ВОПРОС 3. Состояние и тенденции развития антикризисного законодательства

Одним из наиболее важных направлений формирования и развития системы антикризисного управления является совершенствование механизма правового регулирования.

Формирование отрасли права и ее составляющих - правовых институтов - достаточно сложный и трудоемкий процесс. Разумеется, речь идет о построении логически последовательной, цельной совокупности правил поведения, способных действенно и эффективно применяться на практике. Последнее требование, на наш взгляд, является определяющим критерием жизнеспособности правовых норм. В свою очередь практическая эффективность обусловлена четкостью целей и конкретностью задач, которые призваны решать тот или иной правовой институт. Наконец, ясная формулировка целей и задач невозможна без наличия тщательно разработанного понятийного аппарата.

Таким образом, разработка концепции построения любого правового института предполагает: постановку целей и задач (определение интереса, преследуемого созданием данной совокупности правовых норм), формирование на их основе внутренне согласованного понятийного аппарата, разработку методологии и способов правового воздействия, определение сферы действия конкретных правовых актов и порядка их корреспондирования. На основе указанных исходных посылок производится формирование механизма правового регулирования данного правового института.

Приведенная выше концепция является идеальной моделью создания в определенной системе законодательства нового института при отсутствии развитых правовых традиций в данной области. На практике потребность в правовом регулировании, инициирующая формирование новых отраслей и институтов, настолько насущна, что требует максимально оперативных разработки и принятия соответствующих нормативных актов, зачастую в ущерб качеству последних. С сожалением приходится констатировать, что рассматриваемая ситуация представляет собой типичный пример правового регулирования экономических отношений переходного периода.

Стремительные преобразования в экономике, проводимые в это время, направлены на максимально быстрое достижение необратимых качественных изменений. Поэтому, как показывает жизнь, такие преобразования осуществляются без должного анализа средне- и долгосрочных последствий. А так как любые структурные изменения невозможны без соответствующего правового обеспечения, оно формируется столь же стремительно, и как следствие этого, является столь же непредсказуемым в последствиях своего применения.

Рассмотренная ситуация является объективной реальностью, имеющей место в российской экономике последнего десятилетия, а также в отдельных разделах регулирующего ее законодательства, Последняя оговорка обусловлена наличием крепких общецивилистических традиций в российской правовой науке. Это дало возможность в относительно короткие сроки сформировать основы гражданского законодательства, способного эффективно регулировать рыночные экономические отношения. В то же время разработка специальных разделов и институтов в подавляющем большинстве случаев идет по пути, описанному выше. Не является здесь исключением и правовая регламентация вопросов, связанных с банкротством хозяйствующих субъектов. Данное утверждение в силу своей категоричности нуждается в серьезном обосновании. Таким обоснованием может служить анализ развития современной российской правовой нормативной базы, являющейся важнейшей составляющей процесса несостоятельности.

Первым нормативным правовым актом Российской Федерации, установившим основания признания предприятий банкротами, явился Закон РФ «О предприятиях и предпринимательской деятельности». В соответствии с п. 3 ст. 24 указанного Закона предприятие, не выполнявшее свои обязательства по расчетам, могло быть в судебном порядке объявлено банкротом в соответствии с законодательством РСФСР. Однако поскольку действовавшее в то время законодательство не содержало правовых норм, устанавливающих юридические критерии банкротства и регламентирующих соответствующие судебные процедуры, указанное положение закона осталось чистой декларацией.

Первой попыткой разработки правовой регламентации банкротства в современном российском законодательстве стал Указ Президента РФ «О мерах по поддержке и оздоровлению несостоятельных государственных предприятий (банкротов) и применении к ним специальных процедур» от 14 июня 1992 г. № 623 (далее по тексту - Указ № 623), который предусматривал административный порядок объявления несостоятельными (банкротами) государственных предприятий, а также предприятий, доля государственной собственности в уставном фонде (капитале) которых составляет 50 и более процентов. Решение о признании предприятия банкротом принималось органом по управлению государственным имуществом соответствующего уровня (а при наличии на предприятии нескольких собственников - комиссией их представителей). Основанием для признания предприятия банкротом являлась совокупность следующих признаков:

• невыполнение предприятием в течение трех месяцев своих обязательств перед бюджетом (кроме предприятий, получивших в установленном порядке инвестиционный налоговый кредит), а равно необеспечение выполнения предприятием требований юридических и физических лиц, имеющих к нему имущественные претензии в течение трех месяцев со дня наступления срока их исполнения;

• наличие у предприятия долговых обязательств на сумму, превышающую двукратную сумму стоимости имущества предприятия.

Указ № 623 устанавливал применение в отношении государственных предприятий, являющихся банкротами, специальных процедур ликвидации, включая реорганизацию и иные меры, направленные на оздоровление экономического и финансового состояния предприятий, а также на эффективное использование закрепленной за данными предприятиями государственной собственности.

В частности, в качестве меры финансово-экономического оздоровления предприятия (санации) был предусмотрен перевод предприятия-банкрота на конкурсной основе в независимое управление и ведение предпринимателям - юридическим и физическим лицам на срок от 6 до 18 месяцев. Победитель такого конкурса приобретал на срок, установленный условиями последнего, права по управлению предприятием. В отдельных случаях (поступление ко дню конкурса только одной заявки на участие) предприятие могло быть передано в управление его трудовому коллективу. При этом органы государственного управления за исключениями, определенными Указом № 623, были не вправе вмешиваться в оперативную деятельность предпринимателя по управлению предприятием, а государство не несло ответственности по обязательствам предприятия, возникшим с момента передачи его в независимое управление.

В случае ликвидации в результате санирования оснований для признания предприятия банкротом уполномоченным органом принималось решение о прекращении состояния банкротства, а предприниматель (либо трудовой коллектив), осуществивший санацию, становился собственником предприятия.

В случае отсутствия заявок на участие в конкурсе уполномоченный орган принимал решение о назначении для ее проведения административного управляющего, который назначался органом исполнительной власти соответствующего уровня. При этом не допускалось назначение в качестве административного управляющего должностных лиц предприятия-банкрота. Административный управляющий при проведении санации пользовался теми же правами, что и предприниматель, получивший предприятие в управление. В случае успешной санации он получал вознаграждение в размере двадцати месячных окладов, предусмотренных его первоначальным контрактом, а также назначался с его согласия руководителем предприятия.

В случае недостижения санацией положительных результатов, а также при повторном в течение года после санации банкротстве предприятия уполномоченный орган был обязан принять решение о фактической ликвидации предприятия-банкрота и последующем его исключении из государственного реестра. Имущество такого предприятия подлежало продаже по конкурсу с направлением денежных средств, вырученных от его продажи в счет погашения обязательств предприятия. Оставшаяся непроданной часть имущества предприятия передавалась его правопреемнику, определяемому ликвидационной комиссией, с одновременным возложением на него обязанности погасить обязательства предприятия-банкрота перед своими кредиторами в объеме передаваемого имущества.

