Движущие силы

Во второй половине XVIII в. все население Франции по-прежнему подразделялось на три сословия, причем первые два — духовенство и дворянство — сохраняли все свои старинные привилегии. Буржуазия, крестьянство, плебейские массы городов принадлежали к третьему сословию.

Привилегированные сословия

Как ни ничтожен был численно весь контингент духовенства (одна двухсотая часть населения Франции), социальные контрасты, характерные для всей страны, воспроизводились внутри этого сословия с поразительной резкостью. Многие деревенские священники были бедны, а по своему социальному происхождению они были непосредственно связаны с третьим сословием.

Совсем иным было положение церковной аристократии: архиепископов и епископов (всего 135 человек), аббатов и аббатис, возглавлявших 1100 мужских к 678 женских монастырей (в общем к монашествующему духовенству принадлежало около 60 тыс. человек). Годовые доходы некоторых архиепископов доходили до 100 — 200 тыс. ливров. Архиепископы и епископы жили, как светские аристократы, в роскошных дворцах, часто устраивая пышные приемы и щедро одаряя своих фаворитов и фавориток. При Людовике XV среди епископов были еще выходцы из третьего сословия, однако в следующее царствование, в 80-х годах, лицам недворянского происхождения был полностью закрыт доступ не только в епископат, но и ко всем другим сколько-нибудь выгодным церковным должностям. Не доверяя низшему духовенству, Людовик XVI воспретил приходским священникам собираться на съезды без разрешения епархиальных властей. Епископы перемещали сельских священников из одного прихода в другой по своему произволу.

Марсель. Гравюра Кошена 1760 г.

Марсель. Гравюра Кошена 1760 г.

Второе сословие — дворянство состояло из двух различных групп: «дворянства шпаги» и «дворянства мантии». Главной обязанностью дворянства шпаги была военная служба. Однако в 1789 г., по подсчету Лавуазье, только 18 323 дворянина были действительно способны носить оружие.

Дворянство шпаги, как и духовное сословие, не было однородно. Иным дворянам и шпагу купить было не на что. В одном и том же втором сословии были и безземельные, и мелкопоместные дворяне, и сеньоры, владевшие тысячами гектаров земли, преимущественно титулованная знать: герцоги, маркизы, графы и виконты. В 1771 г. во Франции было 70 тыс. дворян, из них 3 тыс. титулованных.

Королевский двор — эта, по выражению передовых современников, «могила нации» — привлекал аристократов, покидавших свои поместья, чтобы вести паразитическое существование в Париже или в Версале за счет королевских милостей и субсидий. Беспечная, разгульная жизнь и постоянное безделье считались характерными и необходимыми признаками подлинного барства. Король и принцы показывали пример расточительности. Состояние герцога Орлеанского, родственника короля по младшей линии Бурбонов, оценивалось в 114 млн. ливров, а его долги — в 74 млн. ливров. Угождая королю и его фаворитам, дворяне жили выше своих средств, делали долги и даже богатейшие из них нередко разорялись.

Провинциальное дворянство относилось недружелюбно и даже враждебно к дворянству придворному, а старые аристократические семьи презирали выскочек-фаворитов, часто приобретавших титулы и влияние при дворе. Существовали, однако, и гораздо более важные различия в среде дворянства: независимо от древности рода одни дворяне были фанатическими защитниками феодальных порядков, другие склонялись к реформам, к капиталистическим, а не к феодальным методам эксплуатации крестьянства.

Отдельные аристократы были причастны к колониальной торговле. Банкирские операции, ростовщичество, коммерческое домовладение, добывающая и обрабатывающая промышленность интересовали этих высокопоставленных дворян отнюдь не менее, чем коммерсантов, принадлежавших к бесправному третьему сословию.

