Лекция 6. Теории происхождения языка и его эволюции как новое направление в совремеменном языкознании

1. А.Н. Барулин «К построению теории глоттогенеза».
2. Т.В. Черниговская «Зеркальный мозг, концепты и язык: цена антропогенеза»

Теория глоттогенеза занимается изменениями семиотической системы гоминид, существующей в исходной (незвуковой) фазе развития (в наблюдаемом виде только у ближайших биологических родственников человека – приматов), на том отрезке времени, когда она претерпела генотипические изменения и превратилась в звуковой язык с чертами, кардинально отличающими его от звуковых и незвуковых семиотических систем животных (наличием фонем, членимостью и структурной организацией сообщения, комбинируемостью знаков и их компонентов и т. д.).

Потенциальная возможность говорить зависит от генетических факторов, а реальная речевая продукция – от опыта. Важнейшими характеристиками человеческого языка являются его продуктивность (возможность создания и понимания абсолютно новых сообщений) и иерархическая, и даже «цифровая», структура, т. е. наличие уровней – фонологического, морфологического, синтаксического и уровня дискурса.

Речь человека и животных сближаются не в современности, а в прошлом, в филогенезе. Человеческая речь вполне могло возникнуть в результате соединения следующих основных биологических факторов:

● прирожденные жестовые и звуковые способности человекообразной обезьяны, однажды удачно – для эволюции – направленные на цели внушения;

● относительное резкое изменение пищевого рациона гоминида в сторону возрастания – или преобладания – в этом рационе доли протеинов, белков животного происхождения, ставших своеобразными «афродизиаками» для растительноядных особей;

● быстрое увеличение массы головного мозга, вызванное пищевым стрессом от плотоядения;

● ступенчатое приобретение мозгом, интенсивно растущим (в объеме) и усложняющимся (в архитектуре), дополнительных способностей к планированию поведения, к запоминанию, к решению экстраполяционных задач;

● на определенной стадии развития языка – его участие в экстраклеточном переносе наследственной информации от самки к детенышу, встроившее язык, речь в биогенетическую систему живых организмов.

Человек занимает такое положение в биологической номенклатуре: тип хордовые (Ehordata), подтип позвоночные; класс млекопитающих (Mammalia), подкласс высшие звери или плацентарные (Eutheria/Placentalia); отряд приматов (Primates), подотряд антропоидных; семейство людей (Hominidae); род человек (Homo); вид человек разумный (Homo sapiens).

Первые плацентарные млекопитающие, в т.ч. приматы, появились в меловом периоде мезозойской эры ок. 136±5 млн. лет назад. Примерно через 110-120 млн. лет произошло отделение семейства людей от общего ствола приматов гоминидной ветки, т.е. от гиббоновых и понгид (орангутанов, горилл, шимпанзе), а ок. 5,5 млн. лет назад у гоминидов наблюдается переход к прямохождению (бипедии, двуногой локомоции).

По обобщенным данным (Иорданский Н.Н. «Эволюция жизни» (2001), Ганеев Б.Т. «Язык. Учебное пособие по языкознанию» (2001) человеком преодолены следующие ступени эволюции:

Тип	Вид гоминида	Период	Геохронологические эпохи (кайнозойская эра, фанерозойский эон)
переходный	австралопитек растительноядный	с 5,5 млн. лет	Плиоцен (неогеновый период) с 9±3 до1,8 млн.лет, оледенение Северного полушария, вымирание гепарионовых, появление лошадей, слонов, быков, баранов, кабанов, лисиц.
протоантроп	австралопитек всеядный (зинджантропы)	с 3,3 млн. лет
архантроп-1	человек умелый (Homo habilis) (презинджантропы)	с 1,8 млн. лет	Плейстоцен (антропогеновый период), с 1,8 млн.лет до 10 тыс. лет, продолжение великих оледенений, колебания уровня Мирового океана на 85-125 м., появление пещерных льва и медведя, северных форм: мамонтов, оленей, медведей. Конец оледенений, повышение температуры на 6-12?, вымирание мегафауны.
архантроп-2	человек прямоходящий (Homo erectus) (питекантропы, синантропы, гейдельбержцы)	1,8-0,4 млн. лет
палеоантроп	человек разумный (Homo sapiens neanderthalensis) (неандертальцы)	150-40 тыс. лет
неоантроп	человек разумный (Homo sapiens sapiens) (кроманьонцы, современный человек)	с 50 тыс. лет	--"--
Голоцен (антропогеновый период), с 10 тыс. лет, доместикация (одомашнивание животных)

Генеалогически человек не противостоит ни обезьянам вообще, ни даже двум своим ближайшим родственникам – шимпанзе и горилле. Родство человека с шимпанзе больше, чем каждого из них – с гориллой. Человека сближают с шимпанзе черты, отсутствующие у горилл: шимпанзе систематически употребляют орудия (в некоторых группах – каменные), охотятся, едят мясо, делят добычу, вступают в кровавые межгрупповые стычки. Ничего этого не делают гориллы, а потому можно полагать, что так вели себя общие предки человека и шимпанзе, но не горилл. Человек – поздняя ветвь на родословном древе приматов.