Характеризуя Указ № 623, нельзя не отметить его позитивные стороны. Прежде всего, это первый нормативный акт, в котором предпринята попытка определить понятие и признаки банкротства, установить процедуру признания хозяйствующего субъекта несостоятельным. При этом, как достоинство Указа, следует отметить заложенный в нем механизм уточнения одного из признаков несостоятельности. Правительству РФ предоставлялось право по результатам анализа исполнения Указа № 623 устанавливать иные количественные критерии соотношения суммы долговых обязательств предприятий и стоимости их имущества для признания предприятий несостоятельными (напомню, что в соответствии с Указом № 623 сумма обязательств должна была быть более, чем в два раза выше стоимости имущества предприятия). Также, заслуживает положительной оценки системный характер Указа № 623, что выражается в стремлении законодателя регламентировать процедуры, применяемые к несостоятельному должнику.

Вместе с тем, следует отметить, что в силу причин, упоминавшихся выше, Указ № 623 - документ весьма несовершенный как с точки зрения юридической техники, так и по сути. Область его применения была ограничена государственными предприятиями, а также предприятиями с преобладающим участием государства, в то время когда уже существовала необходимость урегулирования отношений, связанных с неплатежеспособностью хозяйствующих субъектов, основанных на других формах собственности. Кроме того, терминология, которой оперирует Указ № 623, далека от совершенства. К примеру, употребляя формулировку «специальные процедуры ликвидации, включая реорганизацию и иные меры, направленные на оздоровление экономического и финансового состояния предприятий», законодатель, помимо явного смешения таких различных гражданско-правовых понятий, как реорганизация и ликвидация, а также использования расплывчатой категории «иные меры», совершенно упускает из вида, что любая процедура, связанная с реорганизацией, и тем более с ликвидацией, не может восстановить платежеспособность субъекта, к которому она применяется, ибо в первую очередь (по своему законодательному определению) влечет прекращение деятельности данного субъекта. Наконец, предусматривая возможность перехода успешно санированного предприятия в собственность осуществившего оздоровление предпринимателя (трудового коллектива), Указ № 623 фактически говорит о приватизации данного предприятия, вступая тем самым в противоречие с действовавшим на тот момент Законом РСФСР «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР» от 3 июля 1991 г. Данный Закон устанавливал исчерпывающий перечень способов приватизации, в который не входила передача предприятия лицу или группе лиц, осуществивших его санацию.

Указанные недостатки нивелировались ограниченной областью применения Указа № 623, а также его временным характером (п. 30 предусматривал, что он действует до принятия Закона РФ «О банкротстве»).

С 1 марта 1993 г. вступил в силу Закон РФ «О несостоятельности (банкротстве) предприятий» от 23 ноября 1992 г. (далее - Закон о несостоятельности предприятий). Данный Закон воспринял позитивные положения Указа № 623, вместе с тем введя принципиально новую концепцию объявления хозяйствующего субъекта банкротом - признание в качестве такового на основании решения арбитражного суда либо путем официального объявления должником о банкротстве в процессе его добровольной ликвидации. Кроме того, Закон о несостоятельности предприятий установил основания и порядок признания и добровольного объявления предприятия банкротом, предусмотрел процедуры, направленные на восстановление платежеспособности предприятия. Наконец, здесь впервые было сформулировано легальное определение банкротства.

В соответствии со ст. 1 Закона о несостоятельности предприятий банкротством признается неспособность удовлетворить требования кредиторов по оплате товаров (работ, услуг), включая неспособность обеспечить обязательные платежи в бюджет и внебюджетные фонды в связи с превышением обязательств должника над его имуществом или в связи с неудовлетворительной структурой баланса. Исходя из данного определения, можно выделить два основных критерия, по которым в соответствии с рассматриваемым Законом предприятие признавалось банкротом (данные критерии можно считать дальнейшим развитием подхода, заложенного в Указе № 623):

во-первых, приостановление текущих платежей, выражающееся в том, что предприятие не обеспечивает или заведомо не способно обеспечить выполнение требований кредиторов в течение трех месяцев со дня наступления сроков их исполнения (Закон называет данный критерий внешним признаком несостоятельности);

во-вторых, превышение обязательств должника над его имуществом или неудовлетворительная структура его баланса. Должник мог быть признан банкротом только в том случае, когда имеющаяся у него кредиторская задолженность превышала балансовую стоимость всех принадлежащих ему активов. Судебная практика, обобщая применение Закона о несостоятельности предприятий, особо отмечала, что для признания должника банкротом недостаточно только одного внешнего признака. Так, в ч. 1 Обзора Высшего Арбитражного Суда РФ от 1 февраля 1994 г. «Из практики работы арбитражных судов по делам о несостоятельности (банкротстве) предприятий» подчеркивалось, что невыполнение предприятием обязанностей по удовлетворению требований кредитора в срок более 3-х месяцев еще не дает оснований для признания должника несостоятельным. Для выявления определяющего признака банкротства (превышение размера обязательств должника над его имуществом) арбитражные суды пользовались системой критериев для определения неудовлетворительной структуры баланса неплатежеспособных предприятий, утвержденной постановлением Правительства РФ[30].

Как следует из названия рассматриваемого Закона, понятие «несостоятельность» в нем было использовано в качестве синонима банкротству. Таким образом, Закон воспринял терминологию, предложенную в Указе № 623. Забегая вперед, следует отметить, что данные понятия употребляются в качестве синонимов и всеми последующими нормативными актами. Однако, специалистами антикризисного управления высказывается мнение, что вопрос о целесообразности такого терминологического единства весьма спорен. В частности, ряд специалистов считают, что несостоятельность (являющаяся, по ее мнению, определенным состоянием экономического субъекта, прекратившего платежи по своим долгам) представляет собой частный случай неплатежеспособности (утрата возможности своевременно и полностью исполнять свои денежные обязательства, обусловленная финансовым положением субъекта, отсутствием свободных средств, дефицитностью бюджета и платежного баланса). Отсюда делается вывод, что в Законе о несостоятельности предприятий неплатежеспособность и несостоятельность определялись как два различных признака банкротства (соответственно первый и второй критерии, указанные выше). В таком положении, делается вывод, что использование в качестве синонимов понятий «несостоятельность» и «банкротство» неверно, так как первое отражает только один из признаков второго[31].

Представляется, что данный подход несколько формален. Очевидно, что нет смысла изобретать умозрительное определение термина «несостоятельность», в то время как он сформулирован и законодательно закреплен. Тем более, что легально используемое определение логически грамотно, т. е. признаки, определяющие основное понятие, полностью охватываются им.

