Раннее самовыражение коренных и черных американцев. Поэзия Филлис Уитли

Что же касается авторов-афроамериканцев, то в XVIII столетии их можно было перечесть по пальцам одной руки, — это те, кому добрые господа дали какое-либо образование, чем выделили их из общей массы поголовно неграмотных черных невольников. Умеющие писать рабы, как правило, использовали этот навык для составления прошений об освобождении, и их петиции наглядно раскрывают полную зависимость этой категории населения от душевных качеств и материальных дел их хозяев, сохранявшуюся и в независимом демократическом государстве. Лишь трое из образованных афроамериканцев века Просвещения оставили определенный след в литературе страны: поэты Юпитер Хэммон и Филлис Уитли и создатель прозаической "Интересной истории жизни Оладо Эквиано" (1789), первого в Америке "рассказа раба", поджанра автобиографии, получившего большое распространение в литературе США XIX столетия.

Лирика Филлис Уитли (1754—1784) отличается от творчества ее собратьев несомненными художественными достоинствами, которые ставят ее в один ряд с поэзией белых современников. Вывезенная работорговцами из Африки, маленькая негритянка в 1761 году была продана на аукционе в Бостоне семье преуспевающего портного Джона Уитли. Так, с фамилией хозяев и данным ими же при крещении именем, Филлис Уитли стала фактически членом доброго семейства, которое из христианских побуждений, а также развлечения ради всячески развивало рано обнаружившиеся способности девочки. Ее освободили от домашних обязанностей, холили и лелеяли, научили английскому языку, вере в Бога и чтению Библии, а затем и астрономии, географии, истории, классическим языкам и литературе — античной и современной.

Когда Филлис Уитли было тринадцать лет, в местных газетах стали появляться ее стихи, а сама она сделалась достопримечательностью интеллектуальных кругов Новой Англии. Ее приглашали, конечно, вместе с хозяевами, на светские рауты, и Филлис неизменно оказывалась в центре внимания. Публикация в 1770 году многократно затем переиздававшегося "Элегического стихотворения на смерть славного мужа Божьего, выдающегося служителя Иисуса Христа, преподобного и ученого Джорджа Уайтфилда", одного из лидеров Великого Пробуждения, принесла Филлис Уитли всеамериканскую известность и приглашение за океан от патронессы преподобного Уайтфилда графини Хантингдон.

В 1773, в сопровождении сына Уитли, Натаниэля, девятнадцатилетняя чернокожая поэтесса прибыла в Лондон, где в том же году была напечатана книга ее "Стихов на разные темы, религиозных и моральных". Личностью и творчеством Ф. Уитли восхищался Вольтер; Б. Франклин и лорд-мэр британской столицы нанесли ей визит; ей покровительствовал герцог Дартмутский; планировалось представить "темнокожую музу" ко двору короля Георга III, но Филлис Уитли пришлось спешно уехать в Америку, чтобы ухаживать за серьезно заболевшей любимой хозяйкой. За полгода до смерти Сюзанна Уитли подписала Филлис вольную, но та жила в семействе Уитли еще четыре года — вплоть до своего замужества в 1778.

Так случилось, что в том же 1778 году в течение нескольких месяцев умерли все Уитли, и оставшейся без их финансовой и моральной поддержки Филлис пришлось очень нелегко. Ее брак со свободным негром Джимом Петерсом оказался несчастливым и распался, трое детей не пережили младенческого возраста, неприспособленность Филлис Уитли помешала ей продолжать публиковаться: ее робкие попытки не увенчались успехом. Ей, образованной и утонченной собеседнице английских аристократов и бостонских интеллектуалов, корреспондентке Дж. Вашингтона и Т. Пейна, хрупкой и слабой молодой женщине, не осталось ничего, как вместо поэзии заняться физическим трудом в компании неграмотных работниц-негритянок и вскоре угаснуть в нищете и забвении.

В сущности, славой, как и горестями, Филлис Уитли обязана цвету своей кожи. Поэтесса-негритянка воспринималась как диковина. Будь ее стихи написаны белым поэтом-мужчиной, они, вероятнее всего, остались бы незамеченными: гладкие и умелые, они были абсолютно лишены не только этнического или национального, но и индивидуального своеобразия и всецело подчинены тогдашним европейским поэтическим стандартам, господствовавшим в американской поэзии. Собственно, и Филипп Френо, и Джоэль Барлоу, и другие поэты-интеллектуалы отличались приверженностью к классицистским формам. "Общим местом" их произведений было сравнение Америки с античными Грецией и Римом, а национальных героев — с персонажами Библии или греческой мифологии. Пытаясь таким образом влить "новое вино в старые мехи", они обнаруживали не только живучесть культурной зависимости от Великобритании, но и инстинктивное опасение перед культурной анархией, которая могла начаться после Американской революции; они предпочитали апробированные формы выражения формам спонтанным.

Вряд ли подобные соображения занимали Филлис Уитли; она просто писала, как научилась, а училась она на примерах великой английской поэзии (А. Поуп и др.) и лирики великих американских современников (Ф. Френо и др.). Ее стихи также изобилуют античными и Библейскими реминисценциями и используют язык британской эпической поэзии; в них выведены Ниоба и Голиаф, Гений Американской революции и генерал Вашингтон. Лишь одно короткое лирическое стихотворение до некоторой степени приоткрывает личность Филлис Уитли:

Так из моей языческой земли

Меня по воле Божьей привезли

И научили жизни во Христе

Ту, что и не слыхала о кресте.

Пусть говорят про темнокожий род,

Что черный цвет наш — дьявола тавро.

Но знайте, христиане, чернота —

Не грех в очах Спасителя-Христа.

Как видим, и это стихотворение не свободно от штампов: восприятие рабства как блага, ибо оно приводит язычников к Христу, отражает стереотип американского общественного сознания XVIII века, очевидно, искренне разделяемый поэтессой.

В целом же поэзия Филлис Уитли демонстрирует, что в художественном отношении афроамериканцы были еще более зависимы от сложившейся литературной традиции и еще менее готовы к изменениям, чем белые писатели Америки.

Дата добавления: 2014-01-06