Гносеология Канта и его подход к проблеме истины

Канта мучает вопрос об истине, но он понимает невозможность однозначного ответа на него. Можно, конечно, сказать, что истина есть соответствие знания предмету, и автор неоднократно это говорит, но он знает, что эти слова представляют собой тавтологию. Правильно сформулированный вопрос об истине, по мнению Канта, должен звучать следующим образом: как найти всеобщий критерий истины для всякого знания? Ответ Канта: всеобщий критерий истины "не может быть дан". Однако, философ отверг всеобщий критерий только относительно содержания знаний. Что касается их формы, такой критерий он знает: непротиворечивость рассуждений. Он понимает, что запрет противоречия представляет собой "только негативный критерий истины", но, руководствуясь им, все же можно возвести прочные конструкции науки.

Мы сейчас знаем, что наука обладает и "позитивным" критерием истины, это практика. Истина - это процесс все более глубокого постижения мира, движения от незнания к знанию, от неполного знания к более полному, движения, которое не может прекратиться, ибо мир неисчерпаем.

В "Логике" Кант писал: "Истинность, говорят, состоит в согласии знания с предметом. Следовательно, в силу одного этого словообьяснения, мое знание, чтобы иметь значение истинного, должно быть согласным с объектом. Но сравнивать объект с моим знанием я могу лишь благодаря тому, что я познаю первый. Следовательно, мое знание должно подтверждать само себя, а этого еще далеко не достаточно для истинности. Ведь так как объект находится вне меня, а знание во мне, то я могу судить лишь о том: согласно ли мое знание об объекте с моим же знанием об объекте".

Отстаивая свои взгляды на истинность мышления, Кант ставит следующие вопросы:

1) существует ли всеобщий материальный критерий истинности?

2) существует ли всеобщий формальный критерий истинности?

На первый вопрос Кант дает отрицательный ответ, на второй - положительный. С его точки зрения, всеобщего материального критерия быть не может, ибо само существование такого критерия он считает противоречивым. Обосновывая это утверждение, Кант пишет в "Критике чистого разума": "Если истина состоит в согласии познания с предметом, то посредством нее этот предмет должен быть отличен от других предметов; в самом деле, знание заключает в себе ложь, если оно не согласуется с тем предметом, к которому относится, хотя бы оно и содержало в себе что-либо такое, что могло бы иметь значение для других предметов. Между тем всеобщим критерием истины мог бы быть лишь такой критерий, который имел бы значение для всех знаний, без различия их предметов. Но так как в таком случае мы отвлекаемся от всякого содержания знания (отношения его к объекту), между тем как истина заключается именно в этом содержании, то отсюда ясно, что совершенно невозможно и нелепо требовать признака истинности этого содержания знания и что достаточный и в то же время всеобщий критерий истины не может быть дан. Так как выше мы назвали уже содержание знания материей, то мы можем выразить эту мысль следующим образом: требовать всеобщего критерия истинности знания со стороны его материи нельзя, так как эти требования противоречивы".

Отвергая всеобщий материальный критерий истины, Кант считал возможным существование частичного материального критерия истины, понимая под "материальным" и "материей" не действительную материю, как объективную реальность, а состояние сознания. Этот критерий для Канта состоит в соответствии знания "материи", то есть ощущениям и восприятиям, и поскольку последние не могут характеризоваться свойством всеобщности, то и "материальный" критерий может быть лишь частичным.

Отвергая объективную истину, Кант пытается обосновать истину формальную. По этому поводу Кант указывает в "Критике чистого разума": "Что же касается познания со стороны одной лишь его формы (оставляя в стороне всякое содержание), то ясно, что логика, поскольку она излагает всеобщие и необходимые правила рассудка, дает критерий истины именно в этих правилах. То, что противоречит им, есть ложь, так как рассудок при этом противоречит общим правилам мышления, то есть самому себе. Однако эти критерии касаются только формы истины, то есть мышления вообще, и потому недостаточны, хотя и вполне правильны. В самом деле, знание, вполне сообразное с логическою формою, то есть не противоречащее себе, тем не менее может противоречить предмету. Итак, чисто логический критерий истины, именно согласие знания со всеобщими формальными законами рассудка и разума есть, правда, condito sine que non, то есть отрицательное условие всякой истины, но дальше этого логика не может дать никакого признака, чтобы открыть заблуждение, касающееся не формы, а содержания".