Однако данное определение подвергалось и более аргументированной критике, на этот раз со стороны практических работников - судей арбитражных судов. Объектом здесь стал как раз определяющий признак банкротства - превышение размера обязательств должника над стоимостью его имущества. Так, например, Первый заместитель Арбитражного суда Чувашской республики высказал мнение, что данное определение несостоятельности позволяло признать банкротом, главным образом, лишь мелкие предприятия. Этот довод обосновывается тем, что на 1996 г. из трех предприятий, признанных Арбитражным судом Чувашской республики банкротами, только два имели имущество, причем одно предприятие - холодильник, другое - компьютер[32]. Также негативное отношение к данному признаку банкротства выражает и один из виднейших специалистов - Заместитель Председателя Высшего Арбитражного Суда РФ, доктор юридических наук В.В.Витрянский. По его мнению, возможность признания предприятия банкротом только при превышении его обязательств над стоимостью имущества допускала в имущественный оборот лиц, неспособных оплачивать полученные ими товары (работы, услуги). В силу этого неплатежеспособными становились контрагенты указанных лиц по договорам. Помимо этого, используемое Законом о несостоятельности предприятий определение банкротства позволяло юридически грамотным руководителям коммерческих организаций довольно долго использовать в качестве оборотных средств денежные суммы, предназначенные для расчетов по обязательствам, не опасаясь при этом банкротства. Действовавшие легальные понятия и признаки банкротства, делает вывод В.В.Витрянский, защищали недобросовестных должников и тем самым разрушали принципы имущественного оборота[33]. Как показала жизнь, данная критика была воспринята законодателем, и в определении несостоятельности, содержавшаяся в Федеральном закон «О несостоятельности (банкротстве)» от 8 января 1998 г. рассматриваемый признак не применялся по отношению к юридическим лицам. Представляется, что данный шаг нельзя считать безусловным благом, однако своя аргументация данного утверждения будет приведена несколько позже.

Завершая анализ сформулированного Законом о несостоятельности предприятий определения банкротства, отметим еще один принципиальный момент. Данное определение закрепило судебный порядок признания неплатежеспособного должника банкротом, легализовав тем самым в российской системе права общепринятую мировую практику. Вместе с тем, Закон о несостоятельности предприятий 1998 года допускал возможность урегулирования противоречий между предприятием-должником и его кредиторами без обращения в арбитражный суд, в рамках установленных внесудебных процедур (прежде всего - путем добровольного объявления предприятием-должником о своем банкротстве при отсутствии возражений со стороны его собственников и кредиторов). Достижение компромисса было возможно и при рассмотрении дела о банкротстве должника в судебном порядке - путем заключения мирового соглашения предприятия-должника со своими кредиторами.

Как и Указ № 623 (как и, впрочем, Федеральный закон о несостоятельности), Закон о несостоятельности предприятий являлся комплексным нормативным актом. Наряду с определением понятия и признаков несостоятельности он закреплял процедуру признания неплатежеспособного должника банкротом, а также предусматривал возможность применения в отношении данного субъекта мер как восстановительного, так и ликвидационного характера.

Процедура признания неплатежеспособного должника банкротом представляется малопродуманной. Производство по делу о банкротстве возбуждалось по инициативе самого должника, кредитора или прокурора. Вопрос о судьбе предприятия-должника разрешался в судебном заседании, бремя организации которого целиком возлагалось на арбитражный суд. Если учесть, что в процессе подготовки необходимо было выявить и оповестить о времени и месте судебного заседания кредиторов неплатежеспособного предприятия, а также собрать необходимые документы и на их основе проанализировать финансовое положение должника, можно сказать, что арбитражный суд обременялся несвойственными ему функциями. Такое положение дел плохо соотносилось с возрождаемым в это время в российском гражданском и арбитражном процессах принципе состязательности сторон. Возможно, в этом кроется одна из причин упоминавшегося выше негативного отношения судей арбитражных судов к такому признаку несостоятельности, как превышение размера обязательств должника над стоимостью его имущества.

Важным звеном в создании системы правовой регламентации осуществления процедуры банкротства следует считать дальнейшее развитие в Законе о несостоятельности предприятий института управляющих имуществом и деятельностью предприятия-должника. Поскольку в Законе определены два принципиальных подхода к работе с неплатежеспособным должником, соответственно им выделяются две категории таких управляющих:

• арбитражный управляющий - лицо, осуществляющее одну из восстановительных процедур (внешнее управление имуществом должника);

• конкурсный управляющий, назначаемый в целях ликвидации неплатежеспособного предприятия.

Однако детальной проработки данного института не было. При том, что правовой статус, функциональные права и обязанности, порядок назначения и освобождения как арбитражного, так и конкурсного управляющего имеют много общего, в Законе о несостоятельности предприятий эти моменты были рассеяны по отдельным статьям различных разделов. Следствием этого являются как неоправданное дублирование одних норм, так и поверхностная регламентация либо пробелы в других областях.

Мероприятия, направленные на предотвращение банкротства, были объединены в Законе под названием «реорганизационные процедуры». Под ними подразумевались действия, осуществляемые на основании решения арбитражного суда в целях поддержания деятельности и оздоровления хозяйствующего субъекта, недопущения его ликвидации. Основанием для применения реорганизационных процедур являлось наличие реальной возможности восстановить платежеспособность должника тем или иным способом. Закон о несостоятельности предприятий предусматривал два вида реорганизационных процедур - внешнее управление имуществом должника и санацию. Различие этих способов состояло в методах, которыми предполагалось осуществлять финансовое оздоровление должника. Для внешнего управления имуществом в качестве таких методов выделялись реализация части имущества должника и осуществление других организационных и экономических мероприятий. При санации восстановление платежеспособности должника предполагалось в результате оказания ему финансовой помощи собственником и иными лицами. И здесь (как и при анализе терминологии Указа № 623) бросается в глаза несовершенство формулировок. Прежде всего, реорганизация с точки зрения гражданского права - это определенные структурные изменения юридического лица, в отношении которого осуществляется данная процедура, в подавляющем большинстве случаев влекущие прекращение его деятельности. Кроме того, названия самих способов финансового оздоровления, предлагаемые Законом о несостоятельности предприятий, расходятся с содержанием соответствующих им правовых норм. Так, внешнее управление имуществом должника фактически представляет собой передачу независимому лицу (арбитражному управляющему) функций по управлению всей деятельностью должника. Иными словами, в данном случае определение уже, чем понятие, под ним понимаемое. Напротив, термин «санация», означающий оздоровление неплатежеспособного должника, в Законе о несостоятельности предприятий сводится лишь к одному из возможных способов такого оздоровления - оказанию финансовой помощи.

В отношении должников, восстановление платежеспособности которых будет признано нереальным, Закон о несостоятельности предприятий предусматривал применение другой группы процедур - ликвидационных. Как следует из самого определения, целью данных процедур было прекращение деятельности должника. Специфика же такого прекращения состояла в том, что одновременно с ликвидацией должника реализовывался комплекс мер, направленных на прекращение всех его обязательств перед кредиторами. В зависимости от применяемого способа в данной группе выделялись два вида ликвидационных процедур:

• принудительная ликвидация предприятия-должника по решению арбитражного суда;

• добровольная ликвидация несостоятельного предприятия под контролем кредиторов.

И вновь несовершенство правовых норм проявляется прежде всего в неотработанной терминологии данного Закона. Устанавливается, что ликвидация предприятия-должника осуществляется в процессе конкурсного производства. Однако далее по тексту Закона конкурсное производство регламентируется как последствие принятия арбитражным судом решения о признании предприятия-должника банкротом, а добровольная ликвидация должника под контролем кредиторов определяется как одна из внесудебных процедур.

