Ницше в интерпретации Льва Шестова

Главный исходный пункт, обязательный для всех исследователей творчества Ницше: о его философском наследии возможно говорить только в контексте его личностной трагедии. Ницше извлек из своего страдания главный урок. Amor fati примиряет его с судьбой: «Судьба, я следую тебе добровольно, - если бы я этого не делал, мне пришлось бы это делать со слезами». Здесь коренится вообще главная интенция Ницше относительно человеческой морали, его восстания против христианских ценностей.

Один из лучших исследователей Ницше Лев Шестов усмотрел зарождение всей философии Ницше в его радикальном сомнении насчет согласованности человеческой жизни с природой. Природа недобра к человеку: землетрясения, ураганы, извержения вулканов, холод и зной отнюдь не способствуют комфортному размещению человека в сущем. Естественный ход вещей всегда смеется над всякой «гуманностью». Так может быть, потому христианские добродетели «не работают» в этом мире, что они идут вразрез с естественным ходом вещей? Потому сострадание и добро скромно стоят в рубище, а зло празднует победу, что человечество удовлетворилось категорическим императивом как высшим достижением разума, разумности и рациональности? Бог умер в том виде, в котором он воплощал в себе добро: оно оказалось никому не нужным. Вся человеческая мудрость, человеческая нравственность, идеалы – все оказывается погребено под мучительным страхом очередного приступа невыносимой боли и страданий, обусловленных болезнью одного-единственного человека ─ профессора Базельского университета Фридриха Ницше. Вот почему этот человек восстает против имеющегося порядка вещей, основанного на разуме, морали, сострадании, идеалах и т.д. А заодно ставит под вопрос и само сущее – человека.

Разрыв Ницше с учителями и идеалами молодости был осознанным, бурным и мучительным. Если «Рождение трагедии» можно отнести к идеалистическому периоду становления Ницше, то устами Заратустры Ницше проклинает Вагнера и Шопенгауэра – своих учителей – отнявших у него юность, «отравивших» его никчемными «идеалами». Это была подлинная переоценка ценностей.

Талант есть privilegium odiosum – он не обеспечивает человеку земных радостей. Ницше чужда боязнь любого рода – боязнь открытия «неудобных» истин в том числе. Отсюда его неприятие мученичества в смысле человеческих страданий в этой жизни: он не приемлет христианскую ценность искупления так же, как не приемлет категорический императив Канта. Его влечет Ding an sich, куда Кант определил все противоречия (антиномии) – область непознанного (и непознаваемого, по Канту). Раз Истина, Добро и Красота не работают в этом мире, необходимо отправиться в ту область, где, возможно, обитают как раз только безобразное и уродливое. Может быть, это и есть «действительность», а не «идеалы», «нормы», «гуманность»? Вернувшись оттуда, человек уже никогда больше не будет смотреть на мир прежними глазами. Это и есть сюжет «Заратустры…». И это есть трагедия его автора, замешанная на «переоценке ценностей»

В философии Ницше нет никакого равновесия – она его и не ищет. Она как раз обретает свою силу только в осмеянии всех и всяческих убеждений, устоявшихся идей, «идеалов». Категорический императив Ницше: «Познай – или погибни!» Его не удовлетворяют истины, пригодные для всех людей. «Искали крепкого сна и снотворных добродетелей» – вот что думает он о людях. А для Ницше отвернуться от несчастий, войдя таким образом в заговор против самой жизни, было равносильно страшнейшему из человеческих преступлений. Не плакать и сострадать, а уметь принять мир, жизнь со всеми ее ужасами – вот в чем предназначение человека. «Это тонкие, дальние вещи. И бараньим копытом их не должно касаться» (Заратустра). Тут, вроде бы, не до смеха. Но парадоксальная мысль Ницше всякий раз открывает все новые перспективы для исследователей, однако лишь для тех, кто способен двинуться за ним в те пределы, где «не работают» устоявшиеся законы и нормы, где все «сверх», в том числе и танец, и смех, и тело, и истина, и мораль, и человек.

Он ясно дает понять: кому нужна проповедь, а кому философия. Поэтому книги Ницше – это не просто книги, а «переживания», переживания самого мыслителя, мучительный труд его души, который он скрывает от читателей, как Заратустра скрывает от своих учеников свои мысли и мучения, представляя им на суд только выводы. (эпизод с пастухом в Заратустре). «Вы, смелые люди! Вы, искатели, вы, искусители, вы, которые выезжаете на хитрых парусах в неисследованные моря! Вы, радующиеся загадкам! Разгадайте мне ту загадку, которую я тогда видел – Кто был тот пастух, которому вползла в рот змея? Кто был тот человек, которому все самое тяжелое, самое черное вошло в дущу?»

Проблема нравственности была личным вопросом Ницше, это была его судьба. Это и был источник его творчества. Очевидно, что не о «мыслях» и «переживаниях» повествуют его книги, хотя философ как раз и является тем человеком, который способен отдавать себе отчет в своих мыслях и чувствах. Его «переживания» связаны не с отвлеченными идеями, а с тем, из чего складывается сама жизнь. Он был мучительно болен, обречен на длительные страдания и мечтал только о прекращении их – любым способом. То, что произошло с Ницше, происходит с тысячами людей на наших глазах. И, возможно, они чувствуют то же, что он, но не все способны возвысить свой голос против установленными другими принципов – против людей, не знавших их страданий.

Сам Ницше в начале болезни был до такой степени унижен безвыходностью своего положения, что у него родилась фраза «Больной не имеет права быть пессимистом!» Кто отнял у него это право? Страдание? Болезнь? До какой степени смирения и уничижения может дойти человек, чтобы согласиться с этим: человека обрекли на непрерывные пытки, а он не имеет права жаловаться, протестовать, проклинать, спрашивать?!

«Что касается моей болезни, я ей несомненно большим обязан, чем моему здоровью. Я ей обязан высшим здоровьем, таким, при котором человек крепнет от всего, что его не убивает»

Ошибочно было бы думать, что ницшевские переживания являются единственными в своем роде – они намного чаще встречпются, чем мы думаем. Беда в том, что их замалчивают. Почти все, что писал Ницше, слишком далеко от обычных предметов человеческих размышлений и от переживаний большинства людей, поэтому поверхностное знакомство с его сочинениями ничего, кроме ложных и неправильных суждений о нем, дать не может. «Сострадание является добродетелью у всех маленьких людей: они не умеют уважать великое несчастье, великое безобразие, великую неудачу».

Может быть, человеку и не дано найти то, что он ищет. Но по пути к вечной истине

он освобождается от многих тяготевших над ним предрассудков и открывает новые – более широкие горизонты.

[1] К генеалогии морали. Перевод К.Свасьяна.- С.424.

Дата добавления: 2014-01-05