Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. М.: Прогресс, 1986

Пригожин И., Стенгерс И. Время, хаос, квант. К решению парадокса времени. М.: Прогресс, 1994

Самоорганизация и наука: опыт философского осмысления. М.: Ин-т философии РАН, 1994.

Лекция 4. Самоорганизация расселения: правило «ранг-размер».

Исторический экскурс (статья Ф.Ауэрбаха 1913г., монографии Дж.К. Зипфа 1941 и 1949гг.). Правило «ранг-размер» как выражение принципа наименьшей затраты усилий и как проявление целостности системы. Правило «ранг-размер» за пределами географии (правило Ципфа). Исторические причины отклонений от правила «ранг-размер». Системы городов с гипертрофированной столицей (официальной или неофициальной), либо с недостаточно развитой столицей. Исторические причины отклонений от правила «ранг-размер». Соотношения людности Москвы и Ленинграда по переписи 1926г. и по последующим переписям. Латвия и Литва. Лондон во времена Британской империи и в настоящее время. Украина по периписям 1939 и 1989гг. Коэффициент первенствования Ю.В.Медведкова. Значения показателя степени, отличные от –1. Сопоставление предсказаний теории и эмпирических данных. Критерии демаркации (способы разграничения научного и ненаучного знания). Принцип фальсифицируемости К.Поппера. Использование правила «ранг-размер» в качестве научной теории и в качестве средства аппроксимации эмпирических данных. Результаты С.П.Капицы о соответствии правилу «ранг-размер» городов Земного шара в течение всего исторического периода: научное и мировоззренческое значение.

Краткое содержание лекции

Правило «ранг-размер», в соответствии с которым, в списке городов страны или региона, составленном в порядке убывающей численности населения, людность города с порядковым номером n равна численности населения первого города, деленной на n, было впервые установлено в 1913г. Феликсом Ауэрбахом. Обычно используется следующая его запись: P_n = P₁ n^-1 В идеальном случае на графике с осями в логарифмическом масштабе, где по оси Х откладывается ранг города (его порядковый номер), а по оси Y – его людность, города ложатся на прямую, образующую угол в 45 градусов с осями координат. Статья Ауэрбаха была опубликована в солидном немецком географическом журнале “Peterman’s Mitteilungen”, однако географическое сообщество в начале ХХ в. еще не было подготовлено к восприятию формализованных теорий и последователей у Ауэрбаха, по всей видимости, не было.

В конце 30-х гг. правило «ранг-размер» было переоткрыто американским социологом немецкого происхождения Джорджем К.Зипфом (G.К.Zipf), который, предположительно, не знал о работах своего предшественника. В 1941г. вышла книга Зипфа «Национальное единство и разъединенность. Страна как биосоциальный организм (National Unity and Disunity. The Nation as a Bio-Social Organism. Bloomington, Ind, 1941)», из самого названия которой следует, что автор считал выявленную им закономерность проявлением некого закона, характеризующего территориальную организации городского расселения страны. По своим методологическим установкам Зипф стоял на эволюционистских позициях: в его книге, в частности приводится график распределения по размеру городов СССР по переписи 1926г., построенный, как и во всех прочих случаях, в логарифмическом масштабе, на котором Ленинград весьма заметно отклоняется вверх от теоретической прямой. Последнее обстоятельство легко объясняется тем, что этот город лишь за 8 лет до переписи утратил столичные функции, и еще не успел встать на место, положенное ему как второму городу страны.

Вторая книга Зипфа, вышедшая в 1949г. и имевшая несравненно больший резонанс, называлась «Человеческое поведение и принцип наименьшей затраты усилий (Human Behavior and the Principle of the Last Effort. Cambridge, Mass., 1949)». В ней автор изменил интерпретацию установленной им закономерности, что также следует из названия книги. Зипф рассматривал гипотетическую ситуацию, при которой все население страны сосредоточено в одном большом городе (“One Big City”). В таком случае использование территориии и ресурсов страны будет очень далеким от оптимального. Экономия усилий нации требует, по мнению Зипфа, наличия весьма значительного числа городов, людность которых подчиняется правилу «ранг-размер». Однако это правило не накладывает никаких ограничений на пространственное размещение городов, поэтому такие доводы едва ли могут быть убедительными.

Между тем во второй книге Зипфа показано, что отмеченная им закономерность выполняется далеко за пределами географии. Так, распределение газет по тиражу в крупных регионах США также подчиняется правилу «ранг-размер». Расцвет математической лингвистики в 60-е и 70-е гг. ХХ в. ознаменовался установление того факта, что распределение слов по частоте в любом целостном произведении также подчиняется правилу «ранг-размер», который у лингвистов принято называть законом Ципфа. Например, распределение слов по частоте в романе Л.Н.Толстого «Война и мир» и в его рассказе «Казаки» соответствует «закону Ципфа», но эта закономерность не будет выполняться для одного из томов «Войны и мира», или для какой-то части упомянутого рассказа.

Отмеченная закономерность позволяет рассматривать соответствие правилу «ранг-размер» как характеристику целостности системы, причем не только системы городского расселения. При этом эволюционный подход к изучению городского расселения побуждает искать объяснения отклонениям от правила «ранг-размер» именно в особенностях исторического развития, не позволивших сформироваться целостным системам городского расселения. Так, Варшава, со всей очевидностью, мала для такой страны, как Польша, что связано с драматической историей этой страны, собранной после Первой мировой войны из трех весьма разнородных частей и испытавшей сильнейшие территориальные изменения после Второй мировой войны. Понятно, что и наличие второй столицы (правильнее сказать – бывшей столицы), также обусловленное историческими причинами, существенно ухудшает соответствие предсказаниям правила «ранг-размер». Самые близкие примеры –Каунас в Литве и Харьков в Украине.

Существенные отклонения распределения городов по размеру от теоретически предсказанного, но в противоположную сторону вызывает другой фактор, также имеющий историческую природу. Это гипертрофия столиц. Очевидно, что Вена, бывшая столица империи Габсбургов, и сейчас еще очень велика для Альпийской республики. Лондон в 1950г., сразу после распада Британской империи, был, безусловно, слишком большим для Великобритании, но, потеряв за полвека более 1,5 млн. жит, он стал значительно более соразмерным своей стране, чему способствовал и рост других крупных городов. Рига и сейчас слишком велика для Латвии, но на протяжении последних двух столетий она развивалась по преимуществу как морские ворота огромной империи, российской или советской, а не как столица небольшого государства.

В 1964г. Ю.В.Медведковым был предложен коэффициент первенствовования, использование которого позволяет как бы вынести за скобки гипертрофированные или, наоборот, «недоразвитые» столицы и после этого рассмотреть соответствие системы городского расселения правилу «ранг-размер». Сначала первый город исключается из рассмотрения, затем для остальных городов производится линейная аппроксимация теоретической прямой с помощью метода наименьших квадратов. При этом полученная прямая только в качестве редкого исключения будет образовывать угол в 45 градусов с осями координат, т.е. показатель степени при n будет либо больше, либо меньше единицы. Пересечение полученной прямой с осью Y дает теоретическую людность первого города, на которую и делится реальная людность первого города. Полученная величина и есть коэффициент первенствования, который может быть как больше, так и меньше единицы. Последнее имеет место в случае недостаточного развития национальных или региональных столиц.

Использование показателей степени при n, имеющих значение, отличное от единицы, позволяет в огромной степени улучшить соответствие между эмпирическими данными и предсказаниями теории и, соответственно, существенно расширить сферу применения правила «ранг-размер». Однако в таком случае соответствие эмпирического распределения теоретическому больше не может рассматриваться как характеристика целостности системы и теоретическое распределение превращается из характеристики фундаментальных свойств системы в простое средство аппроксимации. И в этом случае остается возможность измерять степень соответствия эмпирического распределения теоретически предсказанному, но теория не накладывает никаких ограничений на величину наклона прямой, которая в предельных случаях может быть сколь угодно близкой либо к горизонтальному, либо к вертикальному положению. Соответственно, в таком виде правило «ранг-размер» не позволяет формулировать фальсифицируемые, т.е. опровергаемые утверждения и, как следствие, не может рассматриваться в качестве научной теории.

В последние годы С.П.Капицей было установлено, что в течение всего исторического периода распределение по людности крупнейших городов мира подчинялось правилу «ранг-размер». Мировоззренческое значение этого результата исключительно велико и, к сожалению, закономерно, что он не был получен никем из географов, несмотря на очевидную доступность. Профессиональный здравый смысл географов не позволяет рассматривать в качестве элементов одной системы города Старого и Нового света до открытия Америки. Более того, даже в пределах Старого света представляется совершенно безосновательным объединение в одну систему городов средневековых Европы и Китая, взаимодействия между которыми носили спорадический характер. Только начиная с середины XIX в. становится правомерной сама постановка вопроса о формировании мирохозяйственной системы и, соответственно, о каких-то глобальных закономерностях в распределении городов по размеру.

Однако физики-теоретики мыслят несравненно более абстрактными категориями, нежели географы. Для них взаимодействие не обязательно должно быть чем-то материальным, или, по крайней мере, доступным если не нашему чувственному восприятию, то хотя бы нашему воображению. Они идут вслед за Ньютоном, писавшим по поводу мгновенности распространения гравитационных взаимодействий, что он прекрасно понимает, что тело не может действовать там, где его нет, но все в мире происходит именно таким образом, как будто это имеет место. Рассмотренный случай наглядно показывает, что дальнейшее развитие географии требует углубленной разработки абстрактных теоретических представлений и большей смелости в выдвижении гипотез.

Результаты, полученные А.А.Важениным, также показывают устойчивость распределения «ранг-размер» для городов мира в XIX-XX вв., несмотря на рост городского населения мира с 45 млн. жит. в 1800г. до 2750 млн. жит. в 1995г. (соответственно, 5% и 48% от общей численности населения). Весьма важно и то, что показатель С₀ – отношение ln гипотетической величины первого города, полученной тем же методом, что и при вычислении коэффициента первенствования, к ln общей численности городского населения мира - за 200 лет практически не претерпел изменений. При этом величина указанного показателя составляет 0,9 как для городов мира, так и для городов отдельных стран, что указывает на наличие системной связи во всех этих случаях. Указанным автором установлено и то, что по мере углубления урбанизации ухудшается соответствие правилу «ранг-размер» городов развитых стран, но одновременно улучшается это соответствие для городских агломераций указанных стран.

Контрольные вопросы

1. Почему статья Ф.Ауэрбаха 1913г. не нашла отклика у современников? Каков был интеллектуальный климат в географии во времена ее появления?

2. Пригодно ли правило «ранг-размер» для описания любых систем городского расселения?

