Истоки философской мысли. Вечная философия Древнего Востока

Лекция 2. Основные исторические типы философии и философствования

Вопрос 1. Основные исторические этапы развития философии и их краткая характеристика

Вопрос 2. Вечная философия Древнего Востока

Вопрос 3. Философия античности, этапы её становления и развития, основные представители и концепции

Вопрос 1.

Вопрос 2.

Искры философской мысли зарождались в первых древних цивилизациях Востока в результате весьма продолжительного и неизбежного взаимодействия мифов (от греч. - предание, сказание), т. е. стихийно возникших и примитивно объясняющих мироздание архаических сказаний, повествований о чудесных событиях и пре­вращениях богов и героев, с одной стороны, и рационального ос­мысления повседневного человеческого опыта, - другой.

За персонажами мифов стоят фантастические представления или смутные догадки об управляющих мирозданием силах.

Генетически и структурно мифы связаны с первобытными обрядами и магическими действиями. Отделенные от ритуалов и десакрализированные мифы превращаются в простые легенды, былины и сказки.

Мифы бывают космологические, этологические, генеологи-ческие. Все они описывают происхождение, сотворение чего-либо как "добывание" каким-либо героем элементов культуры или при­роды путем похищения у первоначальных хранителей, изготовле­ние демиургом ("создателем") или порождение первопредком. Со­зидание видимого мира представлялось в мифах как превращение первичного хаоса в космос в ходе борьбы богов или героев с демо­ническими силами зла и постепенного отвоевывания и упорядоче­ния тех или иных фрагментов бытия. Формирование космоса пред­стает в мифах отделением неба от земли, выделением суши из пер­вичного океана, появлением трехсферной структуры миров небес­ного, земного и подземного, соединенных мировым древом. Осо­бую кагегорию составляют календарные мифы, тесно связанные с аграрными обрядами и повествующие об регулярно изчезающих и

затем возвращающихся богах и героях. Существовали также эсха­тологические мифы, описывающие грядущую гибель космоса, за которой следует или не следует его возрождение. В мифах часто разрабатывались такие биографические мотивы как рождение, ини­циации, т. е. посвящение в полновозрастный статус, браки, жиз­ненные испытания и кончина мифических персонажей. В качестве раннего феномена культуры мифы были первой попыткой гармонизации личности, общества и природы. Особен­ности мифологического сознания определялись неспособностью человека выделить себя из природного окружения и преобладани­ем эмоциональных реакций над незрелой и робкой мыслью, что вело к метафорическому сопряжению природных и социальных объектов, очеловечиванию природы с неизбежным одушевлением фрагментов космоса. Невозможность научного объяснения воспол­нялась тотальным генетизмом и этиологизмом, т. е. объяснение сво­дилось к преданию о происхождении и творении. Такой язык мифа, такова и его «логика».

Миф сюжетно повествует, как все было и стало, философия - рационально, понятийно и системно воспроизводит картину бытия и переживает ее не только чувственно, но и интеллектуально. В составном термине "философия" заключено гармоническое единство мысли и чувства, мудрости и любви. Миф и эмпирическое опытное знание были единственными источниками мыслительного материала для философии.

От мифа ранняя философия унаследовала образность, метафоричность, афористичность, налет спекулятивности. От эмпирического знания - тягу к конкретности, системной оформленности, практической значимости, логической обоснованности и стройно ста, которые между тем не препятствовали смелому полету фило­софской мысли.

Миф изначально антропоморфен: он наделяет окружающую действительность - природу и мир социума - человеческими эмо­циями и стремлениями. На Востоке, в силу незрелости рабовла­дельческих отношений азиатского способа производства, мифы и их персонажи зооморфны, т. е. имеют облик животных, звериных фантастических чудовищ.

И хотя философская проблематика на­чала зарождаться в ранних цивилизациях Древнего Востока, но они так и не смогла вырваться из плена религиозно-мифологического мировоззрения, тогда как зрелое рабовладение античной Греции закономерно вызвало к жизни именно рационально-теоретическую форму философской мысли, с которой принято вести отсчет разви­тия философии в собственном смысле слова.

Пифагор первым пред­ложил закрепившееся название этому специфическому виду зна­ния. Накапливаясь, эмпирическое знание должно было неминуемо взорвать тесные для себя узы мифологической оболочки и найти новое мировоззренческое вместилище, более свободное и адекват­ное. Так появилась философия античной Греции и Древнего Рима. Она началась с натурфилософии, фюзиса, философии природы Милетской школы.

Однако предфилософия Древнего Востока, тем не менее, ос­тается богатейшей сокровищницей духовных исканий и прозрений человечества. Олдос Хаксли назвал ее Вечной философией, вос­пользовавшись термином Г. Лейбница, предложенным для обозначеиия такой метафизики, которая признает высшую, божественную реальность конечной субстанцией всего на свете, включая чувства и мысли. О. Хаксли (1894—1963) - популярный англоязычный про­светитель и мистик-интеллектуал, антиутопический романист (''Прекрасный новый мир", "Остров"), публицист и пропагандист науки о человеке и сознании, автор книг "Врата восприятия", "Не­беса и ад" и др. В книге "Вечная философия" (1944) он представил солидно прокомментированный обзор классических древних ду­ховных текстов. В 1997 г. эта книга издана в русском переводе. В ней показано, что начала Вечной философии обнаруживаются в традиционных знаниях первобытных народов практически повсе­местно, а полностью развитые формы представлены в каждой из мировых религий, Более двадцати пяти веков назад Вечная фило­софия впервые получила письменное оформление в Древней Ин­дии. С тех пор она говорит почти на всех восточных и европейских языках. Но за всем этим множеством преданий, мифов и духовных доктрин кроется нечто общее, что может быть выражено одной фразой: "Сущностной истиной всех мировых священных традиций является просветление". Подробнее эта идея углубляется в четы­рех центральных постулатах.

1. Мир и все его творения выражают стоящую за ними выс­шую реальность.

2. Эта фундаментальная предельная реальность, как бы она ни именовалась - Брахманом, Дао или Богом, - выходит за рамки всех определений, описаний и понятий.

3. Она доступна только медитативному мистическому созер­цанию, спонтанному, либо иницированному с помощью соответ­ствующей подготовки и тренировки.

4. Высшей целью человеческого существования служит про­светление, в результате которого человек распознает свое единство с этой высшей реальностью и тем самым осознает свою истинную природу, что и выступает залогом спасения.

Таким образом, Вечная философия нацелена на непосред­ственное мистическое восприятие мира, поэтому она религиозна по своей сути. Это неувядающая философия мистических традиций.

Мистицизм (от греч. - таинственный) - доктрина, которая осмысливает теорию и практику переживания в экстазе акта не­посредственного сверхчувственного и сверхрассудочного единения с абсолютом, с высшей реальностью, с истиной. Мистика так или иначе обнаруживала сильное тяготение к пантеизму, к растворе­нию Бога в природе и отождествлению его с нею. Мистические мотивы пронизывают индуизм, буддизм и даосизм. Они же харак­терны для многих школ западной философии и философии Ближ­него Востока. Мистическое мировосприятие заметно у философов-милетцев, в диалектических фрагментах Гераклита, в пифагореиз­ме и платонизме, включая неоплатоников, у гностиков, в мусуль­манском суфизме, иудейской Каббале, у европейцев Парацельса, М. Экхарда, Я. Беме, в теософии и антропософии, наконец, в со­временной биллетризированной мифологии Карлоса Кастанеды о Дон Хуане - маге из американского племени яки.

