Этапы развития письменности

ЛЕКЦИЯ 7. ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ ТЕОРИИ ПИСЬМА.

Письмо представляет собой фиксацию человеческой речи для передачи ее в целях общения на расстоянии и во времени с помощью системы начертательных обозначений. Изобретение письма сделало возможным массовое накопление знаний и передачу любых сообщений, а также произведений ху­дожественного слова и науки вне личного общения и на протяжении неогра­ниченного времени.

Появление письма в собственном смысле слова относится к периоду созда­ния классового общества и государства, нуждавшегося в упорядоченной пере­писке, в сохранении содержания хозяйственных, правовых и административ­ных актов на длительное время и в передаче их на расстоянии.

Пока отношения между людьми были самыми простыми и регулировались обычаями, пока хозяйственная жизнь была скудной и примитивной, пока не существовало государства и государственной администрации, не было нужды и в упорядоченной письменности. Однако попытки фиксации отдельных сообщений, то есть зачатки письменности, имелись у большинства пле­мен уже на этапе развитого первобытнообщинного строя начиная с конца каменного века.

Для передачи сообщений на расстоянии или во времени служили первоначально те или иные напоминательные, или мнемонические, средства. Они могли быть очень разнообразными, но их можно свести к двум основным типам.

Во-первых, напоминанием для лица, передающего сообщение, мог­ли служить те или иные вещественные предметы, как готовые (например, стрелы при объявлении войны), так и специально сделанные при состав­лении сообщения, подлежащего передаче (например, зарубки на палочке, узлы и т. п.).

Во-вторых, напоминанием могли служить начертания, либо изобрази­тельные (то есть рисунки, изображающие события или вещи, о которых нуж­но шиюмнить), либо условные (то есть рисунки и начертания, связанные с данной вещью или событием не безусловно, а по условию с людьми, пользую­щимися этими начертаниями – причем последние могут быть специально придуманы для данного случая или же быть общеизвестными в среде пользу­ющихся ими; таково, например, старинное «письмо» юкагиров в Сибири или нсибиди в Африке). Обыкновенно употребляется и тот и другой тип рисун­ком — и изобразительный (пиктография) и условный, который можно было бы назвать «символографией».

Пиктография применялась для передачи производственных и других важных известий (например, охотничьих маршрутов) и для записи памятных событий, а также для запоминания главных моментов магических обрядов и преданий. Принцип, близкий к пиктографии, применяется и в настоящее время для общепонятных условных обозначений, предназначенных для быстрого вос­приятия сообщения без процесса чтения по словам (например, «мертвая голова» – знак смертельной опасности на банках с ядом и на трансформаторах, уличные знаки для транспорта, изображения предметов продажи на вывес­ках магазинов и т. п.).

Если начертательное обозначение – рисунок или условный значок – является постоянным средством выражения какого-либо отдельного, опре­деленного понятия или группы близких понятий, то оно называется идео­граммой, а фиксация сообщений с помощью таких знаков – идеографией. Идеография является переходной ступенью между пиктографией и собственно письмом: фиксируя только узловые понятия передаваемой мыс­ли, она является по существу лишь дальнейшим чисто количественным раз­витием пиктографии в сторону ее упорядочения; по сравнению с пиктогра­фией она дает мало преимуществ и не может отвечать тем усложненным требованиям, которые ставит перед фиксацией речи сколько-нибудь разви­тая общественная жизнь.

Так, чисто идеографическая (понятийная) система письменности обыкновенно не может передать всего того, что выражает отношения между по­нятиями, – лица, времени и вида глагола, падежа имени, различных частиц и т. п., не позволяет различать близких по содержанию понятий. Поэтому та­кие виды письменности, как иероглифы острова Пасхи (Рапануи) на Тихом океане, или идеография, изобретенная около 1931 г. пастухом оленеводческого совхоза чукчей Теневилем (до введения чукотского алфавита на русской ос­нове), передают речь лишь приблизительной с трудом поддаются прочтению. По существу мы и здесь имеем дело лишь с весьма разработанной мнемони­ческой, а не собственно письменной системой. Это письмо уже приближается к связной передаче речи, но еще возможны большие колебания в словесном воспроизведении сообщения.

