Символический интеракционизм и проблема общения

Модель "Человек ролевой" - носитель, исполнитель ролей. Учится их исполнять, включаясь с момента рождения в социальную коммуникативную сеть, в процессе взаимодействия, отличающего человека от животных тем, что оно опосредовано использованием символов и предполагает их интерпретацию участниками взаимодействия. Процесс научения ролям проходит три стадии: имитации роли, игры в роль и ролевого исполнения. В результате в человеке формируется способность посмотреть на себя со стороны, стать объектом рефлексии, руководить собой в своих действиях, которые предполагают совместные действия с другими людьми и направлены на значимые и для них (а не только для него) объекты. Общество представляет собой результат таких взаимодействий, зафиксированный в социальных институтах, основой из которых - семья, первичная социальная ячейка.

Основу этой ориентации, которая называется символический интеракционизм, заложил Джордж Герберт Мид (1863-1931) - американский философ, социолог, социальный психолог. Концепция Мида было изложена более 40 лет назад. Но в последние 10 лет символический интеракционизм обрёл как бы второе дыхание.

Причины этого возрождения: Мид сформулировал положения, которые ныне весьма актуальны:

1. выступал против двух основных установок ортодоксальной бихевиористской доктрины - индивидуализма и антиментализма;

2. мысль Мида о том, что анализ человеческого поведения невозможен только на основе внешне наблюдаемого поведения, что необходимо проникать в суть опосредствующих когнитивных процессов, была подтверждена когнитивной моделью и теорией поля К. Левина;

3. К. Левин подтвердил идею Мида о том, что источником мотивации может быть групповая динамика, хотя бы и в форме нарушения внутреннего равновесия. Мид фактически первым поставил вопрос о кардинальном изменении подхода к индивидуальному сознанию, о необходимости идти к его анализу от общества;

4. Ещё одна ценная и перспективная идея Мида - об активности, мотивированной не только внешне (в духе К. Левина), но и внутренне, модель, которая может стать альтернативой неофрейдистской психоэнергетической модели. Она содержится в сложной и не вполне ясно выраженной самим Мидом конструкции, для описания которой он использует три различных термина: "самость" ("Self"), "социальное Я" ("Ме"), генерализованный другой или оценка меня другими, образ меня, мой образ в сознании других и личное индивидуальное "Я" ("I"). Их взаимоотношение таково: "Self" состоит из "I" и "Ме".

"Ме" всегда включает генерализованного другого и зачастую какого-либо конкретного другого.

"I" - это импульсивная тенденция индивида, начальная, спонтанная, неорганизованная сторона опыта человека.

Каждый акт поведения начинается в форме "I" и обычно заканчивается в форме "Ме". "I" даёт энергию действия, толчок, представляет собой некое мотивирующее начало, а "Ме" придаёт направление этому акту. Таким образом, человеческое поведение рассматривается как постоянная серия инициаций актов со стороны "I" и обратного действия на этот акт, т.е. управление этим действием со стороны "Ме". Весь акт представляет собой результирующую этого взаимодействия.

"I", будучи спонтанным проявлением, представляет основу для новой творческой деятельности. "Ме", выполняя регулирующую функцию, направляет индивида в сторону конформного и организованного действия. Таким образом, при действии этих обоих аспектов мы имеем налицо, с одной стороны, социальный контроль, а с другой - возможность инноваций. Отсюда следует, что индивид, получая в результате своего воспитания в процессе символического взаимодействия возможность посмотреть на себя со стороны, способен автономно направлять и контролировать своё поведение.

"I", по Миду, - компонент не только врождённый, но и сформированный в процессе общения. это тоже отражение действительности, но действительности реальной, актуальной, а не той, которая уже стала достоянием истории и зафиксировалась в различного рода знаковых формах, общепринятых стандартах и образцах. Таким образом, диалог между "I" и "Ме" есть не что иное, как поиск нового решения старых проблем. Собственно, в анализе функции этого компонента и надо искать ответ на вопрос, "для чего нужна психика обществу?" Если этот компонент снять, то человек может вполне обойтись и без психики, поскольку в этом случае ему не остаётся ничего иного, кроме как быть "носителем ролей", ролевым человеком.

После смерти Мида развитие его идей пошло по двум направлениям:

1. гуманистическое - Чикагская школа Г. Блумера;

2. сайентистское - Айовская школа символического интеракционизма - идеи М. Куна.

В настоящее время существуют попытки сопоставления концепции Мида с марксистской концепцией человека. Их сходство усматривается в следующих пунктах:

1. в том, что у Маркса и у Мида "Я", или человек, предстаёт не как набор неизменных свойств или характеристик, а как результирующая социальных отношений;

2. в том, что у Маркса и у Мида сознание тесно связано с языком, т.е. семиотической, символической системой, и главным образом с тем, что Маркс назвал "практическим разумом", языком, вплетённым в повседневную деятельность;

3. в том, что человек у Маркса и у Мида не только объект, но и субъект действия.

Принципиальная разница между ними состоит, однако, в том, что Мид, как неоднократно уже отмечали марксистские исследователи, понимает общество как систему взаимодействия на уровне символов, практически не прослеживая её связи с реальной действительностью, с тем, что в марксистской теории общества понимается как базис общества.

