Теория стигмы

1938 год был поистине урожайным для криминологии. Он ознаменовался появлением интересной работы ученого из Колумбийского университета Френка Танненбаума "Пре­ступность и общество".

Ф. Танненбаум попытался применить к решению крими­нологических проблем социологическую теорию интеракционизма чикагского профессора Д.Г. Мида. Джордж Герберт Мид рассматривал общественную жизнь как серию социальных ситуаций и типичных реакций людей на поведение окружаю­щих (интеракций). По Д. Миду, каждому индивиду общество определяет какую-то роль, в которую тот "вкладывает себя, как актер", его поведение определяется социальными ожи­даниями и стереотипами.

Применив эти положения к проблемам объяснения пре­ступного поведения, Ф. Танненбаум достаточно убедительно доказал, что неправильное реагирование общества на пре­ступления является одним из наиболее значимых кримино­генных факторов. Он развил мысль М. Ю. Лермонтова и до­казал, что если подросток все оценивает негативно, то он утрачивает многое из того положительного, что есть у каж­дого человека. Отрицательные оценки имеют две стороны: они удерживают от антиобщественных поступков, но при неумелом их применении (Ф. Танненбаум называет этот про­цесс чрезмерной драматизацией зла) они могут иницииро­вать криминализацию личности. Наклеивание негативных ярлыков нередко приводит к тому, что этот ярлык становит­ся компасом в жизни молодого человека.

Надо заметить, что в конце 30-х годов многими социоло­гами со всей остротой был поставлен вопрос о том, справед­ливо ли рассматривать в качестве общественно опасных толь­ко те деяния, за которые закон предусматривает уголовное наказание. Теоретически схема уголовного законотворчест­ва такова: то или иное поведение расценивается как общест­венно опасное — принимается закон, запрещающий его под угрозой уголовного наказания. Реально же далеко не все, что запрещается законом, представляет опасность для об­щества. Нередко уголовно-правовые запреты защищают ин­тересы весьма незначительной части общества, и их соблю­дение приносит всему обществу не пользу, а вред. Социоло­ги вслед за Р. Горафало пытались найти неправовые опреде­ления преступления и преступности. Справедливость и эф­фективность уголовной репрессии ставилась под сомнение. Разработанная Ф. Танненбаумом концепция "недопустимо­сти драматизации зла" в значительной мере впитала эти идеи. Она легла в основу интеракционистского подхода к изуче­нию преступности, который впоследствии трансформировался в теорию стигмы.

Стигма в переводе с латинского означает клеймо. Из ис­тории мы знаем, что клеймение преступников делало их из­гоями, и такая мера борьбы с преступностью нередко ини­циировала новые, самые тяжкие преступления как ответную реакцию на социальное отторжение. Этот факт был обще­признанным, и его брали за аксиому авторы данной теории. Теория стигмы основывалась на многих философских и со­циальных традициях. Ее истоки можно увидеть в христиан­ской заповеди "не судите — да не судимы будете". Теорети­ки анархизма рассматривали государство как начало, озлоб­ляющее человека. По их мнению, все религиозные учения призывали человека к доброте, но государство, основанное на насилии, отрицает всеобщую любовь и способствует про­явлениям зла.

И если критики различных форм стигматизации не за­ходили так далеко, чтобы отрицать само государство, то мно­гие формы его деятельности по воздействию на преступность они ставили под сомнение, рассматривая их не только как неэффективные, но и как вредные.

Эта теория достаточно полно раскрывала глубинные ме­ханизмы криминального рецидива, с ее помощью удалось интерпретировать многие эмпирические данные. Например, еще в 1934 году супруги Глюк установили, что факт привода подро­стка в полицию оказывает гораздо большее влияние на выбор преступной карьеры, чем осуждение: среди имевших приводы уровень рецидива был выше, чем среди судимых.

На развитие теории стигматизации значительное влия­ние оказала гипотеза Т. Селлина о том, что в поисках от­личий преступников от непреступников криминологи иссле­дуют различия между осужденными и неосужденными. В действительности же среди "несудимой части общества" пре­ступников также немало, и среди неосужденных различия между преступниками и непреступниками несущественны.

Эту гипотезу в значительной мере подтвердил Э. Сатер­ленд, который открыл и исследовал феномен беловоротничковой преступности. Э. Сатерленд проанализировал факты хищений, злоупотреблений служебным положением, корруп­ции, хозяйственных и экономических преступлений, совер­шаемых представителями высших слоев общества.

Резуль­таты его анализа ошеломили современников. Преступления, совершаемые "сливками общества", многократно превосхо­дят по своей общественной опасности и по размеру матери­ального ущерба традиционную преступность. Кражи, совер­шаемые представителями трущоб, оказались каплей по срав­нению с морем хищений в лакированном мире бизнеса. Па­радоксальным результатом его исследований было следую­щее: несмотря на то, что степень общественной опасности преступлений представителей низших слоев общества ниже, вся мощь карательной машины обрушивается именно на них. Криминальные представители респектабельного общества, как правило, остаются безнаказанными. Это научное открытие привело исследователя к достаточно острой политической проблеме: "Почему закон применяется по-разному к преступ­никам в белых воротничках и к другим преступникам?".

Таким образом, из исследования Э. Сатерленда логиче­ски вытекал вывод о том, что те, кто попал в поле зрения судебной системы и находится в тюрьмах (контингент, на основе изучения которого криминологи конструируют свои теории), — это лишь незначительная часть реального кри­минального мира, это наименее ловкие и наиболее обездо­ленные из преступников,

Э. Сатерленд пришел к выводу, что три четверти лиц, содержащихся в тюрьмах штатов, не являются преступни­ками в полном смысле этого слова, однако соответствующее криминальное клеймо, поставленное на них судебной систе­мой, инициирует процесс их отчуждения от общества. Вслед за Р. Горафало он предлагает существенно расширить рамки применения штрафных санкций с тем, чтобы "снять клеймо преступления со значительной части судебных дел".