Идеографическое письмо не отражает звуковой формы слова, и поэтому возможность понимания той или иной идеографической системы письменности в принципе не ограничена пределами распространения того или иного языка; если система письма сохраняет рисуночный характер, то знаки, обозначающие конкретные предметы, могли бы являться общепонятными независимо от языка читателя. Однако практически далеко не все знаки общепонятны, многие из них являются условными, и их значение известно только тем, кто знаком с принятой для данного письма символикой, поэтому идеография обычно бывает распространена в сравнительно узком кругу и не получает международного значения.

Слабостями идеографии являются, помимо неполной и неточной переда­чи речи и необходимости запоминания огромного количества знаков, также возможность различного конкретного толкования отдельных знаков и трудность графической передачи абстрактных и других понятий, не поддающихся прямой зарисовке, а также отношений между понятиями. Выход из последней трудности обычно бывает трояким: либо для пе­редачи абстрактных понятий употребляют рисунки конкретных предметов, наиболее близко ассоциируемых с данным абстрактным понятием, например «солнце» в смысле «день» или «время» (при этом еще более увеличивается мно­гозначность употребляемых графем); либо изобретают значительное количе­ство условных по форме знаков, лишь искусственно ассоциируемых с тем или иным абстрактным понятием (в этом случае значительно ухудшается запо­минаемость знаков, особенно при переходе за пределы наиболее простых со­общений); либо, наконец, применяют принцип ребуса: поскольку каждое понятие в данном языке выражается вполне определенным сочетанием зву­ков, его знак можно использовать для передачи не самого понятия, а толь­ко соответствующего звукового сочетания; путем складывания простых звуковых сочетаний можно фонетически передать любое слово, в том числе и не поддающееся изобразительному воспроизведению, а также грамматические показатели, частицы и т. п.

Настоящее письмо возникает только там, где фиксируется именно речь, где каждое слово в речи и все грамматические отношения между словами находят свое воспроизведение в начертательных знаках, и, таким образом, воспроизводится не только общий смысл сообщения, но и его дословное содержание,, то есть когда мысль фиксируется не в общем виде, не в виде напоминания о ее узловых моментах, а в точ­ном речевом выражении. Для этого необходимо, чтобы выработалась строго определенная система отдельных знаков (графем), при­чем каждая графема соответствовала бы строго опре­деленной единице речи – слову (в таком случае это будет логографическое, или словесное письмо), слогу (силлабическое, слоговое письмо) или, наконец, звуку (алфавитное письмо). Переход к системе отдельных знаков, фиксирующих именно речь, обыкновенно происходит в связи с нуждами хозяйственной записи отдельных объек­тов собственности и т. п. на грани классового общества, а иногда даже уже после того, как классовое общество сложилось.

Логографическое, или словесное письмо, как правило, в са­мостоятельном виде существовать не может, так как связную речь в по­давляющем большинстве языков нельзя передать одним только последо­вательным размещением знаков для отдельных слов; их грамматические отношения между собой по большей части выражаются с помощью морфологических звуковых показателей, которые требуют особых обоз­начений.

Поэтому наиболее широко распространенные древнейшие системы письменности были, как правило, словесно-слоговыми. Эти системы сложились в ранних рабовладельческих обществах. Основу их составляли графемы, которые во многих случаях сохранялись длитель­ное время в форме рисунков (иероглифов), применяемых преиму­щественно для монументальных надписей на каменных сооружениях, скалах и т. п. Наряду с иероглифами (а иногда постепенно вытесняя их) употребля­лись различные виды скорописи (клинопись в Вавилонии, иератика и демотика наряду с иероглификой в Древнем Египте, линейные формы критских и хеттских иероглифов, курсивные формы китайской иероглифики).

Словесно-слоговые иероглифические системы письменности возникали всюду, где впервые складывалось государ­ство, и, по-видимому, в подавляющем большинстве случаев независимо друг от друга; заимствована могла быть лишь идея начертательной фиксации речи, но сами графические средства были слишком специфичны для каждого данного общества и слишком тесно связаны с возможностями данного языка, чтобы быть заимствованными. Отдельные случаи сходства знаков объясняются либо сходством изображаемых предметов и однородностью писчих материалов, либо случайным совпадением. Из словесно-слоговых систем письма наиболее известны: древнеегипетское письмо (со второй полови­ны IV тыс. до н. э.); шумерское письмо (начиная приблизительно с 3200 г. до н. э.) и развившиеся из него виды клинописи; эламская иероглифика (III тыс. до н. э.); протоиндийское письмо (Ш—II тыс. до н.э.), критское, или минойское, письмо (с конца III тыс. до н. э. до последней четверти II тыс. до н. э.); китайское письмо (со II тыс. до н. э.), а также возникшие под влиянием последнего другие виды письма на Дальнем Восто­ке. На американском континенте наиболее известны словесно-слоговые пись­менности народа майя (Мексика и Гватемала, с I тыс. н. э.) и ряда древних народов Центральной Америки (с середины I тыс. н. э. и позже), в том числе примитивное полупиктографическое письмо астеков.