К дворянству мантии относилась судейская знать, члены высших судебных учреждений — парламентов и высших финансово-административных органов. В XVI—XVII вв. эта чиновная знать носила еще название люди мантии и резко отличалась от дворянства шпаги своим происхождением: люди мантии были выходцами из третьего сословия. Но постепенно их связи с третьим сословием утрачивались и они превращались в прослойку господствующего класса феодалов — дворянство мантии, которое в XVIII в. было уже тесно связано в лице своих виднейших семейств с родовитой знатью.

Социальное лицо основной массы дворянства мантии и его реакционную роль в XVIII в. гневно характеризовали буржуазные просветители. «Высшая судебная магистратура, — писал Дидро, — нетерпима, ханжески лицемерна, глупа; она хранит свои готские и вандальские обычаи... и жадно стремится вмешиваться во все — в религию, в государственные дела, финансы, искусство и науку и вследствие своего невежества, корысти и предрассудков всегда все запутывает».

Буржуазия, предпролетариат и крестьянство

К крупной буржуазии принадлежали откупщики, банкиры, судовладельцы, купцы-оптовики, многие домовладельцы-коммерсанты, крупные промышленники—мануфактуристы. Возможностью быстрой наживы за счет бесправного и все более разоряемого народа особенно широко пользовались откупщики налогов. Прогрессивная часть французского общества относилась к откупщикам с нескрываемым презрением. В одном богатом доме, куда был приглашен Вольтер, все гости обязались рассказать что-нибудь о разбойниках. Когда дошла очередь до Вольтера, он сказал: «Жил-был один откупщик... Господа, остальное я позабыл».

Задолженность государства вполне отвечала интересам откупщиков, банкиров, всех правительственных кредиторов. Известно, что Маркс считал государственный долг одним из самых сильных рычагов первоначального накопления. Государственные кредиторы составляли наиболее верноподданническую часть буржуазии. Лишь с появлением опасности государственного банкротства отношение и этой части буржуазии к правительству изменилось.

Многочисленная мелкая буржуазия состояла из цеховых мастеров, лавочников, владельцев мелких мастерских капиталистического типа. К мелкой буржуазии относилась и часть работников рассеянной мануфактуры, например многие лионские шелкоткачи, имевшие по три-четыре станка, для обслуживания которых сами мастера постоянно нанимали ткачей-подмастерьев. Все эти прослойки мелкой буржуазии мало различались по материальному положению и были объединены ненавистью к засилью привилегированных.

Предпролетариат еще не выделялся заметно из общенародной массы, был слаб и сравнительно немногочислен. К различным прослойкам этого класса принадлежали ремесленные подмастерья, поденщики, ученики, рабочие мануфактур, портовые грузчики, шахтеры.

Уже задолго до революции происходила глубокая социальная дифференциация в среде французского крестьянства. Подавляющую массу сельского населения составляла беднота. Ужасающая нищета широких слоев крестьянства засвидетельствована многими современниками, в том числе и представителями тогдашней администрации. В 1742 г. один чиновник из Фалеза писал своему начальнику, интенданту: «Некоторые приходы платят очень мало (налогов), другие же — чрезвычайно обременены, чтобы не сказать — раздавлены, и жители этих приходов погибают в нищете. Эти люди голы, как черви, черны, как негры, питаются всю свою жизнь впроголодь и самой дурной пищей».

Массовые движения во второй половине XVIII в.

В работе «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» К. Маркс обосновал периодизацию французской революции конца XVIII в. Он выделил в ней три периода: господство фельянов-конституционалистов, представлявших интересы крупной буржуазии и либеральных дворян; господство жирондистов, выражавших требования торгово-промышленной буржуазии, и, наконец, её кульминацию - господство якобинцев, социальная природа которых до сих пор чётко не определена.