Главный практический вывод Э. Сатерленда заключает­ся в необходимости ограничения применения карательных мер, поскольку они неэффективны, несправедливы и путем стигматизации обрекают человека на преступную карьеру.

Последующие исследования латентной преступности под­твердили выводы Э. Сатерленда. И. Валерстайном, К. Вайлом, Р. Портфельдом и другими исследователями был установ­лен факт практически тотальной криминализации взрослого населения. Эти исследователи опросили несколько тысяч аме­риканцев на предмет, не совершали ли они когда-либо престу­пления. Результаты опроса были ошеломляющими. Более 90% опрошенных признали, что им приходилось совершать те или иные преступления (в том числе и такие серьезные, как грабе­жи, разбои, похищения автомобилей и иных ценных вещей), за которые они не были привлечены ни к какой ответственности, поскольку о преступлении никто не узнал.

Эти данные заставляли серьезно задуматься, имеют ли право одни нарушители осуждать других.

Определенный интерес представляет подход Г. Беккера к периодизации преступной карьеры. По результатам его ис­следований, в большинстве случаев первичное нарушение со­циальных норм носит случайный характер. Затем движущей силой правонарушений становится выгода или удовольствие, связанное с самими действиями либо с их результатом. Арест и осуждение закрепляют за человеком статус преступника (официально на период тюремного заключения, реально — практически навсегда). На четвертой стадии, как правило, происходит активная реализация социального статуса и со­циальной роли, которыми общество заклеймило осужденно­го, — реализация в форме серии преступлений. Вершиной криминализации, по Г. Беккеру, является вступление чело­века в банду преступников, где по максимуму реализуются все криминальные возможности индивида.

Таким образом, основные положения теории стигмати­зации сводятся к следующему:

не существует абсолютных признаков преступления, оп­ределение того или иного деяния в качестве преступного за­висит исключительно от реакции людей;

преступники практически ничем не отличаются от не­преступников. Различия между осужденными и неосужден­ными (выявленными и невыявленными) преступниками бо­лее существенны;

воздействие судебной системы и карательного аппарата на преступность носит скорее негативный, нежели позитивный характер, оно причиняет обществу больше вреда, чем пользы;

не следует драматизировать зло, важна не кара, а меры, которые могли бы удержать человека от преступления, пре­дотвратить раскол общества на два враждующих лагеря: пре­ступников и непреступников.

Теория стигмы оказала значительное влияние на прак­тику противостояния преступности. Она вновь привлекла вни­мание к проблеме карательных мер, продемонстрировав их существенные недостатки: избирательную направленность (избирательность, исключающая их воздействие на наиболее опасных преступников); положительный эффект общего пре­дупреждения нередко нейтрализуется отрицательным эф­фектом стигматизации (негатив массовой стигматизации в обществе может превосходить позитив удержания).

Эта теория предполагала коррекцию практики воздей­ствия на преступность в следующих направлениях:

§ расширение некарательных мер;

§ поиск и внедрение карательных мер, исключающих стиг­му (например, телесные наказания);

§ поиск путей снижения эффекта стигматизации применительно к карательным мерам, отказаться от которых не представляется возможным;

§ отказ от ряда карательных мер (например, краткосроч­ного тюремного заключения).

В воздействии на преступность представители этого на­правления предлагают опираться не на машину подавления, а на системную перестройку основных начал общественной жизни: последовательное увеличение справедливости, чест­ности, доброты, человеколюбия в обществе будет отрицать преступность. На начальном этапе значительная роль отво­дится системе пресечения преступлений (без карательных мер и связанной с ними стигматизацией). В последующем предполагается возможность эффективного воздействия на преступность без жестких мер.

Эту устремленность можно считать выражением идеала гуманизма в криминологии. К сожалению, в реальной практике полностью воплотить данный идеал пока не удалось никому. Однако многие рекомендации теоретиков криминологического интеракционизма реализованы на практике и дали положи­тельные результаты: в большинстве стран отказались от крат­косрочного тюремного заключения. Само тюремное заключе­ние в ряде стран модифицировали таким образом, что полного отчуждения преступника от общества не наступает (его отпус­кают домой на выходные, а иногда и после рабочего дня, за­ключенные участвуют в общественной жизни, встречаются с политическими деятелями, получают образование, развивают творческие способности, для широкой публики организуют выставки работ заключенных и т. п.). Во многих странах воз­никли общественные движения связи с заключенными и ока­зания им помощи в период после освобождения из тюрьмы. Процент судебных приговоров, связанных с лишением свобо­ды, в большинстве стран мира неуклонно снижается, соответственно в обществе уменьшается доля лиц, пораженных стиг­мой тюрьмы. В ряде стран стало практиковаться неполное за­ключение, позволяющее заключенному продолжать занимать­ся своей обычной работой или учебой (в места заключения осу­жденный обязан являться вечером и в выходные дни).

Во многом благодаря изысканиям авторов этой теории в странах Запада декриминализировали гомосексуализм и до­вольно лояльно относятся к наркоманам.

Теория стигмы пользуется популярностью среди зару­бежных криминологов, ее влияние на практику весьма су­щественно. Эта теория позволяет радикально изменить угол зрения на феномен преступности и меры воздействия на нее. Во многом общество оказалось не готово к ее реализации на практике, в этом смысле ее можно считать теорией, устрем­ленной в будущее.

Дата добавления: 2014-01-07