Наиболее характерными словесно-слоговыми системами являются письменности древнего Египта и древнего Двуречья.

Словесно-слоговой письменностью могли передаваться тексты самого разнообразного содержания: царские памятные надписи, хозяйственные и пра­вовые документы, религиозные, литературные и научные сочинения, хотя не во всех случаях до нашего времени сохранились все эти категории текстов. Такая система письменности обеспечивала достаточно точную фикса­цию речи, а следовательно, и надежное воспроизведение текста при чтении, однако изучение ее требовало громадного труда и большого количества свободного времени, поэтому оно было доступно только небольшому числу специально посвятивших себя грамоте специалистов из числа зажиточных граждан, обычно жрецов.

Единственной из древних систем словесно-слогового письма, которая оказалась жизнеспособной и существует поныне, является система письмен­ности китайского языка. Сохранение и жизнеспособность китайского письма объясняются особенностями языка и спецификой исторического развития китайского народа. Основным средством выражения грамматических от­ношений в китайском языке являлся порядок слов в предложении, а мор­фологические показатели не играли почти никакой роли (за исключением самостоятельных частиц). Поэтому простая последовательность размещения словесно-понятийных знаков позволяла достаточно связно передавать речь. С другой стороны, идеографический характер письменности, при котором графемы различались в зависимости от содержания слова, а не от его звуча­ния, позволял легко различать на письме свойственные китайскому языку многочисленные омонимы – слова, полностью совпадающие по звучанию (но не по значению) или расходящиеся только по музыкальному тону. Тот же идеографический характер письма, при котором написание слова не­ меняется при изменении произношения, способствовал и письменному взаи­мопониманию носителей сильно разнящихся между собой китайских диа­лектов и даже некоторых некитайских языков. Таким образом, в китайской письменности долго не было достаточного стимула для развития чисто фонети­ческих знаков.

Графемы китайского письма восходят к рисункам, которые еще ясно различимы в наиболее древних текстах (например, в надписях на гадаль­ных костях второй половины II тыс. до н. э.); позднее они подверглись упрощению и в начале нашей эры приняли в связи с усовершенствова­нием письменных материалов (бумага появилась в начале II в.) тот облик, который в основном типичен и для позднейшего китайского письма, в том числе и для типографских его форм. Имеются также различные виды ско­рописи.

Китайские знаки (не вполне точно обозначаемые как иероглифы) могут быть чистыми идеограммами, первоначально передававшими данное понятие либо непосредственно, то есть в виде рисунка, либо тем или иным косвенным путем; или же словесно-фонетическими знаками, которые передают слова по принципу ребуса – с помощью знака для другого понятия, выражаемого сходно звучащим словом. Но чаще всего китайские иероглифы являются составными, представляя собой соединение знака, изображающего какое-либо понятие (передается словом, звучащим сходно с данным, по принципу ребуса), и знака-детерминатива, определяющего группу понятий, к которой относится именно данное слово. Так, например, знак, обозначавший перво­начально плод на дереве и означавший слово го «плод», в соединении с детер­минативом «пищи» означает го «печенье», а с детерминативом «речи» – кэ (ко) «задача, урок».

Китайские иероглифические знаки разделены на 214 групп по примене­нию тех или иных начертаний для детерминативов (так называемые «ключи»). Общее число иероглифов, включая издавна вышедшие из употребления, – около 60 тысяч, но употребительна лишь небольшая их часть. В настоящее время идет упрощение системы письма и составляющих ее знаков.

Китайское словесно-слоговое письмо имело распространение, кроме Питая, во Вьетнаме, Корее и Японии. В японской системе письменности ки­тайские иероглифы применяются главным образом как логограммы (точнее, гетерограммы) для словарных основ, а грамматические показатели, частицы и т. п. выражаются с помощью фонетических слоговых знаков. Имеются две системы слоговых знаков, восходящие к VIII-IX вв. н. э. – катакана и хирагана, выработанные на основе переработки китайских скорописных графем. Аналогичные принципы находили применение в древнем корейском письме и других письменностях.