В учении Канта достаточно убедительно показывается "субъективный» характер истины. Поэтому невозможен всеобщий критерий истины. Познание мира осуществляется разумом человека на основе априорных форм рассудка. Процесс постижения истины должен идти по пути исследования законов разума.

Истина и заблуждение. Что такое заблуждение? Например, Э. Мах дал следующий ответ на этот вопрос: «…если суждение оказывается в противоречии с соответственным переживанием, мы называем его заблуждением». От понятия «заблуждения» он отличал понятие «ложь», которое, по его мнению, предназначается для характеристики намеренного введения в заблуждение.

Под заблуждением обычно понимается определенный вид ложных высказываний, отличающихся от прочих ложных высказываний тем, что ложное принимается за истинное. В качестве примеров заблуждений можно привести мнения о возможности создания вечного двигателя, учения о теплороде – вещественной субстанции теплоты и об эфире – материальной среде, в которой распространяются световые волны, представление об электроне как классической частице, движущейся по классической орбите вокруг атомного ядра и многое другое. Все упомянутые теории в течение определенного времени принимались за истинные, а некоторые даже входили в состав теорий, имеющих характер относительных истин. Однако со временем обнаруживалось, что они не соответствуют действительности или опыт не подтверждает выводов теории, и тогда они признавались ложными.

На деле получается, что не существует «единственно верной» концепции заблуждения, некоторые не соглашаются с приведенным определением заблуждения, как понятия, входящего в объем другого понятия – лжи, они видят его либо несколько другим по объему и части его вхождения в состав лжи, можно представить себе и такую точку зрения, вообще отделяющую понятие заблуждения от понятия лжи. Все это создает определенные проблемы, или, если хотите, проблему.

Метафизической концепции заблуждения придерживались многие домарксистские философы-материалисты. В качестве примера можно привести взгляды Ф.Бэкона, его критику «идолов», мешающих познать истину. Продолжателями метафизической трактовки заблуждения являются современные неопозитивисты. Но и тут наблюдаются несовпадение точек зрения. Различия собственно метафизической и неопозитивистской теории касаются вопроса о модели научного знания, которая либо включает в себя не только истину, но и заблуждение (метафизическая), либо рассматривает заблуждение как чисто негативный элемент научного знания (неопозитивисты). Марксисты, в частности Ф. Энгельс, вообще подвергают критике метафизическую трактовку истины. Истина и заблуждение, по их мнению, - диалектически противоположные стороны научного познания, внутренне присущие ему, исключение из него одной из этих противоположностей делает само это познание невозможным. Причем интересно, что зачастую марксистская литература говорит, что глубокий анализ проблемы соотношения истины и заблуждения дан исключительно марксистской концепцией. Стоит согласиться с несомненным вкладом этой концепции в развитие представления о заблуждении, но преувеличением представляется именно такая формулировка утверждения. Некоторым представляется и такая формулировка отличия заблуждения ото лжи – ложь – это преднамеренное искажение истины в корыстных целях, заблуждение – это неосознанное искажение истины, или тех, знаний, которые опытным путем не подтверждаются, или противоречат очевидной, адекватно воспринимаемой «объективной» реальности (этой реальностью может быть, например, не трактовка природы, скажем, электрона или вещества, но отображение хорошо изученных свойств этого электрона или вещества – жидкое вещество принимает форму сосуда и т.п.). В общем, проблем, различных теорий, связанных с понятием заблуждение достаточное количество.

Заблуждения осуществляют важные функции познавательной деятельности, особого внимания заслуживает вопрос о вхождении заблуждений в научные теории: при рассмотрении заблуждений, представляющих собой относительные истины, обнаруживается, что их нельзя считать абсолютно ложными идеями. В них в скрытой форме содержатся идеи, имеющие объективное содержание. Это можно проиллюстрировать на примере о так называемых фиктивных теоретических объектах, например, теплороде, эфире и т.п.