Творцов и толкователей Вечной философии именовали "святыми", "пророками", "мудрецами", "просветленными". Полагали даже, что они озвучивают ниспосланные свыше истины. Однако подлинным источником Вечной философии служит сверхчувствен­ное и сверхразумное прозрение, интуитивное по своей природе постижение единства мироздания как основы и принципа всякого разнообразия. На протяжении многих веков мистики вели гонкую и своеобразную работу по созданию различных психотехник, пы­таясь понять механизмы подсознательных, глубинных предощущений. Опыт медитации, т. е. предельно духовного сосредоточения, многодневных постов и многочасовых молитв, умерщвления пло­ти и т. д. - все это позволяло прикоснуться к скрытым тайнам ми­роздания.

Наука и философия в равной мере стремятся свести разнооб­разие фактов и представлений к торжеству общего закона, общего принципа. Не удивительно, что, угадывая присутствие Абсолют­ного, или Единого внутри и вне множества, Вечная философия настаивает на таком способе понимания разнообразия, которое сво-

дит его к Единому и выводит из единого Первоначала, из Абсолют­ного тождества. "Око пророческого зрения открывает то, что скры­то от очей разума", - констатировал У. Джеймс в книге "Многооб­разие религиозного опыта". Мудрецы Востока учили: "Во всех ве­щах следуй за Первопричиной, ибо следствие уведет тебя в сторону".

Своеобразный вариант Вечной философии демонстрирует и праславянская мифология. Тройственную, триединую сущность мира олицетворяют в ней Явь, Навь и Правь как атрибуты стояще­го за ними Рода - всемогущего первоначала Бытия. Явь - это мир явлений, объективный мир, рожденный Родом. Последний отде­лил Бытие от Небытия, Явь от Нави, Правду от Кривды. Навь-мир идей и снов, мир посмертный, священный. Правь - всеобщий закон, управляющий миром, закон Развития, коловращения, закон противоборства и смены Яви и Нави. Явь стремится все изменить; ее функция - пробуждение, горение, новообразование. Навь, на­против, гарант неизменности, возвращения к первоначальности; ее функция - засыпание, угасание, умирание. Смена Яви и Нави - это смена дня и ночи, времен года, жизни и смерти, радости и печали, вдоха и выдоха. Движущей силой при этом выступает Любовь как Сила Рода и Дух Рода. Это то, что до Света и Огня, до Отца и Ма­тери, но то, что есть их причина и причина каждого в отдельности. Монистическое триединство Рода раскрывается в неразрывной свя­зи Яви, Нави и Прави.

Это же триединство персонофицировано в праславянской дохристианской Троице. Вседержитель и вдохновитель Род обре­тает образ Триглава, которому подчиняются все остальные праславянские боги. Триглав обнаруживает следующие три мифологичес­кие ипостаси.

1. Сварог - небесный бог, Дед Богов, родник всему Роду. Именно он "сварганил", т. е. сотворил мир. От ударов этого небес­ного Кузнеца разлетаются искры-молнии.

2. Перун - бог грозы и войны. Он милостив к почитающим его и грозен для врагов.

3. Сватовит - бог Света, "сват" Жизни. В более ранний пери­од матриархата его место занимала Матерь Сва, а в более поздние времена - Велес, Бог скотоводства и богатства, мудрости и поэзии.

Как ни парадоксально, но современная наука, особенно бла­годаря плодотворности системного подхода и синергетического стиля мышления, обнаруживает многие параллели, созвучия и со­пряжения с восточной мистической философией. В книге Фритьо-

фа Капры "Дао физики" (англ. изд. 1976; русск. - 1994) обсужда­ются переклички между современной теоретической физикой и неувядающей философией мистических традиций Древнего Вос­тока. "Чем глубже мы проникаем, - пишет Ф. Капра, - в субмикро­мир, тем больше убеждаемся в том, что современный физик, как и восточный мистик, рассматривают мир как систему, состоящую из неделимых, взаимопредполагающих и пребывающих в непрестан­ном обмене и вибрации компонентов, неотъемлемой частью кото­рой является и сам наблюдатель. Нет никакого сомнения в том, что это органическое, "экологическое" мировоззрение Вечной фило­софии обеспечило ей невероятную популярность на Западе, осо­бенно в сердцах молодежи".

Идея "соучастия вместо стороннего наблюдения" сформули­рована физиками сравнительно недавно. По словам В. Гейзенберга, "то, с чем мы имеем дело при наблюдении, это не собственно сама природа, но природа, доступная нашему методу задавать воп­росы". Известно, что в зависимости от условий эксперимента мо­гут меняться свойства наблюдаемого объекта. Но это же давно зна­ют мистики, которые постигают истину не путем внешнего на­блюдения, но пристрастно участвуя в этом процессе всем своим существом, настраиваясь на избирательное улавливание всех резонансов мироздания до такой степени, что в океаническом и даже космическом сознании исчезают различия между индиви­дом и миром. Возникает своеобразная эмпатия, т. е. самоотож­дествление с объектом постижения. Современная физика тоже склонна воспринимать Вселенную в качестве переплетающейся сети физических и психических взаимоотношений, части кото­рой могут быть определены только в терминах их связей с це­лым. Основными составляющими Вселенной являются динами­ческие паттерны - преходящие сцепления нескончаемого тока преобразований и видоизменений.

Подобно восточной Пустоте как неисчерпаемому источнику творения, современная физика открыла, что физический вакуум, как он именуется в теории поля, содержит в себе возможность су­ществования самых всевозможных элементарных частиц, как пре­ходящих воплощений Пустоты. Единство мира получает дополни­тельное обоснование в трех ипостасях материи - вещество, поле и космический вакуум ячеистой и самовозбуждающейся структуры, рождающий как вещество, так и поле. Современная теоретическая физика осознала давно известную Вечной философии истину о том,

что "законы" и теории во многом остаются продуктом человечес­кого сознания, следствием понятийного структурирования нашей картины мира, а не тождеством самой реальности.

Итак, можно смело утверждать избыточность содержания классических образов Вечной философии Востока в сравнении с выводами современной науки. Наряду с физикой синергетика по­зволяет по-новому осмыслить важнейшие принципы восточного мировосприятия.

Обращает внимание принципиальное родство синергетических образцов современного мышления с восточной традицией ми­ровосприятия. Для него характерен целостный способ мышления и не дуальный принцип постижения противоположностей, исклю­чающий их полярное противопоставление, чем преодолеваются недостатки аналитического, логицистского подхода, укорененного в западной цивилизации. Дело заключается, видимо, в избыточно­сти содержания классических образцов мудрости Вечной филосо­фии по отношению к сумме конкретных познаний той эпохи.

Современной синергетике созвучны четыре основополагаю­щие идеи восточной философской мудрости. Во-первых, это - идея единства и согласованности мира, единой всепроникающей связи всего со всем: каждая частица несет в себе искру вселенского духа. Синергетика вскрывает природу такой внутренней связи. Она осу­ществляется через малые воздействия и флуктуации, выводящие на иные уровни организации с эффектом усиления посредством положительной обратной связи. Возможно, кроме того существует некая прасреда, флуктуации которой дают все остальные наблюда­емые среды. Тогда когерентность (сцепление, согласование) при­родного мира получает простое объяснение. Аналогично гипотезируется некое прасознание, потенциально пребывающее в нераз­вернутом, "дремлющем" состоянии.

Во-вторых, идея вечного возвращения и цикличности - кар­ма, сансара, круговорот рождений и смертей в универсуме и рит­мы смены режимов инь-ян. Синергетика на материале современ­ной науки более глубоко раскрывает смысл ритма, показывая, что только следуя колебательным режимам, системы могут поддержи­вать свою целостность и динамично развиваться. Так, осциллиру­ет наблюдаемая нами Вселенная, ритмам труда и отдыха, сна и бод­рствования подчиняется человек. Важно нащупать оптимальный ритм таких чередований, стимулирующих рост и развитие благо­даря полному проявлению резонанса с миром.