Слоговые системы письма обыкновенно являются даль­нейшим развитием словесно-слоговых систем. Хотя принцип фонетических слоговых знаков был известен носителям большинства иероглифических ви­дов письменности, однако в ходе своего развития они не всегда отбрасывали словесные знаки (идеограммы, гетерограммы) и переходили на чисто слого­вую основу. Этому могло препятствовать отсутствие графического различе­ния слогов с разными гласными (как в египетском письме), или наличие боль­шого количества омонимов (как в шумерском и китайском), или, наконец, же­лание сохранить взаимопонимание между иноязычными народами и культур­ную преемственность; нельзя забывать и о преднамеренном желании господствующих классов создать барьер для распространения грамотности среди народных масс. В большинстве случаев упрощение словесно-слоговых систем псе же имело место, причем оно происходило за счет постепенного исклю­чения идеограмм, особенно при перенесении словесно-слоговых систем в но­вую культурную и языковую среду. Народы, достигшие такого уровня раз­вития общества, который уже требовал введения письменности, обыкновенно были уже знакомы с фактом существования письменности в других странах и, вводя ее у себя, естественно, стремились воспользоваться наиболее совершен­ным из уже выработанных способов начертательной фиксации речи. Так потомком критской словесно-слоговой письменности явилось кипрское слого­вое письмо, а дальним потомком вавилонской клинописи (через неизвестные нам посредствующие звенья) явилась, по-видимому, древнеперсидская, почти чисто слоговая клинопись; в том же направлении часто шло и упрощение письменности у одного и того же народа; так, современное слоговое письмо африканского племени бамум в Камеруне восходит к идеографической письменности; к словесно-слоговым прототипам восходит, вероятно, и сло­говая система письма народа ваи в Западной Африке.

Областью особенно широкого распространения многочисленных фонетических слоговых систем письменности являются Индия и Юго-Восточная Азия. Наиболее ранние из этих-систем — письмо кхароштхи и письмо брахми (IV-III вв. до н. э.), происхождение которых не вполне ясно. Письмо брахми пытались связать либо с южно-семитской или арамейской системой письма, либо с протоиндийской словесно-слоговой письменностью, для которой, между прочим, характерно образование лигатур (слитных начертаний), аналогичных по принципу лигатурам для слоговых знаков позднейших индийских систем письма, Однако памятники протоиндийской письменности середины II тыс. до н. э. отсутствуют, а древнейшая надпись письмом брахми не восходит далее второй половины I тыс. до н. э., к тому же непосредственного сходства системы знаков между брахми и протоиндийским письмом не наблюдается, поэтому вопрос о связи между этими системами письма решить трудно. Впро­чем, существование в древности не известных нам иероглифических систем – в том числе и промежуточных между протоиндийским письмом и брахми – вполне возможно.

Общим недостатком всех слоговых систем письма является слишком боль­шое количество графем (от нескольких десятков до нескольких сотен), не свя­занных с конкретными изображениями и поэтому плохо запоминающихся и часто недостаточно сильно разнящихся друг от друга. В силу этого слоговые системы письма медленно усваиваются учащимися и служат помехой широ­кому распространению грамотности среди населения.

Алфавит, то есть такое письмо, каждый знак которого передает, как правило, один звук речи, является наиболее удобным типом письменности. Почти все известные алфавитные системы письма имеют общее происхождение, восходя к семитскому письму Финикии, Сирии и Палестины[1]. В Финикии и Палестине не позже середины II тыс. до н. э. было распространено письмо, в котором обозначались только согласные (22 знака; возможно, вначале их было несколько больше); тогда же был установлен алфавитный порядок знаков и названия графем (букв), легшие потом в основу порядка и названий букв и позднейших алфавитах.

При финикийской системе письма, где система соглас­ных была впервые абстрагирована в качестве фонетического костяка речевой структуры, эта трудность преодолевалась. Финикийская система письма давала, следовательно, возможность начертательно фиксировать речь по звуко­вому способу, как и в слоговых системах письма, но в отличие от них – с по­мощью минимального числа простых и легко запоминающихся графем.

