Когнитивные карты

Бихевиоризм, уже в лице Дж.Уотсона (Watson, 1913, 1914, 1919), отверг идею мысленных об­разов: за скобки была вынесена инт­роспекция, а вместе с ней и мысленные образы. Согласно Уотсону, интроспекция не является методом психологии - новая наука о поведении основана на объективном наблюдении за поведенческими реакциями, а такие термины как сознание, мыс­ленные состояния, разум и образы не должны были употребляться. Но уже в ранних работах Толмэна появилось понятие "когнитивных карт", означающее общее знание пространства, проявляемое крысами в лабиринте.

В результате проведенного эксперимента Тордайк и Хайес-Рот (Thorndyke and Hayes-Roth, 1982) пришли к выводу, что при ориентировании люди используют два типа информации — знание маршрута и топографическое знание. Знание маршрута касается конкретных путей перемещения из одного места в другое. Топологическая информация относится к бо­лее глобальным отношениям между элементами среды. В частности, прямой способ сформировать топографическое знание — это изучить карту. Исследование Торндайка и Хайес-Рота проходило в боль­шом офисном комплексе: они просили испытуемых, участвующих в эксперименте, изучить карту здании и обнаружили, что всего че­рез 20 минут ознакомления с картой эти испытуемые могли судить о рас­стояниях и расположениях не хуже, чем группа секретарей, которые про­работали в этом здании два года.

В примерно аналогичном исследовании Б.Тверски (B.Tversky, 1981) изучала искажения памяти на географические положения. В своей инте­ресной работе она предположила, что эти искажения могут возникать из-за того, что для запоминания географической информации люди использу­ют концептуальные стратегии. Как мы уже видели, когда испытуемым дают задание вообразить простые геометрические фигуры, у них формируются прототипы, и возможно, что в процесс когнитивного картирования чело­век создает даже более сложные формы или абстрактную информацию.

Следуя этой мысли, можно предположить, что географическая инфор­мация структурирована в памяти в виде абстрактных обобщений, а не в виде конкретных образов. Такая аргументация позволяет обойти трудный вопрос о том, как нам удается хранить так много информации в зритель­ной памяти: ведь ее содержимое сжато в более крупные единицы. Ваш дом, например, является частью квартала, который является частью горо­да, который является частью района, находящегося в некотором регионе штата и т.д. Когда вы передвигаетесь из одного места в другое, скажем, внутри вашего города, знания, которыми вы при этом пользуетесь, могут иметь вид абстрактной репрезентации ориентиров, а не ряда дискретных зрительных образов. Но иногда эти более высокие структуры интерфери­руют с решениями, которые принимаются на местном уровне. Например, когда вас спрашивают, какой город расположен дальше на запад — Рено или Лос-Анжелес, есть вероятность, что вы скажете Лос-Анжелес (см. Stevens and Coupe, 1978). Почему? Потому что мы знаем, что Лос-Анжелес находится в Калифорнии, а Рено — в Неваде, который лежит в востоку от Калифорнии. В подобных случаях мы полагаемся на "стратегическую", а не на "тактическую" информацию — и ошибаемся.

Систематическое изучение природы образного кода было предпринято в ранних работах С.Косслина [Kosslyn, 1973; Kosslyn and Pomerantz, 1977] иссле­довали пространственные характеристики образов. Их главная мысль зак­лючалась в том, что умственный образ аналогичен восприятию реального объекта. Т.е. образ обладает пространственными свойствами, что его можно сканировать и что чем больше сканируемое расстояние, тем больше вре­мени на это требуется. Испытуемым предлагали для ознакомления карту острова и просили «по памяти» представить один из пунктов, а затем какой-нибудь другой (на который указывает эксперимен­татор). Была получена жесткая зависимость между временем «припомина­ния» того, где находится один пункт относительно второго, и реальным расстоянием между этими пунктами. Результаты интерпретировались как доказательство сходства между пространственной структурой внутренне­го образа (представлением) и пространственной структурой соответству­ющего ей внешнего референта. В одном эксперименте Косслина (1978) испытуемым предлагалась для заучивания карта воображаемого острова, на котором располагались неко­торые пункты — пляж, дом, озеро и пр. Затем карту убирали. Испытуемых просили представить ее «во внутреннем взоре» и «посмотреть» на какой-либо из пунктов; после этого им назывался какой-то другой пункт, требовалось ответить, имеется ли он на карте (ответ «да» или «нет») и провести прямую линию от первого пункта ко второму. Регистрация времени ответа позволила оценить скорость перемещения «в ментальном пространстве», что привело к линейной функции.

