училище. Здесь он вступил в кандидаты, а потом и в члены КПСС, получил партбилет № 3352735. После окончания училища назначили политруком танковой роты 33-го полка 17-й танковой дивизии.

А перед самой войной через станцию Мавринка, что рядом с родным селом, со своими боевыми друзьями воинским эшелоном проехал на запад. Забежал на несколько минут домой, чтобы встретиться с родными. Распрощался со всеми. Но отца не было дома. Он нашел его в Рефлекторском сельсовете. Федор Кузьмич проводил сессию. Сделали перерыв. Со всеми депутатами простился Алексей Федорович. На наказы отца твердо заявил:

— Вам никогда не будет стыдно за меня.

Война... Как гром среди ясного неба обрушилась она и на семью Данукало. Первый сын Алексей работал редактором железнодорожной газеты «Большевистский транспорт» в Пензе. Ушел на фронт и в чине капитана сражался с фашистами на Курской дуге, был тяжело ранен. После госпиталя отпустили домой. Приехал и в декабре 1943 года умер. Как раз в это время на побывку домой приехал после ранения и Владимир. Проводил он брата в последний путь, а сам снова уехал на фронт, сражался с оккупантами, дошел до Австрии. Там и закончил свою солдатскую стезю. Третий брат Юрий тяжелораненым под Севастополем попал в плен. Его увезли в Германию. Не один раз пытался бежать из плена — и все тщетно. Как назло, обязательно поймают, изобьют и снова водворят за колючую проволоку. После пятого побега ему вырезали звезды на спине и груди. Думали, что теперь-то уж сломили волю этого неугомонного русского. Но на шестой раз все-таки он убежал из неволи, добрался до Франции, там попал к союзникам. Подлечили немного. Вернулся домой больным туберкулезом и в сентябре 1946 года скончался.

Долго не было весточки от Алексея Федоровича Данукалова. Отец и мать окончательно потеряли надежду. Но в сентябре 1942 года получили от него письмо. Он сообщал, что временно находится в Москве и скоро опять уедет на выполнение боевого задания. Мол, не огорчайтесь, нахожусь в безопасном месте. После разгрома фашистов встретимся. Все расскажу. И снова ни звука. Ждали, надеялись...

Но вот в 1945 году семье вручили Грамоту Президиума Верховного Совета СССР. В ней указывалось, что за геройский подвиг, проявленный при выполнении правительственных заданий в борьбе против немецко-фашистских захватчиков в тылу противника, и за особые заслуги в развитии партизанского движения в Белоруссии Президиум Верховного Совета СССР присвоил Да- нукалову Алексею Федоровичу звание Героя Советского Союза. Получили также сообщение о гибели Алексея Федоровича.

Федор Кузьмич Данукало умер в 1967 году. Сейчас сестра Алексея Федоровича — Галина — живет в городе Перми и работает на железной дороге, фамилия у нее Чудинова. Брат Владимир Федорович после разгрома фашистов вернулся из армии, живет в Богородске Горьковской области, работает механиком на заводе. Сестра Раиса Федоровна окончила университет, является директором средней школы в Павлодаре. Фамилия ее Лаврикова. В городе Уфе живет самый младший брат — Николай. Он тоже в семье второй носит такое имя. И ему присвоили русскую национальность и фамилию Данукалова. Николай Федорович Данукалов — кандидат геолого-минералогических наук, старший научный сотрудник Института геологии Башкирского филиала Академии наук СССР. Вместе с ним живет и его мать Анна Васильевна Данукало. Ей уже более восьмидесяти лет.

Вырвавшиеся в ночь на 3 мая 1944 года из ушачской блокады к озеру Шо изнуренные, почти без боеприпасов алексеевцы стали обживать эту лесисто-болотистую местность. Бригада расположилась по опушке леса вокруг сожженных фашистами деревень Ольховка и Глота, построили шалаши, а затем на возвышенных местах землянки. С этой задачей справились быстро. Добыть же продукты и боеприпасы оказалось сложнее. Под нож пришлось пустить уцелевших лошадей, обнаружили в сожженных деревнях немного зерна и картофеля, которые были довольно надежно запрятаны крестьянами и не похищены карателями. Хуже всего было с боеприпасами: у бойцов осталось по два-три патрона, да и то не у всех; все гранаты израсходовали при прорыве блокады.

Командованию удалось по радио связаться с Белорусским штабом партизанского движения, сообщить свои координаты и доложить обстановку. На следующую же ночь прилетел самолет и сбросил несколько ящиков патронов и медикаментов. Снова во все стороны послали разведчиков, пошли группы подрывников на железные и шоссейные дороги, отправлялись отряды в засады и на разгром вражеских гарнизонов.

Оставшиеся в лагере партизаны не сидели сложа руки. Все занимались строительством оборонительных сооружений и прежде всего аэродрома. День и ночь кипела работа. Назначенный командиром бригады Блохин вместе с начальником штаба Пименовым и комиссаром Старовойтовым дни и ночи находились среди бойцов, руководили строительством. Когда аэродром был готов, сообщили в Белорусский штаб партизанского движения. Ждали быстрейшего наступления ночи, а с ней и самолетов с Большой земли. Ведь раненых набралось много.

И вот послышался гул моторов. Вспыхнули партизанские костры, в небо взвились ракеты. Один за другим сели четыре самолета. Радостно встречали партизаны посланцев с Большой земли...

Теперь каждую ночь прилетали самолеты, доставляли оружие и боеприпасы, медикаменты и инструменты, газеты и журналы, а отсюда увозили раненых. Партизанская жизнь алексеевцев снова входила в обычную колею. На наш аэродром стали поступать грузы и для других бригад и отрядов, которые вышли из окружения в эти леса.