Однако изобретенный таким образом первоначальный «алфавит» был еще очень далек от совершенства. То, что письмо выиграло в усвояемости, оно по­теряло в ясности. Текст, написанный без гласных, без детерминативов и часто без словоразделителей, был плохо понятен и, таким образом, неудобен для изложения сообщений и сочинений более сложного содержания. Поэтому долгое время этой новой системой письма пользовалась только горстка финикийских купцов и мореплавателей для простейших хозяйственных за­писей и коротких надписей, где круг возможных значений для имевшегося сочетания букв был сравнительно ограничен. Более широкое распростра­нение финикийское письмо получило только тогда, когда, с одной стороны, развитие производства и товарно-денежных отношений настоятельно потре­бовало широкого распространения грамотности среди всех рабовладельцев и вообще свободных и, с другой стороны, когда путем введения написания гласных письмо было превращено в подлинно алфавитное.

Существовал и клинописный вариант этого консонантного письма с направлением письма слева направо. Он употреблялся, по-видимому, только в городе Угарите, в северной Финикии, и вымер еще во II тыс. до н. э.

Примененный к греческому языку, финикийский алфавит получил важное усовершенствование: лишние с точки зрения греческой фонетики бук­вы были использованы как знаки для обозначения всех гласных гре­ческого языка. Таким образом, впервые было создано алфавитное письмо, полностью и вполне адекватно фиксирующее речь звуковым способом с пере­дачей каждого согласного и каждого гласного отдельной графемой. К гре­ческому алфавиту, получившему новое направление письма – слева направо, прямо или косвенно восходят все европейские алфавиты.

Финикийский алфавит в его арамейской форме (вместе с арамейским язы­ком) получил широкое распространение в канцеляриях древнеперсидской дер­жавы (VI-IV вв. до н. э.) – от Малой Азии до Индии. Это привело к созда­нию множества местных его разновидностей и к восприятию различных вари­антов арамейского письма народами, говорившими на других языках. Один из этих вариантов – так называемый «квадратный шрифт» – был воспринят евреями для их религиозных книг (ранее евреи пользовались финикийской разновидностью, последним потомком которой является письменность маленькой секты самаритян в Палестине). Особая разновидность арамейской скорописи, к которой были добавлены надстрочные и подстрочные диакрити­ческие значки, была положена в основу арабского алфавита.

Арамейский алфавит в его ранней канцелярской форме, а затем в различных разновидностях скорописи был применен в IV-III вв. до н. э. к языкам иранской группы: среднеперсидскому и парфянскому, а затем также к согдийскому, хорезмийскому и другим. В неустойчивых и разноязычных государственных образованиях, складывавшихся на Вос­токе после падения древнеперсидской державы и греко-македонского заво­евания (IV в. до н. э.), возникло обыкновение пользоваться в деловой переписке арамейскими канцелярскими формулами, отдельными арамейскими слонами и выражениями независимо от того, на каком языке пред­полагалось чтение документа (арамейский был общеизвестным языком канцелярского обихода). Так создалась система арамейских псевдоидео­грамм (гетерограмм) в письменностях Средней Азии, Ирана и сопредельных областей; эти гетерограммы играли ту же роль, что и, например, шумерские гетерограммы в вавилонском (аккадском) или китайские в японском письме, то есть они являлись графическим выражением целых слов, читавшихся по-ирански. Подобно гетерограммам в аккадском или в японском языке, арамейские гетерограммы в иранских текстах обычно имеют при себе фонетические, комплементы, однако это усовершенствование системы письма, видимо, возникло не сразу. Иногда язык текста определить трудно, так как он сплошь зашифрован арамейскими гетерограммами. Отдельные тексты могут поэтому рассматриваться и как арамейские, и как гетерографические; только порядок слов, не свойственный арамейскому язы­ку, иногда выдает их гетерографический характер. (Таковы некоторые над­писи из Малой Азии, из Армази в Грузии, с Севанского озера в Армении.) Д. Дирингер, автор книги «Алфавит» неоднократно подчеркивает прин­цип, характерный, по его мнению, для истории развития письменности: «письмо следует за религией». Однако в действительности этот принцип спра­ведлив только для тех исторических эпох, когда господствовали религии, ос­нованные на строгих и обязательных для верующих письменных догматах, поддерживаемых государственной властью, и когда грамотность была целиком сосредоточена в руках духовенства. Эти условия не характерны для того времени, когда местные общинные культы не носили догматического харак­тера, не отрицалась правомерность поклонения другим богам в других общи­нах и когда большинство земледельческого и ремесленного населения явля­лось свободным. Лишь в условиях раннего феодализма при той роли, кото­рую в то время стали играть различные виды религиозно-догматических идеологий, грамотность сосредоточивается почти полностью в руках духо­венства. Поэтому распространение того или иного алфавита в этот период действительно связывается с той или иной определенной религией; так, например, квадратный шрифт распространяется вместе с иудаизмом на быто­вые языки евреев, арабское письмо — на языки мусульманских народов: пер­сов, турок, народов северо-западной Индии, Индонезии, некоторых народов Африки; с VIII века арабский алфавит вытеснил более ранние алфавиты Сред­ней Азии. Различные виды арамейской скорописи также распространялись с различными религиями: например, в связи с эмиграцией на Восток сирийской христианской секты несториан несторианское письмо получило распростране­ние в Средней Азии и др.; другая разновидность сирийского письма распрост­ранилась вместе с религией манихеев.