Истина и ложь. Ложь может быть определена как преднамеренное искажение истины в определенных целях, и связанная с этим передача заведомо ложного знания, дезинформации. Другая трактовка дается с точки зрения логики, через отношение либо противоречия, либо противоположности, в котором находятся понятия противоположному понятию истины. Родовым понятием в данном случае является классическая трактовка истины – соответствия информации действительности. Соответственно, через отношение противоречия ложь будет по отношению к истине не истиной, а ложные знания в отношении к знаниям истины будут неистинными. Объем обозначенного родового понятия полностью исчерпывается этими двумя родовыми понятиями. Однако иногда выделяют еще знания неопределенные, не входящие в состав ни истины, ни лжи, но входящими в общее родовое понятие – соответствия информации действительности, в этом случае – ложь понятие, находящееся в отношении противоположности с истиной, – т.е. это другой крайний полюс рассматриваемого родового понятия. В логике, математике, информатике и программировании, т.е. в большинстве формальных и точных наук такое обозначение лжи – принятое. Но ведь истина имеет весьма условное, со стороны только классической позиции, однозначное отношение к соответствию знаний действительности. Тогда возникает вопрос, а как быть с ложью, если истина не совсем только крайний полюс понятия рассматриваемого соответствия?

Попробуем определить ложь, исходя не из логической точки зрения, не из сопоставления его с истиной. Итак, ложь в этом смысле – это вообще любая информация, несоответствующая действительности. Истина при этом есть нечто иное, чем соответствие фактов реальности. С этой позиции, нам совершенно не важно, как мы будем называть противоположное, – т.е. информацию об имевшем место событии – истиной или правдой или каким-то еще термином. Таким образом, ложь – некое широкое по объему понятие, включающее заблуждение и некоторые другие ее «виды». Такая точка зрения является наиболее распространенной. Можно вообще дать другие определения лжи, напрямую не связанные с понятием истины, а конкретно с классическими и другими смежными определениями истины. Например, мы можем сказать, что ложь – это именно такая информации, которая подается как несоответствующая действительности целенаправленно, осознано. Важным тут будет слово «целенаправленно», а не случайно, неосмысленно, как в случае заблуждения.

Мы не обратили должного внимания на онтологические проблемы истины, знание которых обогащало бы наше представление об истине, а также о многообразии ее проблем. Разумеется, с позиции некой «стерильной» научности, когерентных и корреспондентных определений истины этот подход представляется заземленным, низведенным до уровня обыденности, нетеоретичным. Но наука и философия как наука значима тем, что призвана удовлетворять не только методологические запросы науки, но запросы в сфере и духовных и практических исканий, таких как определение истинности в собственных интенциях (в частности интенции ученого), поступках, как избрать на многочисленных перепутьях исторического движения истинный путь и много другое. Это отметил в свое время и Гегель: «Все дело в том, чтобы понять и выразить истинное не как субстанцию, только, но равным образом и как субъекта». Какие же проблемы истины возникли в практике? Практика научных исследований поставила важную и серьезную проблему многообразия истин. Одна ли истина или их много? Проблема плюрализма истин сводится к вопросу, может ли и как именно может существовать множество истинных представлений (описаний, дескрипций) об одном и том же объекте реальности? Так, уже достаточно долгое время в философии и методологии науки обсуждается проблема истинности эквивалентных описаний в физике, суть которых состоит в том, что об одной и той же сфере действительности можно высказываться по-разному. Вплоть до создания альтернативных теорий. Например, известны корпускулярная и волновая теория света, разные формулировки квантовой механики (волновая, матричная, с помощью интегралов по траекториям) и т.д. Эти теории дают истинные результаты (в том смысле, что опыт подтверждает выявленные закономерности, описанные и спрогнозированные свойства объекта), хотя их референты (предметные области) различны. Яркий пример проблемы, это существование ньютоновской механики и теории относительности, где законы классической теории не действуют. Интересно, что верна, т.е. адекватна реальности и ньютоновская теория, но и теория Эйнштейна также оказывается верной, отрицая фундаментальные принципы механики, как это может быть. Дело в том, что при одних условиях – в нормальном состоянии в одной системе отсчета действует классическая механика, а в других условиях – при скоростях, близких к скорости света, при относительных системах отсчета, при возможности фиксировать огромнейшие промежутки времени – действует знаменитая теория относительности. И онтологическая попытка разъяснить проблему сводится к тому, что, во-первых, синтезируясь, отдельные образы реальности воссоздают картину объекта в целом, а во-вторых, подчеркивает необходимость, когда мы говорим о действительности, о ее разнообразных состояниях и проявлениях, поиска за всей этой множественностью тех скреп, что не позволяют распасться самой действительности.

