Из истории педагогики судебного производства

Судопроизводство, представляя собой взаимо­действие людей в условиях уголовного производства и гражданско-процессуального регламента, насыщено всем тем, что относится к предмету и компе­тенции педагогики: воспитанием, обучением, развитием, убеждением, состязанием (соревнованием), поощрением, принуждением, наказанием и т.д. Будучи опосредованы в судопроизводстве правом, эти катего­рии становятся юридически значимыми, а их уяснение в контексте правовых норм имеет практическое значение. От того, насколько верно понимается педагогическое содержание судебной деятельности следователем, прокурором, адвокатом, судьей, насколько им самим свойственны воспитанность, развитость, образованность, обученность, во многом зависит законность и обоснованность производ­ства следственных и других процессуальных действий, установление благоприятного морального климата во время расследования по уголовному делу, профилактика преступности, гарантии прав, сво­бод и законных интересов участников уголовно-процессуального доказывания. Это утверждение имеет историческое обоснование.

Понимание педагогической составляющей в российском уголов­но-процессуальном законодательстве начинается с 1864 г., когда был принят Устав уголовного судопроизводства[1], ставший венцом российской судебной реформы позапрошлого века. Отличительной чертой Устава, положившего начало новейшей истории русского уголовно­го процесса, можно назвать его ярко выраженную обучающую и вос­питательную направленность, устремленную к справедливости, установлению прочных гарантий прав и интересов личности. Взамен прежней инквизиционной системы, основанной на формальных доказательствах, провозглашались новые начала уголовного судо производства. Вводились два вида суда: мировой и общий, а судьи избирались по специально созданным для этого округам уездными земскими собраниями из кандидатов, проходивших по возрастному, имущественному и образовательному цензам.

Уставом были восприняты многие выработанные веками, напол­ненные глубоким смыслом нормы «обычного», «народного» права, по которому в России жили миллионы людей, добровольно прини­мая его правила и исполняя их без принуждения, что, в свою оче­редь, обусловило педагогическое — воспитывающее, поучающее со­держание многих правовых норм. К ним относятся: запрещение по­лучать доказательства по делу с использованием средств и методов, унижающих человеческое достоинство; защита тайн частной жизни; этика судоговорения; реабилитация невиновных и возмещение им ущерба, причиненного органами расследования и правосудия, и др. Вводится институт адвокатов — представителей и защитников сто­рон на судебных процессах. Учреждается суд присяжных заседате­лей, пользующихся авторитетом представителей гражданского насе­ления, вместо суда шеффенов, заимствованного еще Петром I и Екатериной II из средневекового германского процесса. Институту присяжных было поручено решать важнейшие вопросы судебного процесса: совершилось ли преступление, виновен ли в нем подсу­димый, с предумышлением ли он действовал[2].

Благодаря этим нововведениям судопроизводство не только яв­лялось источником правозначимой информации, но и несло заряд добра и справедливости, стимулировало поиск новых знаний, само­обучение, самовоспитание и саморазвитие, преподносило настоя­щий урок культуры общения, Права в самом высоком смысле этого понятия. В выполнение норм судебного ритуала, по выражению А.Ф. Кони, вносились вкус, чувство меры и такт, «ибо суд есть не только судилище, но и школа»; центр тяжести переносился на развитие истинного и широкого человеколюбия на суде, равно да­лекого и от механической нивелировки отдельных индивидуальностей, и от черствости приемов, и от чуждой истинной доброте дряблости воли в защите общественного правопорядка[3].

Судебная реформа и сопровождавшие ее преобразования в дру­гих сферах жизни русского общества породили условия, в которых юридическая деятельность стала, как никогда ранее, престижной. Газеты были переполнены отчетами о процессах. Самые незначительные речи приводились целиком. Повсюду между обвинением и защитой происходили публичные состязания в благородстве чувств, в правильном понимании закона и жизни, в остроумии, в блеске фраз и в постижении тончайших изгибов человеческой души. По меткому выражению одного из современников, в судебных речах того времени «...встречалось более правового просвещения и воспитания соотечест­венников, нежели во всей правительственной пропаганде»[4].

