Политические отношения в годы гражданской войны

2.1. Линии идейно-политического противостояния.

В массовом восприятии гражданская война 1918 - 1921 годов рисуется как военное столкновение «красных» и «белых». Но политический спектр в годы войны был столь же широк, как и в 1917 году. Партии и политические силы по ходу событий корректировали свои тактические уста­новки, вступали в различные блоки, переживали перепады в уровне активности. Все это вызывало самые различные комбинации в соотношении противодействующих сил. Смена этих комбинаций отражала логику развития событий в те годы.

В гражданской войне большевикам пришлось бороться не только с белым движением, но и с «демократической контрреволюцией» (сторонниками Учредительного соб­рания), и со своими бывшими союзниками — левыми эсе­рами и анархистами. У белых, учредиловцев и анархистов было крайне мало общего, принципиальные разногласия между ними не оставляли шансов для создания полноцен­ной коалиции. Немаловажно и то, что межпартийная борьба происходила на фоне массового брожения, не связанного с программами конкретных партий.

Общественная атмосфера после октября 1917 года харак­теризовалась преобладанием крайних политических лозун­гов. Оно возникло под воздействием ожесточенных войной солдатских масс и усилилось усталостью населения от политической нестабильности в стране в течение 1917 года. Радикальные настроения брали верх над трезвым и взвешен­ным подходом к ситуации. Партийная борьба, дойдя до своего пика, перерастала в качественно новое состояние - в гражданскую войну.

После взятия власти большевики стали преследовать организации правого и либерального толка. В ноябре 1917 года Ленин подписал декрет «Об аресте вождей граждан­ской войны против революции», где партия кадетов объяв­лялась «партией врагов народа». Члены Конституционно-де­мократической партии (КДП) подлежали аресту и суду ревтрибуналов. Враждебность большевиков испытали не только придерживавшиеся иных партийных ориентации, но и представители целых сословий и общественных групп — дворяне, купцы, священники, офицеры, казаки и др. Про­водились казни лиц непролетарского происхождения.

В ответ усилилось противодействие большевикам со сто­роны различных политических сил. Уже к началу 1918 года действовало несколько антибольшевистских организаций: «Комитет спасения Родины и революции», «Комитет обще-ственного спасения», «Центральный Совет стачечных комитетов» и другие. Активную роль в этих организациях играли кадеты. Политика большевиков вызывала неприятие у основной части эсеровской партии. В резолюции партии социалистов-революционеров (ПСР) в декабре 1917 года было записано: «Политика большевиков близорука и отча­янно авантюрна. Вся власть Учредительному собранию». В то же время левые эсеры и часть анархистов поддержали большевиков.

После разгона Учредительного собрания противники большевиков стали активно вооружаться. Гражданская война приобретала черты крайней нетерпимости. Попытки со стороны части интеллигенции сдержать скатывание страны к братоубийственному побоищу оказались безрезультат­ными. Из политиков с призывом к гражданскому миру выступал лидер эсеров В.М. Чернов: «...мы не должны пролить ни одной капли народной крови». «А большевики, - спросили его, - можно ли проливать кровь боль­шевиков?». Чернов ответил: «Большевики тот же народ».

Однако препятствие к миру крылось в самой природе большевизма. Революционный энтузиазм, доходивший до одержимости, толкал большевиков в «пламя борьбы за торжество идеи».

До мая 1918 года вооруженные выступления против большевиков не носили характера полномасштабности. По­ход генерала П. Краснова на Петроград и мятеж юнкеров в Москве в октябре 1917 года, восстания атаманов А. Ка­ледина на Дону и А. Дутова на Южном Урале, наступление Л. Корнилова на Екатеринодар в конце 1917 - начале 1918 года не имели четкой скоординированности, были разроз­ненными. Белое движение только начинало формироваться. Начало масштабной войны в мае 1918 года связано не с выступлением белой гвардии, а со вспышкой активности эсеров, организовавших восстание Чехословацкого корпу­са, у руководства которого возникли серьезные трения с большевиками. Предназначенный для переброски в Евро­пу через Дальний Восток, корпус растянулся от Урала до Владивостока. На этой территории (в Самаре, Ека­теринбурге, Томске) возникли правительства, высту­павшие под лозунгом Учредительного собрания, решаю­щую роль в них играли эсеры и меньшевики. Эти правительства декларировали проведение демок­ратических мер, отменяли декреты Советской власти. Система власти, созданная эсерами (Комитет членов Уч­редительного собрания в Самаре, Западно-Сибирский комиссариат в Николаевске), была довольно сложной, в ее основе находилась коллегиальность. В ряде мест эсеры и меньшевики удерживали инициативу (Закаспийская область, Архангельск), но в Поволжье, на Урале и в Сибири им приходилось уступать давлению кадетов и монархистов. Попытки эсеров действовать в рамках «чистой демократии», найти «третью линию», борясь как с монархистами, так и с большевиками, были мало­убедительны. Логика военного противостояния исключа­ла шансы на успех парламентских методов.

Лето 1918 года - время военного столкновения боль­шевиков и эсеров, отличавшегося ожесточением. Только в 20 губерниях страны было зарегистрировано 245 антибольшевистских крестьянских выступлении, за которыми в идейно-политическом плане стояли эсеры.

От большевиков отходят помогавшие им до этого левые эсеры (их партия к июлю 1918 года насчитывала около 80 тысяч человек, а целый ряд ее активистов занимал места в Совнаркоме и Президиуме ВЦИКа). Левые эсеры резко выступили против Брестского мира, против продовольствен­ной диктатуры, а в июле 1918 года организовали вооружен­ные выступления против большевиков в Москве и в Повол­жье. Столкновения между левыми эсерами и большевиками произошли во многих городах. Левоэсеровский актив был арестован (некоторые активисты были расстреляны). Левых эсеров изгнали из советов.