Еще одной онтологической проблемой истины является уже рассмотренная (в гносеологическом плане) проблема истины и лжи. Казалось бы, везде и всюду истина выступает на первый план, и человек непременно стремится к ней. Но так ли это? «Положим, - писал Ницше, - мы хотим истины, отчего лучше не лжи?», «…Отречение от ложных суждений было бы отречением от жизни, отрицанием жизни». А.С. Пушкин пишет: «Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман». Истины бывают порой нелицеприятны, поэтому человек иногда стремится их «обойти», принизить значение, обман же способен утешить, вселить надежду, хотя бы иллюзорную, потому он – возвышающий. Подводя итог, необходимо отметить, что число проблем в онтологии истины не меньше, чем в гносеологии, здесь рассмотрены лишь некоторые из них.

Вместе с тем, проблема истины актуализируется и в связи с необходимостью анализа многообразия видов знания, по отношению, к которым проблема истинности никак не может быть снята или проигнорирована. В этом направлении предпринимаются исследователями определенные усилия. Так, в частности, одним из возможных вариантов решения данной проблемы считается дескриптивный подход, который не предполагает, по мнению его сторонников, «выработки системы норм, критериев совершенствования знания, его соответствия реальности или иным ценностям». Считается, что нормативные представления об истине вообще должны уступить место дескриптивному ее пониманию, «складывающемуся в контексте сравнения различных идей, теорий и форм знания, связанных с ними практик и социальных реальностей». Так, в частности, многие исследователи констатируют существования качественно различных типов истинности, например, эмпирической и аналитической, причем в рамках последней вычленяют фактуальную и логическую истинность. Предприняты попытки описания конкретных форм, в которых существуют истинное знание: эмпирическая истина («истина факта» - в истории философии, начиная с Лейбница), теоретическая истина («истина разума»), идеологический тип истины, мировоззренческий и методологический типы.

Действительно, за счет такого подхода предпринимается попытка решить противоречия, связанные с истиной: в математике истина – это, бесспорно, соответствие аксиомам, т.е. действительности, в идеологических общественных дисциплинах, истина – соответствие положениям идеологии и т.д. Т.е. чтобы не было спора, по поводу того, а что же называть истиной, в связи с тем, что логики тянут в свою сторону, обществоведы в свою, нужно разграничить понимание истины, в логике истина – это то-то, в обществознании - это другое.

Необходимо, однако, задаться вопросом, а есть ли общие черты, характеризующие истину, несмотря на все проблемы с многообразием проблем истины, в частности с определением ее понятия, с трудностями ее однозначной трактовки. Ведь уже говорилось о необходимости поиска скреп, не позволяющих распасться самой реальности, несмотря на существования различных образов истины. И наш ответ будет таким: «Да, безусловно, дать некоторую более или менее цельную характеристику истины возможно и эмпирически фиксируемое многообразие типов истинности, отнюдь не отменяет необходимость исследования истины как таковой». Лишь потому и возможно вычленение разных типов истинности, что для всех них существует общее (родовое, исходное) понятие истины.

Смысл ее, пусть с некоторым приближением, следует обозначить как характеристику проективных творческих устремлений человеческой деятельности, выражение ее сути. Понятие проективности употребляется здесь в смысле, не тождественном его обычным словоупотреблениям в области специфической прогнозирующей деятельности. Это знание (понятие), идеал, ожидание, цель и т.п. того, что предстоит человеку совершить, в чем он может выразить себя. От индивидуального творчества зависит бытие социальной системы, и это творчество зависимо от других. Истина – главный императив человеческого существования в мире.