Третья идея, сближающая синергетику и восточную мудрость Вечной философии - это отличная от западной традиции трактов­ка случайности, - не как дополнения необходимости, но одного из главных движущих начал мира. Многое решает конфигурация, ар­хитектура наблюдаемой сети событий, а не породившие ее причи­ны. Каждая незначительная деталь из еле различимого фона может иницировать целую цепь событий, развернуть веер новых форм бытия. Ибо, согласно восточному мировидению, все важно как эле­мент Единого, все неявно несет в себе его тотальную природу. В синергетике случайность предстает конструктивным механизмом эволюции, обеспечивающим блуждание по полю развития. Роль случайности несоизмеримо возрастает близ точек бифуркации -ветвления траекторий развития.

Четвертое свидетельство поразительной согласованности восточных и синергетических представлений - пристальный инте­рес к нетрадиционным путям эволюции, а также познавательного и практического овладения миром благодаря голо графическому эффекту "все в одном и одно во всем". Благодаря ему, через че­ловека и глубины его сознания можно понять основы мирозда­ния, через свою человеческую душу можно постигнуть душу мира. Человек усиливает свои когнитивные способности не толь­ко посредством своего многоликого искусственного продолже­ния (телескоп, компьютер и т. д.), но и настраивая и приводя самого себя в особое состояние человека-прибора, что помогает раскрыть посредством йоги, медитации и других психотехник удивительные потенции человека.

Таким образом, благодаря синергетике, появились новые воз­можности для духовного сближения Востока и Запада. Сохраняя аналитическую точность, присущую западной цивилизации, и обо­гатившись восточными прозрениями, наука в неменьшей степени будет заботиться о глобальной, холистской перспективе, покидая рамки раздробленности классической культуры.

Благодаря успехам синергетики и ее философско-мировоззренческому осмыслению, на исходе XX столетия пополнился перечень атрибутов материи. Наряду с движением, простран­ством-временем, отражением и сохранением, современная фило­софия провозглашает еще одно неотъемлемое свойство материи -самоорганизация.

Установлено, что самоорганизующимся системам нельзя на­вязывать пути их развития. Это обстоятельство резко ограничива­ет эффективность управленческих методов, приверженных дикта­ту и насилию. Управляет вовсе не сила, а правильная топологичес­кая конфигурация и удачный выбор места и времени резонансного и тактичного управленческого воздействия.

Овладение синергетическим стилем мышления вносит мно­го нового в процессы самоорганизации науки и культуры на рубе­же второго и третьего тысячелетий. Достаточно сказать, что в значительной мере трансформируется сама логика научного позна­ния, его методология, а также природа языка науки. Так, однознач­ные строгие понятия все чаще теснит многозначный символ, что сближает науку с искусством, с духовными учениями. Разумеется, грань между ними никогда не сгладится - исчезает лишь граница отчуждения, непонимания и конфронтации. Это значит, что науч­ное творчество, научные открытия становятся ближе языку искус­ства, в частности, повышается эвристическая роль образных мета­фор и интуитивных догадок, прозрений. И наоборот, художничес­кие свершения чаще начинают оперировать языком науки. Совре­менная художественная литература изобилует такими примерами, а начинала этот прорыв научная фантастика.

Методы познания в науке XX в. заметно обогащаются инту­итивно-медитативными способами постижения истины. Между прочим, еще в древней китайской "Книге перемен" изучение пони­малось как вникание, вхождение в ритм и рисунок изменений, от­пуск "вожжей понукания" и улавливание естественного ритма про­цесса и его тончайших внутренних нюансов.

Синергетика лишний раз высветила и объяснила отличия между восточной и европейской ментальностью. На Востоке из­давна почитается принцип "Истина выше слов", так как слова, тер­мины, понятия что-то огрубляют, усекают или вносят не совсем то. Короче, слова не всегда бывают адекватны сути, особенно когда передаешь сложные интеллектуальные или эмоциональные нюан­сы. Согласно этому принципу, слов должно быть немного, но каж­дое - на своем месте и в свое время сказано, дабы пробудить поток сознания в голове реципиента (слушателя, читателя, зрителя), вов­лечь его в соразмышление и сопереживание, чтобы он тоже сам пришел к истине, улавливая общий смысл сказанного и - еще важ­нее - недосказанного, интуитивно схватывая и достраивая картину целого. Этому приему нет цены в педагогике.

Литература к лекции 1

Асов А. И. Златая цепь. Мифы и легенды древних славян. М.: Наука и религия, 1998. 320 с.

Асов. А. И. Славянские боги и рождение Руси. М.: ВЕЧЕ, 1999. 544 с.

Бирлайн Дж. Ф. Параллельная мифология. Пер. с англ. М-.: КРОН-ПРЕСС, 1997. 336 с.

Голосевкер Я. Э. Логика мифа. М., 1987.

Каира Ф. Дао физики. Исследование параллелей между современной физикой и мистицизмом Востока. СПб, ОРИС; и ЯНА-ПРИНТ, 1994. 304 с.

Князева Е. Н. Одиссея научного разума. Синергетическое видение научного прогресса. М.: Ин-т философии РАН, 1995.228 с.

Мифы народов мира. Энциклопедия.в 2-х тт. / Гл. ред. С. А. Токарев. М.: Сов. энциклопедия, 1980. Т.1. 672 с.

Хаксли О. Вечная философия. Пер. с англ. М.: РЕФЛ-БУК, "Ваклер", 1997. 336 с.

Философский энциклопедический словарь. 2 изд. М.: Сов. энциклопедия, 1989. С. 368-370.

Лекция 2

Первые шаги западной философии. Античность

Философия как термин и - что важнее - как концептуально-теоретическая система знаний порождены древнегреческим ге­нием. Именно благодаря своей философии, греки придали раз­витию цивилизации отчетливо рационалистическое направление, совершенно отличное от восточного. Постепенное вызревание в лоне философии законов, принципов и правил логического рас­суждения стимулировало появление затем классической европей­ской науки. Вклад древних греков в мировую культуру исключи­телен и неоспорим.

Вечная философия Востока тоже была мудростью, но после­дняя не основывалась всецело на теоретических рассуждениях, опирающихся на разум и логику. Она была мистична, замыкаясь в пределах интуитивных прозрений и констатации (деклараций), но не доказательных и систематических объяснений. Некоторые ана­логии и переклички у греков нельзя объяснить прямым заимство-

ванием. Скорее это вполне исторически объяснимые совпадения. Так, никто из философов и историков-греков не указывает на восточные истоки греческих концепций, а тем более на какие-либо переводы, хождение или использование восточных текстов, даже египетских, не говоря уже о дальних странах. Правда, определен­ные научные познания греки получали с Востока. От египтян - математико-геометрические знания, от вавилонян - астрономические, но они имели прикладной контекст и были дополнены и трансформированы школой Пифагора в общую и систематическую тео­рию чисел и геометрических фигур. И в астрономии греки видели прежде всего теоретико-познавательные цели. Философию греков пестовала, создавала и подпитывала любовь к чистому познанию сверх его практической ценности.

Греческий культ разума вызрел не сразу. Он пестовался в гомеровских поэмах "Илиада" и "Одиссея", поэмах Гесиода "Теого­ния", "Труды и дни", в стихах нравоучительных поэтов VII—VI вв. до н. э. Так, образный ряд Гомера структурирован согласно чув­ству гармонии, пропорции и меры, которые потом греческая фило­софия подымет на уровень онтологических, бытийственных прин­ципов. Показательно, что Гомер уверенно мотивирует поступки своих персонажей, Гесиод же вводит историко-генетический прин­цип объяснения, представляет справедливость высшей ценностью. А какой мудрый девиз начертан на дельфийском храме-святилище Аполлона: "Познай самого себя"! Он стал базовым принципом гре­ческой философии.