Их партия после этого раскололась. А. Колегаев, Г. Закс, А. Биценко, Г. Котовский, С. Лазо, П. Лазимир, Ю. Саблин вступили в РКП(б) и занимали в ней видное положение. Но основное ядро партии левых эсеров во главе с М. Спиридоновой осталось на антибольшевистских позициях, ушло в подполье, ориентируясь на подготовку террористических актов, восстаний в деревнях и частях Красной Армии. В течение всего 1919 года большевикам пришлось вести борьбу с левоэсеровским подпольем, с выступлениями левых эсеров в Петрограде, Москве, Пскове, Туле, Казани, Орле, Гомеле, Астрахани и др.

К лету 1918 года проявились противоречия между боль­шевиками и анархистами. В первые месяцы после октябрь­ского переворота их отношениям в целом была присуща взаимная лояльность. Анархисты действовали легально, вы­пускали массу литературы. Брестский мир расколол анархистов. Выявились сторонники Советской власти, не­которые из них сражались в составе Красной Армии - А. Железняков, А. Мокроусов, Д. Фурманов, Э. Берг. Со­трудничали с большевиками анархистские группировки, возглавляемые А. Карелиным, А. Аникстом, А. Ге.

Другая, более значительная, часть анархистов заняла антибольшевистскую позицию. Создавались отряды «черной гвардии», их вооруженные выступления прошли в Курске, Воронеже, Екатеринославе. В Москве резко участились налеты и экспроприации. Повсеместно прошли вооружен­ные стычки анархистов с большевиками. ВЧК и красноар­мейцам пришлось с немалыми усилиями тушить вспышку активности анархистов, как правило, жестко дравшихся за свои идеи. Анархисты участвовали в мятеже левых эсеров, а после его подавления перешли на позиции «активного террора» против большевиков. Он достиг пика летом 1919 года. Подавляя его силовыми методами, большевики ста­рались затушевать факт своих разногласий с анархистами.

Так, после устроенного анархистами взрыва в сентябре 1919 года в Московском комитете РКП(б), Н. Бухарин и Л. Троцкий возложили вину за этот теракт на «князей, баронов, са­новников царизма, кадетов».

С наибольшей наглядностью противоречивость отно­шений между анархистами и большевиками проявилась в период махновского движения. Повстанческая крестьянская армия под руководством анархиста Нестора Махно оформилась на Украине в боях против петлюровцев и белогвардейских отрядов. Сгруппировав вокруг себя многих активистов анархизма, Махно на практике пытался реализо­вать анархистские идеи. Себя он называл крестьянским вождем.

Первоначально махновцы и большевики совместно сра­жались с формированиями С. Петлюры. Махновцы в составе Красной Армии сохраняли черные знамена и принципы внутренней организации. На подконтрольной Махно территории — в Гуляй-Поле — осуществлялось крестьянское самоуправление, реализовывался принцип уравнительного землепользования. После попытки большевиков организо­вать в Восточной Украине продразверстку и централизовать сельхозпроизводство, Махно разорвал с ними прежние отношения. Троцкий призывал «употребить каленое железо против махновщины». Махновцы подвергались жестким преследованиям со стороны большевистских карательных органов. При этом продолжались совместные действия махновской и Красной армий против белых. Создалось поло­жение, когда большевики одновременно и использовали повстанцев, и подвергали их репрессиям.

В июне 1919 года большевиками были схвачены и казне­ны члены махновского штаба. После этого Махно впервые нанес удар по красным. Подрыв махновско-большевистского союза был одной из причин провала Южного фронта, противостоявшего Деникину. После отступления Красной Армии с Украины войско Махно было единственной силой, бившейся с деникинскими добровольцами (применяя, глав­ным образом, партизанскую тактику).

После возвращения Красной Армии на Украину махновским формированиям вновь пришлось вести войну на два фронта. Финал махновского движения был связан с тактической комбинацией большевиков. Им за счет крупных политических обещаний удалось привлечь махновские отря­ды к участию во взятии Крыма, а после перехода через Сиваш окружить и разоружить их. Почти все махновские командиры были расстреляны. Махно, оставшийся в Гуляй-Поле, со значительно сократившимися силами продолжал борьбу до середины 1921 года. Однако соотношение сил резко изменилось, и эта борьба была обречена - тем более, что она скатилась до бандитских методов.

На протяжении всей войны менялись акценты во взаимо­отношениях большевиков с меньшевиками - от запретов меньшевистских организаций к их легализации и наоборот, от взаимных обвинений — к военному сотрудничеству. Весной 1919 года часть меньшевистского руководства за­явила о поддержке Красной Армии против Колчака и Деникина. Некоторые активисты-меньшевики перешли в РКП(б) - С. Жилинский, Г. Линдов, В. Волгин, С. Ло­зовский, О. Шмидт, А. Вышинский. Лидеры меньшевиков Л. Мартов, Ф. Дан заявили о поддержке Советской власти, хотя вскоре разногласия с большевиками заставили их эмигрировать.

Меньшевики вместе с эсерами осенью 1918 года ока­зались в состоянии идейно-организационного кризиса. Их декларации о «третьем пути» оказались оторванными от повседневной практики. Эсеры выступили против боль­шевиков, но не нашли сочувствия и у белых, не забывавших о «вкладе» эсеров в развал прежней государственности. Деникинские и колчаковские офицеры открыто презирали эсеров и меньшевиков за половинчатость и склонность к политической риторике. После разгона эсеровской Дирек­тории в ноябре 1918 года некоторые «учредиловцы» были арестованы, а затем расстреляны белыми. Эсеровско-мень-шевистские правительства не смогли удержаться у власти, независимо от своей воли они лишь подготовили почву для установления в Сибири и на Дальнем Востоке военной диктатуры адмирала А.В. Колчака.