Классовый подход к периодизации Французской революции, в основе которого лежат, кстати, идеи Г. Бабёфа («Заговор во имя равенства»), основан на представлениях о единстве и разрыве революционного процесса на европейском континенте. Во Франции он, по мнению марксистов – ленинцев, развивался «по восходящей» и «нисходящей» линиям, что было связано с последовательной сменой власти революционных и контрреволюционных классов в стране. Эта версия мешает дифференцировать задачи, программы, социальную природу политических сил, участвовавших на разных этапах Французской революции. Ниже будет сказано о почти полувековом споре «московской» и «ленинградской» школ при определении социальной природы якобинской власти. Обе школы руководствовались исключительно классовым подходом, игнорировали множественность общественных укладов, связанную с ней гетерогенность социальных слоёв во французском обществе накануне и в ходе революции во Франции. Марксистско-ленинский подход упрощает, на наш взгляд, представления о движущих силах революции, не позволяет объективно проследить диалектику взаимоотношений таких понятий как «реформа» и «революция», «революция» и «контрреволюция», не решает или сознательно запутывает вопрос о разрыве и преемственности (континуитете) накануне и в ходе буржуазных преобразований не только в этой стране, но и на всём европейском, ещё больше на американском континентах, где в то же время шли войны за независимость.

В пособии выделен либеральный этап Французской революции (1789-1792 гг.) как кульминационный период формационных преобразований во Франции, основанных на компромиссе буржуазно – дворянских слоёв французского общества; власть радикалов (1793-1794 гг.), представленных первым и вторым составом якобинского правительства, которые разработали ряд реформ в пользу беднейших слоёв французского населения («Вантозские декреты» и т.п., но одновременно, осуществляя государственный контроль над экономикой и массовый террор, затормозили развитие буржуазных отношений в стране. Возобновление этого процесса по нарастающей произошло во времена Директории, Консулата и Первой империи (1799-1814 гг.), когда во Франции произошёл межстадиальный переход от мануфактуры к фабрике. Это ускорило начало промышленного переворота в стране, была закреплена буржуазная государственность на основе Кодексов Наполеона, причём не только в самой Франции, но и на всём европейском континенте. Всё это действительно позволяет назвать революцию конца XVIII в. во Франции Великой, революцией европейского масштаба.

Как тенденции основные линии французской революции проявили себя уже в канун революции (май - июнь 1789 г.), когда король ещё правил. Путешествуя по Франции в 1787, 1788 и 1789 гг. английский эсквайер Артур Юнг зафиксировал не только ежемесячную, но и еженедельную, и даже ежечасную смену настроений во французском обществе накануне революции, выраженную в программах, памфлетах и прожектах либерального свойства о переустройстве страны (граф Мирабо, герцог Орлеанский и др.), в откровенно ультрароялистских (граф д'Артуа и др.) и крайне радикальных, эгалитаристских взглядах (Жак Ру и др.) 2.

В строгановской библиотеке ТГУ хранится множество источников того периода, в которых отражены требования радикалов «упразднить» не только дворянские привилегии, но и самих дворян.

На первых заседаниях Генеральных штатов основные дебаты развернулись вокруг посословного или поимённого голосования. 17 июня, после отказа первого и второго сословий поддержать поименное голосование, депутаты третьего сословия перешли в Малый зал для игры в мяч.

Продемонстрировав редкий по тем временам пример «парламентской обструкции», третье сословие объявило себя Национальным собранием. На первый взгляд, парадоксально, но большинство депутатов первого и второго сословий поддержало этот шаг третьего сословия, ибо надеялось руками народа ограничить абсолютную власть короля. 9 июля Национальное собрание объявило себя Учредительным, иначе говоря, проявило намерение выработать основной закон государства - Конституцию.

Король к этому времени принял фатальное для себя решение: он собрал войска в Версале (всего 18 тысяч). Решение штурмовать Версальский дворец, где заседали Генеральные штаты, созрело у короля под влиянием его супруги Марии-Антуанетты. Прослышав об этом, депутаты третьего сословия, которые вначале боролись только против дворян и священников, теперь стали считать своим главным врагом Людовика XVI.

