США на рубеже 18-19 веков. Изменения в общественной, экономической и политической жизни Америки

ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ОТКРЫТИЯ АМЕРИКИ И ДРУГИЕ ОТКРЫТИЯ

ЛЕКЦИЯ 5

Литература XIX века. Романтизм. Реализм

Рубеж XVIII—XIX веков в Америке отмечен началом мощного движения населения на Запад, продолжавшегося практически все столетие. Уже не отдельные искатели приключений, иммигрантские семьи или убежденные индивидуалисты-первопроходцы, а целые потоки пионеров все дальше отодвигали юго-западный, а затем и северо-западный фронтир. По мере того, как осваивались и расширялись новые территории, создавались новые штаты. Еще в 1790-е к США были присоединены Кентукки и Теннеси, а в 1803 — Огайо. В том же году Т. Джефферсон выкупил Луизиану, удвоив тем пространство страны и открыв перспективу продвижения нации к Тихому океану. Перед американцами простирались необозримые земли, доступные всякому, кто только пожелает их осваивать.

Последовательные волны пионеров-первопроходцев: фермеров, горожан, мошенников и прочих искателей удачи, — двинулись в первой половине XIX века в отдаленные регионы страны. В 1816 к США была присоединена Индиана, в 1818 — Иллинойс, в 1837 — Мичиган и в 1848 — Висконсин, а на Юго-западе — Миссури (1817), Алабама (1819) и Флорида (1845). Услышав о золоте, найденном в Калифорнии, туда хлынули толпы людей ("Золотая лихорадка" 1849): движение нации на Запад достигло наивысшего подъема. Помимо расширения территории страны, оно принесло в жизнь американцев самые серьезные изменения.

Пионеры расчищали "дебри" и сгоняли с их земель коренных обитателей этих мест. Пионерство способствовало техническому прогрессу. Вскоре после того, как Калифорния вошла в состав США, была начата закладка трансконтинентальной железной дороги (закончена в 1869), необходимой для обеспечения сообщения между регионами столь обширного государства. Личные мотивы, толкавшие людей на Запад, были разнообразными, но существовала одна общая причина, усиленно поддерживаемая политиками — ответственность американцев перед их страной, которую нужно было освоить, распространив англо-саксонскую цивилизацию и христианство на весь континент, и перед миром, которому следовало показать пример сияния славы демократического христианского государства.

Пионерство существенно повлияло на характер нации, точнее, именно оно во многом и сформировало американский характер. Прежние колонисты несли с собой европейский общественный порядок и культуру. Теперь же, чем дальше человек продвигался на Запад, тем меньше в нем оставалось европейского, тем больше появлялось новых черт, которые соответствовали мощной нетронутой природе материка и суровой жизни первопроходцев: презрения к условностям, доверия к себе, изобретательности, выносливости, упорства и силы. Один из современников определил фронтирсмена как "христианина с кулаками".

Фронтирское движение как беспрецедентный эксперимент питало — особенно вначале — патриотический дух американизма, родившийся во время революционных боев за независимость страны. "Моя родина полна юношеских надежд", — восклицал отец американского романтизма Вашингтон Ирвинг. "Мы, американцы — особый, избранный народ — Израиль нашего времени", — заявлял уже в 1850 году Герман Мелвилл, писатель, отнюдь не склонный к прекраснодушному оптимизму. "Мы держим на плечах свод свободы для всего мира <...>, — продолжал он, — В нашей юности наша сила; в неискушенности — наша мудрость".

В 1828 году вышел в свет "Словарь американского языка" Ноя Уэбстера, плод тридцатилетней исследовательской работы, продемонстрировавший и соотечественникам и народам Европы величие, молодость и демократизм Америки. Основные отличия языка молодой нации от английского заключались в словарном составе — в "американизмах", то есть новых словах сугубо местного происхождения (причем, большинство из них вошло в обиход после Революции и до 1800 года), а также в особом, приближенном к фонетическому, начертании слов, что должно было, во-первых, облегчить правописание, и, во-вторых, передать живой голос Америки.

Вторая треть XIX века, однако, была отмечена и рядом событий, остудивших патриотический порыв далеко не всех, но многих американцев. Избрание в 1829 году президентом Эндрю Джексона, который как воплощение демократического духа фронтира был вознесен на вершину власти, обозначило конец эры "патрицианского" президентства в США. Для подавляющего большинства американцев правление Джексона означало подлинный триумф демократии, но для некоторых современников 1830-е были годами, самыми прозаическими на их памяти, выпадавшими из героического контекста американской истории. Революционная нация становилась буржуазной. "Воздух, которым мы дышим, сделался плотным и жирным, — писал философ и литератор Ральф Уолдо Эмерсон. — Сознание этой страны, направленное на низменные цели, съедает само себя".