3. Чем вызвана необходимость использования коэффициента первенствования Ю.В.Медведкова и в каких случаях его применение позволяет получить хорошие результаты?

4. Почему правило «ранг-размер» нашло применение далеко за пределами географии?

5. До какой степени может быть оправдано использование показателей степени, отличных от –1 и как оно влияет на концептуальный аспект интерпретации результатов?

6. Почему результаты, полученние С.П.Капицей, не были получены ранее никем из географов, несмотря на очевидную легкость решения подобной исследовательской задачи?

Литература

Важенин А.А. Устойчивость распределения городских поселений в системах расселения. // Изв. РАН. Сер. геогр., 1999, №1.

Капица С.П. Общая теория роста человечества. Сколько людей жило, живет и будет жить на Земле. М.: Наука, 1999.

Медведков Ю.В. О размерах городов, объединенных в систему. // Количественные методы исследований в экономической географии (сборник докладов на семинаре). М.: ВИНИТИ – МФГО, 1964.

Модели в географии. М.: Прогресс, 1971.

Поппер К. Логика и рост научного знания. Избранные работы. М.: Прогресс, 1983.

Тойн П. Ньюби П. Методы географических исследований. Вып.1. Экономическая география. М.: Прогресс, 1977.

Хаггет П. Пространственный анализ в экономической географии. М.: Прогресс, 1968.

Хаггет П. География: синтез современных знаний. М.: Прогресс, 1979.

Харвей Д. Научное объяснение в географии. Общая методология науки и методология географии. М.: Прогресс, 1974.

Лекция 5. Географические модели и географические теории.

Гравитационные и энтропийные модели: трудности заимствования из физики. Модели, заимствованные из геоморфологии. Модель как выражение теории и модель как способ экстраполяции. Концептуальные основания теории и модели. Проблемы, связанные с размерностью пространства и с определением значения постоянных. Параметры среды. Модели, заимствованные из общей теории относительности. Энтропийные модели и теория диффузии нововведений Т.Хегерстранда. Калибровка моделей и пределы их применения. Географические модели и методы экстраполяции. Определение горизонта прогноза. Модель как «временный мостик» на пути к теории. «Сократическое» значение моделей – возрастание запаса осознанного незнания. Модели как образ географического пространства – квантификация исследуемой реальности.

Краткое содержание лекции

Использование моделей, заимствованных из физики, для решения задач в области экономической географии и региональной экономики, имеет весьма давнюю историю и восходит еще к тридцатым годам. Важным этапом стала публикация в 1950г. статьи Дж.Стюарта, положившая начало целому направлению в области общественных наук, именуемого социальной физикой (Stewart J.Q. The development of social physics // American Journal of Physics. 1950. V.18, No 5). После этого «производство» подобных моделей было буквально поставлено на поток, чему весьма благоприятствовала интеллектуальная атмосфера 50-х и 60-х гг., обусловливавшая исключительно высокий социальный статус физико-математических наук и стремление перестроить общественные науки по их образу и подобию. Более подробно этот вопрос будет рассмотрен в лекции 13.

Между тем применение даже простейшей из физических моделей – гравитационной – в социально-экономической географии и смежных с ней дисциплинах было сопряжено с весьма серьезными трудностями. Эти трудности связаны прежде всего со значением показателя степени при расстоянии. В законе всемирного тяготения он равен двум, но данное его значение выводится из трехмерности пространства. Географическое же пространство с очевидностью не является трехмерным. Никаких теоретических оснований для выбора значения константы взамен гравитационной постоянной в законе всемирного тяготения также не существует. Необходимость эмпирического подбора значения постоянной и показателя степени, либо принятия значения последнего равным двум безо всякого теоретического обоснования (скорее, вопреки ему) делает модель не теоретическим построением, а простым средством экстраполяции.

Разумеется, для решения практических задач возможно калибровать модель для последующего ее использования в целях прогноза, например, пассажиропотока, уподобляемого гравитационному взаимодействию между двумя массами. Однако при этом необходимо установить динамику «постоянных», входящих в модель и способных обнаружить крайнее непостоянство значений. Если эволюция показателей подчиняется единой тенденции за весь рассмотренный период, то возможна экстраполяция на период, не превышающий половины базового (опорного). Однако любой инерционный прогноз рассыпается как карточный домик при структурных изменениях системы, происходящих в наше динамичное время со всевозрастающей частотой. Если же динамика «постоянных» вообще не обнаруживает тенденции, единой для всего опорного периода, то наиболее разумно вообще отказаться от экстраполяционных прогнозов.

Подобные соображения относятся и ко многим другим моделям, заимствованным из физики, будь то энтропийные модели, предполагающие зависимость миграционных потоков от расстояния и градиента благосостояния, или модели, заимствованные из общей теории относительности (предложены У.Изардом) и решающие те же задачи, что и гравитационные модели, но для пространства, искривленного сторонними крупными демографическими массами (пассажиропотоки между двумя городами отклоняются от прямой в силовом поле третьего крупного города).

Представляется более органичным для географии использование моделей, заимствованных из геоморфологии, начало которому положил еще В.Бунге (1962, рус. пер. 1967), уподобив высокие цены на землю вблизи автострад прирусловым валам, мешающим изменению «русла» дороги. Щедрую дань применению геоморфологических моделей в теоретической географии отдал в 70-е гг. Б.Б.Родоман. Однако заимствование из геоморфологии таких привлекательных конструкций как конус выноса или базис эрозии сопряжено с абсолютно теми же трудностями, что и заимствование моделей из физики. При этом сама геоморфология, безусловно, не может дать того многообразия моделей, в том числе и находящихся на весьма высоких уровнях абстракции, которым обладает физика.

Несколько более благоприятна в методологическом отношении ситуация с моделями диффузии нововведений Т.Хегерстранда, поскольку они основаны на географических предпосылках, а именно на допущении «инфекционного» механизма распространения нововведений. При этом модели иерархической диффузии, использующие аппарат теории центральных мест, а также гибридные модели, предполагающие одновременное распространение нововведений иерархическим и неиерархическим путем, дают особенно хорошие результаты в плане соответствия теоретических предсказаний эмпирическим данным.

Необходимо отметить, что отсутствие теоретического фундамента не мешало рассмотренным и нерассмотренным моделям стать важным этапом в развитии теоретической географии, хотя связанные с ними надежды, в основном, не оправдались. Распространение этих моделей имело большое «сократическое» значение, они увеличивали запас осознанного незнания, которое принципиально отличается от неведения, делали очевидным отсутствие географических теорий и, соответственно, необходимость их разработки.

Кроме того, их распространение стало важным этапом как в применении количественных методов в социально-экономической географии, так и в квантификации представлений о географической реальности, без которых невозможна разработка формализованных теорий.

Контрольные вопросы

1. В чем отличие феноменологической теории от теории содержательной? Какие теории более характерны для физических наук и какие – для географических?

2. Могут ли гравитационные и энтропийные модели рассматриваться как географические теории?

3. Какие модели, применяемые в географии, и при каких условиях могут выполнять функции географических теорий?

4. В чем причины крайне слабого распространения в географии моделей, заимствованных из общей теории относительности, несмотря на их очевидную привлекательность и безусловную перспективность?

5. Каковы мировоззренческие последствия парадоксального вывода С.П.Капицы о том, что рост населения Земли никогда не ограничивался внешними факторами?

Литература

Бовентер, фон Э. Размеры городских систем: теоретические вопросы, эмпирические закономерности и руководство для планирования. // Новые идеи в географии. Вып.2. Городские системы и информатика. М.: Прогресс, 1976.

Бунге В. Теоретическая география. М.: Прогресс, 1967.

Бэтти М. Энтропия и пространственная геометрия. // Новые идеи в географии. Вып.1. Проблемы моделирования и информации. М.: Прогресс, 1976.

Важенин А.А. Устойчивость распределения городских поселений в системах расселения. // Изв. РАН. Сер. геогр. 1999, №1.

Изард У. Методы регионального анализа. М.: Прогресс, 1966.

Изард В. Анализ пространственных взаимодействий: некоторые идеи, связанные с общей теорией относительности. // Новые идеи в географии. Вып.1. Проблемы моделирования и информации. М.: Прогресс, 1976.

Капица С.П. Общая теория роста человечества. Сколько людей жило, живет и будет жить на Земле. М.: Наука, 1999.

Пчелинцев О.С. Экономическое обоснование размещения производства. Методы, применяемые в капиталистических странах. М.: Наука, 1966.

Лекция 6. Теория экономического ландшафта А. Лёша.

Краткая научная биография Августа Лёша (1906-1945), источники его либеральных убеждений и влияние последних на его представление о пространственной организации экономики. Понятие конуса спроса и формирование элементарных экономических ландшафтов. «Географическое размещение хозяйства»: наиболее важные различия между теорией экономического ландшафта и штандортными теориями, прежде всего теорией размещения промышленности А. Вебера. Смысл утверждения Лёша «Прежние изыскания были посвящены отношениям между людьми и экономикой, а эта книга посвящена взаимозависимости между территорией и экономикой». Экономический ландшафт как результат пространственной самоорганизации. Закон преломления для комбинирования различных видов транспорта. Взгляды Лёша на роль внеэкономических факторов в развитии экономики.

Краткое содержание лекции

Август Лёш (1906-1945)

Фундаментальный труд Лёша, который считал себя экономистом, хотя и адресовал некоторые разделы своей книги географам, оговорив это в предисловии ко второму изданию, принадлежит в равной мере экономическим и географическим наукам благодаря явлению программно-предметной симметрии (то, что в одной науке является предметом исследования в другой может выступать в качестве метода и наоборот), ибо совершенно невозмож­но разделить между этими комплексами дисциплин теорию экономического ландшаф­та или, тем более, отнести ее к одному из них. Лёш так определил новаторский харак­тер своего исследования: «Прежние изыскания были посвящены отношениям между людьми и экономикой, а эта книга посвящена взаимозависимости между территорией и экономикой» [с. 15].

Рис. 1. Три рыночные зоны самых маленьких размеров. Показаны рыночные города и обслуживаемые ими фермы. Все три варианта иерархии теоретически допускают любое число уровней, хотя в эмпирической реальности число их вряд ли может превышать 10.

Предрассудок, от которого необходимо решительно избавиться, присту­пая к изучению книги Лёша, — это пошлое и догматическое понимание практики как критерия истины. Для тех задач, где невозможен немедленный эксперимент (в науке, кстати говоря, не принято отождествлять эксперимент с практикой), практика имеет значение лишь в своем всемирно-историческом измерении. Всемирно-историческая практика действительно является критерием истины в том смысле, что история все расставляет по своим местам. Но этот критерий совершенно непригоден для работаю­щего ученого, у которого нет возможности ждать 200 или 300 лет, пока история сделает свое дело. Ему надо делать выбор между различными теориями сейчас, зачастую имея в распоряжении лишь несколько месяцев, в течение которых финансируются его иссле­дования.