Благодаря состязательному уголовному процессу с участием при­сяжных заседателей в среде следователей, прокуроров, адвокатов и судей формируется новое поколение юристов с прогрессивным пра­вовым мышлением, высокой нравственной и профессиональной культурой, чуждое казенно-бюрократическому отношению к правам человека, чиновничьему менталитету, коррупции, жестокости, фор­мализму, судебным ошибкам в виде незаконного и необоснованно­го привлечения к уголовной ответственности неповинных людей[5].

Свобода, внезапно обрушившаяся на российскую обществен­ность, выдвинула на передний план человеческие личности, остав­ляя в тени публичные учреждения. Не суд, а судебный деятель, не адвокатура, а адвокат стали главными явлениями обновленной юридической жизни русского общества. Их имена, а не названия учреждений стали символом этого обновления.

С.А. Андреевский, П.А. Александров, К.К. Арсеньев, В.И. Жу­ковский, Н.П. Карабчевский, А.Ф. Кони, Ф.Н. Плевако, В.Д. Спа-сович, Д.В. Стасов, В.И. Танеев, К.А. Урусов и другие выдающиеся судебные деятели первыми оценили возможности судопроизводства как общественной трибуны. Для них правосудие стало средством, воспитывающим гражданские устремления и правосознание. Они стремились пробудить творческую энергию судебной аудитории, вовлечь ее в процесс живого соразмышления, вызвать потребность в критическом анализе воспринимаемого, научить самостоятельно­му поиску правовой истины. Успешно применяя в своих выступле­ниях методы, пробуждающие познавательную активность, они за­ставляли аудиторию творчески мыслить и самостоятельно искать ответы на поставленные вопросы.

Как вспоминали слушатели выдающихся судебных ораторов XIX в., долго еще после каждого их выступления обсуждались вы­сказанные ими мысли. Помогали этому и так называемые «форму­лы», которые предлагались аудитории. Обычно основная идея речи на суде концентрировалась в виде яркого образного выражения. Одной фразой замечательные судебные ораторы могли охарактери­зовать описываемое преступное событие, а иногда и целую челове­ческую судьбу. Так, раскрывая личностные особенности подзащит­ной, Ф.Н. Плевако блестяще привлекал необходимые данные о ро­ли наследственности и семейного воспитания в развитии человека.

В период запоя, в чаду вина и вызванной им плотской сладостраст­ной похоти, была дана ей жизнь. Ее носила мать, постоянно волнуемая сценами домашнего буйства, страхом за своего груборазгульного мужа. Вместо колыбельных песен до ее младенческого слуха долетали лишь крики ужаса и брани да сцены кутежей и попоек[6]. Образ, найденный судебным оратором, надолго оставаясь в па­мяти слушателей, вызывал по цепи ассоциаций весь ряд логических построений. Разве можно было не запомнить, например, поведение людей в толпе, после того как Плевако в деле о массовых беспо­рядках на Коншинской мануфактуре сравнил толпу со стихией, ни­чего не имеющей общего с отдельными лицами, внее вошедшими:

Толпа — здание, лица — кирпичи. Из одних и тех же кирпичей соз­дается и храм Богу и тюрьма — жилище отверженных... Толпа — само чудовище. Она не говорит и не плачет, а галдит и мычит. Она страшна, даже когда одушевлена добром. Она задавит не останавливаясь, идет ли разрушать, или спешит встретить святыню народного почитания. Так живое страшилище, спасая, внушит страх, когда оно, по-своему нежни­чая, звуками и движениями сзывает к себе своих детенышей. Быть в толпе — еще не значит быть носителем ее инстинктов... Совершено дея­ние, беззаконное и нетерпимое, — преступником была толпа. А судят не толпу, а несколько десятков лиц, замеченных в толпе... Подумайте над этим явлением[7].