Как и когда возник язык в собственном смысле слова — вопрос открытый. В 1997 году из печати выходит статья Т. Кроу, где впервые ставится вопрос о том, что язык и психоз имеют общие эволюционные истоки – генетические изменения или даже генетическое «событие», отделившее Homo sapiens от предшествующих биологических видов. Это связывается им с изменениями половых хромосом, произошедшими на территории Восточной Африки в период от 100 до 250 тысяч лет назад и вызвавшими асимметричный сдвиг в развитии полушарий, особенно в ассоциативной коре, так что левое полушарие стало регулировать наиболее сложные и одновременно ключевые компоненты языка – анализ и синтез фонологических цепочек, морфологию и синтаксис, в то время как к правому полушарию отошла функция регулирования процессов смыслообразования и прагматические аспекты речи. Идея Кроу сводится к тому, что критические генетические изменения, позволившие полушариям развиваться в известной степени независимо, являются одновременно и теми, которые вызывают психоз, т. е. имеют общие корни.

Палеоантропологические и приматологические данные свидетельствуют, что у гоминид развились сложные кортикальные связи, особенно в лобно-височных областях, обеспечившие регуляцию социального поведения и интеллектуальные потребности, обусловленные социумом, что привело к уязвимости мозга для генетических или иных нарушений: такова плата за сложную организацию нейронной сети. Согласно этой теории, «генетические события», произошедшие с Hоmо sapiens до выхода из Африки дали толчок к появлению спектра развития психики: гомозиготная форма давала шизофренический фенотип, а гетерозиготная — шизотипический тип личности с нетривиальными когнитивными способностями высокого уровня, что делало таких индивидуумов относительно адаптированными и, более того, вносящими серьёзный вклад в культурную и научную историю человечества.

Археологами и антропологами фиксируется «внезапный» взрыв креативных способностей древних людей, произошедший примерно 75 000–50 000 лет назад. Это ассоциируется с ростом интеллекта и сознания; вполне вероятно, что именно в это время формируются высшие психические функции, необходимые не только для языка как такового (в частности, для синтаксиса), но и шире: многоэтапное планирование, цепочки логических операций, изобретение игр на основе конвенциональных правил, поиск закономерностей в наблюдаемых явлениях, и музыка.

В этой связи необходимо остановиться на очень важных работах М. Дональда, где обсуждается роль разных видов памяти и обучения в эволюционных процессах, формировавших человека, и одним из важнейших назывется мимезис – способность копирования, подражания, имитации. Долгое время (сотни тысяч лет) наши биологические предки могли обходиться без вербального языка, развивая при этом весьма сложные навыки, а значит и мозг. Это время, вероятно, было заполнено и формированием концептов-примитивов, позволяющих создавать некие гипотезы о характере и свойствах внешнего мира. С другой стороны, ясно, что формирование любых, даже и самых первичных концептов требует языка для их дифференциации и номинации.

Весьма вероятно, что это произошло скорее всего, по одному из двух возможных сценариев: «грамматический взрыв» как результат макромутации или как результат отбора мелких мутаций, т. е. гораздо более постепенного процесса. Чрезвычайно важными для обсуждения этого вопроса являются работы Джеккендоффа, который предлагает концепцию параллельной архитектуры, где фонология, синтаксис, лексикон и семантика являются независимыми генеративными системами, связанными друг с другом интерфейсами. По Джеккендоффу, именно значение (а не синтаксические структуры) должно было быть первым генеративным компонентом, вызвавшим возникновение и дальнейшее развитие языка. Первая стадия была, скорее всего, выражена символическим использованием простейших вокализаций (или жестов), без какой-либо грамматической организации. На этой стадии, конечно, нет синтаксиса, так как это «однословные» сигналы, но это уже палео-лексикон, отражающий концепты-примитивы. Потом начинает появляться первичный синтаксис, дающий возможность дифференцировать, например, объект и субъект, маркируя это очерёдностью следования компонентов сообщения. И только потом, по мере усложнения выражаемой семантики и конвенциональных правил соотнесения её с фонологией, возникают синтаксические структуры в совеременном понимании.