Сам Лёш так трактует эту проблему: «Сравнения нужны не для проверки теории, а для проверки действительности. Мы должны удостовериться в том, что существующее целесообразно» [с. 331]. Подчеркивая особенности общественных наук, оказываю­щих непосредственное влияние на исследуемые процессы, — чего, разумеется, не может быть в физике или химии (сэр Карл Поппер назвал это эффектом Эдипа – см. лекцию 15), Лёш продолжает: «Наука не должна, разрушая собственные устои, преднамеренно подбирать те случаи, когда теоретики, скрывающиеся от действительности в башне из слоновой кости, оказались в ложном положении, и забывать про то, что в противопо­ложность точным наукам это иногда говорит скорее против действительности, чем против теории. Обобщая, можно сказать, что наука не должна описывать царящий хаос, вместо того чтобы призывать к порядку» [с. 332].

Питер Хаггет так начинает предисловие к своей широко известной книге «Пространственный анализ в экономической географии»: «Даль­нейшему развитию теории размещения был нанесен значительный урон кончиной Ав­густа Лёша, одного из самых самобытных и смелых исследователей этой проблемы. Лёш умер в 1945 г. в возрасте 39 лет. Как видно из предисловия ко второму изданию его труда "Географическое размещение хозяйства" и из многозначительных подстрочных примечаний, он считал, что стоит на пороге новых открытий. Находясь во время войны в Киле, Лёш не имел возможности получить материалы по США, которые он ранее широко использовал для эмпирической проверки своих гипотез; в то же время он не хотел "предложить теорию, которая казалась бы привлекательной..., но со временем могла бы не выдержать строгой проверки". Вот почему он стоял перед "богатым урожаем" идей со связанными руками» [с. 13].

Рис. 2. Строение конуса спроса.

В 1986 г. один из наших виднейших экономистов математического направления А. Г. Гранберг, академик РАН, опубликовал пространное исследование влияния идей Лёша на развитие экономической и экономико-географической мысли в нашей стране, также подробно рассмотрев их современное значение. «К сожалению, — отмечает А. Г. Гранберг, — большинство рецензентов и критиков видели какую-либо одну сто­рону книги в зависимости от своих научных интересов. Органические связи трех час­тей книги, образующих целостную теорию, анализировались явно недостаточно... В тени остались мировоззренческие и гносеологические идеи А. Лёша как философа "экономического пространства" и теоретика математического моделирования социально-экономических процессов. Проблема более глубокого анализа и популяризации учения А. Лёша требует еще внимания советских экономистов, географов, математиков, философов» [с. 8].

Но трудности состоят именно в том, что книга отражает целостное, отличающееся исключитель­ной логической стройностью ми­ровоззрение автора, тогда как спе­циалисты из различных областей знания с энтузиазмом описывают наиболее интересные им ветви этого мощного дерева, надеясь на других специалистов в отношении описания ствола и корней. Так, специалист по размещению произ­водства, вероятно, прежде всего отметит предпринятый Лёшем ра­дикальный пересмотр веберовской теории, предполагавшей выбор точки с минимальными издержка­ми производства, в то время как в «Географическом размещении хозяйства» обосновывается необходимость выбора для размещения точки, обеспечивающей мак­симальную прибыль. В качестве второго крупнейшего достижения Лёша такой специ­алист отметит решение задачи одновременного размещения сразу нескольких производителей, имею­щих к тому же разный профиль, между тем как веберовская теория решала задачу раз­мещения только одного предприятия. Специалист по международной торговле отме­тит вклад в разработку проблемы трансферта и его совсем не однозначного влияния на разделение труда и темпы экономического развития, исследование волн цен и компен­сационного трансферта. Экономико-географ будет восхищенно описывать целый букет блистательных географических идей, среди которых и такой чисто географичес­кий сюжет, как исследование роли границ и прочих рубежей, имеющих экономическое значение. Социолог сочтет пророческими замечания о влиянии национального харак­тера на тип экономики и темпы ее развития. Философ науки придет в восторг от тон­кой и современной даже для наших дней трактовки соотношения теории и эмпирии. Этот перечень, разумеется, далеко не полон.

Рис. 3. Десять мельчайших экономических районов. Сектора, в которых много городов, заштрихованы; аль­тернативные районные центры взяты в скобки; точки представляют первоначальные поселения; точки, обведен­ные кружком, — это центры рыночных зон, категории размеров которых показаны цифрами

По-видимому, выдающиеся мыслители редко бывают узкими специалистами, для них характерен целостный взгляд на науку и описываемую ею реальность. Именно по­этому современникам, как правило, удается оценить, пусть даже очень высоко, лишь какие-то отдельные стороны их мировоззрения. Но время, отделяющее нас от выхода второго издания книги Лёша, является именно тем расстоянием, кото­рое только и позволяет увидеть его масштаб. Можно предположить, что творчество Лёша вливается в тот мощный интеллектуальный поток, к которому принадлежат два гиганта, — уже упоминавшийся сэр Карл Поппер и лауреат Нобелевской премии по экономике Фридрих фон Хайек.

Наиболее характерными признаками этого интеллектуального течения следует считать рационализм и индивидуализм, которые выражаются в вере в возможности разума пробиваться к объективной истине путем многочисленных проб и ошибок и в признании высшей ценностью индивидуума, а не коллектива, государства или какого-либо социального института. Соответственно социальная философия этого течения — это философия человеческого достоинства, двумя сторонами которого являются сво­бода и ответственность.

Рис. 4. Теоретическая схема экономического ландшафта (слева); то же без рыночной сети (справа).

Лёш — современник Дж. М. Кейнса, идеолога государственного регулирования экономики, но он не следует за своим великим современником, наблюдая как бы со стороны победное шествие его теории и считая ее философией упадка. Лёш черпает вдохновение из других источников, и потому сейчас он нам более близок, чем Кейнс, что естественно в эпоху возрождения идей экономического либерализма. «Главными достижениями классической и неклассической теорий размещения хозяйства,—писал Лёш, — я считаю следующее: им удалось на простом примере (никто, разумеется, не может учесть все обстоятельства) показать, что при наличии известных предпосылок может существовать свободная экономика. Другой вопрос: насколько желательным будет направление этой экономики? Классические доказательства теряют здесь свою убедительность. Но подобные соображения не должны поколебать нашей увереннос­ти в принципиальной ценности этих теорий» [с. 102].

Как видим, новаторская теория Лёша вызвана к жизни трудностями существовав­ших теорий. «Сегодня уже нельзя ограничиться знанием правил, определяющих рав­новесие экономики в самых общих чертах, надо знать также, как достигать такого рав­новесия в условиях, более близких к действительности. Именно по этой причине мы не можем больше пренебрегать такими факторами, как время и пространство» [с. 103]. Но поиск решения возникших задач мог идти на самых различных мировоззренческих основаниях, и можно смело утверждать, что только приверженность к определенному мировоззрению — наряду, разумеется, с исключительной мощью таланта — позволи­ла Лёшу предвосхитить не только возврат к ценностям либеральной экономики, но и, что значительно более удивительно, — синергетическую революцию в современной науке.

Разумеется, Лёш понимал хаос иначе, чем его понимают сейчас в синергетике. Для него хаос — и далее мы на этом остановимся — не тигель, в котором выплавляются структуры будущего, а именно антипод порядка. Но при этом Лёш оказался чрезвы­чайно близок нам в вопросе о соотношении порядка и хаоса, ибо порядок для него, вы­ражаясь современным языком, — это тот аттрактор, который существует в природе и которому мы не должны мешать определять течение процессов (не мешать — не зна­чит ничего не делать, а значит — не делать глупостей). Еще лучше — помогать разум­ными мерами скорейшему достижению желаемого состояния.

Трудно сказать об этом лучше, чем сам Лёш. «С тех пор как мыслящие люди утрати­ли веру в свои силы, которая достигла своей кульминации у Гегеля, мир, основанный на этой вере, поочередно терял свое социальное, политическое и экономическое един­ство. Не веря в заранее предопре­деленную гармонию мира, чело­век решил, что он сам должен привести все в порядок. Но чем энергичнее он брался за это дело, чем неорганизованнее были его действия, шедшие в разрез с гар­монией мира, тем сильнее она на-рушалась. Теперь, когда мы вновь начали более чутко при­слушиваться к ритму природы, настало время задать вопрос: кто (или что) в действительности по­терпел поражение в период упад­ка— рациональный, и потому естественный, порядок, или мы сами. Неверно, что че­ловек должен дать миру свой принцип организации. Этот принцип уже существует, толь­ко в отношениях между людьми он действует в той же незначительной степени, в какой мораль человека определяется его желаниями. Естественное равновесие в экономике отличается от равновесия в природе в той же мере, в какой моральное равновесие от­личается от механического. Природа действуете согласии со своими законами, а чело­век — в соответствии со своими представлениями о законе. Другими словами, природа должна, а человек может действовать правильно. Чтобы поступать правильно, чело­век должен иметь некоторые представления о том, как ему надлежит действовать. Что касается равновесия в экономике, то это означает следующее: человек должен понять природу равновесия, чтобы правильно организовать свою деятельность» [с. 102—103].

Необходимо отметить, сколь далек был Лёш от идеализации рыночной стихии, якобы безо всякого сознательного регулирования порождающей структуры цивилизованной экономики. «Уравнения Вальраса укрепили веру в то откровение, что якобы экономика, предоставленная кон­куренции, будет стремиться к равновесию», — иронически замечает Лёш [с. 102]. В другом месте он подробно излагает свой взгляд на банкротство: «Банкротство — еще не означает непременного вытеснения неподходящих элементов. В основном оно поддерживает порядок, достоинство которого только в том, что он не похож на хаос. Од­нако банкротство не восстанавливает справедливость и не таит в себе ничего много­значительного (не считая возможно максимального проявления свободной воли); но оно не обеспечивает максимальной пользы, как это полагали раньше» [с. 38].

Рис. 5. Закон преломления. При комбинировании различных средств сообщения, например, морского и автомобильного транспорта, отклонение от прямой будет тем больше, чем выше разница в издержках.

