Проза М. Булгакова

Художественное своеобразие романа «Мастер и Маргарита»

Михаил Афанасьевич Булгаков (1891—1940). Первая публикация – во время службы в составе Добровольческой армии Деникина – статья «Грядущие перспективы». Медицинская практика Булгакова впоследствии отражена в цикле рассказов «Записки юного врача» (1925—1927). Рассказ «Морфий». Работая во Владикавказском подотделе искусств, Булгаков сочинил пять пьес. Повесть «Записки на манжетах» (1921—1923). Переезд в Москву в 1921 г. связан с началом периода творчества, названного «фельетонным». Этот ученический период заканчивается в 1922 г., когда выходят рассказы и повести «Похождения Чичикова», «Красная корона», «Чаша жизни», в которых Булгаков в сатирической форме отражает современную московскую действительность.

Повести 1923—1925 гг. «Дьяволиада», «Роковые яйца», «Собачье сердце». Гротеск. Два повествовательных плана, ввод в современную городскую действительность фантасмагорических существ. Главные герои одержимы идеей реализации благих намерений, но результат оказывается прямо противоположным. Булгаков следует традициям немецких романтиков (Гофман), заимствуя структуру двоемирия, специфику фантасмагорических превращений героя, прием двойничества. Ощутимо непосредственное влияние прозы Гоголя: Булгаков сочетает реальное и ирреальное, допустимое и невозможное. «Дьяволиада». Нарушение привычного, последовательного течения сюжета, скачкообразный ритм. Сатирические приемы конструирования сюжета, идущие от Салтыкова-Щедрина. Нагромождение и гиперболизация различных нелепостей, сатирический гротеск. Доминирующим приемом является портретная характеристика. В «Дьяволиаде» обкатывались будущие сюжеты и образы романа «Мастер и Маргарита». Показывает становление новой бюрократии, разоблачая определенную систему взглядов, лежащую в основе этого явления.

Повесть «Роковые яйца». Впервые задумывается над местом интеллигенции в новых социальных условиях. Основным здесь становится не гротеск, а фантастическое допущение. По форме произведения 1920-х гг. представляют нечто среднее между фельетоном, памфлетом и рассказом. Это бытовые повести.

Основная сюжетная схема повести «Собачье сердце» заимствована из апокрифического сказания о сотворении человека. Библейские ассоциации. Преображенский – сакральная фамилия. Квартира на Пречистенке (ассоциация с Богородицей). Потоп в квартире. Борменталь – аналог евангелиста. Образная система построена на оппозиции действующих лиц. Профессор и его окружение противостоят агрессивному и абсурдному миру, персонифицированному в образе Швондера и членов домкома. Пространство произведения состоит из двух изолированных частей – квартиры профессора и всего остального мира. Квартира: тишина, уют, гармоничность, «божественное тепло». Внешний мир: холод, ветер, грязь (повторяющиеся детали). Гротескные превращения («женщина, переодетая мужчиной») придают инфернально-демонический характер представителям власти. Они становятся метафизической силой, стремящейся уничтожить героя.

Роман «Белая гвардия». События революции в романе «максимально очеловечены». Центральный образ – символ Дома. Малому пространству Дома противопоставлено пространство Города, где «воет и воет вьюга». Романтизированный образ Алексея Турбина, охранителя родного очага.

«Театральный роман» написан как завещание всем живущим. Это книга о театре и тех людях, с которыми Булгаков встречался во время своей работы в МХАТе. Роман написан в форме «записок покойника».

Сочетание несочетаемых элементов является отличительной особенностью всей прозы Булгакова. Близок к эстетике постмодернизма. Эклектичность, нарочитое смешение стилей.

Роман «Мастер и Маргарита» (1928—1940). Роман-лабиринт. Даже три романа, временами пересекающихся, но достаточно автономных. История Иешуа – шестая часть текста – смысловое и философское ядро книги и в то же время – предмет самой острой полемики, конфликта интерпретаций. Булгаков не ставит цели «более правильно» объяснить Евангелие. Он строит, заново конструирует художественную реальность, сознательно отталкиваясь от канонических текстов. История Иешуа – это роман-миф. Иешуа гибнет, потому что попадает между жерновами духовной (Каифа) и светской (Пилат) власти, потому что люди любят деньги (Иуда), потому, что толпа любит зрелища. Левий Матвей – образ преданности. С Пилатом в роман входит тема трусости. Петр трижды предает Христа, но это иное предательство, чем в случае с Пилатом. Последний может спасти Иешуа, но умывает руки. Ершалаимская история строится по законам новеллы.

В московском пространстве сосуществуют два романа: дьяволиада и роман о мастере. Первый – фельетонная стихия. Булгаков не философствует (В. Шаламов: «Булгаков никакой философ»). Философия в романе сжимается до афоризма. По сравнению с ершалаимской историей, здесь не только меняется эмоциональная доминанта, но и строится иной образ рассказчика. На смену сдержанному хроникеру приходит суетливый репортер. Воланд еще более далек от сатаны, чем Иешуа – от библейского Христа. Булгаковский «сатана» не столько творит зло, сколько его обнаруживает. Он играет роль чудесного помощника из волшебной сказки. Подлинная дьяволиада разыгрывается в Москве рядом с Воландом. Конкретность места при размытости художественного времени. Булгаков дистанцируется от современности. Вместо описания реальности 30-х годов – точечные детали. Это не изображение, а ощущение времени. Зло метафизическое (Воланд) оказывается не так страшно, как зло мира мелких бесов, где торжествует бездарность, власть принадлежит безликой силе, а самым спокойным местом оказывается сумасшедший дом. Московский и ершалаимский сюжеты связывает образ толпы. В толпе люди хуже, чем поодиночке (сцена в варьете – философский смысл московской дьяволиады: люди не изменились). Зло коллективно, массовидно.

Третья сюжетная линия романа – история безымянного писателя и его любовницы. Героев соединяет не просто внезапное чувство, но – книга, дело мастера. Образ мастера – самый непроявленный из всех центральных персонажей. Стилистической доминантой третьего романа оказывается высокая патетика и лиризм. Правда, лиризм нередко сводится к сентиментальным клише или просто возникает смысловая невнятица.

Автор перевоплощается, такими образом, то в строгого хроникера-евангелиста, то в разбитного фельетониста, то в патетического рассказчика или проникновенного лирика. По богатству повествовательных интонаций «Мастеру и Маргарите» трудно что-либо противопоставить в литературе 1920—1930-х гг.

Дата добавления: 2014-01-06