Проблема квалификации в международном частном праве

J

противоречат публичному порядку данного государства, то применяется национальное право — в этом смысл негативной оговорки о публичном порядке.

Несмотря на широкое употребление, ни позитивная, ни негативная оговорки не имеют четко выраженного содержания — законодатели разных стран определяют оговорки по-своему.

В российском законодательстве используются следующие три формулы оговорки о публичном порядке:

1) «основы правопорядка» (например, в ст. 167 СК РФ): «Нормы иностранного семейного права не применяются в случае, если такое применение противоречило бы основам правопорядка (публичному порядку Российской Федерации). В этом случае применяется законодательство Российской Федерации». В законодательстве не дается определения «основ правопорядка», однако в научной литературе приводится примерный перечень входящих в основу данной концепции элементов: фундаментальные конституционные, частноправовые принципы российского права; общепринятые принципы и нормы морали; законные интересы российских физических и юридических лиц, общества и государства; принципы и нормы международного права, международно-правовые стандарты прав человека;

2) «суверенитет и безопасность» (устаревшая формула, применявшаяся в основном в советских процессуальных актах);

3) «публичный порядок» (эта формула содержится, например, в Законе РФ «О международном коммерческом арбитраже» в качестве основания для отмены арбитражного решения¹. Проанализировав ситуацию, связанную с институтом оговорки

о публичном порядке в различных правопорядках, можно прийти к следующему выводу: законодатель не дает конкретного определения публичного порядка при применении данной оговорки. Также наблюдается тенденция к ограничению применения оговорки о публичном порядке.

Для применения оговорки о публичном порядке суду необходимо обосновать то, что применение норм иностранного права может привести к результату, противоречащему основам пуб-• личного порядка данной страны.

¹ Международное частное право: учебник / Под ред. Т.К. Дмитриевой. М., 2001, —С. 163.

Применению коллизионной нормы, как и любой другой нормы права, предшествует ее толкование. Особенности толкования коллизионных норм объясняются их назначением — решить коллизионную проблему, Определить применимое право. От правильного, точного и единообразного применения коллизионной нормы зависит эффективность защиты субъективных прав участников частноправовых отношений.

Уяснение содержания коллизионной нормы предполагает обращение ко всем ее элементам, и прежде всего к юридическим понятиям, образующим ее главные структуры — объем и привязку, т.е., как принято говорить, к квалификации понятий такой нормы. Квалификация понятий коллизионной нормы иногда осложняется «конфликтами квалификаций» («скрытыми коллизиями»), возникающими вследствие различий в определении этих понятий различными правовыми системами.

По мере расширения сферы применения коллизионных норм, усложнения их конструкций возрастает потребность в выработке правил квалификации понятий коллизионной нормы. Такие правила были включены в законы о международном частном праве и гражданские кодексы ряда стран.

Как уже было отмечено, коллизионная норма состоит из объема и привязки. Соответственно, проблема квалификации подлежит рассмотрению в двух ракурсах — квалификация понятий объема коллизионной нормы и квалификация понятий, составляющих ее привязку.

Объем коллизионной нормы указывает на круг отношений, к которым норма применяется. Гражданско-правовой статус физических и юридических лиц, отношения собственности, различные виды договоров, деликты, наследование — эти и другие имущественные и связанные с ними неимущественные отношения составляют объемы коллизионных норм.

В качестве иллюстрации к проблеме может служить рассмотрение в судах вопросов исковой давности. В странах романо-германской правовой системы исковая давность определяется как институт материального права. Аналогична квалификация этого института и по российскому гражданскому праву — исковой

давности посвящена гл. 12 (ст. 195-208) ГК РФ. Право этих стран признает возможность возникновения коллизии законов, содержащих материальные предписания по вопросам исковой давности, и допускает применение в силу коллизионных норм как отечественных, так и иностранных законов, относящихся к исковой давности.

Квалификация исковой давности как процессуального института характерна для англо-американского права; следствием такого подхода является подчинение вопросов исковой давности юрисдикции страны суда, «вынесение» проблемы за рамки коллизионного права.

Определенные трудности возникают и при толковании понятий, образующих привязки коллизионных норм, отсылающие к законам места жительства, места заключения договора, места совершения правонарушения и др. Эти и иные привязки, казалось бы, простые для понимания, могут повлечь принятие в зависимости от их толкования неоднозначных решений.

В отечественной литературе квалификацию понятий, образующих привязку коллизионной нормы, предлагалось осуществлять (в отличие от квалификации объема коллизионной нормы), руководствуясь законом суда.

В тех случаях, когда коллизионная проблема решена и определено применимое право, последующая квалификация понятий коллизионной, нормы («вторичная квалификация») может осуществляться лишь в соответствии с применимым правом, если федеральным законом или международным договором Российской Федерации не предусмотрено иное.

Механизмы, определяющие пределы и условия применения коллизионных норм, действуют разными способами и в разных направлениях. В одних случаях они служат целям уяснения содержания коллизионных правил, в других — ориентированы на полное и точное применение, в третьих — ограничивают или исключают их действие. Приведем примеры, относящиеся к последним случаям.

1. Квалификация применимого права как материального права, неприятие обратной ссылки сужают направленность действия отечественной коллизионной нормы, ограничивают его в конечном счете применением иностранного материального права; напротив, следование обратной ссылке «возвращает» суд к соб-

81 т

ственному материальному праву, исключая применение иностранного.