Значит ли это, что веривший в разум, а не в стихию Лёш не был убежденным сторон­ником рыночной экономики? Ни в коей мере! «Разумеется, необходимо строго соблю­дать немногие великие и простые принципы, на которых зиждется экономика, и еще некоторые правила, обеспечивающие желаемое направление экономической деятель­ности. При соблюдении этих условий редко придется вмешиваться в детали. В этом как раз и заключается синтез ограничения и свободы» [с. 103]. Таким образом, госу­дарство должно устанавливать наиболее рациональные правила игры (и обеспечивать их соблюдение), а отнюдь не заниматься руководством экономической деятель­ностью. Впрочем, у Лёша есть возражения и против ставшего общеупотребительным понятия о правилах игры: «Было бы не совсем правильно говорить об экономических "правилах игры", создаваемых государством. Отдельный человек (но не все сообща) может действовать в экономике как ему заблагорассудится, не нарушая развития хо­зяйства, чего нельзя сказать об игре. Свободная экономика функционирует скорее как единое целое независимо от поступков отдельных лиц. Основное исключение из этого вывода составляют монополистические тенденции, которые, следовательно, надо предотвращать или контролировать» [с. 191].

Разве не служит альтернативой воззрениям Хайека (опубликованным уже после смерти Лёша) и его весьма многочисленных по­следователей среди современных экономистов, считающих, что будущее принадлежит институциональной экономике (см. лекцию 15), чеканная формулировка Лёша: «Теория бесполезна не тогда, когда она упрощает, а только тогда, когда она неспособна достаточно упрос­тить основные положения, или упрощает их больше, чем это необходимо» [с. 327]? Главное же в том, что физики, создавая свои теории для идеаль­ных маятников и газов, потом весьма успешно применяли их к реальным, а в общест­венных науках ничего подобного не произошло и, по мнению Хайека, не может про­изойти. Если мы будем структурировать исследуемую реальность так, чтобы это было наиболее результативно для наших исследований, мы установим функциональные за­висимости между параметрами, не имеющими никакого практического значения, и все наши исследования, сколь бы ни была велика их научная новизна, будут рассмат­риваться широкой общественностью как бесполезная игра ума. Если же мы хотим при­нести пользу просвещенному человечеству многотрудными исследованиями много­сложных общественных явлений, то тогда нам действительно придется забыть об изящных теориях естественнонаучного типа.

Лёш трактовал эту проблему так: «... положения, выдвигаемые чистой теорией, верны только при фактическом наличии предпосылок, из которых она исходила. Вот почему так трудно объяснить при помощи чистой теории исторически сложившиеся условия. Однако всюду, где создается что-то новое, то есть и при заселении страны и при планировании раз­мещения, законы, открытые теорией, служат единственным для экономистов руководя­щим принципом, позволяющим предсказать, что должно произойти. Не иначе обстоит дело и в физике. Размер валуна нельзя определить исходя из общих законов физики, хотя он и образовался согласно этим законам. Между тем прочность стены или конструкцию машины можно рассчитать, опираясь на законы физики. Истинная сфера применения от­крытых человеком законов природы и экономики заключается в объяснении не произвольно возникших явлений, а тех, творцом которых был сам человек» [с. 327—328].

Как видим, Лёш, вполне осознавая масштабность проблем, рассматривавшихся в последствии Хайеком, решил поступить так, как обычно поступают в подобных ситуациях пред­ставители естественных и точных наук—попытаться найти решение для частного слу­чая. Общее же решение, намеченное Лешем, — выделение различных равноправно вза­имодействующих сфер явлений, в т.ч. и экономических, и применение для их изучения всей мощи научного аппарата (включая, разумеется, и формализованные дедуктивные построения, составляющие красу и гордость наиболее передовых естественных наук) — удовлетво­рительно лишь отчасти. Если эти жизненные сферы интенсивно взаимодействуют, то как можно получить практически ценные результаты для одной из них, аб­страгируясь от этого взаимодей­ствия? Если же не абстрагиро­ваться от него, то реально ли ввести результаты этого взаимо­действия и взаимоперекрытия в качестве переменных в уравне­ния теории? Есть опасность упо­добиться врачу, который берется лечить одну-единственную бо­лезнь при условии, что во всех ос­тальных отношениях пациент аб­солютно здоров. Ведь наиболее впечатляющие успехи естествен­ных наук связаны именно с изу­чением болезней при полном от­сутствии интереса к больным. Именно этим путем изначаль­но пошла теоретическая геогра­фия, которая взяла на вооруже­ние не только идеалы физики, но и даже определенные типы теоретических конструк­ций.

Отметим, что Лёшем были не только созданы интереснейшие географические картоиды, отража­ющие, например, образование гексагональных решеток или барьерную роль границ, но и фактически разработаны некоторые принципы картоидного моделирования, получившие дальнейшее развитие в работах Б. Б. Родомана. Если карта — второй язык географии, то картоид, возможно, — первый язык теоретической географии, хотя и ей суждено, подчиняясь общей тенденции для всех теоретических наук, все далее отходить от конструкций, допускающих наглядное представление.

Проведя самые плодотворные годы жизни в США в качестве стипендиата Рокфеллеровского фонда и став гражданином мира в самом лучшем смысле этого слова, Лёш трогательно любил свою малую родину – Швабию (ныне федеральная земля Баден-Вюртемберг), что, вероятно, имело влияние и на его научные взгляды. Лёш далеко опередил свое время, уделяя большое внимание влиянию внеэкономических факторов на развитие хозяйства, прежде всего тому, что сейчас оформилось в качестве этноэкономики. Так, он показал на наиболее близком ему примере как национальный характер швабов, их жизнелюбие и предприимчивость, способствовали развитию хозяйства его родины.

Контрольные вопросы

1. Что такое конус спроса и какова роль этой категории в объяснении пространственного строения экономического ландшафта?

2. Каков механизм образования секторов богатых и бедных городами в экономическом ландшафте А. Лёша? Как он связан с природными условиями?

3. Решает ли теория экономического ландшафта задачу минимизации издержек отдельных производителей?

4. Как зависит угол преломления от соотношения стоимостей доставки грузов различными видами транспорта?

5. Как влияли, с точки зрения Лёша, культурные различия внутри Германии на экономическое развитие различных ее регионов?

Литература

Гранберг А.Г. Об идеях Августа Лёша о пространственной организации хозяйства: оценки советских экономистов и географов. Препринт. ИЭиОПП со АН СССР. Новосибирск, 1986.

Лёш А. Географическое размещение хозяйства. М.: Изд-во иностранной

литературы, 1959.

Поппер К. Нищета историцизма. // Вопр. философии, 1992, №№8-10.

Родоман Б.Б. Территориальные ареалы и сети. Очерки теоретической географии. Смоленск: Ойкумена, 1999.

Хаггет П. Пространственный анализ в экономической географии. М.: Прогресс, 1968.

Шупер В.А. Теория экономического ландшафта на фоне ХХ столетия. // Вопросы истории естествознания и техники. 1995. №4.

Valavanis S. Losch on Location. A Review Article. // American Economic Review. 1955. Vol. 45. №4.

Лекции 7-8. Основы теории центральных мест.

История создания теории центральных мест: предшественники В.Кристаллера – Л.Лаланн и А.Фовилль. Вклад Кристаллера и его современная оценка. Разработка аксиоматического фундамента теории центральных мест в 50-е и 60-е гг. Понятие центральных функций и определение центрального места. Представление об идеальном объекте научной теории. Постулаты теории центральных мест. Постулат об однородном бесконечном пространстве и проблема краевых (граничных) эффектов. Принципы территориальной организации систем центральных мест (компактность зон и заполнение пространства). Взаимосвязь зоны обслуживания (хинтерланда) в теории центральных мест и конуса спроса. Возможные варианты кристаллеровской иерархии: К =3 и К =4. Различия в принципах оптимизации – обслуживание территории минимальным числом рыночных центров или обеспечение кратчайших расстояний между центральными местами. Число центральных мест на различных уровнях иерархии в кристаллеровских решетках разных типов. Зависимость расстояний между центральными местами от уровня иерархии в кристаллеровских решетках разных типов. Уравнение Беккманна-Парра: соотношение численности населения центральных мест, принадлежащих к различным уровням иерархии. Постулат о постоянстве k (доли центрального места в населении обслуживаемой им зоны) для всех уровней иерархии.

Контрольные вопросы

1. Можно ли считать, что Л.Лаланн предвосхитил только некоторые существенные положения теории центральных мест, или же его можно считать провозвестником и других географических теорий?

2. Создал ли В.Кристаллер теорию центральных мест в ее современном виде?

3. Что такое центральные функции? Все ли российские города их выполняют?

4. Каков характер заполнения пространства в теории центральных мест? Почему зоны должны иметь правильную гексагональную форму?

5. Каковы постулаты теории центральных мест? Какие из них представляются наименее правдоподобными? Что можно сказать в связи с постулатами теории о явлении многоцелевых поездок?

6. Обладают ли центральные места более высоких уровней всеми центральными функциями более низких уровней и если да, то какие это имеет геометрические последствия?

7. Каковы различия в принципах оптимизации, лежащих в основе разных вариантов кристаллеровской иерархии?

8. Может ли показатель k иметь разное значение для различных уровней иерархии? Если да, то к каким результатам это приводит?

9. Какие виды кристаллеровской иерархии теоретически возможны в классической теории центральных мест? Почему не может быть реализована кристаллеровская решетка с К=6? Что в сущности обозначает показатель К?

10. Как соотносится численность населения центральных мест смежных уровней иерархии?

11. Как соотносятся расстояния между центральными местами в разных вариантах кристаллеровской иерархии?

Краткое содержание лекции

Литература

Лёш А. Географическое размещение хозяйства. М.: Изд-во иностр. лит, 1959.

Модели в географии. Сб. статей под ред. Р.Дж.Чорли и П.Хаггета. Пер. с англ. М.: Прогресс. 1971.

Хаггет П. География: синтез современных знаний. М.: Прогресс, 1979.

Шупер В.А. Самоорганизация городского расселения. М.: Росс. откр. ун-т, 1995.

Шупер В.А. Самоорганизация городского расселения. Приложение. М.: Росс. откр. ун-т, 1995 [Перевод публикаций Л.Лаланна 1863 и 1875гг. и А.Фовилля 1908г.].

Parr J.B. City Hierarchies and the Distribution of City Size: А Reconsideration of Beckmann’s Сontribution. // Journ. of Reg. Sci., 1969, v.9, №2.

Лекция 9. Релятивистская теория центральных мест.

Структура центральных мест как аттрактор при эволюционном подходе к изучению расселения. Системы центральных мест с выпадением второго по величине уровня иерархии. Агломерационные эффекты и утрата географического смысла показателем k (доля центрального места в населении обслуживаемой им зоны). К как характеристика не только иерархического строения системы центральных мест, но и соотношения людности центральных мест смежных уровней иерархии. Понятие тяжелых и легких уровней иерархии центральных мест. Изостатическое равновесие как чередование и взаимное уравновешивание тяжелых и легких уровней. Взаимозависимость пространственной организации систем центральных мест и характера распределения населения между уровнями иерархии. Изостатическое равновесие как инвариант и как аттрактор. Возможность реализации большего числа видов кристаллеровской иерархии, нежели в классической теории, в т.ч. с К =6. Классическая теория центральных мест как предельный случай релятивистской теории.

