Марина ивановна

ЦВЕТАЕВА

(26.09.1892 - Москва – 31.08.1941 - Елабуга)

Выдающаяся русская поэтесса Марина Цветаева – автор 800 стихотворений, 8-ми пьес, 17-ти поэм, около 50-ти прозаических произведений. Она вошла в литературу с появлением своего первого сборника стихотворений «Вечерний альбом» (1910 г.). Ей было тогда восемнадцать лет. В 1912 г. вышел сборник «Волшебный фонарь», вслед за ним, в 1913 – «Из двух книг». На первый сборник Цветаевой откликнулся В.Брюсов, он похвалил ее за то, что она вводит в поэзию «повседневность», «непосредственные черты жизни», что стихи ее «отправляются от какого-нибудь реального факта, чего-нибудь действительно пережитого». «Несомненно талантливая Марина Цветаева может дать нам настоящую поэзию интимной жизни и может, при той легкости, с какой она, как кажется, пишет стихи, растратить все свое дарование на ненужные, хотя бы и изящные безделушки». Брюсов добавил также, что он ждет от поэтессы «чувства более острые» и «мысли более нужные».[1]

А вскоре, в 1911 г. М.Цветаева на стихотворном конкурсе, объявленном Брюсовым на две строки Пушкина, получила второй приз (первого не получил никто). Брюсов лично вручил его юной поэтессе – именной золотой жетон с черным Пегасом.

Духовный мир Цветаевой сложился в кругу очень культурной семьи. Отец ее, Иван Владимирович Цветаев, был профессором Московского университета, директором Румянцевского музея, основателем Музея изящных искусств (ныне Музей имени Пушкина), ставшего культурным центром мирового значения.

Мать, Мария Александровна Мейн, замечательная музыкантша, ученица Рубинштейна.

Цветаева выросла на мировой культуре: античность, наполеоновская эпоха, Гейне, Гете, Гельдерлин, немецкие романтики. Настольные книги ее: эпосы «Песнь о нибелунгах», «Илиада», «Слово о полку Игореве». Из русских писателей любила Державина, Пушкина (в особенности «К морю», «Цыганы»), Лермонтова, Аксакова, Лескова, из своих современников любила и почитала Блока, Брюсова, Бальмонта, Мандельштама, Ахматову, Пастернака.

Что касается литературных течений, то Цветаева ни к какому из них не принадлежала. Но в ее поэзии, безусловно, ощущается влияние символизма, обратившего поэзию к проблемам личности и индивидуализму. Она не принимала их поэтизацию «миров потусторонних» вопреки реальному, но многие образы и темы поэзии символистов нашли развитие в ее книгах «Версты», «Разлука». Чувствуется в поэзии Цветаевой и влияние акмеизма.

Период революции и гражданской войны был очень тяжелым для Цветаевой. Ее муж, Сергей Эфрон, воевал в Добровольческой армии Л.Корнилова, прошел с нею весь путь, пережил разгром Деникина и Врангеля, затем эмигрировал в Чехию, стал пражским студентом.

В 1922 году Цветаева с дочерью выехала к мужу. Какое-то время она жила в Берлине, затем три года в Праге, а в 1925 г. переехала в Париж. Но в городах жизнь была очень дорогая, поэтому семья жила в предместьях.

События февраля-октября 1917 г. и до 1922 г. нашли отражение в неопубликованной книге Цветаевой «Лебединый стан».

Обобщая свои размышления о гражданской войне, Цветаева приходит к мудрому выводу о том, что в войне, тем более гражданской, нет победителей и побежденных, настолько велики потери и утраты.

Относительно вопроса об отношении Цветаевой к революции нужно отметить, что, наряду с ее неприятием, она опосредованно отреагировала на нее своей поэтикой: демократизацией языка и образов, поэтизацией стихийности, стремительными ритмами, которые отражают эпоху трагических катаклизмов.

Вообще же стихи Цветаевой 1916-1920 гг., собранные в двух выпусках сборника «Версты» (он посвящен А.Ахматовой. 1922), свидетельствуют о расцвете ее таланта, голос поэтессы становится сильным, звонким, стих обретает гибкость: он то эмоциональный, стремительный, бурный, то легкий, текучий.

Образ поэта вырисовывается в ряде автопортретов, разных по тональности, ритму, но неизменно подчеркивающих ее главную черту – верность себе, высоким идеалам чести, готовность всегда остаться самой собой несмотря ни на что.

В торжественной интонации, с размеренным ритмом даны такие автопортреты, как «Красною кистью…» (1916 г.), «Я счастлива жить образцово и просто» (1918 г.), «Если душа родилась крылатой…» (1918 г.).