Белое движение было самым последовательным противником большевиков. Его истоки идут от сложившей­ся в середине 1917 года коалиции монархистов, националистов и кадетов. Идеологи белого дела князь Г. Львов, П. Струве, В. Шульгин стремились кон­солидировать движение на базе национальной идеи, пред­полагавшей борьбу за возрождение сильной российской государственности, против «засилья Интернационала». Как военная сила белое движение стало оформляться в конце 1917 года, когда генералы М. Алексеев, Л. Корнилов и А. Каледин начали собирать в Новочеркасске доброволь­ческие части. После гибели Корнилова Доброволь­ческую армию возглавил генерал А. Деникин. Основные идеи Деникина были выражены в словах: «Большевизм должен быть раздавлен... вопрос о формах государственной власти является последующим этапом и будет решен волей русского народа. Главным было «скорейшее восстановление Великой, Единой, Неделимой России».

На востоке страны вооруженную борьбу против боль­шевиков возглавил бывший командующий Черноморским флотом адмирал А.В. Колчак. Сначала он вошел в состав правительства полуэсеровской Директории в качестве военно­го и морского министра, а в результате военного переворота 18 ноября 1918 года в Омске Советом министров был избран Верховным правителем Российского государства. Колчаку удалось собрать около 400 тысяч войск. На северо-западе страны действовал генерал Н. Юденич, на юге — А. Деникин, на севере — Е. Миллер. Была установлена связь между ними, но со­единения фронтов не получилось. Командующих антиболь­шевистскими армиями объединяло общее понимание ситу­ации, которую они квалифицировали как смуту, возникшую из-за «безответственности политических болтунов». Прео­доление ее они видели в ужесточении управления с помощью военных и в подъеме патриотизма.

Социальная база белого движения была довольно пест­рой. Раскол общества имел социальную окраску, но в целом в его основе были разные взгляды и представления о путях будущего развития России. Выбор позиции был нелегким делом, требовал нравственной твердости. В белые уходили люди (офицеры, юнкера, студенты, казаки, служащие), патриотически настроенные и верившие в национальную идею.

Исход бескомпромиссной схватки между красными и белыми решался на стыке самых различных факторов. Пе­ревес красных был далеко не безусловным. Летом и осенью 1919 года крупные победы одерживала армия Деникина. В октябре ей оставалось пройти всего лишь 300 км, чтобы занять Москву. Тем не менее, белым не удалось выиграть решающие сражения.

Белые армии растянулись по широкому фронту, красным удавалось концентрировать силы для отражения ударов, слабо согласованных между белым командованием. Пора­жение белых было вызвано и тем, что их движение вбирало в себя разномастные элементы, когда рядом с офицерами, чтущими кодекс чести, оказывались случайные, безыдей­ные, корыстные люди или, напротив, политиканы из числа «учредиловцев», кругозор которых часто был ограничен партийными интересами. И главное - белые не смогли обеспечить себя поддерж­кой крестьянства, которое на протяжении всей войны ко­лебалось между ними и большевиками.

Крестьянство «пита­ло» и красную, и белую армии, а часто выступало в качестве силы, враждебной и тем, и другим (восстания в Поволжье, Сибири, махновщина). Покончив с белыми, большевики не закончили гражданскую войну. Им пришлось потратить огромные усилия для борьбы с «антоновщиной» - кресть­янским движением в Тамбовской губернии. Силы армии Антонова исчислялись несколькими тысячами вооружен­ных людей, имелись у него и артиллерийские орудия. Антонов установил строгую дисциплину, наказывал бойцов за любое самовольство в отношении населения. О масштабах воен­ных действий в Тамбовской губернии говорит то, что они продолжались в течение полутора лет. Против повстанцев были направлены регулярные войска под командованием М. Тухачевского. В них насчитывалось 38 000 штыков, 10 000 сабель, 500 пулеметов, 63 орудия, аэропланы и бронеавто­мобили. Тухачевский указывал: «...приходится вести не бои и операции, а целую войну, которая должна закончиться полной оккупацией восставшего района... борьбу приходится вести не с бандами, а со всем местным насе­лением».

Последним аккордом гражданской войны в России было чрезвычайно жестокое подавление Кронштадтского мятежа в марте 1921 г., означавшего полярное изменение политических симпатий балтийских матросов — ударной силы красных в начальный период гражданской войны. Масштабные военные действия закончились, но отголоски общественных расколов и потря­сений времен гражданской войны еще долго давали о себе знать в политической и социально-психологической сферах жизни страны.

2.2. Влияние стратегии и тактики большевиков на ход гражданской войны.

Развитие событий во многом зависело от выбора боль­шевиками соотношения между стратегическими и тактическими задачами. Стратегический смысл действий большевиков зафиксирован Лениным в словах об октябрь­ском перевороте: "Мы начали наше дело исключительно в расчете на мировую революцию". При этом лозунги самого переворота не носили чисто социалистического характера. Большевикам (несмотря на то, что еще в феврале 1917 года их партия насчитывала менее 24 тысяч членов) удалось взять власть относительно легко. Либерализм Временного правительства воспринимался массами как нечто неадекват­ное реалиям момента. Декретом о мире большевики обес­печили себе вооруженную поддержку со стороны столичных гарнизонов. Троцкий открыто признавал, что было исполь­зовано нежелание тыловых частей переходить с казармен­ного положения на окопное. Лозунги «Вся власть Советам» и «Земля — крестьянам» носили также тактический харак­тер, соответствовали настроениям крестьянства, составляв­шего подавляющее большинство населения. Декрет о земле был основан на наказах крестьянских избирателей, заимствовался из эсеровской программы и предусматривал общинное владение землей с переделом ее по трудовой норме (большевистская программа была нацелена на национализацию земли и крупное сельскохозяйственное производство с вытеснением из него товарных отношений). Лозунг «Вся власть Советам» в сознании сельских жителей означал полное преобладание общинного мира, сельских сходов и собраний в. решении всех местных вопросов. Наконец, важную роль при осуществлении октябрьского переворота сыграло требование немедленного созыва Учредительного собрания.