Философскую проблематику стимулировали также греческие мистерии, например, орфизм с его идеей бессмертия души и дуа­лизма души и тела, без которых непонятны Пифагор, Гераклит, Эмпедокл и Платон. Кстати, не имея священных книг, как на Востоке, греки оказались чужды догматики и жрецов, хранителей догмы, что делало их философскую мысль принципиально свободной и смелой. Можно сказать, что философию породило воплощенное в? смелую мысль удивление перед лицом бытия, а главным стимулом философии стало вечное "Почему?".

Первые философы Милетской школы в греческой Ионии стре­мились постичь истинную природу или истинное устройство вещей, которую они именовали "фюзис". Стало быть, первоначальное значение этого слова, переводимого как "природа" - истинное устройство вещей. Философия милетцев также имела сильную мистическую окраску. Поздние греки называли их гилозоистами, т. е. оживляющими и одухотворяющими неодушевленную природу космоса. Тогда еще не употребляли понятие "материя", которое ввели гораздо позднее философы-арабы. Все формы существова­ния древние греки воспринимали как проявления "фюзиса". При этом Фалес полагал, что все вещи наполнены божествами, а Анаксимандр считал космос неким организмом, наделенным космичес­ким дыханием - "пневмой". Эти органические аналогии были близ­ки к древнеиндийской и древнекитайской традиции. Подобные па­раллели еще более очевидны в философии Гераклита из Эфеса (го­родок близ Милета на западном побережье современной Турции, а тогда это были греческие колонии). В основе "фюзиса" Гераклит видел огонь - символ непрерывной изменчивости, циклических разгораний и угасаний. Греки называли подобное первоначало "архе" (от греч. - власть). По Гераклиту, власть в фюзисе принад­лежит огню. Фалес отдавал ее воде, Анаксимен - воздуху, Анаксимандр - неопределенному "апейрону". Все они были наивными диалектиками, и Гераклит в особенности. Он рассматривал различ­ные пары противоположностей как единое целое, называя весь их комплекс логосом, законом, управляющим всем космосом. Гармо­нию единства противоположного Гераклит наделял божественным статусом, склоняясь к пантеизму.

Разрыв этого единства впервые совершили элеаты (Парменид из Элей). Они признали существование некоего Божествен­ного принципа, стоящего над всеми богами и людьми. Он отож­дествлялся не с единством космоса, а с разумным персонифици­рованным Божеством, стоящим над миром и им управляющим. Так наметилось то направление в философии, которое отделило дух от природы, противопоставило их и породило дуализм, столь характерный для европейской философской традиции. В противоположность Гераклиту, Парменид учил, что в основе всего находится не Становление, а Бытие, причем неподвижное и неиз­менное, постоянно равное самому себе, завершенное и совер­шенное, непорожденное и неуничтожимое, сферообразное и еди­ное. Все видимые изменения относились за счет иллюзорности наших чувств.

Попыткой примирить эти два несовместимых подхода стало атомистическое учение Левкиппа - Демокрита, Эпикура и Лукре­ция, которые исходили из тезиса о том, что Бытие проявляется в определенных неизменных субстанциях - атомах, которые сочета­ясь и расходясь, порождают все изменения. Но далее в античной

мысли интерес перемещался все больше от материального к ду­ховному, к человеческой душе и проблемам этики.

Античная философия древних греков и древних римлян за­родилась в VI в. до н. э. и просуществовала до VI в. н. э., когда император Юстиниан закрыл в 529 г. последнюю греческую фило­софскую школу - Платоновскую Академию. Таким образом она охватывает по времени около 1200 лет.

Идейный источник античной философии - мифологическое мировоззрение, которое переносит на природу и мир наиболее по­нятные в те времена кровнородственные отношения. Переход от общинно-родовой формации к зрелому рабовладению потребовал нового мировоззрения. Мифологическая оболочка не выдержива­ла напора накапливающегося знания, но новое его вместилище -философское мировоззрение - могло быть только рефлексией над мифологией; поэтому оно несло в себе родимые пятна последней и последовательно выдвигало на передний план ту или иную рефлектируемую сторону мифа.

Перенося вовне, транслируя на природу идеал социального порядка рабовладения и наблюдая явные признаки организованно­сти в регулярном движении небесных светил, античная философия во главу угла поставила идею чувственно-вещного космоса (мак­рокосм), провозглашаемого абсолютной основой бытия. Включен­ный в него микрокосм человеческого бытия органично с ним свя­зан, несет на себе печать этого целого. Более того, они моделируют друг друга, т. е. во многом, если не во всем, тождественны, как зер­кала, обращенные друг к другу. Античная философия утверждает единство макро- и микрокосма. Космоцентризм — ведущая черта античной философии. При неоспоримом приоритете макрокосма. Отсюда объективизм античной философии. Далее, античность по­лагала, что если вещь движется, значит, она живая, одушевленная. Отсюда элементы гилозоизма. Если космос вечен и его никто не создал, значит, он для себя абсолют. Выше его нет ничего. Значит, он кроме всего прочего - абсолютное божество. Отсюда пантеизм античной философии. Античные боги - это идеи, которые вопло­щаются в космосе, это управляющие им законы, только обожеств­ленные. Рассуждаем дальше. Космос независим, значит он свободен; в то же время он управляем, значит подчиняется абсолютной необходимости. Вот здесь-то и раскрывается диалектика необходимости и свободы. Только необходимость - это судьба. Поэтому античность развивается под знаком фатализма, соединенного с героизмом. Ведь я не знаю своей судьбы, значит, мои поступки мо­гут спорить с ней. Зная от предсказательницы свою судьбу, у стен Трои Ахилл все же идет в бой, ибо его призвание - быть героем, а погибнуть или нет - дело судьбы.

Еще одна особенность античной философии. Космос совершенен, значит это произведение искус­ства. Отсюда художественность античной философии. А если при­смотреться к гармонии и пропорциям человеческой телесности, то налицо еще одна черта античного мировоззрения - скульптурность.

Хотя сам по себе этот космологизм внеличностен, абсолютно объек­тивен. Только лишь в поздней античности начинают проглядывать личностно-субъективистские интенции, выводящие в конце кон­цов на средневековую философию.

Античная философия: от хаоса — к космосу и от мифа - к логосу

Итак, идейным воплощением рабовладельческого строя стал чувственно-вещный космос как абсолют, как внеличностное един­ство идеи и материи, героизма и фатализма. Вместе с вещами, пре­бывающими в постоянном становлении, он тоже вечно становился самим собою, находясь в вечном круговращении и самоповторе­нии. Поэтому он внеисторичен. В духе вечного возвращения он переходил от хаоса к всеобщему оформлению и обратно. Это веч­ное возвращение было понятно, убедительно, но также успокои­тельно и утешительно, так как ничто не уходит безвозвратно, все возвращается на круги своя.

Периодизация античной философии. Поскольку миф, трак­туя о всем существующем как о сфере живых существ, поначалу не различал в них субъективной жизни отдельно от их объективно­го существования, то первая же рефлексия в отношении мифа при­вела к различению объекта и субъекта. Показательно, что класси­ческий период античной философии - VI—IV вв. до н. э. - тракто­вал космос преимущественно в качестве объекта.

Ранняя классика, VI-V вв. до н. э., в лице досократиков трак­товала космос натурфилософски: интуитивно и субстратно в виде природных стихий (вода, воздух, элементы, атомы и т. д.).

Средняя классика, V в. до н. э., в лице софистов и Сократа трактовала космос дискурсивно, понятийно посредством поиска надэлементных общностей. Например, противопоставляя атомы и пустоту. Диалектика софистов негативна.

Высокая классика, IV в. до н. э., в лице Платона трактует космос категориально-диалектически в виде системы иерархичес­ких уровней общего, со стороны смысловой, идейной и идеальной.