Что собственно можно считать человеческой речью, а что – только семиотической системой зоологического типа. Без этого нельзя судить о том, чего в семиотических системах обезьян не было, а появилось только у людей, а что уже было. Первой попыткой составить такую таблицу были работы Ч. Хоккета (1960, 1970). Он перечисляет, например, следующие существенные для человеческого языка характеристики: вокально-слуховой канал, возможность смены ролей адресанта и адресата в процессе коммуникации, полная обратная связь (передающий звуковой сигнал сам слышит свое сообщение), специализированность: прямые энергетические следствия языковых сигналов обычно биологически несущественны, существенны лишь пусковые эффекты, дискретность: допустимые сообщения в любом языке составляют скорее набор дискретных, чем непрерывных единиц, а дискретная семантическая система не предполагает с необходимостью ни иконичности ни произвольности знака, перемещаемость: языковые сообщения могут относиться к вещам, удаленным во времени или пространстве, открытость: в языке новые сообщения свободно создаются комбинированием или трансформацией старых сообщений или по аналогии с ними; в языке как новые, так и старые элементы легко получают новую семантическую нагрузку под влиянием языкового или ситуационного контекста, это означает, в частности, что в каждом языке появляются новые идиоматические выражения, уклончивость: языковые сообщения могут быть ложными или бессмысленными с точки зрения логики, рефлексивность: в языке предметом сообщения может быть само сообщение, способность к обучению: говорящий на одном языке может выучить другой язык.

Вполне вероятно, что первые гоминиды уже имели некий прото-язык на основе достаточно примитивной системы знаков и вполне возможно — жестовый [33], что и подготовило мозг к организации семиотической системы, оснащённой сложным синтаксисом с его продуктивностью (принципиальной возможностью создавать бесконечное количество новых сообщений на основе единых алгоритмов). Время появления речи у человека обычно, так или иначе, связывается со временем появления кроманьонцев. Хотя есть точка зрения, согласно которой первыми говорящими существами были ранние представители рода Homo, конкретно, вида Homo habilis, появившиеся около 2.6 млн лет назад. На слепках их эндокранов заметно разрастание большинства зон, участвующих в контроле речевой функции. Так же датируются и первые каменные орудия искусственного происхождения.

В 1999 г. появилась серьезная работа англичанок Энн МакЛарнен и Гвен Хьюит, в которой было указано, что у неандертальцев и кроманьонцев диаметр грудного отдела позвоночного канала заметно больше, чем у homo erectus и более ранних наших предшественников. Увеличение диаметра позвоночного канала относится ко времени появления неандертальцев (порядка 300 тыс. лет назад). Как показано в статье, это может быть связано с иннервированием грудного отдела позвоночника. Авторы объясняют это изменение приспособлением к контролю за вертикальным положением тела, возросшими трудностями при родах, потерями в выносливости при беге, и мерами предохранения от возросшей опасности попадания пищи в дыхательное горло в связи с опущением надгортанника. В качестве еще одной причины называется увеличение контроля за дыханием при речи. Главные мышцы, задействованные в управлении речевым дыханием – межреберные мышцы и пучок брюшных мышц. Все они иннервированы из грудного отдела позвоночника. Переход к спокойному дыханию очень существен для речи, поскольку именно он позволяет производить длинные фразы на одном дыхании, прерываемом быстрыми короткими вдохами при значимых речевых паузах. Еще одним важным следствием этого изменения является возможность управления давлением воздушной струи на связки, позволяющая также контролировать ударение и интонацию. Таким образом, речь идет о выработке у неандертальцев и кроманьонцев нового режима дыхания, отличного от режимов бега, ходьбы, покоя и сна. Впервые подробно этот режим дыхания был описан Н. И. Жинкиным, в работе «Механизмы речи» (1958). У неандертальцев имеются анатомические и нейрофизиологические особенности, которые все же не дают оснований для того, чтобы делать выводы о существовании у них речи: лобные доли мозга у них имели ту же клювовидную форму, что и у архантропов, у них по-другому было устроено ухо; среди ученых есть разногласия относительно того, каким был речевой тракт у неандертальцев, однако последние исследования в этой области подтверждают выводы Ф. Либермана и Е. С. Крелина об уникальности угловой величины базикраниума (cranial base angulation) у кроманьонца. Поскольку же величина этого угла коррелирует со структурой верхних дыхательных путей, а эти последние – с конфигурацией фаринкса, можно утверждать, что у неандертальца речевой тракт не был приспособлен к речепроизводству. Новый режим речевого дыхания они могли использовать, видимо, лишь для звукоподражания, которое отсутствует у обезьян и, скорее всего, отсутствовало у эректусов, звуковых сигналов на охоте и, возможно для звукового оформления ритуалов. Из этого следует, что речь могла появиться только у кроманьонцев, что сужает допустимый промежуток времени для глоттогенеза до периода от 180 – 140 тыс. лет до 40-30 тыс. лет назад.