Еще в одном из экспериментов (1973) Косслин просил испытуемых запомнить набор рисунков и затем представлять их мысленно по одному. В какой-то момент он просил испытуемых сосредоточиться на одном конце воображенного ими объекта (например, если этим объектом был катер, их просили "посмотреть" на корму). Затем называлась какая-нибудь деталь первоначальной картины, и испытуемого просили ответить, имелась ли она в оригинале. Результаты показали, что когда сканируемые свойства располагались на большом расстоянии, для ответа требовалось больше времени (например, если нужно было просканировать от кормы до носа, чем при сканировании от иллюминатора до носа). У испы­туемых, которых просили мысленно сосредоточиться на всем образе сра­зу, различий во времени идентификации деталей, находящихся в разных местах, не наблюдалось. Отсюда можно заключить, что мысленные обра­зы можно сканировать и для сканирования образов требуется примерно то же время, что и для сканирования реальных картин.

Если образы в чем-то сходны с восприятием реальных объектов (на­пример, во времени сканирования), то нет ли у образов и перцептов дру­гих общих черт? Воспользовавшись тем, что небольшие объекты обычно видны менее четко, чем большие, Кослин продемонстрировал, что общее у них есть. В нескольких экспериментах (1974, 1975) он предлагал испыту­емым вообразить животное (например, кролика) рядом с маленьким или большим существом (мухой или слоном). Когда испытуемых просили определить принадлежность определенно­го свойства (например, ушей) данному животному, на оценку животного в паре со слоном у них уходило в среднем на 211 мсек больше, чем в паре с мухой.

Чтобы проверить, не объясняются ли такие результаты просто большим интересом к слонам, чем к мухам, Косслин помещал животных рядом со слоноподобной мухой и крошечным слоном. Но и при таких условиях оценка животного в паре с гигантской мухой занимала больше времени, чем в паре с крошечным слоном. Итак, оказалось, что кролик в паре со слоном кажется меньше, чем в паре с мухой, и для рассмотрения неко­торых деталей кролика (например, ушей) в первом случае требуется боль­ше времени, чем во втором. Отсюда был сделан вывод, что в ментальном пространстве сохраняются соотносительные размеры, присущие реальным объектам.

В еще одном эксперименте Косслин (1975) просил испытуемых вооб­разить четыре квадрата, каждый из которых был по размерам в шесть раз больше соседнего, и все они назывались по своим цветам. После того как испытуемые научались определять величину квадрата по его цвету, им давали цвет и название животного, например, "зеленый медведь" или "ро­зовый тигр" и просили подогнать образ требуемого животного под величи­ну квадрата, соответствующего данному цвету. После этого им предъявлялось какое-нибудь свойство этого животного. Время, необходи­мое для того, чтобы решить, что это свойство принадлежит данному жи­вотному, было гораздо больше для животных в малых квадратах, чем для животных в больших квадратах.

Было показано, что динамика времени ментального сканирования по­добна динамике рассмотрения этих объектов на карте, т.е. образный код напоминает в существенных характеристиках динамику процесса восприятия. Оказалось, что в обоих случаях время сканирования является линейной функцией расстояния между двумя пунктами. Более того, представляется, будто испытуемый просматривает карту «внутренним взором» и постоянной скоростью.

В экспериментах Ли была воспроизведена процедура «острова Косслина», с той только разницей, что расстояния между отдельными пунктами были различными, и испытуемые, после того как им называли один пункт, должны были назвать пункт, отстоящий от названного на 3 шага. Показано, что время ответа является линейной функцией не от расстояния, а от количества промежутков между пунктами.

Дата добавления: 2014-01-04