Тем временем в политическую борьбу всё больше вовлекался Париж. С весны 1789 г. в столице было неспокойно, особенно после того, как были повышены цены на продукты питания. Выборы в Генеральные штаты только «подлили масла в огонь».

14 июля 1789 г. в ответ на слухи о возможном роспуске Национального (учредительного) собрания парижане атаковали Бастилию - главную тюрьму Франции. Эту дату принято считать началом Французской революции. В ходе штурма Бастилии было захвачено оружие, которым вооружилась столичная милиция. Её отряды стали именовать Национальной гвардией, которую возглавил маркиз Лафайет. Она действовала под трёхцветным знаменем. Сегодня это национальный флаг Франции.

В течение июля революция быстро распространилась по всей стране. Этот процесс в исторической литературе получил название «муниципальной революции». Крестьяне захватывали имения сеньоров, жгли подготовленные февдистами документы, которые свидетельствовали об их многочисленных феодальных повинностях.

Либерально настроенные дворяне склонили французский парламент пойти на уступки крестьянам. В ночь с 4 на 5 августа 1789 г. Учредительное собрание принимает серию аграрных декретов, обсуждение которых велось до 11 августа. Прежде всего они касались вопроса о дворянских привилегиях.

В окончательном варианте было выработано следующее постановление:

1. Отменить крепостное состояние и "право мертвой руки", под каким

бы названием это право ни существовало.

2. Создать возможность выкупа или отмены сеньориальных прав.

3. Ликвидировать сеньориальную юрисдикцию.

4. Пресечь исключительное право охоты, владения голубятнями и

право на разведение кроликов.

5. Установить денежный налог вместо десятины. Предусмотреть

возможность выкупа какого бы то ни было рода десятины.

6. Отменить все денежные привилегии и иммунитеты.

7. Установить равное налогообложение в соответствии с тем

порядком, который будет согласован в рамках провинциальных

ассамблей.

8. Допускать все лица к гражданским и военным должностям.

9. Объявить о предстоящем установлении бесплатного

судопроизводства и запретить продажу должностей.

10. Отменить частные привилегии отдельных провинций и городов.

Также было провозглашено, что наследственное дворянство упраздняется навсегда, вследствие чего титулы принцев, герцогов, графов, маркизов, виконтов, баронов, шевалье и пр. не будут ни приниматься кем-либо, ни даваться кому-либо. При этом ни один французский гражданин не имел теперь права иметь никакую иную фамилию, кроме настоящей фамилии своей семьи. Всем гражданам запрещалось иметь фамильные гербы или титулы Monseigneur и Messegneurs, Excellence, Altesse, Eminence, Grandeur.

Во второй половине сентября 1789 г. Людовик XVI после долгих колебаний санкционировал все эти постановления Учредительного собрания.

К этому короля вынудили продолжавшиеся крестьянские восстания в Керси, Бретани, Франш-Конте, разрушение замков, бегство сеньоров из разоренных поместий в города.

Угроза расширения революции склонила французские власти приступить к радикальным мерам по разрушению «Старого порядка». Было объявлено о ликвидации косвенных повинностей крестьян, "баналитетных" или "охотничьих" прав сеньоров и т.п., хотя реальные повинности крестьян, связанные с их поземельными и подушными налогами, сохранялись. Тем не менее, у крестьян появилась надежда получить землю в собственность. Постепенно они прекратили погромы сеньориальных поместий. Среди сельских жителей стали зреть сомнения в целесообразности продолжать революцию.

27 августа 1789 г. Национальное собрание провозгласило Декларацию прав человека и гражданина. Французские либералы не скрывали своих амбициозных намерений создать универсальную модель конституции для всего мира. "Как филадельфийская конституция послужила примером для подражания всем другим штатам в США, так и Франция подаст пример всему человечеству своей конституцией", - говорили депутаты Национального (учредительного) собрания.