Распространение христианства в Закавказье потребовало создания для местных языков с их сложной фонетической системой – грузинского, армянского и албанского – особых алфавитов (ранее господствующий класс в этих странах пользовался частично греческой, частично иранской пись­менностью с гетерограммами). Простого приспособления существовавших ал­фавитов оказалось недостаточно, поэтому были изобретены новые алфавиты, при этом были использованы принципы арамейской и особенно греческой орфографии, а также значения и формы арамейских букв. Предание при­писывает изобретение всех трех алфавитов армянскому культурному и цер­ковному деятелю Месропу Маштоцу около 400 г. н. э.

Между тем для различных европейских языков были применены различные ответвления греческого письма и важнейшего из его ответвлений – латинского. Изменения, которые здесь происходили, сводились в основном и следующему:

1) формы букв изменялись под влиянием писчего материала, навыков писцов, развития скорописи;

2) Значение букв изменялось, приспособляясь к звуковому составу того языка, для которого применялся алфавит, или следуя за изменениями, которые происходили в самом языке по мере его развития.

Внешняя форма букв долго была очень неустойчивой, как обычно при рукописной традиции; лишь начиная с XV-XVI вв. она была закреплена введением типографского шрифта.

Изобретение книгопечатания имело самое существенное значение в раз­витии письменности. Оно сделало возможным массовое распространение письменных сообщений и произведений, вырвало письменность из рук рели­гии и сделало возможным широкое распространение грамотности. Книгопе­чатание в руках класса буржуазии стало могучим орудием ниспровержения отжившего, варварского феодального строя.

Кроме того, введение книгопечатания и массовое распространение грамотности привело, с одной стороны, к исчезновению бесчисленных рукописных разновидностей алфавитов, а с другой – к созданию алфавитов для ранее бесписьменных языков. Это были языки народов, духовенство которых ранее пользовалось чуждыми народу языками – например, латынью. Новые алфа­виты создавались во всех случаях на готовой основе главнейших европейских алфавитов.

В настоящее время в Европе утвердились три алфавита, восходящие к древнегреческому: латинский, греческий и русский.

Важным усовершенствованием алфавита явилось употребление пропис­ных букв, играющих роль как бы детерминативов, указывающих, например, на то, что слово относится к числу имен собственных или же существительных (как в немецком); прописные буквы содействуют также быстрому опреде­лению границ между предложениями. Другим важным усовершенствованием является введение знаков препинания, впервые изобретенных еще греческими грамматиками около двух тысяч лет тому назад, но получивших посто­янное применение только в типографских шрифтах.

Современный латинский алфавит существует в двух основных типографских обликах: собственно латиница или антиква, выработан­ная на основе наиболее четких итальянских рукописных почерков и усовер­шенствованная на основе подражания четким очертаниям букв древнерим­ских надписей, и готический шрифт или фрактура, выработанный на основе немецких рукописных почерков. За пределами Германии фрактура не выдер­жала конкуренции антиквы, да и в самой Германии она выходит из употреб­ления.

Современный греческий типографский шрифт также основан на наиболее четком варианте рукописных почерков, а прописные буквы имити­руют древние надписи.

Русский шрифт является потомком кириллицы – дополненного и весьма удачно приспособленного для нужд славянских языков варианта греческого рукописного почерка IX-X вв. При Петре I ему были приданы более четкие очертания, внешне сходные с антиквой.

Все современные алфавиты имеют наряду с типографскими также скорописные варианты, сильно меняющиеся от поколения к поколению, а также и зависимости от индивидуальных особенностей пишущего.

Дата добавления: 2014-01-07