Поздняя классика, IV—III вв. до н. э., в лице Аристотеля ви­дит космос энергийно и дистинктивно-дескриптивно, как текуче-сущностную энтелехию, как ум-перводвигатель - предел всех чув­ственно-элементных оформлений. Перед нами энергийно рожден­ный и энергийно изменяющийся космос.

Ранний эллинизм, IV-I вв. до н. э., рассматривает чувствен­но-материальный космос уже как субъект, а не только как объект, в их единстве Космос трактуется как универсальный организм. Та­кова огненная пневма стоиков - провиденциально-фаталистичес­кий принцип становления всех уровней космической жизни. Этот самодовлеющий организм принял у эпикурейцев чисто человечес­кий облик и оптимистическое понимание, а в скептицизме подвер­гся критике, но опять-таки ради охраны субъективно-человеческо­го самочувствия и безмятежности. То была эпоха античного про­свещения.

Средний эллинизм, I в. до н. э. - II в. н. э., находит недоста­точным огненный пневматизм стоиков и усматривает источник кос­мического организма - огненную пневму - в виде платоновского мира идей. Существенную эволюцию претерпевает и понятие судьбы. Представитель среднего эллинизма Посидоний, I в. до н. э., от­нял у судьбы функцию определять субстанцию космоса и ее орга­нический рисунок, но поскольку космос оставался носителем всех космических судеб в качестве первоединства, то этим воспользо­вался неоплатонизм.

От логоса снова к мифу. Цикл замкнулся Поздний эллинизм, III—IV вв. н. э., представленный неопла­тонизмом Плотина, зародился как учение о таком первоедином, которое выше и тела космоса, и его души, и его ума. Существует некий сверхлогический интеграл, контролирующий все космичес­кие оформления. Таким образом, воссоздается на новой основе мифология в виде триадичной мистической диалектики, необык­новенно тщательной и даже виртуозной, правда, пока без прямых мифологических выводов. Ученик Плотина Порфирий широко ис­пользует религиозно-мистическую практику с ее оракулами и теургизмом. В афинском неоплатонизме Прокла и Дамаския вся ан­тичная мифология целиком и полностью дается в виде глубокопродуманной и триадически выверенной диалектики. Космос по­зднего эллинизма предстает мифологизированной событийной ди­алектикой. Таким образом, античная философия началась с мифологии

и завершилась тоже мифологией, но рефлективно диалектизированной. Синтез противоположных категорий воплощался в мифо­логические образы, исчерпывающие диалектический потенциал. Поэтому закономерно наступил упадок и пришла гибель античной философии, которые символизировали многочисленные учения первых веков н. э., известные под именем синкретизма. Имеется в виду некая смесь язычества и христианства, смесь эклектическая. Она вела и к искажению язычества (эрозия пантеизма) и к неуме­нию философски осознать христианство. Беспорядочная смесь космологизма и персонализма характеризует эту эпоху. Этим грешила халдейская литература, оракулы Сивиллы, "герметический корпус" (герметизм) и, конечно, гностицизм - мистическое учение о знании, достигаемом посредством откровения и указующим человеку путь к спасению. Сокровенная и непознаваемая сущность перво­начала проявляет себя в эманациях - зонах. Им противостоит ма­терия, источник которой – демиург - лишен божественной полно­ты и совершенства. Он халтурщик, ремесленник. Борьбе грехов­ной, отягощенной злом материи со светом духовного божества гностики посвящали целые трактаты мистико-мифологического характера. В абсолютизации кажимости, иллюзорности космос предстал как нечто обманное, а по сути - средоточие мирового зла. Этот мотив получил название "докетизм" (от греч. - кажусь).

Другим, прямо-таки чудовищным свидетельством гибели антич­ной мысли стал проповедуемый многими гностиками либертинизм (от лат. - свобода). Якобы обладание знанием освобождает от следования моральным нормам. Дело доходило до проповеди открытого разврата.

Так бесславно, естественно и трагически погибла, исчерпав себя, тысячелетняя античная философия. Основой бытия стал не чувственно-вещный космос, а абсолютная личность, которая выше всякого космоса, потому что творит его и им управляет. Это - хри­стианство. Но поначалу несовершенство античных богов перено­силось на новооткрытое божество, которое само грешит, само ка­ется и всячески старается спасти себя самого. Таково происхожде­ние ереси синкретизма как переходного этапа, ибо не могло же язы­чество мгновенно уступить место христианству.

Итоги греческой философской классики

Греческая философская классика впервые подошла к миру с вопросами, претендующими на столь же ясные ответы. Поражает неудержимая страсть узнавать, постигать за вечным потоком явле­ний некие, сущностные глубины. Заложенная греками мощная тра­диция критической мысли обозначила истоки и специфику всего западного мышления.

Две тенденции обнаружила греческая философская класси­ка. Они оказали сильное влияние на западную мысль и были под­хвачены философией Возрождения и Нового времени. Возникли эпистемная и софийная традиции.

Эпистемная традиция опирается прежде всего на опытное знание, на натурфилософский способ теоретического обобщения. Натуралистический эмпиризм, идущий от Фалеса и милетцев че­рез Демокрита, обогащенный рационализмом, стихийным матери­ализмом и наивной диалектикой, был увенчан синтетическим ге­нием Аристотеля. В превращенной форме эта линия была продол­жена и в средневековой философии. Ее кредо раскрывается в сле­дующих положениях.

1. Опорой человеческого познания выступают разум и эмпи­рические наблюдения.

2. Истину надлежит искать в посюстороннем мире, откры­том человеческому опыту, а не в потустороннем мире, недоступ­ном обычному восприятию. Доступность и польза свойственны имманентным, а не трансцендентным истинам.

3. Причины естественных явлений безличны, имеют физи­ческую природу в земном мире. Поэтому всякие антропоморфные проекции, мифологические и религиозные, однозначно подлежат исключению из причинных объяснений.

4. Всеохватность теоретических умозрений должна быть со­измерена с эмпирической реальностью во всей ее изменчивости и индивидуальности.

5. Ни одна философская система не является окончательной и поиски истины должны сопровождаться как критикой, так и са­мокритикой.

6. Человеческое знание относительно и подвержено заблуж­дениям. Его приходится постоянно пересматривать в свете новых доказательств и нового анализа, новых фактов и гипотез.

Тексты философов этой линии в философии склонны порой к занудным перечислениям и классификациям, к стремлению все разложить по "полочкам": градациям, ступеням, логически непро­тиворечивым, иногда искусственным и надуманным. Стремление к четким ответам и однозначным решениям высвечивает историчес­кую ограниченность предлагаемых ответов. Тем не менее, эта линия всегда была огромным завоеванием человеческой мысли, неизбежным этапом и одним из двух полюсов, взаимодействие которых обеспечи­вало высокое напряжение философской мысли античности.

Софийная линия в античной философии начата Пифагором, Сократом, но ярче всего выражена в философии Платона. Для нее характерна свободная форма изложения мысли, часто в виде диа­лога, что позволило достичь сплава интеллектуальности и художе­ственности, а также проблемный стиль рассуждений, исключаю­щий окончательные ответы и поддерживающий высокий накал умудренного и закаленного, трудного и вечного поиска истины. Это уникальный синтез греческого рационализма и духовного интуи­тивного прозрения архетипических форм бытия, чуждый всякою системосозидания, открытый наитию и скептической самоиронии. Все это воплощается в следующем наборе принципов.

1. Мир - это упорядоченный Космос, соизмеримый порядку человеческого разума, что и допускает рациональный анализ эм­пирического мира космоса.

2. Космос является выражением всепроникающего, наделя­ющего природу назначением и целью, высшего разума, доступно­го непосредственному восприятию человека, развившего в себе экстра способности.