В Декларации утверждалось: все равны перед законом; справедливый суд (ст.7); естественные права - свобода, собственность, безопасность и недопустимость угнетения: «Люди рождены и остаются свободными и равными в правах. Социальные различия возможны только в том случае, если они полезны обществу» (ст.2).

Декларация провозглашала право частной собственности, важнейшей предпосылки автономии человека в его отношениях с властью, но по ходу революции, особенно при якобинцах, наблюдалось жёсткое подчинение граждан государству.

В этом смысле сравнение статей Декларации прав человека и гражданина с англосаксонским законодательством, опыт которого использовался французскими революционерами, было явно не в пользу последних. Билли о правах в Англии и США чётко разделили гражданские и политические права людей. При этом главное внимание английские и американские парламентарии уделяли защите независимых собственников и их прав от покушений со стороны государства. Это обеспечивало относительно стабильные демократические режимы правления в этих странах, позволяло им избегать революций. Составители же французской Декларации заботились главным образом не о социальном, а о государственном устройстве своей страны, в основу которого был положен принцип разделения властей (ст.16) как основы государственного управления. Это и понятно: надо было покончить с сепаратизмом провинциальных парламентов, включая Парижский, и, что более важно, исключить возрождение в стране абсолютной монархии, основанной на концепции «божественного предопределения» королевской власти. С другой стороны, начиная революцию, депутаты третьего сословия превысили свои полномочия, провозгласив себя Национальным (учредительным) собранием. Далеко не все в самой Франции и в Европе признавали законность этого поступка, отрицая универсальный характер Декларации прав.

Английский политический деятель, историк и публицист Эдмунд Бёрк в письме французскому дворянину решительным образом отрицал возможность обеспечить баланс политических сил в условиях парламентского правления в любой стране, где отсутствует сильная исполнительная власть. Это, считал он, приведет к разрушению суверенитета нации, ибо такое правление будет не способно обеспечить естественные права её граждан 3.

Оснований для подобных сомнений было более, чем достаточно. Судебная система «Старого порядка» во Франции была полностью разрушена: в каждом кантоне вместо сеньориального был создан гражданский суд, в масштабах департаментов - уголовный. Судьи на всех уровнях избирались местным населением. При этом подсудимые могли воспользоваться судом присяжных, и судебная система выводилась за рамки разделения властей. Верховный суд по своему усмотрению получал право определять, в какой мере его решения ограничивают свободу людей. Дворяне, включая революционно настроенных либералов в их среде, явно не хотели расставаться с собственными привилегиями. Опасаясь углубления революции, они определённо не стремились предоставить французскому народу широкие права и свободы. Декларация весьма туманно осудила аресты без суда и следствия, весьма неопределённо гарантировала свободу совести (ст.10) и свободу слова (ст.11).

С другой стороны, как подчёркивали представители школы "Анналов", в Декларации закладывались основы народного суверенитета в форме превосходства законодательной власти над исполнительной. Французские парламентарии революционной эпохи стремились не допустить возрождения абсолютистских порядков в стране и одновременно наделили себя неограниченными полномочиями. В теории это означало утверждение парламентского правления в стране, но на практике, в условиях отсутствия баланса сил во властных структурах, это привело по мере развития революции к злоупотреблениям этими полномочиями, создало в конце концов объективные предпосылки для диктатуры якобинцев, а позднее - для наполеоновского деспотизма.

Декларация прав человека и гражданина не представила права голоса французским женщинам, что породило во Франции феминистское движение. Это явление зародилось с началом революции, проявило себя во время «похода на Версаль» в октябре 1789 г. и окончательно утвердилось в якобинский период. В 1791 г. была принята Декларация прав женщины и гражданки *. В 1793-94 гг. первые женские организации во Франции активно участвовали в процессе дехристианизации страны и занимались широкой революционной пропагандой.

Дата добавления: 2014-01-07