Контрольные вопросы

1. Является ли структура центральных мест результатом абстрагирования определенных свойств реальных систем городского расселения, проектом развития этих систем в соответствии с определенным идеалом или же тем состоянием, к которому реальные системы стремятся в своем развитии?

2. Почему к системам центральных мест с выпадением второго по величине уровня иерархии не применима классическая теория?

3. Почему показатель k теряет смысл при сильных агломерационных эффектах в системах расселения, возглавляемых крупными и сверхкрупными городами?

4. Что такое тяжелые и легкие уровни иерархии и в чем смысл изостатического равновесия?

5. Почему в релятивистской теории центральных мест возможно большее число вариантов кристаллеровской иерархии, чем в классической, в т.ч. вариант с К =6?

Литература

Важенин А.А. Эволюционные процессы в системах расселения. Екатеринбург: Ин-т экономики Уральского отд. РАН, 1997.

Шупер В.А. Самоорганизация городского расселения. М.: Росс. откр. ун-т, 1995.

Шупер В.А. Теория экономического ландшафта на фоне двадцатого столетия. // Вопр. истории естествознания и техники, 1995, №4.

Шупер В.А. Влияние синергетики на географическое мировоззрение. // Изв. РАН. Сер. геогр., 2001, №4.

Лекция 10. Национальные и региональные системы центральных мест.

Характерные размеры систем центральных мест и их зависимость от уровня развития транспорта. Невозможность единой системы центральных мест в наиболее крупных странах (СССР, США, КНР, Индия). Несостоятельность попыток создания единой системы расселения в СССР и сверхцентрализация как одна из причин его краха. Предельное число уровней иерархии центральных мест и его зависимость от развития транспорта. Характерное время формирования систем центральных мест, «двустоличные» и «бесстоличные» системы, исторические причины их возникновения в конкретных случаях. Примеры Польши, Германии, Австрии, Латвии. Лондон в системе городов Англии и Британской империи. Скоростной железнодорожный транспорт (TGV, Thalys, Eurostar) как фактор глубокой трансформации национальных и региональных систем расселения. Развитие вычислительной техники и телекоммуникаций как фактор изменения форм расселения. Влияние эволюции расселения на размещение производства.

Контрольные вопросы

1. От чего зависят характерные размеры систем центральных мест и как изменялись эти размеры в ходе исторического развития? Почему попытка создания единой системы расселения в СССР была заведомо несостоятельной?

2. Сокращается или возрастает предельное число уровней иерархии центральных мест в ходе исторического развития?

3. Сколько времени потребуется Берлину чтобы стать достойной столицей Германии? Соответствует ли Лондон той системе расселения, которую возглавляет?

4. Как изменяется система расселения Франции в связи с развитием скоростного железнодорожного транспорта (TGV)?

5. Как выглядит связь между эволюцией расселения и размещением производства в постиндустриальном обществе?

Литература

Важенин А.А. Эволюционные процессы в системах расселения. Екатеринбург: Ин-т экономики Уральского отд. РАН, 1997.

Кастельс М. Информационная эпоха. Экономика, общество и культура. М.: ГУ-ВШЭ, 2000.

Хаггет П. Пространственный анализ в экономической географии. М.: Прогресс, 1968.

Хаггет П. География: синтез современных знаний. М.: Прогресс, 1979.

Шупер В.А. Географическая теория и социальная практика (размышления над статьей Г.А.Аграната). // Изв. РАН. Сер.геогр., 2001, №2.

Лекция 11. Коэволюция расселения и транспортных сетей.

Соотношение между теорией центральных мест и правилом «ранг-размер» на разных этапах эволюции расселения. Процессы кристаллеризации – формирования иерархической структуры расселения. Квазиаморфное и квазикристаллическое состояние систем расселения. Зависимость характера кристаллеровской иерархии (показатель К) от уровня урбанизации. Применение правила «ранг-размер» для описания систем городов и городских агломераций на разных стадиях эволюции расселения. Стадии эволюции расселения по Джиббсу и по Холлу и Хэю. Преобладание процессов концентрации и деконцентрации на разных стадиях эволюции расселения. Зависимость стадии эволюции расселения от уровня социально-экономического развития страны. Топологические закономерности эволюции транспортных сетей по С.А.Тархову. Объективность эволюционных процессов как фиксированная последовательность событий в развитии сетей на топологическом уровне. Независимость сложности транспортных сетей от размеров охватываемой территории (страна, регион, город). Синхронность процессов эволюционных изменений в расселении и транспортных сетях.

Контрольные вопросы

1. Почему В.Кристаллер назвал «закон Ауэрбаха» (правило «ранг-размер») не более чем игрой с числами?

2. В чем различия между квазиаморфным и квазикристаллическим состоянием систем расселения? Какие могут быть приведены примеры региональных систем расселения обоих этих типов на территории России?

3. Как изменяется характер кристаллеровской иерархии в ходе урбанизации?

4. На какой стадии эволюции расселения по Джиббсу находятся системы расселения Тюменской обл., Центрального района, Эстонии, Иль-де-Франс?

5. В чем проявляется синхронизованность эволюции систем центральных мест и топологического строения транспортных сетей?

Литература

Важенин А.А. Устойчивость распределения городских поселений в системах расселения. // Изв. РАН. Сер.геогр., 1999, №1.

Валесян А.Л. Пространственная устойчивость систем расселения и эволюционная морфология транспортных сетей. // Изв. РАН. Сер. геогр. 1994, №6.

Кюммель Т. Стадиальная концепция урбанизации: методология и методы анализа. // Методы изучения расселения. М.: ИГ АН СССР, 1987.

Кюммель Т., Роозве Р. О методологии стадиальной концепции в геоурбанистике. // Исследование методологических проблем географии в Эстонской ССР. Таллин: ГО СССР, Эстонское ГО, 1987.

Тархов С.А. Эволюционная морфология транспортных сетей. Методы анализа топологических закономерностей. М.: ИГ АН СССР, 1989.

Лекция 12. Города как самоорганизующиеся системы.

Суточный цикл горожанина как главный фактор, определяющий организацию территории города и ее размеры. Различия между городом и городской агломерацией. Зависимость между продолжительностью рабочего дня и избирательностью горожан к местам приложения труда. Инвариант Г.А.Гольца – математическая форма зависимости среднего времени трудовых поездок от средней продолжительности рабочего дня. Средняя скорость городского транспорта и предельные размеры города. Зависимость формы и размеров города от преобладания индивидуального или общественного транспорта. Парадокс экспрессного транспорта по Б.Б.Родоману (инверсия транспортной доступности) в городах, городских агломерациях и межгородских пространствах. Явления рефлексивной симметрии в применении к утилитарным и рекреационным поездкам. Проблема сохранения природной среды при экспансии городских агломераций. Концепция поляризованного ландшафта Б.Б.Родомана как пример объединения систем с разными принципами функционирования.

Контрольные вопросы

1. В чем основное различие между городом и городской агломерацией с точки зрения суточного цикла горожан?

2. Каким образом могут быть определены предельные размеры города? Можно ли считать Москву в ее нынешних административных границах городом в строгом смысле слова?

3. Как экспрессный транспорт структурирует городские и межгородские пространства? В чем проявляется парадокс экспрессного транспорта?

4. В чем проявляется рефлексивная симметрия утилитарных и рекреационных поездок и каким образом они могут преобразовываться друг в друга?

5. В каких случаях концепция поляризованного ландшафта Б.Б.Родомана может быть совместима с теорий центральных мест?

Литература

Гольц Г.А. Транспорт и расселение. М.: Наука, 1981.

Родоман Б.Б. Территориальные ареалы и сети. Очерки теоретической географии. Смоленск: Ойкумена, 1999.

Розов М.А. Пути научных открытий. // Вопр. философии, 1981, №8.

Розов М.А. География и явление симметрии знания. // М.: ИГ АН СССР, 1987.

Розов М.А., Одинокова Л.Ю. Общественно-территориальные системы как системы с рефлексией. // Вторые сократические чтения по географии (Плёс, 26-29 мая 2001г.). Сб. докладов. М.: Изд-во УРАО, 2001.

Лекция 13. Развитие территориальных общностей в аспекте самоорганизации.

Самоорганизация как ответ на вызов пространства. Дифференциация идеального пространства по А.Лёшу и Б.Б.Родоману. Роль природных условий в возникновении географического многообразия. Географический детерминизм Ш.Л. де Монтескьё как первая концепция территориальной самоорганизации. Современное звучание идей Монтескьё и проблемы федерализма как территориальной формы демократии (Т.Джефферсон). Теория малых высокоразвитых стран Б.Н.Зимина – современный синтез географического детерминизма и географического поссибилизма. Социальная инфраструктура по Б.Н.Зимину и ее роль в развитии стран и регионов. Понятие стандартного экономического района и пирамиды прямого восприятия. Предельная численность населения малой высокоразвитой страны. Территориальная самоорганизация мировой экономики. Чередование интеграционных и дезинтеграционных циклов развитии мирового хозяйства (по Б.Н.Зимину и Л.М.Синцерову). Экономические и технологические причины указанной цикличности. Предельные размеры экономических интеграций и превышение их Европейским Союзом по политическим причинам.

Контрольные вопросы

1. Почему даже идеальное пространство будет неоднородным для его гипотетического обитателя?

2. Почему малая высокоразвитая страна обладает повышенной социально-экономической эффективностью по сравнению с большой страной?

3. Какова предельная численность населения малой страны и чем она обусловлена?

4. Какими экономическими и технологическими факторами обусловлено чередование интеграционных и дезинтеграционных циклов в развитии мирового хозяйства?

5. Почему дальнейшее расширение Европейского Союза не может не вызывать озабоченности перспективами его экономического развития?

Литература

Лёш А. Географическое размещение хозяйства. М.: Изд-во иностр. лит, 1959.

Зимин Б.Н. Малые страны – как территории высокой экономической открытости. // Экономико-географические проблемы формирования регионов интенсивной внешнеэкономической деятельности. Новосибирск: ИЭОПП СО АН и ИГ АН СССР 1990.

Зимин Б.Н. Малые высокоразвитые страны Европы – теоретические итоги исследований. // Изв. РАН. Сер. геогр. 1993 №2.