Мы не можем спорить с тем, что все-таки ее определение некоторой своей частью «погружено» в такое ее понимание, как соответствие знаний действительности. В соответствие знаний наблюдаемым, подтвержденным опытом, верно прогнозируемым свойствам объекта реальности, здесь не имеется в виду раскрытие сущности, природы этого объекта. Хороший пример с электричеством. Свойства его изучены и созданы соответствующие понятие («поле», «электрон», «протон»…) и истина в этом понимании в науке существует. Так мы совершенно четко говорим, что электрон это электромагнитная волна, играющая роль отрицательного заряда в атоме. Свойства электричества хорошо знакомы и это в науке они истинны. Однако, объяснив насколько это возможно природу этого электрона, в том смысле, что это не частица, а волна, мы не можем дать ответ на вопрос, а вообще, что есть электромагнитная волна, какова ее природа? Наука ответ дать не может. Наверное, какая-то «истина» здесь будет в будущем найдена, а может быть и нет, возможно, для некоторых ученых существует «своя» истина, но верно то, что здесь мы опять утонем в море теорий («а можно ли познать мир?» и т.п.). Каковы характерные свойства истины? Конечно, в конкретной человеческой истории истина не существует в своем абстрактом содержании, хотя и может противоречить ему. Истина, в этом смысле, всегда конкретна. Еще одна особенность истины, как всякого идеального образа, заключается в том, что ее воплощение не всегда в результате дает бытие адекватное идее.

Каждая достигнутая истина лишь открывает возможности достижения новых. И в этом смысле она – не едина, она – словно открытое бесконечное бытие.

Нельзя не отметить, что философское понятие «истина» указывает, несомненно, на объект или результат познания, а не только на то, каким должен быть его субъект; истина – представление, в котором ценностно-значимое для субъекта содержание соответствует познаваемому.

Знание не тождественно любому результату познания, оно определяется в границах пересечения процессов познания и осознанания истины. Речь идет о границе, при переходе которой сознание совершает скачок от открытой истины (в виде мнения, поскольку ее объективная истинность неведома субъекту) к знанию – скачок, осуществляемый критерием истины. Итак, следует различать два вопроса: 1) что такое истина? и 2) что такое критерий истины? Ответом на второй вопрос служит формулировка методов, которые позволяют установить истинность данной мысли и отличить истинную мысль от ложной. Нужно заметить, что раз вопрос о критерии истины отличается от вопроса о ее сущности, то если последний носит теоретико-познавательный характер и рассматривается в гносеологии, то первый находится, хотя и частично, в компетенции конкретных наук, которые ответственны за разработку методов проверки истинности утверждений. Это, однако, не означает, что проблема критерия истины сводится к нахождению частных методов проверки истинности конкретных предложений. Прежде всего, несмотря на все различия частных методов проверки, между ними существует нечто общее. Так, в математике методом установления истинности служит доказательство. В естественных науках важным средством установления истинности физических утверждений и теорий является эксперимент. Обнаруживается, между тем, связь проблемы критерия истины с философией. В течение длительного времени математики считали, что установить истинность данного математического утверждения означает доказать его. Однако в последствие оказалось, что, например, в формальной арифметике можно построить такие утверждения, которые, являясь истинными, в то же время недоказуемы, т.е. их нельзя вывести в качестве следствий из аксиом. Этот результат привел к постановке философской проблемы о соотношении истины и доказательства. «Вера в формальное доказательство как адекватный инструмент для установления истины всех математических утверждений является необоснованной». Еще более рельефны философские аспекты проблемы критерия истины в естествознании. Здесь понятие истины употребляется в существенно ином смысле, чем в математике. Если в математике она связана с абстрактными математическими объектами, то в естествознании – с высказываниями и теориями об объективном мире. Проблема критерия истины в естествознании не сводится к нахождению конкретных процедур, посредством которых проверяется истинность отдельных утверждений. Ее исследование выходит из сферы компетенции естественных наук, и ставит вопросы философского характера. Некоторые из этих вопросов звучат так. Можно ли теоретическое знание проверить только при помощи эмпирических фактов или же для этого нужно обращаться к неэмпирическим критериям истины? Все ли факты, согласующиеся с теорией указывают на ее истинность или же проблему истинности теории решают предсказанные ею факты? Зависят ли факты от проверяемой теории или же они нейтральны по отношению к ней? И т.д. Существует многообразие концепций критерия истины, предлагающие свои подходы к использованию различных методов установления критерия истины, и способы решения проблемы критерия истины. Можно выделить концепции гипотетико-дедуктивной структуры теории и эмпирического подтверждения, логические теории подтверждения, исторические теории подтверждения, проблемы нейтральности фактов (зависимость фактов от проверяемой теории и т.п.), практики как критерия истины.