В качестве исходной в эволюции знаковых систем, приведших к появлению человеческого языка, все исследователи единодушно считают звуковую систему приматов.

А.Н. Барулин: голос стал использоваться нашими предками в охоте на крупного зверя, принявшей регулярный характер после того, как были изобретены орудия разделки туши для переноса ее (чтобы избавиться от конкурентов) в места обитания и дальнейшего приготовления на огне. Скорее всего, голос использовался для устрашения крупного животного, для чего требовался громкий, согласованный (х)ор, который должен был отрабатываться в ритуальных тренировках. Для того, чтобы процесс овладения голосом «пошел», необходимо было осознать, что это такой же инструмент, как и кремневый нож или копье, и что, раз использовав его, его необходимо сохранять, совершенствовать и оттачивать владение им. Физиологическое преобразование, которое привело к способности человека к звукоподражанию объясняется, во-первых, тем, что сильный хороший голос стал социально значимым фактором, во-вторых, способностью различных отделов мозга в процессе адаптации к объединению в координируемые системы, способные обучаться друг у друга. Способность к звукоподражанию появилась у человека в результате взаимодействия между зрительным и слуховым центрами: к визуальному подражанию приматы были способны всегда.

Звукоподражание также было использовано на охоте. Адхоковые звуковые сигналы-подражания использовались как охотничий инструмент, а, следовательно, воспроизводились и транслировались в человеческой культуре, что привело к дестабилизации замкнутой звуковой системы сигнализации. По мысли Н. И. Жинкина, когда сигналов становится много и некоторые из них не достигают цели, знаковая система слабеет. Ее усиление может быть достигнуто, прежде всего, путем обострения восприятия формы знаков. Тогда знаковая система становится саморегулирующейся. Объектами знакового анализа становятся сами знаки той же системы. Это приводит к знаковой рефлексии, производство знаков начинает контролироваться корой. Возникает обратная связь слухового анализатора с звукопроизводящим механизмом. Это привело к стихийному упорядочению массы звуковых сигналов, в конечном итоге – к переходу от иконической семиотической системы к символьной, к переходу от изобразительного звукопроизводства к звукопроизводству, в основе которого лежит, с одной стороны небольшой набор фиксированных позиций языка, с другой – ритмическая слоговая оболочка, в рамках которой интегрировались гласные и согласные.

Идея конечного числа исходных единиц позволила отменить идею закрытости знаковой системы и утвердить комбинаторный характер построения означающего знака.

Итак, коренной перелом в формировании коммуникативной системы homo sapiens мог наступить только тогда, когда у гоминид появилась способность к звукоподражанию. Это событие стало результатом, во-первых, развития линии обратной адаптации, способствующей эволюционному успеху тех особей, которые преуспевают в развитии воображения, преуспевают в изобретении новых знаков для передачи ментальных моделей, во-вторых, результатом естественным отбора, который должен был сделать более успешными тех особей, которые преуспевают в развитии голосовых данных и передаче своих способностей потомкам.

Именно сознательное звукоподражание:

а) объединяет подкорковые центры управления звукопроизводством и центры коры;

б) в звукоподражательных конструкциях, требующих довольно часто циклических повторов, только и мог выработаться механизм слогообразования;

в) только возникшая у кроманьонцев способность к звукоподражанию и могла дестабилизировать устойчивую систему звуковой сигнализации. Дестабилизация ранее закрытой (т. е. состоящей из фиксированного набора знаков) звуковой системы по гипотезе Н. И. Жинкина должна была поставить человека на грань выживания. Он должен был найти способ нового управления не только этой системой, но и всем своим поведением. Если принять это положение, то напрашивается вывод, по которому систему звуков человеческого языка напрямую возводить к наблюдаемым системам звуковой сигнализации обезьян вряд ли оправдано. Видимо, мы должны возводить ее к системам звукоподражания, которые пополнили системы звуковых сигналов после появления кроманьонцев, у других видов гоминид не встречаются и поэтому сейчас недоступны для наблюдения. Тем не менее, судить об их характере мы все же можем, поскольку в человеческом языке системы звукоподражания сохранились, причем функционируют они в нем по своим «атавистическим» законам в чем-то отличающимся от способа функционирования абстрактной лексики (хотелось бы обратить внимание на тот факт, что междометия, как и сигналы животных, представляют собой целостное сообщение, которое не предполагает его разделения на более мелкие знаки, не ставится в прошедшее и другие времена и обычно не комбинируется с другими знаками в рамках сообщения, так же ведут себя обращения). В этой связи интересной представляется идея Э. Кассирера, который писал, что речь не единообразное явление. Она состоит из различных элементов, которые находятся на разных уровнях развития семиотических систем.

Дата добавления: 2014-01-07