Зимин Б.Н., Одессер С.В. Эволюция старопромышленных районов развитых капиталистических стран и использование результатов ее изучения для условий СССР. География и проблемы регионального развития. // М.: ИГ АН СССР, 1989.

Родоман Б.Б. Территориальные ареалы и сети. Очерки теоретической географии. Смоленск: Ойкумена, 1999.

Синцеров Л.М. Волны глобальной интеграции. // Изв. РАН. Сер. геогр., 2000, №1.

Синцеров Л.М. Длинные волны глобальной интеграции. // Мировая экономика и международные отношения, 2000, №5.

Лекция 14. Социальная самоорганизация в ретроспективе и перспективе:

анатомия и физиология социальных процессов.

Геополитический анализ эволюции политической карты Европы за последние четыре столетия, предпринятый Г.Киссинджером, как пример блестящего исследования территориальной самоорганизации. Взгляды В.П.Семенова-Тян-Шанского на устойчивые формы территориальной организации государств и его анализ макрогеографического положения России. Историософская концепция А.Г.Вишневского: консервативная модернизация в СССР как проявление догоняющего развития и последнее – как своего рода функция места в пространственно-временном континууме цивилизации. Отсутствие рациональных экономических, геополитических и социокультурных оснований для ностальгии по СССР. Прогностический потенциал концепции Вишневского. Развивающиеся страны как самоорганизующиеся системы, по Ги Бюржелю. Причины, в силу которых никогда не оправдывались апокалиптические прогнозы развития третьего мира. Рост городов третьего мира: взаимодействие экономических и психологических факторов.

Контрольные вопросы

1. Какие достижения Г.Киссинджера позволили ему поднять геополитику до уровня строгой науки?

2. Какие устойчивые формы территориальный организации государств выделил В.П.Семенов-Тян-Шанский? Являются ли они панацеей от распада государства?

3. Почему книгу А.Г.Вишневского можно было бы назвать «Оптимистической трагедией» (по аналогии с «Оптимистической трагедией» Вс. Вишневского)?

4. Почему никогда не оправдывались пессимистические прогнозы развития стран третьего мира, в т.ч. и прогнозы экспертов ООН?

5. Можно ли считать, что бурный рост городов в странах третьего мира объясняется исключительно или в основном действием экономических факторов, таких как аграрная перенаселенность и увеличение производительности труда в сельском хозяйстве?

Литература

Вишневский А.Г. Серп и рубль. Консервативная модернизация в СССР. М.: ОГИ, 1998.

Киссинджер Г. Дипломатия. М.: Науч.-издат. центр «Ладомир», 1997.

Семенов-Тян-Шанский В.П. О могущественном территориальном владении применительно к России. // Изв. Императорского русского геогр. о-ва, 1915, т. 51, вып. 8.

Семенов-Тян-Щанский В.П. Район и страна. М.-Л.: ГИЗ, 1928.

Шупер В.А. Свежий взгляд на проблемы третьего мира. // Изв. РАН. Сер. геогр., 2002, №4. [рец. на Burgel G. Du tiers-monde aux tiers-mondes. P.: Dunod, 2000.]

Лекция 15. Самоорганизация социальных явлений и проблема

объективного знания в социальных науках.

Влияние предсказания на предсказанное событие в области социальных явлений (эффект Эдипа, по К.Попперу) и проблема объективной истины. Проблема предвидения в естественных и социальных науках. Многогранные различия между исследовательской и инженерной деятельностью. Невозможность рассмотрения любых социальных институтов (включая законы экономики) безотносительно к общественному сознанию, которое только и наполняет их смыслом в свете работ Ф. фон Хайека («парадокс Хайека»). Невозможность формулирования законоподобных утверждений для социальных явлений в общем случае и частные случаи, в которых подобные утверждения возможны (явления территориальной самоорганизации, связанные со структурным изоморфизмом, явления, при изучении которых эффекты, связанные с парадоксом Хайека, могут быть «вынесены за скобки» и явления, которым эти эффекты дали лишь первоначальный толчок). Существующие теории размещения как предельные случаи ныне не существующих теорий. Критика Хайеком сциентизма в социальных науках и опасность современного антисциентизма. Быстрота изменений социальной реальности, превышающая темпы ее научного описания. Конец тюненовской зональности.

Краткое содержание лекции

У науки Нового времени всегда был единственный идеал научного знания и состоял он в поиске объективных законов, допускающих выражение на языке математики. Развитие гуманитарного знания, происходившее в условиях господства физикалистской картины мира, также испытывало сильнейшее влияние этого идеала, далеко не во всем для него подходившего. Мысль Канта о том, что в каждом частном учении о природе ровно столько науки, сколько в нем математики владела умами исследователей далеко за пределами естественных наук, порождая представления о науках передовых и отсталых, коим следует всеми силами наверстывать упущенное. Изменение интеллектуального климата в последней четверти ХХ века позволило поставить под сомнение единственность и универсальность подобного идеала научного знания. При этом серьезные основания для подобных сомнений существовали давно, но они не привлекали внимания подавляющего большинства ученых.

В 1943г. была опубликована работа Карла Поппера (1902 – 1994), одного из величайших социальных мыслителей уходящего века, в которой рассматривается так называемый эффект Эдипа, состоящий в том, что предсказание влияет на предсказанное событие. В общественных науках, в отличие от естественных, событие может произойти или, наоборот, не произойти именно потому, что оно было предсказано. Классическим примером может служить прогноз демографической ситуации во Франции, выполненный выдающимся демографом Альфредом Сови (1898 – 1990). Благодаря энергичным усилиям Сови, нашедшего поддержку у правительства, во Франции стала проводиться эффективная демографическая политика, вследствие которой его прогноз и не сбылся. Вряд ли кто возьмется отрицать влияние предсказаний Маркса и Энгельса на историческое развитие в нашем многострадальном отечестве.

Отсутствие независимости предсказанного события от предсказания уже само по себе наносит тяжелейший удар по классическому идеалу научного знания. Как анализировать причинно-следственные связи, если, предсказывая следствия, мы воздействуем на их причины? Представьте себе, что прогноз погоды может ее улучшить или испортить. Однако это – сущая мелочь в сравнении с парадоксом Хайека, как мы предлагаем его называть, поскольку описываемый им эффект был впервые проанализирован в книге классика либеральной мысли Фридриха фон Хайека (1899 – 1988) «Сциентизм и общественные науки», вышедшей в 1952г. Разумеется, парадокс Хайека носит не логический, а методологический характер, иными словами мы имеем дело не с логическим противоречием как таковым, а с парадоксальной ситуацией в исследовательской работе, выбраться из которой на первый взгляд невозможно. Нобелевский лауреат в области экономики показал невозможность рассмотрения любых социальных институтов, будь то парламент или суд присяжных, крупная промышленность или уличная торговля, семья и отношения между полами, безотносительно к общественному сознанию, которое только и наполняет их смыслом. Законы экономики или социологии, подобно юридическим законам, действуют лишь в той мере, в какой они признаются широчайшими народными массами. В общем случае это исключает возможность формулировать какие-либо объективные законы в форме уравнений макроэкономики, правил, принципов и прочих теоретических построений. Парадокс, соответственно, состоит в том, что наука есть, а законов у нее быть не может.

Проиллюстрируем это положение на возможно более близком нам примере. «Как бы вы ни относились к правительству Гайдара, - пишут М.Корольков и Я.Кузьминов – высокий уровень экономической грамотности ведущих деятелей его команды не вызывает сомнения. И вместе с тем, сравнительно успешно справившись с весьма рискованным делом либерализации цен, правительство споткнулась «на ровном месте». Ту эпидемию неплатежей, которая захлестнула Россию и ее ближнее зарубежье весной-летом 1992 года, никак нельзя было предвидеть, исходя из «чистой» теории макроэкономики. Директора вели себя «почему-то» совсем не так, как полагалось бы по учебнику. Вместо того, чтобы сокращать масштабы производства, в ответ на жесткую кредитно-бюджетную рестрикцию со стороны государства и снижение платежеспособного спроса на свою продукцию, они коллективно предпочли поставлять друг другу товары без оплаты (это явление нельзя называть термином «в долг», поскольку обязательства предприятий даже не оформлялись как долговые), в прежних объемах. Сами они тоже, естественно, не платили, и получилась у нас на короткое время такая долгожданная безденежная экономика. Революция, о которой говорили Маркс и Ленин, свершилась.

Все бы ничего, если бы такое поведение демонстрировали десять предприятий. Но когда такую линию проводят абсолютно все производители, любое правительство вынуждено будет пойти на попятный. Отступление, связанное с финансированием взаимозачета долговых обязательств предприятий, дорого обошлось экономике страны. Наряду с некоторыми другими факторами, оно фактически сорвало финансовое оздоровление страны.

Можно ли было этого избежать? В принципе, да, если бы можно было предугадать такую реакцию предприятий и принять предупредительные меры. Но не сделано это вовремя потому, что все рецепты были прописаны для других институциональных и правовых условий. Макроэкономика начинает работать «как написано в учебнике» только тогда, когда, хотя бы вчерне, уже сформированы основные институты рынка, создана соответствующая информационная инфраструктура и правовая среда».

Из этой констатации следует очень невеселый для социальных наук вывод, состоящий в том, что им вообще следует отказаться от всяких претензий на фундаментальность и ограничиться институциональным анализом – конкретным исследованием различных общественных институтов, их возникновения и развития безо всяких попыток выдвижения теорий, обладающих предсказательной силой.

Можно, однако, найти частные случаи, в которых эффектами, вызываемыми парадоксом Хайека, возможно пренебречь. Эти частные случаи подобны узким лазейкам в огромные и интересные миры. В социально-экономической географии таких частных случаев по крайней мере три и мы их сейчас рассмотрим. В первом из них эффекты, связанные с парадоксом Хайека, могут быть приняты в качестве первоначальных условий по аналогии с деизмом (бог дал первоначальный импульс миру и после этого не вмешивался в его развитие). Примером задач такого рода могут служить исследования естественных и механических движений населения, где факторы, связанные с общественным сознанием, могут рассматриваться в качестве внешних регуляторов изучаемых процессов. Это совсем подобно тому, как лаборант неведомым для нас образом перемещает электрические заряды, но мы всегда сможем рассчитать напряженность поля в данной точке. Аналогично, мы в большинстве случаев не можем предвидеть войны, революции и прочие социальные катаклизмы, но коль скоро они произошли, мы можем весьма точно рассчитать их воздействие на естественные и механические движения населения.