Стихи Цветаевой очень сильны своим личностным началом, они передают строй ее незаурядной и яркой души, страстной и порывистой. В своем раннем стихотворении «Молитва» она признается:

Я жажду сразу – всех дорог!

Всего хочу: с душой цыгана

Идти под песни на разбой,

За всех страдать под звук органа

И амазонской мчаться в бой…

Поэтесса самозабвенно любит жизнь, свободу, свою независимость. Характерно в этом отношении ее стихотворение «Жизни» (1924):

Не возьмешь моего румянца

Сильного – как разливы рек!

Ты охотник, но я не дамся

Ты погоня, но я есмь бег.

Не возьмешь мою душу живу!

Так, на полном скаку погонь –

Пригибающийся – и жилу

Перекусывающий конь

Аравийский.

Обращаем внимание на то, что образ румянца – это не деталь портрета только, он соотносится с природой, с ее мощью (сильного, как разливы рек), то есть передает внутреннюю силу, темперамент поэта. Эта тема подчеркнута строкой, открыто обнажающей волевой характер героини (не возьмешь мою душу живу!).

Затем опять идет сравнение с природным образом – вольнолюбивым аравийским скакуном, который, по преданию, не дает себя обуздать, а в случае такого исхода перекусывает себе жилу.

Выразительность стихотворению задает также интонация вызова (не возьмешь моего румянца! не возьмешь мою душу живу!) и ритм – стремительный, заданный ситуацией погони.

Во второй строфе синтаксическая симметрия исчезает, вышедший из повиновения размер подчеркивает роковую развязку. Важны здесь и инверсия, и тире. Образ скакуна выделен и графически - дан отдельной строкой.

Большое место в творчестве Цветаевой занимает тема поэта. Она воспринимает его личность в мифологической традиции, а именно, как ясновидца, обладающего особой мудростью, сверхчувствительностью, как пророка, как глас и волю Всевышнего. Характерно в этом отношении ее стихотворение «Я страница твоему перу…» (1918):

Я – страница твоему перу.

Все приму. Я – белая страница

Я – хранитель твоему добру:

Возвращу, и возвращу сторицей.

Я – деревня, черная земля.

Ты мне – луч и дождевая влага.

Ты – Господь и Господин, а я –

Чернозем и белая бумага!

Но при том, что Цветаева осознавала свою избранность поэта, она твердо осознавала, что совершенное творение – это результат упорного труда. Ее цикл «Стол» (1933, 1935) – это настоящий гимн работе. Вот несколько строк из цикла:

Мой письменный верный стол!

Спасибо за то, что ствол

Отдав мне, чтоб стать – столом,

Остался – живым стволом!

Одно из лучших стихотворений Цветаевой – «Вскрыла жилы: - неостановимо…» (1934 г.), в котором она выражает свое понимание искусства как самопожертвование художника, вплоть до самоубийства, из-за трагического конфликта с враждебными силами действительности. Но гибель художника не бессмысленна, включаясь в круговорот жизни, умирая, он дает жизнь творческому, созидательному началу, будущему («тростник»). Для создания эмоционального накала поэтесса использует повторы, ударные слова выделяет тире:

Вскрыла жилы: неостановимо,

Невосстановимо хлещет жизнь,

Подставляйте миски и тарелки!

Всякая тарелка будет – мелкой,

………………………….

Миска – плоской.

Через край – и мимо –

В землю черную, питать тростник.

Невозвратно, неостановимо,

Невосстановимо хлещет стих.

Очень значительна в творчестве Цветаевой любовная лирика.

Любовь у Цветаевой имеет, как правило, драматический исход, обречена на страдания, разлуку. Характерно в этом отношении стихотворение «Вчера еще в глаза глядел» с рефреном – «мой милый, что тебе я сделала?» А вот стихотворение «Ятаган? Огонь?» (или «Любовь», 1924 г.):

Ятаган? Огонь?

Поскромнее, - куда как громко!

Боль, знакомая, как глазам – ладонь,

Как губам –

Имя собственного ребенка.

Обращает внимание то, как создается эффект эмоционального воздействия этого стихотворения: через прием контраста интонаций – бурной и очень спокойной, романтического и элегического восприятия чувства любви.

Одно из наиболее ярких стихотворений Цветаевой – «Попытка ревности» (1924 г.), которое излучает восприятие поэтом любви как в первую очередь духовную взаимосвязь возлюбленных, их единомыслие. Только при этом возможны красота и гармония любовных отношений. И вообще, любовь - это свойство широкой, всеохватной натуры. В этом смысле мировосприятие Цветаевой перекликается с верой Маяковского, провозглашенной в его поэме «Люблю» (1922 г.).