В то же время следует выделить в качестве несомненного достоинства Закона о несостоятельности предприятий 1998 г. еще одно введенное им принципиальное правило: требования кредиторов, не удовлетворенные из-за недостаточности имущества должника (конкурсной массы), считались погашенными. В таком же порядке погашались требования кредиторов, не признанные конкурсным управляющим, если действия последнего либо не оспорены кредиторами в арбитражном суде, либо если арбитражный суд признал иски кредиторов необоснованными. Особо оговаривалось, что после удовлетворения требований и погашения претензий кредиторов в порядке и на условиях, установленных Законом о несостоятельности предприятий, должник считается полностью свободным от долгов. Таким образом, впервые в современном российском законодательстве на уровне закона была закреплена возможность для должника освободиться от неисполнимых обязательств, а для кредитора - списать задолженность, безнадежную ко взысканию.

Давая общую характеристику Закону о несостоятельности предприятий, следует признать как значительный вклад данного нормативного документа в развитие института несостоятельности в Российской Федерации, так и очевидную его несовершенность. Как ни парадоксально это прозвучит, но на наш взгляд, данные обстоятельства являются взаимообусловленными. Как любой принципиально новый правовой акт, тем более разрабатываемый и принимаемый в ограниченные сроки и в условиях кардинально реформируемой системы законодательства, Закон о несостоятельности предприятий можно считать запрограммированным на концептуальную и терминологическую «сырость».

С 1 января 1995 г. была введена в действие часть первая нового Гражданского кодекса Российской Федерации (далее по тексту ГК). При ее принятии законодатель пытался учесть высказываемую критику Закона о несостоятельности предприятий[34]. Это выразилось во введении новой формулы несостоятельности (банкротства) юридического лица и индивидуального предпринимателя, в соответствии с которой указанные лица по решению суда признаются банкротами, если они не в состоянии удовлетворить требования кредиторов (ст. 25, 65 ГК). Вопрос о соотношении размера обязательств должника и стоимости его имущества здесь был опущен. В то же время в п. 3 ст. 65 ГК указано, что основания признания судом юридического лица банкротом либо объявления им о своем банкротстве устанавливаются законом о несостоятельности (банкротстве). Аналогичное положение содержится и в ст. 25 ГК, касающейся несостоятельности (банкротства) индивидуального предпринимателя. С учетом того, что принятый впоследствии Федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве)» развил эту тенденцию, можно сделать вывод о последова­тельном осуществлении законодателем коррекции понятия несостоятельности.

В то же время, ГК воспринял и положительный опыт Закона о несостоятельности предприятий. Пункт б ст. 64 ГК воспроизводит норму п. 3 ст. 35 Закона о несостоятельности предприятий, распространяя ее действие на все случаи ликвидации юридического лица. В соответствии с данным пунктом, требования кредиторов, не удовлетворенные из-за недостаточности имущества ликвидируемого юридического лица, считаются погашенными, равно как и требования кредиторов, не признанные ликвидационной комиссией, если кредитор не обращался с иском в суд, а также требования, в удовлетворении которых решением суда кредитору отказано. Данное правило в современном российском гражданском законодательстве сформулировано впервые. Таким образом, можно сказать, что Закон о несостоятельности предприятий внес вклад и в развитие гражданского права в целом.

Наработанная нормативная база и практика ее применения как количественный фактор повлекли за собой качественные изменения, материализацией которых стал Федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве)» от 8 января 1998 г. (далее - Федеральный закон о несостоятельности). Как и следовало ожидать, он кардинально изменил подход к определению критериев несостоятельности должников - юридических лиц. Как уже отмечалось выше, понятие и признаки банкротства, содержавшиеся в Законе о несостоятельности предприятий, вызывали многочисленные нарекания.

Как отмечает В.В.Витрянский, при подготовке нового Федерального закона выбор у законодателя был невелик, поскольку все существующие в законодательстве различных стран подходы к определению несостоятельности должника в обобщенном виде можно свести к двум вариантам. В основе признания должника банкротом предусматриваются либо принцип его неплатежеспособности (которая устанавливается исходя из анализа встречных денежных потоков), либо принцип неоплатности (данная характеристика определяется по соотношению активов и пассивов по балансу должника). В то же время в законодательстве некоторых государств критерий неоплатности применяется с определенным ограничением. В частности, по германскому законодательству для признания должника банкротом необходимо наличие в совокупности неплатежеспособности должника и его «сверхзадолженности», т. е. недостаточности имущества должника для покрытия всех его обязательств, однако последний признак применяется факультативно и служит главным образом в целях обоснования типа процедуры, подлежащей применению к неспособному должнику[35].

Таким образом, даже беглый анализ Федерального закона о несостоятельности 1998 г. подтверждает данную ему специалистами антикризисного управления весьма высокую оценку. В то же время практика применения данного Закона выявила некоторые любопытные тенденции.

22 мая 1998 г. (через четыре с небольшим месяца после принятия Федерального закона о банкротстве) Правительство РФ приняло постановление № 476 «О мерах по повышению эффективности применения процедур банкротства», которое определило, что необходимым условием обеспечения эффективности применения процедур банкротства является консолидация требований к организациям - должникам по обязательным платежам в федеральный бюджет и государственные внебюджетные фонды. С этой целью на Федеральную службу России по делам о несостоятельности и финансовому оздоровлению возлагается обязанность по образованию коллегий уполномоченных государственных представителей, цель создания которых - выработка единой позиции государства при рассмотрении арбитражными судами дел о банкротстве. Одновременно с этим было утверждено Положение об ускоренном порядке применения процедур банкротства, подлежащее применению при рассмотрении арбитражными судами дел о несостоятельности организаций - должников по платежам в бюджет и внебюджетные фонды. Суть данного Положения сводится к тому, что в отношении указанных должников предусматривается достаточно специфическая процедура внешнего управления, сводящаяся к следующему способу реорганизации бизнеса организации - должника. На базе имущества последнего (за исключением имущества, не включаемого в конкурсную массу) создается открытое акционерное общество, акциями которого замещаются соответствующие активы должника. Акции созданного таким образом общества подлежат продаже через специализированную организацию, а вырученные от их продажи средства направляются на расчеты с кредиторами в порядке, определяемом Федеральным законом о несостоятельности. Остаток средств возвращается должнику. Если вырученных от продажи акций средств недостаточно для расчетов с кредиторами в полном объеме, арбитражный управляющий обязан обратиться в арбитражный суд с заявлением о признании должника банкротом и об открытии конкурсного производства.

20 января 1999 г. Высший Арбитражный Суд РФ своим письмом № С1-7/УП-61 «О применении законодательства о несостоятельности (банкротстве)» счел необходимым рекомендовать арбитражным судам «тщательно исследовать возможности должника в полном объеме удовлетворить требования кредиторов, в том числе в связи с находящимися в производстве делами по искам должников к своим контрагентам; иметь в виду, что процедура банкротства может использоваться в целях передела собственности, устранения конкурента, в связи с чем необходимо тщательно исследовать конкретные обстоятельства по делу с учетом требований статьи 10 Гражданского кодекса РФ». Напомню, что ст. 10 ГК РФ говорит о недопустимости злоупотребления гражданскими правами, принадлежащими субъекту.