Задачи второго рода – это изучение процессов территориальной самоорганизации. Например, исследованиями С.А.Тархова установлено, что транспортные сети развиваются по своим, внутренне им присущим законам, а отнюдь не в соответствии с народнохозяйственными потребностями, которые они призваны удовлетворять. Удивительно, но эти законы одинаковы для транспортных сетей любого масштаба (страна, регион, город) и разных типов (высоковольтные линии, железные дороги, трамвай, автобус, метро). Г.А.Гольц установил на обширнейшем эмпирическом материале инвариант пространственной самоорганизации городов, природа которого в суточном цикле. Чем короче рабочий день, тем больше времени может быть потрачено на поездки к месту работы и тем более избирательны горожане к местам приложения труда. Зная продолжительность рабочего дня и установленную Гольцем константу, можно вычислить среднее время трудовой поездки, а зная среднюю скорость городского пассажирского транспорта – и максимально возможные размеры города. Теорию центральных мест, описывающую иерархическую организацию систем городов страны или региона и устанавливающую строгие пропорции в соотношениях размеров городов, принадлежащих к различным уровням иерархии, и расстояний между ними, также можно считать хорошим примером подобных построений.

Третья область, где эффектами, вызванными парадоксом Хайека, можно пренебречь, в чем-то близка первой, но значительно шире в мировоззренческом отношении. Это область проявления неклассической рациональности, предполагающей зависимость самих критериев истины от ценностей данной культуры. Такой взгляд на мир не отвергает объективность научного знания, но подчеркивает, что на самом деле мы не столько познаем мир, сколько овладеваем им. В соответствии с принципом фальсифицируемости К.Поппера, мы никогда не можем быть уверены в истинности наших теорий, ибо любого числа фактов, их подтверждающих, недостаточно для доказательства их истинности, но одного только факта, их опровергающего, достаточно для доказательства их ложности. Как писал сам Поппер, сколько бы мы ни наблюдали белых лебедей, мы не можем утверждать, что все лебеди белые. Теория электрического флюида сыграла весьма важную роль в развитии физики, но была отброшена после открытия электрона.

Еще в начале века В.И.Вернадский (1863 – 1945) указывал, что многие научные понятия, например, понятие о силе, зародились вне науки, попали в нее извне. Подобные «инородцы» ассимилируются наукой, приобретают форму научных концепций и соперничают между собой чисто научными средствами. Вернадский привел примеры из области естественных наук, но в области общественных наук их можно было бы найти еще больше.

Можно считать, что именно определенные, общепринятые в данном обществе представления о рынке, капитале, парламенте, разделении властей или, наоборот, о централизованном планировании, госсобственности на средства производства, руководящей роли партии создают институциональную основу для действия экономических законов того или иного типа, в том числе и законов размещения производства. Например, экономический ландшафт А.Лёша (1906 –1945), представляющий собой иерархическую структуру сопряженных рыночных зон, может возникнуть только в результате длительного развития рыночного хозяйства. Неклассическая рациональность как бы задает внешние рамки действия законов естественнонаучного типа – уравнений, принципов запрета и проч. Соответственно, эффекты, связанные с парадоксом Хайека, как бы выносятся за скобки.

Географическое страноведение в силу самого своего предназначения должно выступать «генеральным подрядчиком» в географическом изучении процессов территориального развития. Между тем, в отличие от других разделов географии, страноведение может проскользнуть только в третью из перечисленных лазеек. А сделать это совершенно необходимо, если требуется не только ярко и убедительно описать страну или регион, но и высказать некоторые суждения, обладающие предсказательной силой. Между тем предсказательная сила теорий убывает при изменении социальной реальности, которую они описывают. Так, исследованиями Г.В. Иоффе и Т.Г. Нефёдовой убедительно показано, что тюненовская зональность, оставаясь ведущим фактором территориальной организации сельского хозяйства России, уже совершенно не является таковым в США. Причиной тому – совершенно иной уровень инфраструктурного насыщения территории и развития транспорта. Эти факторы оказались, образно говоря, сильней расстояния и сделали последнее относительно малозначимым для территориальной организации сельскохозяйственного производства.

Контрольные вопросы

1. Какие можно привести примеры проявления эффекта Эдипа, в т.ч. в области демографической политики?

2. Можно ли в свете эффекта Эдипа ставить вопрос о приближении к объективной истине как идеале социальных наук?

3. В чем основные различия между исследовательской и инженерной деятельностью в сфере социальных явлений? Следует ли считать эти различия абсолютными?

4. Что Ф. фон Хайек именовал сциентизмом в общественных науках и существует ли это направление мысли в настоящее время?

5. Какие могут быть приведены примеры отставания социально-географических исследований от изменений исследуемой реальности?

Литература

Баженов Л.Б. Существует ли сциентизм? // Вторые сократические чтения по географии (Плёс, 26-29 мая 2001г.). Сб. докладов. М.: Изд-во УРАО, 2001.

Вернадский В.И. Труды по философии естествознания. М: Наука, 2000.

Иоффе Г.В., Нефедова Т.Г. Квази-тюненовский ландшафт в регионах России. // Российские регионы и центр: взаимодействие в экономическом пространстве. М.: ИГ РАН, 2000.

Корольков М., Кузьминов Я. Новая экономическая теория: для России или для мира? // Знание-сила, 1993, №3.

Поппер К. Нищета историцизма. // Вопр. философии, 1992, №№8-10.

Поппер К. Логика социальных наук. // Вопр. философии, 1992, №10.

Поппер К. Неоконченный поиск. Интеллектуальная автобиография. М.: Эдиториал-УРСС, 2002 (в печати).

Шупер В.А. Теория экономического ландшафта на фоне двадцатого столетия. // Вопросы истории естествознания и техники, 1995, №4.

Хайек Ф.А. Пагубная самонадеянность. Ошибки социализма. М.: Изд-во «Новости», 1992.

Hayek F. Von. Scientism and the study of Society. Glencoe, Ill.: The Free Press, 1952.

Лекция 16. Территориальная самоорганизация в условиях отсутствия

экономического равновесия.

Рефлексивность процессов в современной экономике и фундаментальная неустойчивость открытого общества. Конус спроса как основополагающая конструкция теории экономического ландшафта и теории центральных мест, его связь с аксиомами об информированности потребителя и о его рациональном поведении. Утрата смысла этими аксиомами в современных условиях. Кризис идеалов Просвещения, веры в разум, представлений о свободе и ответственности и его влияние на пространственное поведение отдельных социальных групп и населения в целом. Кризис индивидуализма в теории и практике современного общества. Критика идеологии «невидимой руки рынка» и ее развития в трудах Ф. фон Хайека. Дж.Сорос как выдающийся критик современного капитализма, не стоящий на марксистских позициях. Опасности, грозящие открытому обществу в свете тождества теории познания и социальной теории по К.Попперу. Постмодернизм как симптом общего кризиса рационализма и возможные последствия этого кризиса для территориальной организации.

Контрольные вопросы

1. В чем состоит рефлексивность процессов в современной экономике?

2. Как рефлексивность процессов в современной экономике отражается на постулатах, лежащих в основе теории центральных мест и теории экономического ландшафта?

3. Почему Дж. Сорос считает идею открытого общества парадоксальной, а само это общество – фундаментально неустойчивым?

4. Каковы основные положения соросовской критики рыночного фундаментализма? Каковы возможные последствия отказа от рыночного фундаментализма для территориальной организации?

5. За что Дж. Сорос критикует философию Просвещения и считает ли он, что дальнейшее развитие общества требует отказа от его идеалов?

Литература

Геллнер Э. Условия свободы. Гражданское общество и его исторические соперники. М.: Изд-во “Ad Marginem”, 1995.

Дубровский Д.И. Постмодернистская мода. // Вопр. философии, 2001, №8.

Поппер К. Открытое общество и его враги. Т.I. Чары Платона, Т.II. Время лжепророков: Гегель, Маркс и другие оракулы. M.: Международный фонд «Культурная инициатива», Soros Foundation (USA), 1992.

Сорос Дж. Сорос о Соросе. Опережая перемены. Пер. с англ. М.: ИНФРА-М, 1996.

Сорос Дж. Кризис мирового капитализма. Открытое общество в опасности. М.: ИНФРА-М, 1999.

Шупер В.А. Россия и Запад: новые интеллектуальные отношения. // Вопр. философии, 2002, №4 (в печати).

Лекция 17. Природа импульсов территориального развития.

Территориальное развитие как результат многопланового взаимодействия природной среды, естественных свойств населения (в смысле отсутствия какой либо целенаправленной деятельности, приведшей к их возникновению в ходе эволюции) и социальных институтов. Общественные традиции по Ф. фон Хайеку как область, лежащая между инстинктом и разумом, их естественное происхождение и роль в историческом развитии стран и регионов. Связь традиций в смысле Хайека с пирамидой прямого восприятия Б.Н.Зимина. Природные предпосылки формирования социальной инфраструктуры по Б.Н.Зимину: представления К.Лоренца о естественной иерархии, естественной агрессивности и естественной морали. Географо-психологическая концепция Л.Н.Гумилева и возможности использования его представлений о пассионарности как биохимической энергии живого вещества, преломленной психо-нервной организацией человека, при объяснении общественного развития в пространстве и во времени. Институциональная экономика как мост между макроэкономикой и социально-экономической географией. Страноведение как наука об ограничениях, в пределах которых действуют законы макроэкономики.

Краткое содержание лекции

Есть исключительно важные факторы, определяющие подъем и упадок хозяйства стран и регионов, которые, однако, ускользают от уравнений макроэкономики, причем вовсе не потому, что сами эти уравнения неверны. Просто они, как любая научная теория, имеют свои ограничения и описывают как бы одно из измерений реальности. Наблюдаемое же нами древо жизни, которое иногда пышно зеленеет, а иногда, наоборот, вянет и чахнет, растет как бы во многих измерениях и экономические процессы выступают надводной частью айсберга куда более глубоких и сложных процессов общественного развития. Долг ученых – хотя бы попытаться в них разобраться.

Пожалуй, первой попыткой нащупать такую пружину территориального развития, причем в такой своеобразной области как изучение процессов этногенеза стала географо-психологическая концепция Льва Николаевича Гумилева (1912 – 1992). Главное препятствие к широкому использованию концепции Гумилева в географии – слишком большое характерное время описываемых ею процессов (1200 – 1500 лет). Другие попытки поисков естественнонаучных оснований импульсов территориального развития могут опираться на результаты, полученные двумя нобелевскими лауреатами - Ф. фон Хайеком и К.Лоренцем.