При помощи левых эсеров, вошедших в Совнарком, большевики попытались реализовать лозунги октябрьского переворота на практике. В стремлении привлечь крестьян они не ограничились декларациями, передав им помещичьи, монастырские и кабинетные земли, поддержав земельное перераспределение на уравнительных принципах.

Верно «нащупанная» к моменту переворота тактика мог­ла способствовать и удержанию власти. Расположение со стороны крестьянства обеспечивало большевикам относительный перевес в межпартийной борьбе, не давало до поры общественному конфликту перерасти в массовое побоище. Однако октябрьская тактика большевиков неизбежно входила в противоречие с их собственной стра­тегией — курсом на мировую пролетарскую революцию. Руководствуясь теоретическими схемами, большевики заяв­ляли о неизбежности революционного взрыва если не в мировом, то в европейском масштабе. В работах «Им­периализм, как высшая стадия капитализма» и «Государство и революция» Ленин говорил о социализме как о строе, естественно вытекающем из империализма на базе процесса монополизации: «Социализм — это всеобщая государствен­ная монополия, но направленная на благо всех». Вторая часть ленинской формулы подразумевала особую роль про­летарской революции, которая и призвана лишить частных лиц права владеть монополией. При этом вполне очевидным считалось, что законченная монополия находится вне национально-государственных рамок, принимая планетар­ный масштаб. Из таких теоретических представлений выте­кала убежденность в грядущем «революционном пожаре» в Европе, для которого октябрьские события в России служат лишь неким «запалом».

Стратегию большевиков отражал тезис о диктатуре про­летариата как этапе перехода к коммунистическому строю (то есть такому, при котором не будет госструктур, товар­но-денежных механизмов, а различия между людьми - по социальным, профессиональным, национальным и другим признакам - будут сведены к минимуму). Диктатура про­летариата и отождествлялась с социализмом, как непро­должительной по времени стадии подавления всех антипро­летарских элементов и уничтожения частной собствен­ности. Октябрьская тактика, стало быть, не имела общего с тезисом о диктатуре пролетариата. Последовательное осу­ществление тактических лозунгов «Вся власть Советам» и «Земля - крестьянам» на практике приводило к снятию барьеров перед «мелкобуржуазной стихией», к торжеству эсеровской аграрной программы, к замкнутости отдельных сельских миров, поскольку при всевластии местных советов в крестьянской стране ни о какой диктатуре пролетариата не могло быть и речи. Реализация октябрьской тактики быстро захлебнулась.

В сущности, вопрос о приоритете тактики в ущерб стратегии большевиками и не ставился. Задачу удержания власти они связывали не столько с крестьянством, сколько со стократно ожидавшейся ими революцией на Западе. Еще в сентябре 1917 года в статье «Русская революция и граж­данская война» Ленин утверждал: "Завоевав власть, проле­тариат России имеет все шансы удержать ее и довести Россию до победоносной революции на Западе".

Задачу удержания власти и решала диктатура проле­тариата. Создание ее аппарата включало в себя разгон старых учреждений или их организационно-кадровое обнов­ление, но главным было возникновение органов, выпол­нявших функцию подавления. С октября 1917 года функционировали ревтрибуналы — волостные, уездные, гу­бернские. В декабре 1917 года была создана ВЧК.

В январе 1918 года большевики открыто отбросили октяб­рьскую тактику. Не получив желаемого большинства в Учредительном собрании, они разогнали его и отказались от обещания передать ему власть.

Эмоционально-психологической «подкладкой» боль­шевизма была непререкаемая убежденность в правильности взятой на вооружение теории, в том, что ее воплощение гарантирует «всеобщее счастье». Эта убежденность застав­ляла отбрасывать компромиссы с теми, кто «исторически обречен». Ленин в работе «Военная программа пролетар­ской революции» писал: "Отрицать гражданские войны или забывать о них - значило бы впасть в крайний оппортунизм и отречься от социалистической революции".

Курс на подавление целых сословий не мог не породить сопротивления. В' немалой части общества, кроме того, вызывали неприятие элементы русофобии в боль­шевистской идеологии. Против откровенного отрицания российской государственности выступили люди с развитым патриотическим сознанием. Антибольшевистские настро­ения взорвались в обществе после «похабного» Брестского мира. Однако напряжение переросло в фазу активных боевых действий по всей стране, когда были затронуты коренные интересы основной массы населения — крестьян­ства.

Инерция октябрьской тактики большевиков по отно­шению к крестьянству сказывалась примерно до мая 1918 года, когда была введена продразверстка. Ее осуществление сопровождалось идеологической атакой на крестьянство, критикой его за «косность», «нежелание» понять марксистские схемы, «вписаться» в революционный прог­ресс. Лениным крестьянство в качестве носителя «мелко­буржуазной стихии» объявлялось «главной опасностью» для социалистической революции. Троцкий «практично» отводил российскому крестьянству роль «удобрения для мировой революции».

Декретом от 11 июня 1918 года вводились комитеты бедноты (комбеды), создававшиеся как противовес сельским советам. С этим декретом Ленин связал начало классовой борьбы в деревне (был. брошен клич «Смерть кулаку»), подчеркивая, что с октября 1917 года до издания декрета о комбедах большевики «шли со всем крестьянством. В этом смысле... революция тогда была буржуазной». Комбеды участвовали в конфискациях хлебных запасов, в изъятиях земельных участков у зажиточных крестьян. Форсированно создавались крестьянские совхозы и коммуны, высокая степень обобществления в которых нередко лишала сельчан даже личного имущества. Усилилось давление на казачество Дона, Кубани, Терека, Оренбуржья. Стали разгораться кре­стьянские и казачьи восстания.

