Проблемы концентрации власти

Ранее мы упоминали о взаимосвязи между размером организации и дивизиональной формой: не только круп­ные организации тяготеют к исследуемой нами форме, но и дивизионализация стимулирует рост числа небольших организаций и дальнейшее развитие крупных компаний. В списке «Fortune 500» было бы гораздо меньше фирм с миллиардными оборотами, если бы они не приняли дивизиональную форму.

С социальной точки зрения правомерен вопрос о цене гигантизма в бизнесе. Очевидно, что гигантский бизнес сопряжен с потенциальными экономическими издерж­ками, в частности несет угрозу конкурентному рынку.

Гигантские корпорации используют для разрушения условий конкуренции свою рыночную власть, подкрепляя свои действия системами планирования и маркетинговыми методами.

Трудно отрицать, что размер влияет на конкуренцию (например, крупная фирма может провести более массированную рекламную кампа­нию и тем самым воспрепятствовать появлению новых со­перников). В случае с конгломератной диверсификацией возникает еще и опасность так называемого «взаимного обмена» (любезностями). «Я куплю у тебя, если ты ку­пишь у меня», — договариваются между собой две корпо­рации.

Но, возможно, самые серьезные издержки бизнес-гигантизма — социальные. Во-первых, крупная органи­зация подразумевает бюрократизм. Согласно гипотезе 5, чем больше организация, тем формальнее ее поведение. А что касается дивизиональной формы, то система контроля над исполнением за­ставляет подразделения быть более бюрократическими, чем если бы они были независимыми корпорациями. Наличие же штаб-квартиры как органа внешнего контроля способствует их централизации. Таким образом, дивизиональная форма становится силой формализации и центра­лизации (то есть силой механистической бюрократии) в обществе уже и так обремененном подобными структурами.

Кроме того, в дивизиональной форме есть силы, ко­торые побуждают ее к централизации власти не только на дивизиональном уровне, но и на уровне штаб-кварти­ры. В гигантской корпорации это выражается в концент­рации огромной власти в руках нескольких человек. Одной из сил, способствующих централизации штаб-квартиры, выступает, как было отмечено выше, иллюзия о том, что УИС и другие методы обеспечивают центр необ­ходимой для выработки эффективных бизнес-стратегий информацией. (Не будь этой иллюзии, угроза централиза­ции была бы еще более серьезной.) Другой фактор центра­лизации — сам факт существования подразделений как единой организации и под одним именем.

Ни одно подразделение не может стать банкротом, но и не будет в одиночку нести бремя плохой репутации, если таковую заработает. Под общим именем корпорации оноделит свои ошибки с «братскими» дивизионами. Не важно, насколько слабо скреплена система; она в целом ответственна за промахи любой из своих частей. Поэтому штаб-квартира и испытывает соблазн вмешательства в конкретные решения подразделений (например, анализ долгосрочных контрактов, которые способны истощить корпоративные ресурсы, или присмотр за поведением орга­низационных единиц, дабы предотвратить их «неблаговид­ные» шаги). Фактически система контроля, способствуя социальной «глухоте» или безответственности, создает ди­визиональной форме дурную славу, а это приводит к еще большей централизации власти в руках желающей защи­титься штаб-квартиры. В известном смысле гигантская корпорация выбирает между социальной безответствен­ностью и централизацией власти.

Еще об одной силе централизации сказано в известном изречении лорда Эктона. «Власть развращает; абсо­лютная власть развращает абсолютно». Менеджеры
штаб-квартиры потенциально обладают огромной властью, ведь на нижестоящих уровнях — строгая цепочка полномочий, а на вышестоящем — «распыленные» акци­онеры. Возникает тяга к централизации ради самой централизации. Рыночные силы, бесспорно, смягчают эти тенденции, препятствуя развитию сверхцентрализован­ных структур, чем больше корпорация, тем менее она подвластна силам рынка.

Дивизионализация способствуетконцентрации власти на уровне подразделений и штаб-квартиры. Парадоксально, что концентрация власти внут­ри корпорации также стимулирует процессы конгломера­ции, дивизионализации и концентрации в определенных сферах вне организации. Объединяются профсоюзы, правительства создают дополнительные органы для противодействия мощи корпораций — органы, равные по силе корпорациям. Правительство, по существу, вынуждено от­кровенно вмешиваться в дела корпораций по все тем же _причинам: концентрация слишком большой власти в руках кучки людей, использование власти вне контроля акцио­неров, общества и даже рынка, тенденции к социальной черствости или безответственному социальному поведе­нию. Граждане, которые ставят под сомнение законность мощи гигантских корпораций, естественно, призывают го­сударство вмешаться.

Верх иронии состоит в том, что сама аргументация в пользу дивизиональной формы подразумевает вмешатель­ство государства.

Административное устройство имеет право на существование в силу низкой эффективности рынков ка­питала. Зачем правительству брать на себя труд вмеши­ваться в дела неэффективно работающих рынков? А если административные механизмы работают так хорошо, то почему правительство их не использует?

Общество все настойчивее требует установления контроля над корпоративным поведением. Но по­скольку афоризм лорда Эктона сохраняет актуальность, государственные администраторы не должны поддаваться иллюзии относительно способностей УИС обеспечить им необходимую для контроля над корпорациями информа­цию (путем национализации или государственного плани­рования?).

Конечно, в силу самой природы контрольной системы, на которую оно бы полагалось, правительство, вслед за корпорациями отдало бы приоритет экономическим це­лям над социальными. Это означает, что государствен­ный контроль, несмотря на возможную легитимизацию деятельности корпораций, не решил бы фундаменталь­ных социальных проблем, вызванных дивизионализаци­ей, и фактически усилил бы концентрацию власти.