Громко воспеваемый "век простого народа" был временем концентрации капитала в руках ничтожно малого процента населения, временем городских трущоб, наемного рабства и других последствий перехода от аграрной к индустриальной экономике. Финансовая политика Джексона привела к Панике 1837 года и началу тяжелой экономической депрессии и безработицы. 1840-е связаны с захватнической Мексиканской войной (1846—1848), заранее предрешенная победа в которой добавила к территории США Техас, Калифорнию, Аризону, Нью-Мексико, Юту, часть Колорадо и Вайоминг. "Аннексия — теперь главное слово в американском словаре", — писал об этом предприятии современник.

30-е-40-е годы XIX века, как это часто случается в кризисные периоды, были временем религиозного подъема, отмеченного основанием Церкви Христа-Спасителя Святых Последних дней (1830) Джозефа Смита, экуменическим конгрессом и новым Великим Пробуждением, которое началось с чудес на Шэрдон-стрит в Бостоне (1840—1841) и прокатилось по всей стране. Это было время расцвета различных общественных движений: за запрещение спиртного, за лучший уход для душевнобольных, за образование для слепых и глухонемых, за женское равноправие (официальное начало движения — соглашение в Сенека Фолз, 1848) и другие более или менее решительные социальные реформы.

Особый резонанс имели патриотическое движение "Молодая Америка" (Дана-младший, Э. Дайкинк и др.) и деятельность социально-философского "Трансцендентального клуба" (Р.У. Эмерсон, Дж. Рипли, М. Фуллер, Т. Паркер, Э. Олкотт, Г.Д. Торо). "Клуб", организованный в 1836 году в Бостоне, интеллектуальной столице Новой Англии, имел свой печатный орган — журнал "Дайэл" (1840—1844). Он породил целый ряд социальных экспериментов: социалистические коммуны "Брук-Фарм" (1841—1847) и "Фрутлэндз" (1843) и индивидуалистический опыт Генри Дэвида Торо, более двух лет (1845—1847) прожившего в полном одиночестве в лесу на берегу озера Уолден. Самым заметным общественным явлением тех лет, однако, было широчайшее и во многом стихийное движение за отмену рабства — аболиционизм (от англ.: "to abolish" — "отменить").

Его зачинателем считается У.Л. Гаррисон, в 1831 основавший антирабовладельческую газету "Либератор". Вскоре движение охватило все свободные штаты и вовлекло многих видных политиков, проповедников, писателей и философов. К аболиционистам примкнули некоторые трансценденталисты (Г.Д. Торо) и младоамериканцы (Э. Дайкинк). Движение продолжало развиваться и в следующее десятилетие. Активность и формы участия в нем определялись лишь мерой общественного темперамента личности. Так, квакер, поэт Джон Гринлиф Уиттьер писал аболиционистские стихотворения, а новоанглийский пуританин, капитан Джон Браун в 1855 безуспешно пытался, захватив арсенал в Харперс Ферри в Виргинии, устроить восстание рабов. В своем последнем слове, перед тем как взойти на эшафот, Браун объяснял свои действия внушенным Богом стремлением защитить обиженных.

В 1840—1850-е физиономия страны претерпела самые решительные изменения. Подгоняемые нищетой, голодом и бесправием у себя на родине, уповающие на безграничные возможности, которые предоставляла Америка, толпы иммигрантов из Ирландии и Западной Европы прибыли сюда, чтобы работать в городах и на фермах, расчищать дебри, строить каналы и железные дороги. Они, в свою очередь, создавали новые возможности, увеличивая потребность страны в рабочих руках, что привлекало новых иммигрантов. За эти два десятилетия население страны выросло с 16 до 36 миллионов человек.

Вместе с тем, особенно в Нью-Йорке и Новой Англии, в 40—50-е годы XIX века наблюдался массовый отток сельского населения в крупные города, буквально обезлюдивший деревни и маленькие городишки. Фермерские дома стояли пустыми, расчищенные земли снова покрывались лесом, и некоторые местности выглядели, как заметил Г. Мелвилл, "опустошенными чумой и войной". Что же нес с собой новый индустриальный век — прогресс или разрушение — этот вопрос людьми не контролировался, но от того не переставал их волновать.

Дата добавления: 2014-01-06