В эволюции проблемы критерия истины в современной западной философии науки можно проследить следующую тенденцию. Сторонники логических теорий подтверждения видели в наличных фактах ту основу, посредством которой может быть проверена каждая отдельно взятая теория. Исторические теории, рассматривающие подтверждение в контексте конкуренции нескольких теорий, ограничили множество фактов, играющих реальную роль в подтверждении, новым фактам. Т.Кун и его сторонники, критикующие в вопросе о зависимости фактов от проверяемой теории неопозитивистов, считают, что факты, в том числе и новые, вообще не играют роли в выборе теорий. Этот выбор осуществляется не с помощью «рациональной» процедуры, опирающейся на факты и логические правила, а в соответствии с парадигмой научного сообщества. Такая «девальвация» фактов не случайна. Факты, трактуемые как вид знания, все же не способны решить вопрос об истинности научных теорий. Как, наверное, не способна решить эту проблему одна-единственная теория.

Необходимо особо остановиться на практике как критерии истины. Еще Кант говорил о том, что если теория не подтверждается на практике, то тем хуже для практики. Довольно естественно, что сейчас такая трактовка кажется несколько «наивной» и даже абсурдной. Однако Канта можно оправдать тем, что имелось и то, что теория идеальна, а практика бывает неточна, с погрешностями и не может в полной мере подтвердить теорию, но не об этом идет речь. Вопрос касается возможности принципиального подтверждения теории практикой, и довольно естественно понимать, что никакая теория не сможет стать научной (т.е. общеобязательной) пока не достигнет одного из критериев научности – критерия практического подтверждения. И из этого положения есть ряд исключений. Все это показывает, что практика без сомнения осуществляет определенные функции как критерия истины. Если попытаться дать характеристику функции практики как критерия истины, то это можно сделать примерно так. В практике происходит материальное воплощение знаний, которые подлежат проверке. Вместе с тем практика является объективным феноменом, принадлежащим материальному миру и функционирующим в соответствии с его законами. Эта двуединая природа практики обеспечивает ей роль критерия истины: знания о реальном мире, воплощенные в практике, контролируются законами этого мира. Здесь следует выделить два момента.

1. Чтобы установить соответствие знаний объективному миру, необходимо сопоставить эти знания с самим объективным миром. Как это сделать? В гносеологическом плане мысль противоположна своему предмету. Она представляет собой идеальную конструкцию, информационную модель изучаемого объекта. Чтобы сопоставить мысль с объектом, необходимо сделать их однопорядковыми. Именно практика снимает гносеологическую противоположность материального и идеального.

2. Своей материальной деятельностью человек воздействует на объективный мир. При этом из всего многообразия свойств, присущих миру «самому по себе», выделяются свойства, составляющие исторически определенный предмет познаний. Практика, воплощая в себе знания, является формой непосредственного их соединения с объективным предметом. Но вместе с тем, практика, включенная в систему взаимодействия с объективным миром, сама оказывается подчиненной законам этого взаимодействия. Это обстоятельство обуславливает возможность выполнения практической функции критерия истины. Если человек в своих знаниях правильно выразил сущность законов реального мира и построил свою деятельность в соответствии с этими законами, то практика как объективный процесс, контролируемый указанными законами, оказывается эффективной. Изложенная характеристика функции практики как критерия истины, разумеется, является весьма общей. Не всегда эксперимент, подтверждающий теорию, может считаться достаточным основанием для того, чтобы теория могла быть признана истинной – это факт. Можно привести целый ряд доводов в пользу такого заключения. Эти и целый ряд других обстоятельств вызвали к жизни концепцию плюралистического критерия истин.

Дата добавления: 2014-01-07