3. Видимый мир содержит внутри себя более глубокий смысл, одновременно и рациональный, и мистический по характеру по­стижения, источнику и цели всякого существования.

4. Познание требует от человека сознательного развития по­знавательных способностей: разума, интуиции, опыта, оценки, во­ображения, памяти и нравственности.

5. Непосредственное постижение глубочайших тайн мира - потребность не только ума, но и души, так как оно являет собой некое "искупительное" видение природы вещей, ведущее к интел­лектуальному успеху и духовной свободе.

Согласно Платону, основу существования составляют архи­типические Идеи, образующие неосязаемый субстрат всего осяза­емого. Истинное строение мира открывается не чувствам, а интел­лекту, каковой в высшем своем состоянии получает прямой доступ

к верховной реальности Идей. Первейшая задача и конечное на­значение философа, - заявлял Платон, - состоит в обобщении опыта непосредственного постижения трансцендентных Идей. Если Пла­тону разум потребовался для того, чтобы преодолеть эмпиричес­кий мир и обнаружить скрытый за ним трансцендентный порядок, то Аристотелю - чтобы обнаружить имманентный порядок внутри самого эмпирического мира.

Литература к лекции 2

Донских О. А., Кочергин А. Н. Античная философия. Мифо­логия в зеркале рефлексии. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1993. 240 с.

Лосев А. Ф. История античной философии (в конспективном изложении). М.: Мысль, 1989. 204 с.

Надточаев А. С. Философия и наука в эпоху античности. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990. 286 с.

Лекция 3

Средневековая философия

Теоцентрически ориентированная средневековая философия была логически подготовлена закономерной эволюцией античной философии от мифа к логосу и снова к мифу, но уже рефлектированному, что облегчило укоренение библейской мифологии. Если античная философия имела два идейно-теоретических источника - миф и накапливающиеся знания, то средневековая философия оперировала также двумя источниками, но уже иными - Библией и идейным наследием античной философии, которому стремилась дать теологическую интерпретацию и использовать ее выборочно.

Библия (от греч. - книги) это "собрание книг" Ветхого Заве-га и Нового Завета. Первый имеет древнейшую устную традицию и составлялся в 1300-100 гг. до н. э. Второй восходит к I. н. э. и посвящен новому посланию Христа. Ветхий Завет содержит 46 книг, признанных католиками "каноном", правилом, принимаемым ве­рующим в качестве истины веры. Это Пятикнижие Моисея, Тора или Законы; Книги Царств, Хроники, Дидактические и поэтичес­кие книги, Пророческие книги - "большие и малые пророки". Книги Нового Завета содержат 4 Евангелия (Матвея, Марка, Луки и Иоанна), Деяния святых Апостолов, Корпус посланий св. Павла, посла­ния Апостолов и пророческое послание Иоанна - Апокалипсис. Термину "Завет" соответствует греческое "договор", предло­женный Богом Израилю по чистой благой воле и инициативе Дару­ющего Бога. Несмотря на скрепление этого первого Завета жерт­венной кровью, сыны Израиля его многократно нарушали, поэто­му потребовался Новый Завет "во оставление грехов".

Библия предстает "словом Божьим", и потому оно объект веры. Не будучи философией в греческом смысле слова, она дает общее видение реальности и человека, заключая в себе целую се­рию фундаментальных идей философского плана, обладающих силой, изменившей духовный облик западного мира. Слово Хрис­та в Новом Завете перевернуло все понятия и проблемы античной философии, определив их будущую постановку, преобразовав как тех, кто его принял, так и тех, кто его отверг, и вынудив последних мыслить в пределах нового духовного горизонта. Три позиции обо­значились совершенно отчетливо:

— философский поиск различимости веры и разума;

— философствование вне веры и против веры;

— философствование в вере.

Игнорировать веру стало отныне нельзя. Библейское посла­ние утверждает абсолютный монотеизм, т. е. понимание Бога как единого и уникального, не допуская любую форму политеизма и идолопоклонства. Такой Бог решительно немыслим в рамках ан­тичной философии. Креационизм с его понятием "творения из ничего" решительно разрубает гордиев узел апорий, терзающих греческую онтологию. Бог творит свободно, чистым актом веле­ния блага и бескорыстного дара. Один Бог есть несотворенное, подлинное Бытие, все же тварное лишь обладает бытием в каче­стве Присущего (Богу), против абсолютно независимого Сущего, как в античной философии.

Антропоцентризм Средневековья опрокинул космоцентричную картину мира античности: Библия распознала в человеке су­щество привилегированное, созданное Богом по образу и подобию самого себя и, стало быть, человек - господин и повелитель всего, что создано для него Богом, всего остального, всего тварного. Если греки стремились уподобиться богам через развитие интеллекта, дорогами познания, то Библия указует на волю, на возможность и способность свободно принять Божью волю как свою собственную, чтобы вознестись над всем тварным миром.

Далее, если греческие боги сами подчинялись законам при­роды (и морали, т. к. это тоже было естество), то Бог библейский

дает человеку закон в виде "повеления". Добродетелью становится повиновение заповедям Господа, и это есть идеал святости. И на­против, тягчайшим Грехом становится неповиновение восставше­го против Бога. Античный интеллектуализм сменяется христианс­ким волюнтаризмом.

В обмен на веру божественный абсолют обещает каждому верующему безопасность, спасение и точное провидение будуще­го, что также переворачивало все построения эллинистической эти­ки, показавшей всю свою хрупкость. Появление Христа, его иску­пительная жертва за грех Адама и Евы полностью изменили гре­ческую картину мира и весь строй мышления. Новый Завет утвер­ждает невозможность искупления вины и спасения человека силой интеллекта, любой другой природной силой. Необходимо содей­ствие Бога, стимулируемое глубиной веры в Бога. Библейское по­слание указало, что по ту сторону океана знания лежит спаситель­ный континент веры. Средневековый человек предстает уже не в двух измерениях, как прежде в античной философии: "тело" и "душа" (вместе с разумом), но в трех: "тело", "душа" и "дух". Пос­ледний причастен к божественному опять посредством же веры. Итак, греки подарили цивилизации пространство разума, христиа­не - пространство веры.

Главный, пожалуй, вклад раннего христианства в философию (и в культуру) состоит в выдвижении идеала всеобъемлющей люб­ви как основы человеческого бытия. Если в Ветхом Завете принци­пом взаимодействия Бога с человеком был страх, то в Новом Заве­те им стала любовь, преодолевающая его. Любовь - она от Бога. Он принес ее людям, возлюбил их и страстно желает ответного чувства. Однако его не может быть без любви к ближнему: "Кто говорит: "я люблю Бога", а брата своего ненавидит, тот лжец; ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, которого не видит?". Если Ветхий Завет считал людей только раба­ми Божьими, то Евангелие поднимает их до уровня его друзей и возлюбленных. Любовь людей друг к другу способна вывести их из униженного рабского состояния, в которое ввергли их ненависть и вражда, и сделать друзьями не только друг друга, но самого Бога. Всепрощающая любовь к ближнему делает человека равным Богу. Так высоко человеческая мысль еще никогда не ставила любовь. Помимо всего прочего без нее невозможно высшее, сверхразумное познание - таков гносеологический потенциал любви как высшей ценности и совершенства. Бог есть любовь - в этой краткой формуле - глубинный общечеловеческий смысл христианства, кото­рый, увы, до сих пор остается в целом непонятым человечеством. Средневековая философия поставила понятие любви значительно выше разума в качестве двигателя человеческих взаимоотношений. Старые боги греко-римского пантеона не годились для этой цели. Потребовался новый Бог, значительно более возвышенный и авто­ритетный и одновременно обладающий всеми эмоционально-пси­хологическими характеристиками человека, - нужен был Богоче­ловек, который пошел бы ради любви к людям на позорную смерть от их же рук и этой смертью искупил бы их грехи, чтобы черствые сердца людей возгорелись этой же любовью. Итак, понятие любви выступает в средневековой философии практически центральной философско-мировоззренческой категорией, связующей сферы он­тологии, гносеологии, этики и эстетики. Любовь утверждается важ­нейшим и универсальным творческим принципом вселенной, на котором основывается ее духовное и жизненное бытие.