В целом эффективность чистой дивизиональной фор­мы сохраняется только в рамках частного сектора. И это несмотря на многочисленные попытки использовать ее в школьной системе, университетах, больницах, государ­ственных корпорациях, то есть в гигантских дивизиональных монолитах общественного сектора.

Во-первых, правительства, а иногда и другие институ­ты, не могут избавиться от подчиненных структур или по крайней мере делают это очень редко. В них отсутствует механизм организационного обновления. Еще одна про­блема государства заключается в том, что правила приема на государственную службу идут вразрез с концепцией от­ветственности руководителя: «Если начальник должен быть полностью уверен в своих подчиненных, ему нужна определенная власть над ними. Он должен быть достаточ­но свободен в выборе сотрудников и методов поддержа­ния дисциплины и иметь право менять их на должностных позициях и, если потребуется, увольнять. Однако система федеральной государственной службы не дает такой сво­боды»

Но самой серьезной остается проблема оценки: цели государства и большинства институтов — в основном со­циальные, — которые должны быть включены в систему контроля над исполнением, не поддаются измерению.А без количественных измерений чистая дивизиональная форма неработоспособна. Ничто не мешает правитель­ству и институтам создать рыночно ориентированные подразделения. Но в отсутствие адекватных критериев оценки деятельности они должны найти другие механизмы контроля над дивизионами (либо разработать искусственные критерии оценки, которые вряд ли смогут ухва­тить дух социальных целей, либо игнорировать их, сосредоточившись на экономических задачах). Один из таких механизмов — социализация (имеется в виду, что
менеджеры должны верить в те социальные цели, для до­стижения которых они работают). Но этого недостаточно необходимы и другие средства контроля. Очевидно,
что можно использовать прямой контроль и стандартиза­цию процессов труда — издавать приказы и устанавливать общие правила. Но то и другое вредит дивизиональной автономии. Поэтому правительства — и профсою­зы, мультиверсистеты и другие комплексные институ­ты, пытающиеся использовать дивизиональную форму для достижения неизмеряемых целей, — встают перед выбором: либо «забыть» о любых методах контроля, за исключением назначения на руководящие посты социально ответственных сотрудников, либо использовать механистическо-бюрократические механизмы контроля, либо ввести дивизиональный контроль путем уста­новления искусственных стандартов результатов дея­тельности.

Вывод: «Если вы что-то делаете — плохо, если вы бездействуете — нехорошо». Чистая (конгломератная) дивизиональная форма предстает как конфигурация, которая, образно говоря, преодолев длинный путь, оказалась на краю обрыва. Всего один шаг отде­ляет ее от дезинтеграции, от распада на отдельные органи­зации при ударе о находящиеся внизу скалы. А позади — обратный путь к более стабильной интеграции, возможно, к гибриду с механистической бюрократией в качестве про­межуточной формы. В небе парит орел, привлеченный не­устойчивым положением организации. Он ждет удобного момента, чтобы утащить дивизиональную форму на дру­гой, возможно, более опасный обрыв централизованного социального контроля. Край пропасти — очень неуютное место, по крайней мере не преднагначенное для постоянного пребывания. Выбор невелик — либо вниз на скалы, либо на еще более высокую кручу, либо возвращение в на­зад, в тихую гавань.

Можно сделать вывод, что дивизио­нальная форма отличается наиболее узким из всех конфигураций диапазоном. У нее нет собственной внешней среды; в лучшем случае она сливается с механистиче­ской бюрократией в простом стабильном окружении и потому всегда чувствует себя «отступницей» в сторону этой интегрированной структурной формы. Чистая ди­визиональная форма может оказаться внутренне неу­стойчивой, социально обоснованной тенденцией, но не лучшим структурным выбором. По сравнению с незави­симыми организациями ее экономические преимущества отражают принципиальные недостатки рынков ценных бумаг и акционерных систем контроля, которые сами нуждаются в корректировке И она создает фундамен­тальные социальные проблемы. Пожалуй, она оправдан­на только в своих промежуточных формах — для побочных или взаимосвязанных продуктов. Все-таки именно зависимости между видами ее деятельности «легитимизируют» организацию, являются обоснованием для ее «об­разования». Чистая дивизиональная форма с небольшим числом зависимостей является идеальным ее типом — идеалом, который так близок, но недостижим.

Адхократия.

Ни одна из рассмотренных ранее конфигураций не способ­на на сложную инновационную деятельность (которой за­нимаются аэрокосмическое агентство, авангардистская кинокомпания, предприятие по производству опытных образцов технически сложного оборудования или нефте­химическая компания). Организация с простой структу­рой, бесспорно, способна внедрять новшества, но относи­тельно несложные. Устройство же механистической и профессиональной бюрократий ориентировано на выпол­нение задач, а не решение проблем, на совершенствование стандартных программ, а не на разработку новых. И хотя в сравнении с механистической дивизиональная организа­ция обладает повышенной стратегической гибкостью, она не является подлин­но инноваторской. Концентрация на управлении посред­ством стандартизации выпуска отнюдь не поощряет инно­вационную деятельность.

Сложные инновации требуют совершенно особой конфигурации, способной объединить специалистов разных профессий в слаженно функционирующие ad hoc (специальные) проектные команды.

Можно сказать, что эти организации являются адхократиями нашего общества

Адхократия — самая сложная из пяти структур, хотя порядка в ней немного.
Кроме того, она появилась совсем недавно и о ней известно меньше, чем о других.

Дата добавления: 2014-01-11