Появление гласного суда дало возможность более широко и на­глядно изучать нравы людей. Гласный суд стал весьма серьезным источником собирания материалов для последующего психологиче­ского анализа, приводимого в художественных произведениях мно­гими русскими писателями. В произведениях Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, A.M. Горького, А.П. Чехова, Л.Н. Андреева раскры­вался не только внутренний мир и психические переживания лиц, совершивших преступление, но и те изменения в личности, кото­рые возникают и порождаются процессом судопроизводства. Художе­ственные произведения прогрессивных русских писателей помогли полнее выявить педагогические проблемы судопроизводства, стали для всех поколений юристов источником ценнейших знаний об об­щих свойствах человеческой природы, проявляющихся при подго­товке, совершении и сокрытии преступления, привели к постановке вопроса о необходимости рассматривать осуждение не только как наказание, но и как воспитание, перевоспитание [8].

В советский период «крамольными» признавались практически любые сравнения дореволюционного и действующего законодатель­ства. И хотя Устав уголовного судопроизводства 1864 г. был взят за основу при составлении Уголовно-процессуального кодекса РСФСР 1922 г. и последующих лет, тоталитарная политическая система, при­нудительно управляемая экономика не могли эффективно содейст­вовать воспитанию, обучению, развитию, образованию советских юристов в духе уважения прав, свобод и законных интересов чело­века в уголовном, гражданском процессах.

Педагогика судопроизводства и современность

О том, что наши суды общей юрисдикции не

обеспечивают надежной защиты от незаконного и необоснованного обвинения и что в про­цессе предварительного расследования и су­дебного разбирательства права и свободы потерпевшего, подозре­ваемого, обвиняемого и подсудимого часто нарушаются, при совет­ской власти впервые открыто заговорили в эпоху гласности, порож­денной перестройкой. В средствах массовой информации были об­народованы многочисленные факты произвола органов дознания, следователей, прокуроров и судей, игнорирования ими прав и сво­бод потерпевших, подсудимых и других участников процесса, на­рушения должностными лицами правоохранительных органов зако­на, попыток его обойти[9].

В период перестройки были приняты союзные и республикан­ские акты, которые фактически стали отправной точкой усиления педагогического содержания современной судебной реформы: Основы законодательства о судоустройстве Союза ССР и союзных респуб­лик, законы о статусе судей и об ответственности за неуважение к суду, о милиции и ряд других. Тогда вновь зазвучали получившие в наше время дальнейшее развитие не только правовые (необходи­мость возобновления деятельности мировых судей и судов присяж­ных, презумпция невиновности), но и педагогические идеи судопроиз­водства: разъяснение прокурором, следователем дознавателем по­дозреваемому, обвиняемому их прав, возможности защищаться всеми не запрещенными способами и средствами; содействие оказанию защитником квалифицированной юридической помощи лицу на пред­варительном следствии с момента его задержания, ареста и др.

Реформирова­ние и преемственность норм и процедур, доказавших свою жизне­способность многолетним правоприменением, говорит о наличии прочного не только правового, но и педагогического фундамента для обеспечения надлежащей защиты прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений, защиты личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограниче­ния ее прав, свобод и т.д. Это позволит рано или поздно прийти к идеалу: «Суд над че­ловеком должен быть заменен судом для человека».

Педагогика судопроизводства — раздел юридической педа­гогики, тесно связанный с различными направлениями научного знания: уголовным правом, уголовным процессом, социальной и юридической психологией, судебной риторикой и этикой. Его назначение — обеспечение правового воспитания, развития, обучения, образования граж­дан в условиях предварительного расследования и судебного разбирательства по уголовным и гражданским делам в строгом соответствии с принципами судопроизводства и педагогики (индивидуализации, гуманиза­ции, демократизации отправления правосудия), с широким применением средств, методов, приемов и форм педагогического воздействия.

2. Педагогічні якості працівників органів правосуддя (с. 740)

Дата добавления: 2014-01-04