Христианское послание означало, без сомнения, самую ра­дикальную переоценку ценностей в истории человечества. Соглас­но новой шкале ценностей, необходимо вернуться к простоте и чистоте младенца: "Если вы не переменитесь и не станете как дети, не войдете в царство небесное", - убеждал своих учеников Хрис­тос. Фундаментальной добродетелью провозглашалось смирение: "Без меня, моей помощи, - сказал Христос, - вы не сможете ничего".

После Сократа греки без колебаний указывали на душу как подлинную сущность человека. Душа и ее бессмертная природа - ось всей платоновско-пифагорейской, а также аристотелевской тра­диций. Христианин же уповает не на бессмертие души, но на вос­кресение из мертвых, что подразумевает даже телесное возвраще­ние к жизни. Тематика воскресения из мертвых станет предметом философской рефлексии христианских идей.

В библейском послании понимание истории выражено не циклической траекторией, как у греков, а прямолинейной, идущей к страшному суду - наступлению Царства Божия во всей его полноте.

Таким образом, главное, пожалуй, в том, что средневековая философия пересмотрела античную мерку человека, и оказалось, что сердце человеческое глубже глубин античной мудрости. Так, в грандиозной попытке задать новую планку человеку, новое изме­рение и горизонт его жизни, родился христианский гуманизм.

Различные уровни понимания библейских текстов и их проти­воречивость образовали пространство теологической, моральной

и философской рефлексии. Потребовалось защищаться от идейных противников (язычников, еретиков).

В затянувшемся на несколько веков становлении средневе­ковой философии можно выделить три периода.

1. Разработка моральной проблематики "Апостольскими от­цами" I в. н. э.

2. Деятельность четырех Отцов-апологетов по систематичес­кой защите христианства с использованием философского инстру­ментария.

3. Период собственно Патристики с III в. н. э., в которой фи­лософский элемент платоновского типа играл особо заметную роль.

Патристика (Отцы Церкви) в своих философских интерпре­тациях следовали Платону и платонизму, неоплатоникам. Начиная же с Иоанна Дамаскина и особенно в период схоластики, с VIII— IX вв. и далее, исходили из Аристотеля. Первым просхоластом счи­тается Северин Боэций, VI в. (логика).

"Золотой век" схоластики - XIII в. - дал такие имена как Фома Аквинский, Бонавентура и И. Дуне Скотт. Заключительная фаза схоластики знаменует размежевание разума и веры, что зафикси­ровано Вильямом Оккамом в XIV в.

Фома Аквинат, "ангельский доктор", развивал концепцию двойственной истины, призванную примирить науку и религию, вернее, слегка ограничить религию, чтобы дать место науке.

Особенности средневекового стиля мышления

1. Теоцентризм признал Творцом природы и истории едино­го верховного Бога, триединого Господа и, тем самым, отверг мно­гобожие языческой религии и принизил, хотя и не отменил вовсе, античный идеализм архетипических форм, приспособив Платона и неоплатоников к своим целям.

2. Платоновский дуализм духа и материи был усилен учени­ем о Первородном Грехе, о Падении человека и природы во всеоб­щей человеческой вине. Природа лишилась внутренне присущей ей святости - как поли-, так и пантеистической, хотя и сохранила не­кую ауру сверхъестественности - божественной либо сатанинской.

3. Религия культивировала презрение к физическому миру природы и человека. Понятия "мир", "плоть" и "дьявол" сближа­лись в сатанинский триумвират. Даже невинное изучение природы представлялось угрозой целостности религиозной веры. Тварный мир природы недостоин человеческих помыслов и дерзаний из-за своей порочной бездуховности.

4. Средневековая личность предстала практически бессиль­ной перед лицом мира и перед лицом зла, попросту заблудшей ду­шой, если бы не постоянное водительство и ограждение Церкви.

5. Божье главенство и водительство в истории, историческое появление Иесуса Христа на земле и его вторичное и окончатель­ное воцарствование в грядущий век Апокалипсиса, несущего спа­сение человечеству - все это придало новому сознанию драмати­ческий искупительный динамизм линейной, а вовсе не цикличной, как полагали раньше, логики истории.

6. Культ Девы Марии в образе человеческой матери Бога, а также заодно Матери-Церкви унаследовал мифологию языческой Богини-Матери.

7. Скептическое сомнение - прежде важнейшая добродетель рассудка - отныне решительно развенчивалась как непроститель­ное духовное упущение и даже порок. Резко принизив ценность наблюдения, анализа и постижения естественного мира, религиоз­ная философия перенесла акцент с рациональных и эмпирических способностей, подчас отвергая их вовсе, на эмоциональную, нрав­ственную и духовную сферы, подчиняя все способности человека Божьей воле и требованиям Церкви.

8. Совершенно отвергалась способность человека самостоя­тельно проникать - интеллектуальным или духовным путем - в смысл мироустройства. Абсолютные полномочия устанавливать окончательную истину передавались Церкви и Священному Писа­нию. На многие века разум стал пленником веры.

9. Великий парадокс религиозной философии - гремучая смесь оптимизма и пессимизма - разрушал с таким трудом возво­димое здание авторитета Церкви. Та самая весть о божественном космическом возрождении через воплощение-очеловечение Лого­са, которая вознесла значимость человеческой жизни, истории и человеческой свободы на столь небывалую высоту, в то же время вытравлялась Церковью бесконечными запретами, нетерпимостью и суровостью. Ореол явленной Божественной Любви, обещавшей радость верующим, объединенных живым телом Христовой Церк­ви, натыкался на проповедь "инакости" Бога, на оговорки об ис­куплении лишь со временем, да в ином - загробном мире, на при­зывы к воздержанию от мирской деятельности, ибо спасения дос­тойна только малая часть правоверных слуг Церкви. И это, несмот­ря на непостижимое совершенство и всемогущество Господа. Крест, этот символ победы через Любовь, стал также и символом запрета,

отрицания и отлучения, даже проклятия. Пропасть между добром и злом виделась непреодолимой. Очень быстро Церковь вернула иудейские мотивы карающего Бога. Адово распятие затмило ра­дость счастливого обожения и воскресения человека и природы, осененных мудростью Творца. Таковы два полярных полюса хрис­тианского мировоззрения. Верующий опыт метался между ними, между отношением возвышенной Любви и ужасающего страха перед карой Небесной. Вера и надежда затоплялись чувством вины и безысходности. Радость искупления постоянно омрачалась на­саждаемой боязнью осуждения и наказания.

Христианские предписания любить все человечество, служа ему, и высокая оценка каждой человеческой души больно диссони­ровали с реальной историей и практикой христианской Церкви, исполненной взрывами слепого фанатизма и яростной нетерпимо­сти, насильственного обращения в свою веру других народов, трав­лей еретиков, крестовыми походами против мусульман, гонением на евреев, принижением женщин (запрет священства, лишение пра­ва голоса в религиозных конфессиях, публичного сожжения "ведьм" за причастность сатане, за обладание "сосудом дьявола", подавле­ние женской сексуальности), молчаливого согласия с рабством и колониальной эксплуатацией, враждебной предубежденности и религиозного высокомерия по отношению ко всем, кто стоит вне Церкви - все это катастрофически проигрывало в сравнении с аль­тернативными идеями либерализма, светского гуманизма и утопи­ческого социализма.