Наконец, интересную статистику применения Федерального закона о банкротстве привел бывший в то время председателем Высшего Арбитражного суда РФ профессор В.Ф.Яковлев. Если в 1996 г. на рассмотрение арбитражных судов поступило около 4 тысяч дел, в 1997 г. - около 6 тысяч, то в 1998 г. наблюдался резкий рост - более 13 тысяч дел. Арбитражными судами принято к производству 8 337 дел и вынесено около 5 тысяч решений о признании должников банкротами. Из 2 тысяч с лишним процедур внешнего управления лишь 69 закончились восстановлением платежеспособности должника. На 1 января 1999 г. в арбитражных судах на рассмотрении находилось около 10 тысяч дел о банкротстве, из них 62,6% - дела, связанные с открытием конкурсного производства[36]. На основании приведенной статистики В. Ф. Яковлев сделал выводы: «По нашему Закону о банкротстве можно возбудить, независимо от пропорции долгов и активов предприятия, процедуру банкротства практически против любого участника экономических отношений, с автоматическим, по существу, введением предусмотренных Законом процедур, назначением арбитражных управляющих и т. п. При этом многие важнейшие вопросы на собраниях конкурсных кредиторов решаются без участия государства как кредитора. Закон быстро, на наших глазах, был приспособлен для нового передела собственности, в том числе с использованием таких отработанных способов, как скупка за бесценок долгов с целью сосредоточения в одних руках прав кредиторов. Резко обострилась борьба вокруг кандидатов в арбитражные управляющие. Это стало чуть ли не основной проблемой данной категории дел. Через управляющих происходит захват управления чужим капиталом, в том числе и своих конкурентов. Арбитражные суды вследствие этого оказались в эпицентре весьма напряженных процессов, вокруг них и их председателей в ряде мест возникло ранее никогда не наблюдавшееся напряжение»[37].

Следствием этих процессов стали попытки вновь корректировать действующее определение несостоятельности хозяйствующего субъекта. 24 июня 1999 г. был принят Федеральный закон РФ «Об особенностях несостоятельности (банкротства) субъектов естественных монополий топливно-энергетического комплекса», действие которого распространялось на организации, чья основная деятельность связана с производством и транспортировкой (передачей) нефти и газа, а также электрической и тепловой энергии. Данные субъекты в соответствии с названным Законом (ст. 2) признавались неспособными удовлетворить требования кредиторов, если соответствующие обязательства не исполнены должником в течение шести месяцев с момента наступления даты их исполнения и сумма кредиторской задолженности превышала балансовую стоимость имущества организации - должника, в том числе права требования. Заслуживают внимания и особенности применения данного Закона. Установлено, что он подлежал применению независимо от того, когда арбитражным судом было принято заявление о признании банкротом организации, подпадающей под действие закона. Более того, в случае отсутствия у такой организации признаков банкротства, предусмотренных для субъектов естественных монополий топливно-энергетического комплекса, дело о банкротстве такого должника подлежало прекращению производством (ст. 21).

Также на рассмотрение в Государственную думу был внесен проект Федерального закона «Об особенностях банкротства применительно к организациям оборонно-промышленного комплекса», аналогичный по содержанию рассмотренному Закону.

Наконец, во второй половине 1999 г. в Государственную думу был внесен проект изменений в закон о банкротстве 1998 г. Суть этих изменений также касалась признаков несостоятельности хозяйствующего субъекта. Предлагалось, в частности, продлить срок, в течение которого должник имеет возможность не удовлетворять требования кредиторов до 6 месяцев, а также признать в качестве необходимого критерия банкротства превышение размеров неисполненных обязательств должника над суммой его оборотных и внеоборотных активов. Проект Думой был отклонен.

Итак, наблюдалась парадоксальная, на первый взгляд, ситуация, когда достаточно логичный и юридически последовательный закон с первых шагов применения подвергся постоянным корректировкам. Однако положение дел становилось гораздо более понятным, если проанализировать Федеральный закон о несостоятельности с позиций изрядно позабытого в настоящее время постулата о соотношении «базиса и надстройки».

Закон и право вообще, как явления надстроечного порядка, вторичны по отношению к экономическим («базисным») условиям. Поэтому любой закон будет эффективен только тогда и настолько, когда и насколько он будет соответствовать объективно существующей экономической ситуации. В существовавшей в то время российской действительности, как справедливо замечается специалистами, «законодательство о банкротстве предстало некой абстрактной моделью, которая привнесена как бы извне. Оно не есть продукт конкретных условий российского рыночного хозяйства, правоприменительной практики. Вследствие этого обновление такого законодательства после его «стыковки» с хозяйственной жизнью стало неизбежной и первоочередной задачей»[38]. Последнее утверждение из приведенной цитаты в какой-то мере объясняет логику законодателя, осуществляющего нормотворчество методом проб и ошибок[39]. В этом подходе, на наш взгляд, и кроется одна из причин нестабильности действовавшей в то время нормативной базы.

В условиях переходной экономической модели при формировании отдельных институтов гражданского права (либо институтов, смежных с ним), к которым относится и институт банкротства, должна определенно формулироваться и последовательно реализовываться цель, преследуемая тем или иным нормативным актом. В соответствии с классификацией, установленной еще классиком римского права Ульпианом, целью любого закона в самом общем виде является защита того или иного интереса отдельных граждан и (или) их групп (частное право) либо защита интересов государства и общества в целом (публичное право). При анализе отношений, связанных с несостоятельностью хозяйствующего субъекта, можно выделить, как минимум, три следующие группы интересов:

• интересы кредиторов (получение реального исполнения либо соразмерного исполнению эквивалента);

• интересы должника (защита от недобросовестных действий кредиторов, использующих механизм банкротства в качестве средства установления контроля над представляющим интерес хозяйствующим субъектом и устранения конкурентов);

• интересы государства, в свою очередь проявляющиеся в трех аспектах:

а) интересы в качестве одного из конкурсных кредиторов (по обязательствам по уплате налогов и приравненных к ним платежей);

б) обеспечение стабильности имущественного оборота;

в) решение социальных и общегосударственных проблем, порождаемых несостоятельностью хозяйствующих субъектов.

Частно-правовой характер Федерального закона о несостоятельности 1998 г., проявившийся в закреплении номинального равенства всех перечисленных интересов, на практике породил ситуацию, при которой в полной мере не был защищен ни один из них.