Несмотря на ожесточенность сопротивления крестьян и начало полномасштабных боевых действий, большевикам в течение 1918 года удалось укрепиться у власти. Ими про­водилась политика жесткой централизации. Из советов изгонялись их противники. Большевистская партия строилась по военизированному образцу. При этом она сталкивалась с трудностями: многим рядовым партийцам милитаризация партячеек пришлась не по нраву. С марта по июль 1918 года численность РКП(б) снизилась с 300 тысяч до 150 тысяч членов. На колебаниях количественного состава влияли перепады в политической линии боль­шевистской партии и обострения общественного противос­тояния. (Эти колебания продолжались в течение всей граж­данской войны. Весной 1919 года РКП(б) насчитывала 113 тысяч человек, а к осени того же года - почти в 2 раза меньше; в марте 1920 года в партии насчитывалось пример­но 600 тысяч коммунистов, а после перерегистрации, в ноябре того же года было потеряно 30% этого состава). Половина всех коммунистов находилась в Красной Армии. За время гражданской войны было проведено 4 крупных партмобилизации в Красную Армию, не считая частичных и постоянных персональных призывов. Организовывались и трудовые мобилизации. Централизацию управления обес­печивало также создание органов, государственных по фор­ме, но партийных по существу — Совета рабочей и крестьянской обороны, Реввоенсовета Республики, института во­енных комиссаров и политотделов в Красной Армии и др. Страна была объявлена «единым военным лагерем».

Удачной в конечном итоге оказалась для большевиков их военная политика. В мае 1918 года, не отрекаясь от пред­ставления о Красной Армии как «вооруженном авангарде сознательных рабочих», руководители большевиков объявили о переходе от добровольчества к регулярной во­енной службе, обязательной для рабочих и - главное - для крестьян, которые в составе Красной Армии стали преобла­дать. Руководитель ее — Троцкий — реализовал на практике тезис о российском крестьянстве как об «удобрении для мировой революции». Вопросы внутренней организации Красной Армии получали особое внимание. Была создана целая система политического воспитания красноармейцев (в антибольшевистских формированиях такой системы не было нигде). Красноармейцы находились на полном казен­ном обеспечении, а их семьи получали со стороны властей материальные и правовые льготы. Полностью за государст­венный счет содержались и военспецы.

Мобилизация крестьянских призывников и привлечение военспецов отражали гибкую тактику большевиков. Но она подчинялась стратегическим устремлениям - победе мировой революции. Как ее начальный этап расс­матривались боевые действия на территории России. Ин­тернационалистская идеология проводилась в повседнев­ную практику. В апреле 1918 года всем находившимся в России иностранцам и военнопленным было дано право принимать советское гражданство, развернулось формирование интерчастей Красной Армии. К лету 1918 года примерно в 90 городах России были сформированы интернациональные отряды, роты, батальоны, полки. Под ружье становились китайцы, венгры, немцы, корейцы, поляки и т.д. Из Европы и Америки для поддержания большевиков приехало немало иностранцев. Ударную силу Красной Армии составили латышские стрелки. Всего в гражданской войне на стороне красных участвовало пример­но 300 тысяч добровольцев — интернационалистов. В письмах А. Луначарскому писатель В.Г. Короленко сетовал, что эти люди использовались как главные исполнители карательных акций против местного населения.

Бои в 1918 году шли с переменным успехом. Летом красным удалось добиться перевеса в Поволжье, на Север­ном Кавказе и на Севере. Но уже в ноябре ЦК РКП(б) констатировал «почти полную приостановку военных успе­хов на Восточном фронте и одновременно ряд неудач на Южном фронте». Проведение военной политики в 1918 году, строительство Красной Армии значительно ослож­нялись общей политикой большевиков в отношении к кре­стьянству. Резкий рост недовольства крестьян продразверсткой и комбедами вел к массовому уклонению сельской молодежи от службы в Красной Армии. Первая мобилизация дала красным меньше 20% призывников из деревни, привела к усилению крестьянских выступлений. Более того - часть крестьян реагировала на призывы в Красную Армию вступлением в «Народную армию» под началом Комуча (а позднее - в армию Колчака). Со­противление призывам в Красную Армию вело к созданию дезертирами крестьянских вооруженных отрядов. Стремясь переломить ситуацию, большевики в конце 1918 года отменили комбеды.

Ликвидация комбедов рассматривалась ими как чисто тактический ход. Это относилось и к решениям VIII съезда РКП(б), принявшего резолюцию о соглашении со средним крестьянством. По этому поводу откровенно высказы­вались Бухарин («Это — сознательный политический ма­невр») и Ленин («...дело будет меняться в зависимости от многочисленных привходящих моментов революции»).

Одновременно не прекращались попытки подступиться к решению стратегических задач. Троцкий заявил о необ­ходимости расказачивания. В январе 1919 года Свердло­вым был подписан циркуляр о массовом терроре против казачества. На Дону, Кубани, Тереке начались масштаб­ные репрессии против казаков, принявшие форму ге­ноцида. Создавались концлагеря для казаков. Якир прямо требовал «процентного уничтожения мужского насе­ления» казачьих станиц. Ответом стало восстание верхнедонских казаков, вспыхнувшее в марте 1919 года. Однов­ременно развернулось антибольшевистское движение в Поволжье, втянувшее до 180 тысяч крестьян. На Украине в апреле — июле было 328 восстаний. Не затухали кресть­янские выступления в Тверской, Ярославской, Костром­ской губерниях.

Настроения крестьянских масс быстро сказались на фронтовой ситуации. 1919 и 1920 годы по остроте и напряжению военно-политического противостояния мало уступали 1918 году. В марте 1919 года развернулось наступление Колчака, в мае - Юденича под Питером, а в июне - Деникина на юге. Большевикам удалось выстоять. Кроме сверхконцентрации средств и усилий их спасло постепенное успокоение крестьянства после решений VIII съезда РКП(б) — произвол на местах уменьшился, пропорционально этому уменьшалось и ожесточение кресть­ян против большевиков. В результате осенью 1919 г. численность Красной Армии удалось довести до 5 миллионов человек и нанести решающие поражения белым, которые были окончательно разбиты к концу 1920 года.