В результате сущность производственной деятельности человека, определяющей любое символообразование, равно как и самих символов, не раскрывается. В итоге не остаётся другой альтернативы, кроме поиска причины поведения людей в индивидуальных способах интерпретации этой символической действительности (хотя субъективная интерпретация значима в регуляции поведения).

Есть принципиальная разница между Марксом и Мидом и в трактовке сущности человека как совокупности общественных отношений. У К. Маркса общественные отношения понимаются значительно шире, нежели социальные отношения в смысле связей человека с другими людьми. У Маркса это не только наличные контакты и взаимодействия, но и фиксированные в социальных институтах формы и способы связи с действительностью. У Мида речь идёт о конкретном человеке и его главным образом межличностных отношениях, которые рассматриваются на уровне "человеческих отношений", симпатии, антипатии и т.п., не вплетённых в конкретную деятельность. Т.Е. у Мида акцент смещён на социально-психологические аспекты социального взаимодействия.

Наибольшее сходство у Мида и Маркса обнаруживается в трактовке человека как активного деятельного субъекта, способного к целенаправленному изменению действительности. У Маркса представление об активности человека развивается вплоть до мысли о том, что индивид и общество "воспитывают" друг друга при всей их несоизмеримости. У Мида индивид хотя и усваивает (особенно в детстве) роли, задаваемые ему обществом, но усваивает всё-таки сам. Кроме того, впоследствии его индивидуальность, сосредоточённая в "I", позволяет ему выступить в качестве активного субъекта социального действия, внести изменения в свою жизнь и жизнь окружающих людей.

Отрицательное у Мида: символическое взаимодействие стало у него самодавлеющим, выпал предметный мир и остались только межличностные отношения. Фактически Мид ограничивается сферой субъект - субъектных отношений, тогда как задача заключается в нахождении места психики в отношении субъект - объектном.

Особое место среди представителей ролевых теорий занимает Э. Гоффман. Он выдвинул особую концепцию " социальной драматургии". Её суть: автор проводит почти полную аналогию между реальными жизненными ситуациями и театральным представлением. Гоффман рассматривает реальных членов общества как актёров и, пользуясь театральной терминологией, очень подробно исследует "технологию" ролевого поведения, обращая особенно большое внимание на символические формы ролевого поведения. Для подтверждения своих положений он в основном использует метод наблюдения. Кроме того, он широко пользуется примерами из художественной литературы, из мемуаров, автобиографий, газет и т.д. Гоффман рассматривает индивида лишь как носителя самых различных ролей, заданных извне, не связанных ни между собой, ни с особенностями личности, ни с содержанием осуществляемой им деятельности, ни с объективными социально-историческими условиями. При этом Гоффман исходит из того, что человек в процессе социального взаимодействия способен не только смотреть на себя глазами партнёра, но и корректировать собственное поведение в соответствии с ожиданиями другого с тем, чтобы создать о себе наиболее благоприятное впечатление и добиться наибольшей выгоды от этого взаимодействия.

Весь смысл ролевого поведения сводится по существу, лишь к созданию определённого впечатления о себе у партнёра по взаимодействию или у аудитории. Для эффективного взаимодействия партнёры должны иметь информацию друг о друге. Средствами такой информации служит их внешность, предыдущий опыт взаимодействия с подобными индивидами и то окружение, в котором находится индивид. Однако, наиболее значимая информация содержится в словах и делах партнёров по взаимодействию. Они наиболее важны ещё и потому, что индивид в значительной степени может держать эту информацию под своим контролем. Управляя своими словами и поступками, он может в определённых рамках создавать нужное ему представление о себе, "имидж" в глазах партнёров по взаимодействию.

Весь процесс социального взаимодействия трактуется Гоффманом как процесс приспособления личности к ситуации и самомаскировки, а индивид выступает как носитель многочисленных разрозненных, чуждых его личности ролей, либо в качестве марионетки, либо циничного обманщика. Поэтому считает Гоффман, исследователь не должен доверять внешним формам ролевого поведения.

Под успешным выполнением роли понимается получение личной выгоды для её исполнителя независимо от объективных результатов его деятельности для данного общества или для данной группы. Поэтому оценка "правильности" ролевого поведения, по мнению Гоффмана, базируется не на выполнении функциональных требований роли и даже не на сознательности её исполнения, а главное для исполнителя роли заключается в том, чтобы создать у других, у аудитории впечатление, что он правильно выполняет данную роль.

Ясно, что содержание концепции Гоффмана является в определённой степени отражением общественных отношений в капиталистическом обществе, в частности, того факта, что социальные роли чужды по своему содержанию человеку и ему приходится приспосабливаться к ним, прибегая к самомаскировке и обману. Однако, абсолютизация этих моментов и превращение их в универсальный принцип человеческого поведения настолько неправомерны, за что Гоффман подвергается критике и со стороны своих коллег. Его также справедливо критикуют за слишком прямолинейную аналогию между социальной действительностью и театральным действием, за не строгость применяемых методов исследования.

Определённый интерес у Гоффмана представляют его попытки как бы раскрыть механизм ролевого поведения, выявить и проанализировать ряд факторов и условий, которые характеризуют ролевое поведение, а также процесс взаимодействия роли другого и управления собственным поведением. Но эти моменты не могут компенсировать недостатки общеметодологического плана, в том числе явно идеалистическое понимание социальной действительности, когда единственной реальностью выступает символическое взаимодействие, оторванное от содержательной деятельности людей.

Дата добавления: 2014-01-06