Хайек исследовал огромную область, находящуюся между инстинктом и разумом. Он писал в своей последней книге «Пагубная самонадеянность. Ошибки социализма»: «Название настоящей главы – «Между инстинктом и разумом» – надо понимать буквально. Я хотел бы привлечь внимание к тому, что лежит действительно между инстинктом и разумом и вследствие этого часто упускается из виду только из-за предположения, что «между» ними ничего нет. Иными словами, меня занимает прежде всего эволюция культуры и морали, эволюция расширенного порядка [антипода замкнутого традиционного общества – В.Ш.], которая, с одной стороны…, выходит за рамки инстинкта и часто противостоит ему и которую, с другой стороны…, разум не в состоянии был спроектировать или сотворить».

Далее Хайек поясняет: «Как инстинкт древнее обычая и традиции, так и последние древнее разума: обычай и традиции находятся между инстинктом и разумом – в логическом, психологическом и временном смысле. Они не обусловлены ни тем, что именуется иногда бессознательным, ни интуицией, ни рациональным пониманием. Хоть и основанные на опыте человека (в том смысле, что они складывались в ходе эволюции культуры), обычаи и традиции формировались не путем выведения рациональных заключений из конкретных факторов или постижения каких-то общих закономерностей окружающего мира. Управляемые в своем поведении тем, чему научились, мы зачастую не знаем, почему мы делаем то, что делаем. Врожденные реакции последовательно вытеснялись благоприобретенными правилами и обычаями не потому, что люди понимали разумом, что они, эти правила и обычаи, лучше. Просто благодаря им преодолевалась ограниченность непосредственного восприятия отдельного человека, развивался расширенный порядок, а более эффективное сотрудничество давало его участникам (как бы безрассудны они ни были) возможность поддерживать существование большего числа людей и вытеснять другие группы».

Таким образом, Хайек сам обосновывает необходимость естественнонаучного изучения традиций – величайшего культурного достояния и мощнейшего фактора территориального развития. В отличие от представительной демократии, науки или разделения властей, традиции, так же как и языки, до их кодификации, не являются изобретением или открытием, т.е. результатом сознательного творчества. Они возникли естественным путем, так же как климат, растительность и залежи руд на данной территории, и лишь ход исторического процесса сделал их важнейшим ресурсом, превратил в мощнейший фактор развития и ценнейшую часть национального богатства. Только при таком подходе к традициям можно понять, каким образом бедные и отсталые страны, обделенные практически всеми природными ресурсами, совершили головокружительный рывок в будущее, в то время как страны, несравненно более щедро наделенные природой, десятилетиями не могут выбраться из болота стагнации. Это, разумеется, очень важно для обсуждаемой нами темы, но как бы осталась за кадром биологическая составляющая процессов развития. Трудно предположить, что она не играет существенной роли, тем более, что пассионарность, по Гумилеву, - это биохимическая энергия живого вещества, преломленная психо-нервной организацией человека. Нам никак нельзя повторять старую ошибку насчет включенности низшего в высшее и подчиненности ему. Реальность многоуровнева и все ее уровни равноправны.

Нам неизвестно, был ли Хайек знаком с трудами другого нобелевского лауреата Конрада Лоренца (1903 – 1970), утвердившего в науке представление о естественной морали, естественной иерархии и естественной агрессивности. Эти, казалось бы, специфически человеческие качества, выработанные всем ходом развития цивилизации и воплощающиеся во всех наших социальных институтах, на самом деле унаследованы нами от наших животных предков. Именно работы Лоренца помогают хотя бы представить каким образом можно замкнуть цепь научного объяснения процессов территориального развития, важнейшие звенья которого созданы работами Хайека.

Вот как определил Лоренц свой подход в книге «Агрессия (так называемое «зло»)»: «Не может быть излишней резкость следующего утверждения: если сегодня основательно известны функции пищеварительного тракта – и на основании этого медицина, особенно кишечная хирургия, ежегодно спасает жизнь тысячам людей, - мы здесь обязаны исключительно тому счастливому обстоятельству, что работа этих органов ни в ком не вызывает особого почтения и благоговения. Если, с другой стороны, человечество в бессилии останавливается перед патологическим разложением своих социальных структур, если оно – с атомным оружием в руках – в социальном плане не умеет себя вести более разумно, нежели любой другой животный вид – это в значительной степени обусловлено тем обстоятельством, что собственное поведение высокомерно переоценивается и, как следствие, исключается из числа природных (выделено нами – В.Ш.) явлений, которые можно изучать. Исследователям – воистину – совершенно не виноваты в том, что люди отказываются от самопознания».

Идеи Лоренца позволяют по-новому взглянуть на привычные вещи. Они дают нам возможность понять природу различных социальных институтов, отказавшись от чисто функционального к ним подхода, господствующего в общественных науках. «Оно (человечество – В.Ш.) не потому агрессивно и постоянно готово к борьбе, - писал Лоренц, - что разделено на партии, враждебно противостоящие друг другу; оно структурировано именно таким образом потому, что это представляет раздражающую ситуацию, необходимую для разрядки социальной агрессии».

Наиболее ценный вклад в науку Л.Н.Гумилева, возможно, состоит именно в постановке вопроса о наличии мощных импульсов, связанных с природой этносов как биологических популяций, и об их влиянии на общественное развитие, которое, в свою очередь, всегда опосредствуется конкретно-историческими условиями. Взрыв пассионарности может приводить и к кровопролитным междуусобицам, и к завоевательным войнам, и к бурному экономическому росту. Мы не откажемся от географо-психологической концепции до тех пор, пока не будет предложено лучшее объяснение, тем более, что мы отчетливо видим ее связь с идеями Лоренца, считавшего, что цивилизации будут развиваться в направлении совершенствования выходов для естественной агрессивности. Можно дать выход накопившейся агрессивности на поле брани, на футбольном поле, или за письменным столом в форме разгромной статьи.

Бросается в глаза отсутствие совершенно необходимых звеньев, без которых не может быть замкнута объяснительная цепь явлений территориального развития. Явно не хватает связующих звеньев между Лоренцем и Гумилевым, между Гумилевым и Хайеком. Необходимо понять, как естественная иерархия, естественная агрессивность и естественная мораль пульсируют по силе своего проявления в пространстве и времени. Столь же необходимо понять их связь с явлениями в огромной области между инстинктом и разумом. Однако, далеко не вполне выковано и еще одно звено, то, которое связывает явления в этой огромной области через анализ социальных институтов с объяснением подъемов, спадов и направлений территориального развития.

Если трудности, с которыми сталкиваются общественные науки в результате эффектов, вызванных парадоксом Хайека, требуют не искать законов типа физических, а продвигаться путем анализа социальных институтов, то значит, как ни тривиально это звучит, надо продвигаться именно этим путем. В географии фактически именно представления об определяющей роли социальных институтов в территориальном развитии разрабатывались известным отечественным экономгеографом Б.Н.Зиминым (1929 –1995), только называлось это социальной инфраструктурой. При этом социальная инфраструктура понимается не только как дороги и телекоммуникации, школы и университеты. Важнейшая ее составляющая – образ трудового мышления населения. Именно традиции, по Хайеку, определяющие отношение к труду, образуют те социальные институты, которые и выступают мощнейшим факторов территориального развития.

Опираясь на эти представления о социальной инфраструктуре, Зимин разработал теорию малых высокоразвитых стран, обладающих повышенной экономической и социальной (в смысле качества жизни прежде всего) эффективностью по сравнению со странами большими. Это связано как с филигранно отточенной специализацией в международном разделении труда, примером чему может служить Швейцария, так и с исключительно заботливым отношением к своей социальной инфраструктуре, пример чему – некоторые скандинавские страны, где высшее образование стало бесплатным еще в начале века.

Малая страна не может иметь население более 12 млн. жит., ибо эффект малой страны – это эффект пирамиды прямого восприятия: большинство жителей страны знакомо друг с другом либо лично, либо через общих знакомых. Соответственно, и власть всегда на виду, а потому менее оторвана от народа. Поэтому для малых стран характерна не только забота о поддержании высокого уровня социальной инфраструктуры, как путем развития образования и культуры, так и путем ограничения притока дешевой рабочей силы из-за границы (в ущерб краткосрочным экономическим интересам), но и меньший расход человеческого потенциала в таких малопродуктивных сферах деятельности, как вооруженные силы и бюрократический аппарат.

Видимо эффектами пирамиды прямого восприятия объясняется и отсутствие в малых странах таких негативных явлений, как массовый вандализм среди болельщиков, ставший бедствием и позором для родины прав человека. На бытовом уровне пирамида прямого восприятия ощущается как более спокойная и обозримая жизнь, но это лишь надводная часть айсберга, а подводная исследована хуже, чем Арктика в ХYII веке. Все же теория малых высокоразвитых стран – вероятно, первая теория территориального развития, делающая попытку учесть взаимодействие географических, экономических и психологических факторов. Уже это делает ее исключительно ценной и интересной.

Возможно, максимум того, что может сделать география как фундаментальная наука в деле изучения явлений развития – это определить пространственно-временные границы для действия законов и уравнений макроэкономики, а также социологии. Наши теории в лучшем случае позволяют нащупать края областей их применения, например, предельные размеры государства, при которых проявляется эффект малой высокоразвитой страны. Но вряд ли мы сумеем предсказывать события внутри этих областей, даже если найдем необходимые звенья объяснения - ведь импульс может возникнуть в любом звене, а будущее принципиально неоднозначно. Мы никогда не сумеем предсказывать путь развития, но если нам будет сопутствовать удача в научном поиске, мы сможем определить спектр возможных путей.

Контрольные вопросы

1. Почему Ф. фон Хайек считал традиции областью, лежащей между инстинктом и разумом?

2. Какую роль играют традиции в развитии социальной инфраструктуры по Б.Н.Зимину? Как они связаны с пирамидой прямого восприятия?

3. Каким образом географо-психологическая концепция Л.Н.Гумилева может использоваться для объяснения социально-экономического развития стран и регионов?

4. Какова главная область взаимного перекрытия социально-экономической географии и институциональной экономики?

5. В каком смысле можно рассматривать страноведение (или региональную географию) как науку об ограничениях, в пределах которых действуют законы макроэкономики?

Литература

Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. // Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990.

Гумилев Л.Н. Внутренняя закономерность этногенеза (Ландшафт и этнос. XIY) // Вестн. Ленинград. гос. ун-та, 1973, №6.

Зимин Б.Н. Малые высокоразвитые страны Европы – теоретические итоги исследований. // Изв. РАН. Сер. геогр. 1993 №2.

Лоренц К. Агрессия (так называемое «зло»). М.: Издат. группа «Прогресс», «Универс», 1994.

Хайек Ф.А. Пагубная самонадеянность. Ошибки социализма. М.: Изд-во «Новости», 1992.

Шупер В.А. О природе импульсов территориального развития. // Изв. РАН. Сер. геогр., 1998, №4.

Дата добавления: 2014-01-04