Однако именно 1920 год стал пиком противостояния в стране. Хотя на основной территории не было уже ни белых, ни интервентов, в 36 губерниях сохранялось воен­ное положение - произошел новый всплеск крестьянских выступлений. Крестьяне, не получая обещанной и жела­емой ими политической и экономической свободы, отчетливо чувствовали за «тактическими» декларациями большевиков их «стратегическую» враждебность. Продол­жалась борьба казачества с красными, широкого размаха достиг Западно-Сибирский мятеж. Огромные силы Крас­ной Армии были брошены против армий Махно и Анто­нова. Крестьянским волнениям не видно было конца.

Становилось ясным, что крестьяне не в силах принять коммунистическую модель организации своей экономиче­ской и общественной жизни. Несмотря на жесточайшие раны, нанесенные русской деревне, навязывание ей марксизма как «вершины западного прогресса» было без­успешным. Говоря о перенимании западных ценностей, Ленин писал, что следует «...не жалеть диктаторских приемов для того, чтобы ускорить это перенимание еще больше, чем Петр ускорял перенимание западничества Русью, не останавливаясь перед варварскими средствами борьбы против варварства». История гражданской войны в России — это история разновариантных попыток осуществить приведенную ленинскую формулу.

Но даже сверхчеловеческого упорства таких людей, как В. Ленин, Л. Троцкий и их соратники, не хватило не то, чтобы сломать веками формировавшийся психологический склад миллионов русских крестьян. Гражданская война закончилась лишь тогда, когда у большевиков пошатнулась их прежде фанатичная вера в мировую революцию, когда стало очевидным, что с крестьянством придется «уживать­ся». Кронштадтский мятеж показал, что даже верные боль­шевикам балтийские матросы отворачивались от их политики. Отказ от крайнего экстремизма по отношению к крестьянству, зафиксированный на X съезде РКП(б), озна­чал коренной пересмотр большевиками стратегии и практики гражданской войны.

2.3. Социально- психологический срез общественного раскола.

Раскол народа в годы гражданской войны не сводился к разделению по разные стороны баррикад царских офице­ров, буржуазии, казачества, кулаков и - соответственно - солдат, рабочих, крестьян и батраков. Хотя война и отражала остроту реальных социально-классовых конфликтов, раскол не ограничивался ими, был глубже и болезненней, разделяя целые классы и общественные группы на враждебные друг другу части. Немало людей подобно герою шолоховского «Тихого Дона» металось от одного воюющего лагеря к другому.

После октября 1917 года, провозгласив себя носителями пролетарской революции, большевики естественным обра­зом рассчитывали на поддержку рабочего класса. Из его среды подбирались кадры в государственные учреждения, в продотряды, в ЧК, в отряды Красной гвардии. Предполага­лось, что рабочие без тени сомнения поддержат все начинания партии, провозгласившей себя пролетарской. Однако факты не дают оснований говорить о поголовной поддержке красных со стороны рабочих. Исследователь С.И. Константинов приводит данные о том, что в армии Колчака воевали целые дивизии из рабочих Ижевска и Воткинска. Он же указывает, что антибольшевистские за­водские восстания летом 1918 года буквально сотрясали Урал - ими были охвачены Полевской, Нижний Тагил, Екатеринбург, Невьянск, Бакал, Сатка, Ирбит, Златоуст, Шадринск, Пермь, Надеждинск и др. В Невьянске, к приме­ру, рабочие сформировали боевую дружину, насчитывав­шую до 5 тысяч человек. В отчете Центральному Комитету партии И. Сталин и Ф. Дзержинский констатировали «сплошную контрреволюционность населения Пермской и Вятской губерний». Политика военного коммунизма вызы­вала неоднократные забастовки рабочих Питера, Москвы, других городов России.

Яркой иллюстрацией тяжести и глубины общественного раскола являлась ситуация в среде офицерства бывшей российской армии: против большевиков с оружием в руках выступило только 40% бывших генералов и офицеров. Примерно 30% предпочло не участвовать в войне, считая для себя недопустимым проливать кровь соотечественников, каких бы взглядов они ни придерживались. Около 30% офицеров вступило в Красную Армию. При этом качественный состав офицерства, оказавшегося и у белых, и у красных, почти не отличался: за годы первой мировой войны офицерский корпус обновился на 7/8, и прежде всего за счет крестьян, разночинцев, интеллигенции. У подавляющего большинства белых офицеров при выборе политической позиции классово-имущественные мотивы не могли играть решающей роли — многое определяли нравст­венно-психологические побуждения. Раскол прошелся по офицерским семьям — к примеру, штаб М. Фрунзе возглав­лял генерал Николай Семенович Махров, а штаб П. Вран­геля — его брат Петр Семенович Махров; в штабе М. Туха­чевского работал генерал Николай Владимирович Соллогуб, а в штабе Ю. Пилсудского — его двоюродный брат Владимир Александрович Соллогуб. И такие примеры были не единичными.

Гражданская война вызвала грандиозный раскол мно­гомиллионного российского крестьянства. Современный исследователь Т. Осипова говорит о Белой Армии как на 77% состоявшей из крестьян. Интересно, что эту же самую цифру называет П. Голуб, но применительно к доле кресть­ян уже в Красной Армии.

Многие крестьяне, будучи подвержены психологии общинного локализма, не хотели воевать ни за красных, ни за белых. Возникали крестьянские повстанческие армии, известные как «зеленые» (название отражало их преимуще­ственно лесную дислокацию). Крестьянские армии были силой — самой многочисленной и самой неорганизованной, лишенной четкой стратегии и координации между формированиями.