Само название стихотворения Цветаевой «Попытка ревности», а не «ревность», говорит о том, что героиня не считает даже возможным ревновать любимого к женщине – духовному ничтожеству. Весь заряд страсти и возмущения героини идет от боли и стыда за падение своего возлюбленного, предавшего в первую очередь свое «я»:

Как живется вам с товаром

Рыночным? Оброк – крутой?

После мраморов Каррары

Как живется вам с трухой

Гипсовой? (Из глыбы высечен

Бог – и начисто разбит!)

Как живется вам с сто-тысячной –

Вам, познавшему Лилит!

Стихотворение это не связано впрямую ни с каким реальным лицом. Выразительное звучание этого стихотворения во многом обусловлено ритмом, который создает движение стиха. Он то ускоряется, благодаря несовпадению метрического и синтаксического членения речи, «переносу» последнего слова одной строфы в начало другой; либо замедляется, благодаря паузам, ключевые слова подчеркиваются тире.

Тема России все настойчивее входит в поэзию Цветаевой, она находит отражение в таких стихотворениях, как «Лучина» (1931 г.) «Родина» (1932 г.), «Тоска по родине! Давно…» (1934 г.). Стихотворение это построено так, что большую его часть составляют усталые рассуждения об архаичности понятия «родина»:

Тоска по родине! Давно

Разоблаченная морóка!

Мне совершенно все равно –

Где совершенно – одинокой.

……………………..

Мне безразлично – на каком

Непонимаемой быть встречным

И только последняя эмоциональная строка стихотворения опрокидывает, отрицает все эти рассуждения:

Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,

И все - равно, и все – едино.

Но если по дороге – куст

Встает, особенно – рябина…

Становится понятным, что в героине нет равнодушия к родине, что напускное безразличие – это безнадежная попытка уговорить себя не мучиться ностальгией. Но в последней строке она прорывается.

А стихотворение «Родина» открыто исповедальное:

Даль, отдалившая мне близь,

Даль, говорящая: вернись

Домой! Со всех до горних звезд

Меня снимающая мест.

Недаром, голубей воды,

Я далью обдавала лбы.

Ты! Сей руки своей лишусь –

Хоть двух! Губами подпишусь

На плахе: распрь моих земля –

Гордыня, родина моя!

В июне 1939 г. Марина Цветаева с мужем и детьми возвращается в Москву, надеясь быть «желанным и жданным гостем», но, наоборот, наступают для поэта трагические дни. Репрессировали необоснованно мужа и дочь. Когда началась война, а вслед за этим эвакуация, Цветаева выехала в Елабугу (на Каме). 31 августа 1941 г. Цветаева добровольно ушла из жизни. Лишь много лет спустя на елабужском кладбище на месте предполагаемой могилы была установлена надгробная доска.

Охватывая взглядом жизнь и творчество Марины Цветаевой, видишь, что индивидуальность поэта сложна, жизнь трагична, но поэтический мир целен и един. Творчество Цветаевой наряду с творчеством таких поэтов начала ХХ в., как Ал.Блок, В.Брюсов, В.Маяковский, С.Есенин, А.Ахматова, Б.Пастернак, О.Мандельштам, являет целую эпоху русской поэзии. Цветаева внесла в поэзию необычайную глубину и выразительность лиризма. Хотя Цветаева прямо не касалась вопросов истории, политики, но в своем творчестве она сумела раскрыть всю сложность мироощущения человека ХХ столетия.

Настоящее широкое признание, хотя и с опозданием, но пришло к Цветаевой, как она и предрекала. Недавно вышло в свет полное собрание сочинений Цветаевой в семи томах (М.: Эллис Лак, 1994-1995). О творчестве Цветаевой издано много монографий, в частности А.Саакянц, А.Белкиной, В.Швейцер. Приятно отметить, что армянское литературоведение тоже внесло свою лепту в изучение творчества М.Цветаевой. Это в частности наша московская соотечественница Анна Саакянц, ереванский исследователь Татьяна Геворкян издавшая книгу «На полной свободе любви и дара» (2003). В 1999 г. в Ереване вышел сборник «Марина Цветаева в ереванских публикациях 1960-1990-х». В него как раз вошли воспоминания Ариадны Эфрон под названием «Самофракийская победа», написанные много ранее специально для журнала «Литературная Армения» (1967, №8) о встречах Марины Цветаевой и Аветика Исаакяна в Париже в 1932 г. Исаакян читал Цветаевой в кругу друзей свои стихи, после чего она восхищенно воскликнула: «Господи, да вы – настоящий горный поэт! Да и вас не назовешь равнинным поэтом!» - ответил Исаакян.[2]

Ариадна Эфрон запечатлела в своей памяти их совместное посещение Лувра, «ослепительное видение двух поэтов, двух горцев поэзии – осененных бессмертными крылами Ники Самофракийской».

Дата добавления: 2014-01-04