Проиллюстрируем это утверждение несколькими примерами. Серьезным внутренним противоречием Федерального закона о банкротстве 1998 г., по нашему мнению, является то, что в большинстве случаев процедура банкротства инициировалась и управлялась лицами, имеющими крайне незначительные шансы на удовлетворение своих требований. В силу существовавшего достаточно сложного механизма реализации (который при этом представлялся необходимым и оправданным), дела о несостоятельности должника возбуждались большей частью по заявлениям кредиторов четвертой (налоговые органы, внебюджетные фонды) и пятой (контрагенты по хозяйственным и иным гражданско-правовым обязательствам) очередей. Учитывая объективно существовавшую в то время реальность и обозримую перспективу (неразвитость судебной системы в целом, отсутствие в обществе должного правосознания и развитых правовых традиций, наконец, чудовищное бремя взаимообусловленных долгов, порождающее ситуацию, при которой более двух третей всех хозяйствующих субъектов имеют предусмотренные законом признаки несостоятельности), можно констатировать, что дела о банкротстве возбуждались, в основном, тогда, когда кредитором исчерпаны все иные способы воздействия на должника. Нереальность получения исполнения, по крайней мере для кредиторов пятой очереди, в этой ситуации становилась очевидной. Поэтому последние пытались решить свои проблемы в обход общей процедуры, установленной Федеральным законом о несостоятельности 1998 г., тем более, что грамотное использование данного Закона вполне позволяло сделать это. Например, концентрируя в одних или нескольких руках наибольший объем требований, можно было проводить через собрания кредиторов такие ключевые решения, как назначение арбитражного управляющего, совершение определенных сомнительных сделок и т.п. Страдали при этом интересы наименее защищенных участников имущественного оборота - кредиторов по заработной плате, выплате возмещения вреда, причиненного жизни и здоровью, неконсолидированных контрагентов должника с небольшим объемом требований. К слову, возможность концентрации требований к должнику давала толчок к развитию так называемых «заказных банкротств» - ситуаций, когда путем скупки задолженности вполне благополучного предприятия определенные заинтересованные лица инициировали процедуру банкротства последнего с целью либо установления контроля над ним, либо дезорганизации его хозяйственной деятельности.

Цитировавшееся ранее указание Высшего Арбитражного Суда РФ наглядно подтверждает, что Федеральный закон о несостоятельности наиболее эффективно решал не совсем свойственную ему задачу передела собственности и уж совсем не свойственную ему (если не сказать противоправную) задачу устранения конкурентов. Такая ситуация представляла собой результат развития рассмотренного противоречия.

Фактором, усугубляющим данное противоречие, являлось стремление законодателя разрешить все вопросы расчетов должника с кредиторами в частноправовых рамках. Арбитражный управляющий не уполномочен законом (и не в состоянии по объективным причинам) самостоятельно осуществлять все действия, связанные с управлением имуществом должника. По этой причине ему приходится привлекать к этому различных специалистов (аудиторы, оценщики, хранители, организаторы торгов и т. д.), которые по своему статусу являются либо сотрудниками коммерческих организаций, либо индивидуальными предпринимателями. Естественно, что услуги всеми указанными специалистами предоставляются на возмездной основе, а оплата производится за счет имущества должника. В случае признания должника банкротом и открытии конкурсного производства требования указанных лиц (равно как и все иные обязательства, возникшие в период наблюдения, внешнего управления и конкурсного производства) удовлетворялись вне очереди (п. 1 ст. 106 Федерального закона о несостоятельности 1998 г.). Таким образом, шансы кредиторов, инициирующих процедуру признания должника несостоятельным, на получение реального исполнения, становились еще меньше.

Наконец, еще одним моментом, не оправдывавшим на практике свой изначальный замысел, являлся определенный законом о несостоятельности 1998 г. статус арбитражного управляющего. Закон декларировал последнего в качестве независимой фигуры, для чего ввел правило об обязательной регистрации арбитражного управляющего в качестве индивидуального предпринимателя. Однако целью осуществления предпринимательской деятельности в соответствии с ГК РФ является самостоятельное (в том числе осуществляемое на свой риск) извлечение прибыли. Поскольку деятельность в качестве арбитражного управляющего и в силу нормативных предписаний, и по объективным причинам должна осуществляться как исключительная, она представляет собой основной (и большей частью единственный) источник дохода арбитражного управляющего. В то же время, источником выплаты вознаграждения арбитражному управляющему является имущество должника, которого зачастую бывает для этого недостаточно. Для решения этой проблемы Закон предусматривал несколько способов, в частности создание специализированного фонда при государственном органе по делам о банкротстве и финансовому оздоровлению, либо выплату вознаграждения за счет средств, определенных кредиторами (если по результатам наблюдения была выявлена финансовая несостоятельность должника, но кредиторы настаивали на введении внешнего управления - п. 2 ст. 62 закона о несостоятельности 1998 г.). Очевидно, что последний способ определения вознаграждения арбитражному управляющему ставил его в определенную зависимость от кредиторов. Еще один фактор, ставивший под сомнение независимость арбитражного управляющего, - столкновение различных интересов при осуществлении банкротства хозяйствующего субъекта. Как правило, в центре такого столкновения находится арбитражный управляющий. Следствием этого является либо оказание на арбитражного управляющего всяческого давления, либо прямое или косвенное принятие им интересов какой-либо из соперничающих групп.

Ряд ученых считают, что «институт банкротства выполняет свое назначение лишь в отлаженной до точности часового механизма рыночной экономике. Деформированное рыночное хозяйство России искажает границы, спектр его применения»[40]. Данное утверждение позволяет сделать вывод, что законодательство переходной экономики должно иметь динамический характер, иначе говоря, не декларировать наличие определенной модели (которая зачастую не может быть реализованной в силу объективных причин), а создавать условия для формирования такой модели. При этом само законодательство, способствуя достижению определенных экономических результатов, должно оперативно изменяться по мере реализации данной задачи[41]. Достижение стабильных экономических показателей является сигналом для стабилизации нормативной базы. Указанная модель имеет одну существенную оговорку - определенные постулаты, представляющие собой конечную цель экономических преобразований, должны быть незыблемы. Однако они закрепляются несколько иным способом - посредством Конституции, федеральных конституционных законов и отдельных нормативных актов общего плана и являются ориентирами для проведения экономических преобразований.

Исходя из данных посылок, можно констатировать, что Федеральный закон о несостоятельности 1998 г. при всех имевшихся положительных моментах являлся скорее декларированием желаемой модели поведения в отношении неплатежеспособных субъектов гражданского оборота, опередившим реальные условия, нежели действующим эффективным регулятором соответствующих отношений. Поэтому применительно к конкретному состоянию российской экономики в начале нового века этот закон нуждался в серьезной корректировке, имеющей целью повышение значимости в нем публично-правового начала, усиление роли государства в реализации процедур, применяемых к неплатежеспособному должнику. В обоснование высказанного тезиса ограничимся лишь самыми общими соображениями.

Во-первых, комплексный характер Федерального закона о несостоятельности 1998 г. являлся обстоятельством, затрудняющим практическую реализацию его норм, поскольку стремление законодателя в одном нормативном акте охватить все стороны данного процесса повлекло весьма поверхностную правовую регламентацию процедур применения установленных правил. Отсюда одно из направлений совершенствования - возможное выделение в самостоятельные нормативные акты трех основных направлений: антикризисные меры (действия по преодолению временной неплатежеспособности должника), собственно банкротные процедуры, а также подробная регламентация процессов, связанных с реализацией двух предыдущих направлений. Во-вторых, четкое определение целей антикризисного и банкротного направлений правового регулирования. Если целью первого должно стать оказание квалифицированной помощи организациям, оказавшимся в состоянии временной неплатежеспособности, то второе должно обеспечивать оперативное и законное устранение из хозяйственного оборота нежизнеспособных субъектов. В связи с этим необходимо разработать четкие критерии, позволяющие определить, какую процедуру необходимо применять к должнику, не исполняющему свои обязательства, а также ограничить права кредиторов в отношении неплатежеспособного должника и повысить их ответственность за действия, определяющие дальнейшую судьбу последнего.