Приближалась пора Реформации, подарившей миру протес­тантизм Лютера. Название "протестанте" по латыни означает "пуб­лично заявляющий". Поводом для воинствующего движения Лю­тера стала совершенно бессовестная торговля духовными индуль­генциями (об отпущении грехов) за деньги (вплоть до избавления от чистилища), что явным образом профанировало таинство пока­яния. В глазах реформаторов практика Церкви запятнала донельзя ее идеал. Иерархи развращены, а догматическая традиция слиш­ком далеко ушла от изначального откровения. Реформация носила двойственный характер, представляя собой одновременно и кон­сервативную реакцию, и радикально-вольнодумный переворот. Так, восстанавливались исключительный авторитет Священного Писа­ния и ортодоксальное христианство сурового августиновского тол­ка. Низвергая духовную власть папской Церкви, Лютер взамен проповедовал "священство всех верующих": каждый вправе толковать Библию в согласии со своей личной совестью и сообразно собственным взаимоотношениям с Богом. В итоге Реформация обер­нулась утверждением мятежного индивидуализма и духовной сво­боды. Секуляризация получила тем самым дополнительный сти­мул от неведающей того Реформации. Реформация нанесла непоп­равимый урон церковному феодализму и приблизила торжество раннекапиталистических отношений

Литература к лекции 3

Библия. Современный перевод библейских текстов. М.: Все­мирный Библейский Переводческий Центр, 1993. 1147 с.

Майоров Г. Г. Формирование средневековой философии. Ла­тинская патристика. М.: Мысль, 1979.

Лекция 4

Антропоцентризм и гуманизм философии Возрождения

Величайший прогрессивный переворот, каким явилась эпо­ха Возрождения, ознаменовался выдающимися достижениями во всех областях культуры. Эпоха, "которая нуждалась в титанах и породила титанов" (Ф. Энгельс), была таковой и в истории фило­софской мысли. Достаточно назвать имена Николая Кузанского, Леонардо да Винчи, Мишеля Монтеня, Джордано Бруно, Томмазо Кампанеллы, чтобы представить себе глубину, богатство и много­образие философской мысли XIV—XVI вв.

То была эпоха зарождения передовых и динамичных капита­листических отношений, складывания национальных государств и абсолютных монархий, эпоха возвышения буржуазии в борьбе с феодальной реакцией.

Поражает воображение невиданная плотность событий, идей и выдающихся личностей на протяжении всего одного поколения, когда Леонардо да Винчи, Микеланджело и Рафаэль создали худо­жественные шедевры, Колумб открыл Новый Свет, Лютер восстал против католической церкви и начал Реформацию, а Коперник выд­винул гипотезу о гелиоцентричности Вселенной.

Эпоха Возрождения ввела в повседневный оборот четыре технических изобретения, которые способствовали сильнейшим преобразованиям во многих областях жизни. Это магнитный компас, открывший мореплавателям путь в любую страну света, суля Европе новые географические постижения; порох, взятый на службу колониальных захватов и ниспровержения отживших европейских порядков; механические часы, которые увеличили многократно власть человека над временем, над природными ритмами; и, нако­нец, печатный станок, который обеспечил настоящий бум просве­щения. Монополии на ученость в руках духовенства пришел ко­нец. Чтение "про себя" и размышление в одиночестве помогли ос­вободиться от традиционных способов мышления и коллективно­го цензорского надзора над ним- каждый получал доступ к раз­личным точкам зрения и формам опыта. Человек Возрождения ос­мелился бросить вызов традиционным авторитетам и утверждать такую истину, которая основывалась на его собственном суждении. Повсюду заявляли о себе индивидуальный гений и независимость.

Философию Возрождения отличает ее ярко выраженный антропоцентризм, но не тот христианский, производный от тео-центризма взгляд на человека как высшее творение бога на Земле, созидающего мир для человека; соответственно, тогда человек рас­сматривался не сам по себе, а в своих отношениях с Богом, к греху, искуплению и вечному спасению, недостижимому собственными силами.

Гуманистический антропоцентризм философии Ренессанса определяет человека в его земном предназначении, "взрывая" иерар­хическую картину теоцентризма и возвращая к природе, которая из служанки и творения превращается в пантеистически обоже­ствленное и наделенное всеми могущественными силами первона­чало вещей. Наивысшим и наиболее последовательным воплоще­нием этой тенденции стал натуралистический и близкий к матери­ализму пантеизм Джордано Бруно, у которого Бог лишается свобо­ды, он не творит мир "из ничего", а "со-вечен" миру и слит с зако­ном естественной необходимости.

Секуляризация - это освобождение от духовной власти ре­лигии. Ренессанс явился закономерным итогом развития средневе­ковой культуры и философии. Средневековье относилось к антич­ности как к авторитету, Возрождение - как к идеалу. Авторитету следуют без дистанции, идеалом восхищаются эстетически, с чув­ством дистанции.

Антропоцентристским идеалом стала разносторонность воз­рожденческого человека, которая наиболее ярко проявлялась в круж­ках гуманистов. В эпоху Возрождения ослабевает убеждение в греховности человека и испорченности человеческой природы, а в результате он уже не нуждается в божественной благодати для сво­его спасения. Осознавая себя творцом собственной жизни и судь­бы, человек оказывается и неограниченным господином над при­родой. Фигура художника-творца становится как бы символом Воз­рождения. Как ни парадоксально, но именно средневековое уче­ние о воскресении человека во плоти привело к той "реабилита-цик" человека со всей его материальной телесностью, которая так характерна для Возрождения с его культом красоты.

Пантеизм - специфическая черта натурфилософии Возрож­дения. Христианский бог утрачивает свой трансцендентный, вне-природный характер, сливаясь с природой, которая тем самым обо­жествляется, наделяется магико-алхимическими свойствами, позво­ляющими входить с ней в контакт и управлять природой. На месте христианского бога предстала некая мировая душа как имманент­ная самой природе жизненная сила, благодаря которой природа не нуждается больше в потустороннем начале.

Николаем Кузанским, основоположником новоевропейской диалектики (методологический принцип минимума и максимума противоположностей), парадокс выдвигается в точку роста живого знания.

Гелиоцентризм против геоцентризма утвердил Николай Ко­перник.

Если для древнегреческого философа предел выше беспре­дельного, завершенное и целое прекраснее незавершенного, то для философии эпохи Возрождения возможность богаче акту­альности, становление предпочтительнее неизменного бытия. Па­радоксы актуальной бесконечности играют роль метода у Д. Бруно и Г. Галилея.

В эволюции философской мысли эпохи Возрождения выде­ляются три периода: гуманистический, сер. XIV—XV вв.; неопла­тонический, связанный с возрождением интереса к Платону, - сер. XV-первая треть XVI в.; натурфилософский, вторая половина XVI- нача­ло XVII вв. Деление это условно и носит более типологический смысл, имея в виду хронологически главенствующие тенденции.

Многие мыслители Возрождения именовали себя натураль­ными философами, имея в виду не только философию природы, но свой естественный, "натурный" подход к познанию законов миро­устройства, противостоящий книжному знанию схоластики и тео­логическим построениям. Для философов Возрождения типичен организмический взгляд на мир, признание бесконечности Вселенной, понимание природы- как активной сущности и человека как природного существа. Сквозь мистические, донаучные, астрологические и магические наслоения упорно пробивались начатки ес­тественнонаучного объяснения природы и человека. На смену учению о сакральной структуре космоса, о противостоянии бесконечного Бога и конечного мира приходит новое представление об од­нородности физического пространства вечной и бесконечной Все­ленной. Ренессансный характер этой новой картины мира заклю­чается в ее пластичности, в сочетании сенсуалистического и раци­оналистического подходов. Испо

Дата добавления: 2014-01-07