Говоря о крестьянстве, нужно учитывать определенное влияние географического фактора. К примеру, Центральная Россия — несмотря на трудности мобилизации, как и везде (уклонение от нее во Владимирской и Курской губерниях достигало 90%) — все-таки дала Красной Армии во второй половине 1918 года почти 600 тысяч человек. Здесь ска­зались исторически обусловленные различия между кресть­янством разных регионов: октябрьские лозунги боль­шевиков о «черном переделе» наибольший резонанс нашли именно в Центральной России, а на Севере и в районах восточнее Волги, никогда не знавших помещичьего земле­владения, эти лозунги были не только малоактуальны, но и напрямую угрожали крестьянам, имевшим в результате столыпинских реформ собственную землю.

В 1918 году раскололось само крестьянское сознание. Неискушенному в теоретических премудростях кресть­янину трудно было «расшифровать» подоплеку происходивших событий. В ходе крестьянских восстаний часто звучали лозунги: "За большевиков, но против ком­мунистов". Зная, что большевики дали мир, землю, Совет­скую власть, крестьяне не понимали, как эти же люди могли проявить к ним открытую враждебность, насаждая коммуны и силой изымая хлеб.

Массовому сознанию нелегко было «переварить» мно­гочисленные противоречия того времени. Это ста­новилось удобной почвой для идеологических манипуляций. Большевистский агитационно-пропа­гандистский аппарат, имея средства и полномочия, бу­дучи мощным, гибким и наступательным, обеспечивал красным преимущества перед их противниками. Извест­ную привлекательность имели лозунги классовой борьбы, что особенно сказывалось на фоне резкого падения уровня жизни населения. Идеи социализма к моменту происходивших событий не были новыми для России. С ними крестьян старались познакомить еще народники, а затем - эсеры. Мысли о социальной справедливости не могли не найти благоприятного отклика среди крестьян­ства, веками связанного с общинным и православным мироощущением. Не были чем-то новым для крестьян лозунги приоритета общественных интересов над личными. В сознании крестьян идеи равенства и спра­ведливости ассоциировались с «прорывом в другой мир», с «царством Божиим на земле». Подавляющее большинство населения страны не разбиралось ни в ню­ансах и деталях политической борьбы в столицах, ни в сути теоретических споров между большевиками, мень­шевиками, анархистами и эсерами. О крайней сужености идеи социализма в большевистских схемах из про­стых людей мало кто догадывался.

Традиции русского православия несли заряд антистяжательства, трудовой морали. Христианский постулат: "Легче верблюду пролезть в игольное отверстие, чем богатому попасть в рай" — легко можно было увязать с классовыми лозунгами большевиков. Хотя большевики были «воинству­ющими материалистами», их агитационный аппарат «не стеснялся» обращаться к христианским мотивам. И.А. Бунин в «Окаянных днях» приводит выдержку из воззвания Одесского военревсовета, где революционные призывы «освящаются» именем Христа, «который... будучи Спаситель, восстал против богачей». Да и использование атеистической пропаганды не могло с ходу разрушить религиозность сознания русского народа, она по-прежнему выступала как форма, в которую лишь вливалось новое содержание, и благоприятствовала тому, что многими ком­мунизм стал восприниматься как новое вероисповедание (хотя подавляющее большинство населения в то время не намерено было рвать с православной верой).

Лозунги классовой борьбы привлекли не только идейных сторонников, но и тех, кто механически воспринимал противопоставление «свои — чужие», стремясь попасть в категорию «своих», близких к властям, т.е. «избранных», наделенных особыми правами. Мотивы «избранничества» усиленно внушались рабочим, бедноте. Рефрен того вре­мени «Кто был ничем, тот станет всем» отражал притяга­тельность потрясений и для представителей социального дна, в том числе — криминально-люмпенских элементов.

Немало было и таких, особенно в молодежной среде, кто увлекался новизной и глобальным, всепланетарным разма­хом лозунгов о мировой революции, проникаясь романтикой особой революционной миссии.

Большевикам отдавали симпатии элементы, отразившие понятие «свобода» как отказ от традиционных моральных норм и с энтузиазмом воспринявшие лозунг «Грабь награб­ленное». В то же самое время - как ни парадоксально - в глазах части населения большевики представлялись силой, способной восстановить стабильную государственность, а власть воспринималась как вполне легитимная (законная). Напор в борьбе за власть трактовался как свидетельство особой исторической роли, а сами большевики казались носителями некоей истины. Этому способствовала полная дискредитация прежних форм государственной власти, вы­званная отречением монарха, провалом либеральных начинаний Временного правительства, общенациональным кризисом накануне октября 1917 года.

Укреплению большевиков способствовала не только кон­формистская инерция многих граждан. В большевистском лагере оказалось и немало патриотически настроенных лю­дей. Когда в ход российских событий вмешались иностран­ные державы, это привело к подъему патриотических на­строений в стране — в частности, не последнюю роль сыграло в привлечении в Красную Армию офицеров царской армии: складывалась ситуация, когда нельзя было защищать независимость страны, не защищая большевистскую власть. Лозунг большевиков «Социалистическое отечество в опас­ности!» нашел отклик у многих россиян (из простых людей мало кто догадывался, что марксизм вообще отрицал национальную государственность и само понятие «Отечест­во» как категории «чисто буржуазные»). Большевистская пропаганда представляла белое движение как марионеточ­ное в руках Антанты, тем самым нанося урон его социаль­ной базе. Если в период подписания Брестского мира боль­шевики в глазах патриотически настроенных людей были виновниками национального унижения, то после вступ­ления на российскую землю англичан, японцев, американ­цев призыв большевиков к борьбе с интервентами сразу же поднял их в общественном мнении. Во многих местах, организовывая партизанское движение против иностран­ных войск, большевики делали ставку на зажиточные села. Затем, после окончания боевых действий против интервен­тов, партизанские формирования становились базой для регулярных подразделений, где большевики продолжали задавать тон. Иностранное вмешательство ставило защиту независимости на первый план в Сибири, на Севере, на Дальнем Востоке. Позднее по поводу событий аналогичного плана Ленин писал: "...Война с Польшей пробудила патриотические чувства даже среди мелкобуржуазных эле­ментов, вовсе не пролетарских, вовсе не сочувствующих коммунизму...".