В-третьих, пересмотр роли таких участников процедур, связанных с банкротством должника, как государственный орган по делам о несостоятельности и финансовому оздоровлению и арбитражный управляющий. Государственный орган по делам о несостоятельности предлагалось серьезно реформировать с целью превращения его в структуру, реально создающую организационные, экономические и иные условия, необходимые для реализации процедур банкротства. Однако в данном случае речь идет не об аморфном «способствовании созданию условий» для осуществления указанных процедур, как это декларировалось в ст. 25 Федерального закона о несостоятельности 1998 г. В рамках государственного органа по делам о несостоятельности специалистами предлагалось [7, с. 274] объединить все функции, отданные на откуп коммерческим организациям: анализ финансового состояния неплатежеспособного должника, оценка его имущества, обеспечение сохранности и осуществление реализации такого имущества. В качестве одного из ключевых подразделений государственного органа по делам о несостоятельности могла бы выступать служба арбитражных управляющих (нечто, аналогичное службе судебных приставов). Все это позволило бы резко упорядочить и унифицировать процедуры, связанные с неплатежеспособностью хозяйствующих субъектов.

Таким образом, мы подошли к определению несостоятельности, сформулированному в новом Федеральном законе. В соответствии со ст. 2, 3 указанного Закона под несостоятельностью (банкротством) понимается признанная арбитражным судом или объявленная должником неспособность должника в полном объеме удовлетворить требования кредиторов по денежным обязательствам и (или) исполнить обязанность по уплате обязательных платежей. При этом юридическое лицо или индивидуальный предприниматель признаются неспособными удовлетворить данные требования (исполнить обязанности), если таковые не исполнены им в течение трех месяцев с момента наступления даты их исполнения. Таким образом, в основе понятия банкротства лежит презумпция, согласно которой участник имущественного оборота, осуществляющий предпринимательскую деятельность и в течение длительного срока (более трех месяцев) не оплачивающий полученные им от контрагентов товары, работы, услуги (а равно и не уплачивающий налоги и приравненные к ним платежи), считается неспособным исполнить свои обязательства перед кредиторами. Поэтому, чтобы избежать банкротства, должник обязан либо незамедлительно погасить свои обязательства (представить доказательства наличия у него реальной возможности сделать это в определенное время), либо доказать суду необоснованность требований, предъявляемых к нему кредиторами.

Новшеством Закона является возможность признания банкротом гражданина, не являющегося предпринимателем. Однако в отношении последнего в полной мере действует принцип неоплатности, поскольку, наряду с рассмотренным выше критерием, в данном случае необходимо превышение суммы задолженности по его обязательствам стоимости принадлежащего гражданину имущества. Кроме того, в отношении введения в действие норм о банкротстве гражданина, не являющегося предпринимателем, предусмотрено правило, что данные нормы подлежат применению только после внесения соответствующих изменений в ГК. Данный подход представляется оправданным, поскольку невозможно разрабатывать порядок реализации не легализованного правила.

Следует отметить, что в целом Федеральный закон о несостоятельности представляет собой наиболее проработанный с точки зрения юридической техники нормативный документ. Он достаточно последователен в реализации заложенной в нем концепции, внутренне согласован и органично корреспондирует со смежными правовыми актами. Также удачной (за некоторыми исключениями) представляется используемая в данном законе терминология. Здесь необходимо сделать одну существенную оговорку: поскольку Федеральный закон о несостоятельности носит комплексный характер (т. е. содержит нормы и материального, и процессуального права), все сказанное относится к его материально-правовому содержанию. Процессуальные же нормы данного Закона вызывают множество вопросов и проблем, связанных с их применением.

Нововведения, содержащиеся в Федеральном законе о несостоятельности, серьезно меняют существовавшую к моменту его принятия позицию, с учетом интересов различных участников оборота, выявленных в процессе применения прежнего закона.

Прежде всего, помимо введения новой концепции самого понятия несостоятельности, Федеральный закон о несостоятельности конкретизирует понятие обязательства должника перед кредитором. При определении состоятельности должника принимаются во внимание лишь его денежные обязательства, к которым приравнивается обязанность по уплате налогов и платежей во внебюджетные фонды. Данный подход основывается на том, что в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения должником любого гражданско-правового обязательства, последнее по усмотрению кредитора может быть трансформировано в денежное. Кроме того, даже применение судом к должнику предусмотренных Федеральным законом о несостоятельности процедур при рассмотрении дела о его несостоятельности, не лишает кредиторов по неденежным обязательствам права требовать от должника надлежащего исполнения. Изменилась позиция законодателя и в вопросе установления размера требований кредиторов, дающих основание обращаться в арбитражный суд с заявлением о признании должника банкротом. Теперь в данную сумму включается только основное обязательство и проценты на него, без учета подлежащих уплате за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства неустойки (штрафа, пени) и иных финансовых санкций. Кроме того, требования кредитора должны быть бесспорными (т, е. подтверждаться вступившим в законную силу судебным решением или документами, свидетельствующими о признании должником этих требований). Наконец, не признаются в качестве оснований для возбуждения дела о банкротстве должника обязательства, основанные на особых отношениях должника и кредитора (обязательства должника - юридического лица перед своими участниками, вытекающие из такого участия). Данные требования могут быть заявлены в рамках уже возбужденного дела, и поскольку должник вправе их оспаривать, размер их устанавливается по правилам, определенным Федеральным законом о несостоятельности, как в процессе подготовки судебного разбирательства, так и после принятия арбитражным судом какого-либо решения в отношении должника.

Принцип признания приоритета основного обязательства перед дополнительными (уплата неустойки и иных санкций) получил развитие и при определении очередности расчетов должника с кредиторами в случае применения к нему процедур, предусмотренных Федеральным законом о несостоятельности. Так в соответствии со ст. 110, 111 требования кредиторов (включая налоговые и приравненные к ним органы) по уплате неустойки и иных финансовых санкций удовлетворяются в пятую очередь (последнюю), после исполнения требований кредиторов о взыскании задолженности и уплате процентов.