Алексеевцы успешно проводили диверсии и засады, нападали на гарнизоны и колонны противника, снова слава бригады загремела на всю округу. Новый комбриг Василий Александрович Блохин стал достойным преемником Алексея Федоровича. Бригаде теперь присвоили имя А. Ф. Данукалова.

Партизаны готовились к очередному этапу «рельсовой войны». Во всех отрядах и ротах бойцы осваивали правила подрыва рельсов, учились обращению с толом, взрывателями, бикфордовым шнуром. Комплектовались группы разведки, нападения, прикрытия подрывников и другие. Вновь и вновь инструктировались бойцы, командиры и политработники.

19, 20 и 21 июня бригада выходила на железную дорогу Полоцк — Молодечно. Всей своей мощью обрушилась она на охранные гарнизоны противника, смела их с полотна и вышла на железнодорожные пути. Каждый партизан подложил по две-три толовые шашки. Алексеевцы полностью разрушили железную дорогу сначала от Прозорок до Подсвилья, а потом и от Подсвилья до Крулевщизны. Здесь немцы и не сумели восстановить движение до прихода наших войск. Партизаны с победой вернулись на свою базу.

Наступило 23 июня — начало решительного наступления советских войск в Белоруссии. Эта весть молнией облетела все отряды, роты и взводы, долетела и до отдаленных партизанских дозоров и секретов.

Алексеевцы ринулись громить фашистские колонны и обозы, а затем и отступающие части гитлеровцев. День и ночь участвовали в боях партизаны, помогая наступавшим частям Красной Армии.

Последние крупные бои бригада провела 30 июня на шоссейных дорогах Ушачи — Крулевщизна и Ушачи — Докшицы. На Докшицы, как сообщили по рации, отступала большая колонна гитлеровцев. Совершив пятидесятикилометровый марш по лесным и болотным тропам, бригада почти в полном составе (кроме 20-го отряда, который ушел на засаду в противоположную сторону, на грунтовую дорогу, ведущую на Крулевщизну) вышла в район Весницка и залегла. Она заняла километра два пэ фронту, окопалась. Оружия и боеприпасов сейчас было достаточно: алексеевцы к этому времени имели свыше 200 ручных пулеметов, 18 ротных минометов и столько же противотанковых ружей, свыше 700 автоматов.

Перед этой последней засадой на кратком совещании у комбрига все обговорили до мельчайшей детали. Отряды заняли места в засаде согласно своим порядковым номерам по ходу вероятного движения колонны отступавших фашистов. Приказ гласил — по разведке не стрелять, не обнаруживать себя, когда голова колонны фашистов войдет в зону отряда «Прогресс», командир Огиенко открывает огонь. Это — сигнал к бою для всей бригады.

Первыми весть о приближении фашистской колонны принесли конные разведчики отряда «Смерть врагам» три друга — Александр Ласточка, Иосиф Сипаров и Александр Печкуров. На взмыленных конях перед засадой партизан промчались они прямо к командиру бригады Василию Александровичу Блохину.

Двигался 526-й эсэсовский полк. По цепи передана команда: «Внимание, противник!» Показалась группа мотоциклистов, около двадцати машин. Ехали медленно, настороженно, немцы оглядывались по сторонам. Видимо, ничего подозрительного не заметили и подались в сторону Докшиц. Появилась колонна главных сил полка. Идут танки, автомашины, бронетранспортеры, тягачи с прицепленными орудиями. Все они облеплены солдатами. Опять мотоциклисты, за ними — пехота. Голова колонны вошла в зону обстрела отряда «Прогресс».

— Огонь! За Родину! — подал команду Огиенко и выпустил в небо красную ракету.

Все всколыхнулось, загремело, затрещало. Бронебойщики подожгли два головных танка. Загорелись автомашины, столб огня взметнулся к небу от взорвавшегося бензовоза. Полегло много фашистов. Оставшиеся в живых сдались в плен.

Эсэсовский полк полностью был уничтожен. Бригада захватила его знамя и документы.

В этом последнем бою алексеевцы потеряли 8 партизан убитыми и 19 ранеными. Тогда погиб и командир роты отряда «Истребитель» коммунист Григорий Федорович Макеев, который прибыл в бригаду из Сосновки в сентябре 1943 года. До войны он был кадровым политработником Красной Армии, попал в окружение, а затем в плен. Оттуда сбежал, добрался до своей родной деревни Черепни, что недалеко от Сосновки, связался с подпольщиками, а потом возглавлял одну из подпольных групп в организации Антона Никитича Козлова. В бригаде сначала был рядовым, потом командиром взвода, а с января 1944 года командовал ротой в 14-м отряде.

20-й отряд нашей бригады в это же время по приказу командования около деревни Липово организовал засаду на грунтовой дороге, которая по лесам и болотам ведет к Крулевщизне. По ней пробирались фашисты.

Здесь всего за несколько часов до соединения с войсками Красной Армии погиб наш славный комиссар 20-го отряда Евсей Георгиевич Дягилев. Он вместе с политруком роты Николаем Петровичем Покладовым руководили частью засады, на которую и нарвалась крупная группа отступающих эсэсовцев. Фашистов разбили, но и партизаны понесли потери.

Евсея Георгиевича Дягилева похоронили на опушке леса около деревни Ольховка. Это был последний холмик земли, укрывший погибшего в Великую Отечественную войну партизана-алексеевца. Дали последний прощальный залп и ушли. А у могилы остался сын комиссара Валентин Евсеевич, который вместе с отцом прошагал много верст по партизанским тропам Белоруссии.

Алексеевцы соединились с частями Красной Армии. Несмотря на потери во время блокады и в момент прорыва ее, в бригаде насчитывалось 1817 партизан, объединенных в 12 отрядах.

Дата добавления: 2013-12-13