2.4. Террор.

Гражданская война в России - это время, когда кипели необузданные страсти, и миллионы пассионарных людей готовы были жертвовать жизнями ради торжества своих идей и принципов. Это было характерно и для красных, и для белых, и для крестьянских повстанцев. Их всех, яростно враждующих между собой, парадоксальным образом сближали эмоциональный порыв, избыток биологической энергии, непримиримость. Такое время вызывало не только величайшие подвиги, но и величайшие преступления.

Нараставшее взаимное ожесточение сторон вело к быст­рому разложению традиционной народной нравственности: Логика войны обесценивала демократические принципы, вела к господству чрезвычайщины, к несанкционированным действиям, контрибуциям, добываниям трофеев, де­вальвировала семейную и половую мораль, вводила культ силы и жестокости.

Одним из самых тяжелых и пагубных проявлений граж­данской войны стал террор, источниками которого были как жестокость низов, так и направленная инициатива руковод­ства противоборствующих сторон. Такая инициатива осо­бенно наглядной была у большевиков. В газете «Красный террор» от 1 ноября 1918 г. откровенно признавалось: "Мы не ведем войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал делом илисловом против Советов. Первый вопрос, который вы должны ему предложить - к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания или профессии. Эти вопро­сы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом смысл и сущность красного террора".

Свои теоретические представления большевики жестко и напористо реализовывали на практике. Кроме самых различных санкций к непосредственным участникам антибольшевистских движений, они широко использовали систему заложничества. К примеру, после убийства М. Урицкого в Петрограде было расстреляно 900 за­ложников, а в ответ на убийство (в Берлине!) Розы Люк­сембург и Карла Либкнехта Царицынский совет распо­рядился расстрелять всех находившихся под арестом за­ложников. После покушения на Ленина в разных городах было казнено несколько тысяч человек. Теракт анархистов в Леонтьевском переулке Москвы (сентябрь 1919 года) повлек расстрелы большого числа арестованных, подавляю­щее большинство которых к анархистам никакого отно­шения не имело. Количество подобных примеров велико.

Казни связывались не только с заложничеством. В Питере, Одессе, Севастополе, Киеве в 1918 году прошли массовые расстрелы офицеров, после забастовки рабочих в Астрахани в 1919 году - только по официальным данным -было расстреляно свыше 4 тысяч человек. «Беспощадный массовый террор» был объявлен против казачества.

Репрессии коснулись как целых слоев населения, так и отдельных лиц. В ночь с 16 на 17 июля 1918 года в Екатеринбурге в подвале Ипатьевского дома были расстре­ляны Николай II и его семья. Еще раньше в ночь с 12 на 13 июня на окраине Перми был расстрелян последний из Романовых, носивший титул императора - Михаил.

Репрессивные акции инициировались центральными и местными органами большевистской власти, но не менее часто они были проявлениями жестокости рядовых участников войны. «Особой комиссией по расследованию злодеяний большевиков», работавшей в 1919 году под руко­водством барона П. Врангеля, были выявлены многочислен­ные случаи жестокого - на грани садизма - обращения с населением и пленными со стороны красноармейцев. На Дону, на Кубани, в Крыму комиссия получала материалы, свидетельствовавшие об изуродованиях и убийствах ране­ных в лазаретах, об арестах и казнях всех, на кого указывали как на противников большевистской власти - часто вместе с семьями. Все казни, как правило, сопровождались реквизициями имущества. Материалы комиссии показали также, что в некоторых местах при большевиках должности в местных органах занимали люди с уголовным прошлым. Так, в Таганроге военным комиссаром города и его помощником были люди, отбывшие наказание за грабеж, комиссаром по морским делам был человек, отбывший каторгу за убийство, начальником контрразведки - извест­ный в округе вор и т.п. В Одессе известность жестокой садистки получила молодая женщина Дора Евлинская, казнившая в местной ЧК собственными руками 400 офице­ров.

Жестокость была присуща и белым. Приказы о предании военно-полевому суду пленных из числа добровольно вступивших в Красную армию подписывал адмирал Колчак. Расправы с восставшими против колчаковцев деревнями устраивал в 1919 г. генерал Марковский. В Сибири было создано несколько концлагерей для сочувствующих боль­шевикам. В Макеевском районе Донбасса в ноябре 1918 года комендант из приближенных генерала Краснова опублико­вал приказ со словами «...всех арестованных рабочих повесить на главной улице и не снимать три дня». При этом у белых не было организаций, подобных ЧК, ревтрибуналам и реввоенсоветам. Высшее руководство Белого движения не выступало с призывами к террору, заложничеству, расстре­лам. Поначалу белые — при всей античеловечности междо­усобицы - старались держаться правовых норм. Но пора­жения белых на фронтах «открыли перед ними пропасть отчаяния» - на милосердие большевиков рассчитывать не приходилось.

Против бессмысленной жестокости гражданской войны выступали многие деятели российской культуры — В. Коро­ленко, И. Бунин, М. Волошин и другие. «Русскую жесто­кость» клеймил М. Горький. При этом характерно то, что до революции именно он и ему подобные выступали с бесконечными призывами «Пусть сильнее грянет буря!», тем самым готовя сознание политически активных слоев населения к мысли о неизбежности гражданской войны со всеми ее потрясениями и крайностями.

Общие потери в гражданской войне, носившей брато­убийственный характер, составили около 10 % населения страны (более 12 миллионов человек). Такую цену заплатил народ в столкновении политических интересов и идео­логических версий.

Дата добавления: 2014-01-06