Как уже говорилось выше, практика применения Закона о несостоятельности предприятий выявила несовершенство установленной им процедуры определения судьбы неплатежеспособного должника. Ко времени введения в действие Федерального закона о несостоятельности был принят новый Арбитражный процессуальный кодекс РФ (вступил в силу 1 июля 1995 г.), отнесший рассмотрение дел о банкротстве к категории особого производства. При этом ст. 143 АПК устанавливала, что дела о несостоятельности (банкротстве) организаций и граждан рассматриваются арбитражным судом по общим правилам, предусмотренным для искового производства, с особенностями, установленными законом о несостоятельности (банкротстве). Таким особенностям была полностью посвящена гл. III Федерального закона о несостоятельности, которая так и называется «Разбирательство дел о банкротстве в арбитражном суде». Оставляя в стороне процессуальные вопросы судебного разбирательства по данной категории дел (их исследование является предметом другого раздела), остановимся на общих тенденциях развития процедуры признания должника банкротом. Восприняв существовавшие правила, согласно которому дело о банкротстве должника инициировалось его личным заявлением, а также обращениями кредиторов и прокурора, Федеральный закон о несостоятельности более жестко регламентировал поведение неплатежеспособного должника. Помимо обычной нормы о праве должника при наличии у него признаков несостоятельности обратиться в суд с соответствующим заявлением на основании решения органа его управления, правомочного принимать решение о ликвидации, должнику было предоставлено право обращения в суд в предвидении банкротства (ст. 7 Федерального закона о несостоятельности). Реализация этого права была возможной при наличии обстоятельств, очевидно свидетельствующих о его неспособности удовлетворить требования кредиторов в установленный срок. Также на руководителя должника-юридического лица возлагалась обязанность обращения в арбитражный суд в случаях, когда соответствующее решение принято уполномоченным органом управления должника либо собственником его имущества, а равно когда удовлетворение требований одного или нескольких кредиторов влекло для должника невозможность исполнения всех его денежных обязательств. Следствием неисполнения данной обязанности для руководителя должника являлось возложение на него субсидиарной ответственности по требованиям кредиторов, обязательства перед которыми возникли после наступления определенного Федеральным законом о несостоятельности момента обращения в арбитражный суд (ст. 8, 9).

Следует отметить, что Федеральный закон о несостоятельности устранил некую двусмысленность, порожденную ранее упомянутым п. 6 ст. 64 ГК (погашение требований кредиторов ликвидируемого юридического лица, не удовлетворенных по причине недостаточности имущества). До момента принятия Федерального закона о несостоятельности, буквально трактуя указанную норму ГК, можно было сделать вывод, что закон позволяет в процессе добровольной ликвидации юридического лица аннулировать его долги, не прибегая к процедуре банкротства. Эта двусмысленность была устранена п. 2. ст. 8 Федерального закона о несостоятельности, в соответствии с которым на руководителя либо ликвидационную комиссию должника возлагалась обязанность обращения в арбитражный суд с заявлением о признании должника банкротом, если в процессе его ликвидации выявлялась невозможность удовлетворения требований кредиторов в полном объеме. Данная норма была развита положениями § 1 гл. Х Федерального закона о несостоятельности, регулирующими процесс банкротства ликвидируемого должника. Здесь было прямо оговорено, что несоблюдение требования о ликвидации неплатежеспособного должника в порядке банкротства является основанием для отказа во внесении в единый государственный реестр юридических лиц записи о прекращении юридического лица (ст. 176). В то же время в интересах должника Федеральный закон о несостоятельности установил упрощенную процедуру банкротства в процессе ликвидации.

Также Федеральный закон о несостоятельности воспринял и развил еще одно положение ГК, а именно норму ч. 2 п. 3 ст. 56 о возложении на лиц, имеющих право давать юридическому лицу обязательные для исполнения указания (учредителей, участников, собственника имущества и т.п.) субсидиарной ответственности по обязательствам юридического лица в случае его банкротства, если таковое стало следствием действий указанных лиц. Статья 10 Федерального закона о несостоятельности квалифицирует такие действия как преднамеренное банкротство, добавляя при этом в качестве необходимого основания привлечения к субсидиарной ответственности вину указанных лиц. Последнее добавление, на мой взгляд, еще более усложняет и без того непростую процедуру возложения субсидиарной ответственности по обязательствам несостоятельного должника, делая ее практически нереализуемой.

Регламентируя общие вопросы, связанные с несостоятельностью, Федеральный закон о несостоятельности достаточно подробно определяет статус наиболее важных участников данной процедуры. Весьма показательна в этом отношении ситуация с арбитражным управляющим. Данное понятие становится родовым, предусматривая наличие специального субъекта, назначаемого арбитражным судом для проведения установленных законом процедур в отношении должника. В зависимости от того, какая конкретно процедура реализуется, арбитражный управляющий, в соответствии с этим законом, может именоваться временным, внешним либо конкурсным. Кроме терминологических предусмотрены и содержательные изменения. Арбитражный управляющий по данному Закону - лицо, на которое возлагается проведение основной работы с неплатежеспособным должником (выявление его кредиторов и установление размера их требований в процессе наблюдения, анализ финансового положения должника, осуществление мероприятий по восстановлению платежеспособности должника при внешнем управлении, ликвидация должника и расчеты с кредиторами на стадии конкурсного производства и т. п.). Такой подход позволил передать арбитражному управляющему возлагавшиеся ранее на арбитражный суд функции, не свойственные последнему. Увеличение обязанностей и связанное с этим повышение роли арбитражного управляющего в процессе работы с неплатежеспособным должником влечет необходимость четкой регламентации правового статуса данного субъекта. Позиция Федерального закона о несостоятельности в данном вопросе такова: арбитражный управляющий - это физическое лицо, соответствующее ряду определенных требований. Это:

во-первых, зарегистрованное в качестве индивидуального предпринимателя;

во-вторых, имеющее специальные знания, подтверждаемые лицензией;

в-третьих, не имеющее заинтересованности в отношении должника и кредиторов (вопросы заинтересованности участников производства по делу о банкротстве определены ст. 18 Федерального закона о несостоятельности; в качестве частного случая проявления данного принципа в отношении арбитражного управляющего можно расценивать требование о его неучастии в управлении деятельностью должника с определенными изъятиями);

в-четвертых, не имеющее дисквалификации (ограничения на осуществление деятельности по управлению делами и (или) имуществом других лиц) и судимости.

Существенно повышена в новом Законе и роль кредиторов в определении судьбы неплатежеспособного должника. Прежде всего это проявляется в том, что статус органов, представляющих интересы кредиторов (собрание и комитет кредиторов) определяется в общих положениях Федерального закона о несостоятельности (в Законе о несостоятельности предприятий соответствующие нормы включались в разделы, регулирующие правила осуществления реорганизационных и ликвидационных процедур по отношению к должнику). Кроме того, большое значение для определения судьбы должника имеет первое собрание кредиторов, созываемое в соответствии с требованиями Федерального закона о несостоятельности до судебного разбирательства дела о его несостоятельности, поскольку на этом собрании кредиторы формируют свою позицию в отношении должника. Хотя ходатайство собрания кредиторов о применении в отношении должника конкретной процедуры не является обязательным для арбитражного суда, оно оказывает значительное влияние на принятие соответствующего решения.

Уточнение статуса основных участников процедуры рассмотрения дела о несостоятельности должника и повышение их роли в этом процессе заслуживает положительной оценки. Даже при том, что данная категория дел рассматривается в порядке особого производства (а следовательно, отсутствует спор между сторонами), все перечисленные нововведения способствуют реализации принципа состязательности сторон в гражданском процессе. Закон предоставляет возможность всем заинтересованным лицам (должник, кредиторы) высказать и обосновать свою пози

Дата добавления: 2014-01-07