2. Начало автономии воли сторон ограничивается пределами обязательного статута. К примеру, вопросы формы договора, личного закона сторон подчиняются действию иных коллизионных правил. В законодательстве ряда стран признание автономии воли сопровождается требованием локализации выбора применимого права, некоторыми другими требованиями.

3. Оговорка о публичном порядке исключает применение иностранного права в случаях, когда его применение противоречит основам российского правопорядка.

4. Ответные ограничения (реторсии) могут быть выражены в ограничении применения отечественных коллизионных норм в случаях, когда они отсылают к праву государств, которыми были введены дискриминационные меры по отношению к российским субъектам права, российским товарам.

Каждый из упомянутых способов ограничения действия коллизионной нормы имеет свою сферу применения. За рамками этих способов остаются т.н. «сверхимперативные» нормы права страны суда, поскольку они не подпадают под понятие «публичный порядок», определяемый в российском законодательстве как «основы правопорядка». Между тем такие нормы (и более того, «сверхимперативные» нормы права третьей страны) способны в ряде случаев ограничивать начало автономии воли сторон и действие иных коллизионных правил.

В последние десятилетия вопрос о взаимодействии коллизионных и императивных норм материального права перешел из области теоретических изысканий в область практики. Обладают ли коллизионные нормы приоритетом по отношению к императивным материально-правовым предписаниям или последние в силу своих особых свойств способны в некоторых случаях вытеснять первые? И доктрина, и практика многих стран сходятся во мнении о существовании «сверхимперативных» норм, которые, не являясь частью «публичного порядка» и функционируя помимо «публичного порядка», действуют независимо от коллизионных правил, практически устраняя их.

Сама по себе проблема соотношения коллизионных норм и императивных норм материального права не является новой, если под императивными понимаются нормы внутреннего граж-

данского права, не ограничивающие функций коллизионных правил. Нас же интересуют «сверхимперативные» нормы, обращение к которым способно исключить применение коллизионных отсылок.

Отечественные ученые (например, Л.А. Лунц) отмечали, что отсылка коллизионной нормы к иностранному закону, как правило, устраняет применение к данному отношению не только диспозитивных, но и императивных норм отечественного правопорядка¹.

Практический интерес к нормативному решению проблемы «сверхимперативных» норм в международно-правовой сфере нашел отражение в Гаагской конвенции о праве, применимом к отношениям по доверительной собственности, их признании (1985 г.), Гаагской конвенции о праве, применимом к договорам международной купли-продажи товаров (1986 г.).

Согласно Гаагской конвенции о праве, применимом к договорам международной купли-продажи товаров (1986 г.) ее нормы не препятствуют применению тех положений закона суда, которые должны применяться независимо от права, регулирующего договор.

Более сложный характер имеют конструкции ст. 7 Конвенции о праве, применимом к договорным обязательствам (1980 г.), допускающей применение императивных норм не только страны суда (ст. 7 (2)), но и третьей страны, с которой ситуация имеет тесную связь, независимо от права, применимого к договору (ст. 7 (1)). Правила ст. 7 (1) Конвенции о силе таких императивных норм вызвали разноречивые отклики в теории и практике, а ряд участвующих в Конвенции государств (Великобритания, Германия, Ирландия, Люксембург) при ее ратификации сделали оговорку о неприменении для них ст. 7 (1).

Правила, связанные с применением императивных норм при решении коллизионных вопросов договорных обязательств, включены также в Межамериканскую конвенцию о праве, применимом к международным контрактам (1994 г.).

О.Н. Садиков, одним из первых в отечественной доктрине исследовавший значение императивных норм в международном

¹ Международное частное право: учебник / Под ред. Г.К. Дмитриевой. — М, 2001. —С. 130.

83частном праве, заметил, что выделение группы строго обязательных национальных норм имеет ряд положительных сторон. К ним он отнес усиление защиты слабой стороны в договоре и охраны социально значимых национальных интересов; кроме того, отпадает необходимость подводить под понятие публичного порядка традиционные нормы гражданского права, что не соответствует сущности и задачам публичного порядка. Слабые стороны такого подхода О.Н. Садиков видит в ограничении рамок автономии воли сторон, усложнении режима многих международных хозяйственных связей.

В зарубежной литературе к «сверхимперативным» нормам гражданского права причислялись, например, некоторые правила о давности, защите прав потребителей, форме сделок, антитрестовского законодательства; отмечалось значение применения «сверхимперативных норм» для осуществления хозяйственно-политических целей, защиты слабой стороны в договорных отношениях.

Краткую характеристику «сверхимперативных» норм могли бы составить следующие данные:

1) источники норм — lex fori, lex causae, или право третьей страны;

2) назначение норм — защита публичных, общественно значимых интересов;

3) правовая природа—«пограничье» частного и публичного права: нормы частного права, являющиеся продолжением публично-правовых начал; нормы публичного права, воздействующие на частноправовые отношения;

4) применение «сверхимперативной» нормы предшествует применению коллизионной нормы (нормы непосредственного применения).

Несмотря на широкое употребление т.н. «сверхимперативных» норм, законодатель не раскрывает содержание этой категории. Следовательно, основная доля ответственности за применение концепции «сверхимперативных» норм, равно как и концепции «публичного порядка», лежит на суде и правоохранительных органах Российской Федерации¹.

¹ Международное частное право: учебник / Под ред. Г.К. Дмитриевой. — М., 2001. —С. 140.

Дата добавления: 2014-01-15