Часть 10. 2 страница

но и преходяще. Однако в нравственной сущности, в госу

дарстве, у природы отнимается эта сила, и необходимость

возвышается до дела свободы, до нравственного; природна

бренность превращается в валимое прохождение, и лежа

щая в основе негативность — в субстанциальную собствен

ную индивидуальность нравственного существа. Война как

то состояние, в котором принимается всерьез суетность

временных благ и вещей, о чем обычно трактуют лишь

назидательно, есть, следовательно, момент, когда идеаль

ность особенного получает свое право и становится дей

ствительностью; высокое значение войны состоит в том,

что благодаря ей, как я это выразил в другом месте149, «сохраняется нравственное здоровье народов, их безразличие к застыванию конечных определенностей; подобно тому как движение ветров не дает озеру загнивать, что с ним непременно случилось бы при продолжительном безветрии, так и война предохраняет народы от гниения, которое непременно явилось бы следствием продолжительного, а тем более вечного мира». Что это, впрочем, лишь философская идея, или, как это обычно выражают иначе, лишь оправдание провидения, и что действительные войны нуждаются еще и в другом оправдании, об этом будет сказано ниже. Что идеальность, которая обнаруживается в войне как в случайном, направленном во-вне отношении, и идеальность, согласно которой внутренние государственные власти суть органические моменты целого, что обе они — одно и то же, выступает в историческом явлении также и в том образе, что удачные войны предотвращали возникновение внутренних смут и укрепляли государственную власть. Что народы, не желающие переносить суверенность внутри страны или опасающиеся ее, подпадали под иго других народов и с тем меньшим успехом и честью боролись за свою независимость, чем с меньшей вероятностью могла быть внутри страны установлена государственная власть (их свобода умерла как следствие их страха перед смертью); что государства, гарантией независимости которых служит не их вооруженная сила, а другие обстоятельства (как, например, в государствах несоразмерно меньших, чем соседние государства), могут существовать при таком внутреннем строе, который для себя не обеспечил бы ни внутреннего, ни внешнего покоя и т. д.,— все это явления того же порядка.

Прибавление. В мирное время гражданская жизнь расширяется, все сферы утверждаются в своем существовании, и в конце концов люди погрязают в болоте повсе-

дневности; их частные особенности становятся все тверже и окостеневают. Между тем для здоровья необходимо единство тела, и, если части его затвердевают внутри себя, наступает смерть. Вечный мир часто провозглашается как идеал, к которому люди должны стремиться. Так, Кант предлагал создать союз правителей, в задачу которого входило бы улаживать споры между государствами, и Священный союз имел намерение стать чем-то вроде подобного института. Однако государство — это индивид, а в индивидуальности существенно содержится отрицание. Поэтому если известное число государств и сольется в одну семью, то этот союз в качестве индивидуальности должен будет сотворить противоположность и породить врага. Народы выходят из войны не только усиленными, благодаря внешним войнам нации, внутри которых действуют непреодолимые противоречия, но и обретают внутреннее спокойствие. Правда, война приносит необеспеченность собственности, но это реальное необеспечение есть не что иное, как необходимое движение. Нам часто проповедуют с амвона о бренности, тленности и преходящести вещей во времени, однако каждый из нас, как бы он ни был растроган, думает при этом — свое я все же сохраню. Но когда эта необеспеченность предстает в виде гусар с обнаженными саблями и дело действительно принимает серьезный оборот, тогда эта назидательная растроганность, которая все это предсказывала, начинает проклинать завоевателей. Тем не менее войны возникают там, где они лежат в природе вещей; посевы снова дают всходы, и пустая болтовня умолкает перед серьезными повторениями истории.

§ 325

Так как жертвование собой для сохранения индивидуальности государства есть субстанциальное отношение всех и тем самым всеобщая обязанность, то оно как одна сторона идеальности, противостоящая реальности особенного существования, становится в свою очередь особенным отношением, и ему посвящается отдельное сословие, сословие храбрости.

§ 326

Раздоры между государствами могут иметь своим предметом какую-либо особенную сторону их отношений; в их разрешении и состоит главное назначение той особенной части, которая посвящена защите государства. Но поскольку опасности подвергается государство как таковое, его

независимость, долг призывает к защите всех его граждан. Если целое становится силой и, вырванное из своей внутренней жизни в себе, увлекается во-вне, оборонительная война переходит в завоевательную.

Примечание. Что вооруженная сила государства превращается в постоянную армию и предназначение к особенному делу его защиты создает особое сословие, есть такая же необходимость, как та, вследствие которой другие особенные моменты, интересы и занятия создают брак, промышленное, государственное, торговое и т. д. сословия. Резонерство, переходящее от одного основания к другому, занимается соображениями о выгоде и невыгоде, связанных с введением постоянных армий, и мнение охотно решает в пользу второго, поскольку понятие предмета постигнуть труднее, чем единичные, внешние стороны, а также еще и потому, что интересы и цели, особенности (расходы с их последствиями, большие налоги и т. д.) ставятся в гражданском обществе выше того, что в себе и для себя необходимо и считается лишь средством для этих интересов и целей.

§ 327

Храбрость есть для себя формальная добродетель, ибо она представляет высшую абстракцию свободы от всех особенных целей, владения, наслаждений и жизни, но это отрицание существует лишь внешнедействителъным способом, и отчуждение как исполнение не носит в себе самом духовного характера, внутреннее умонастроение может иметь то или иное основание, и действительный результат храбрости также может быть не для себя, а лишь для других.

Прибавление. Военное сословие есть сословие всеобщности, которому надлежит защищать государство и в обязанность которого входит довести идеальность в самой себе до существования, т. е. принести себя в жертву. Храбрость, правда, бывает различной. Смелость животного, разбойника, храбрость в защите чести, рыцарская храбрость — еще не истинные ее формы. Истинная храбрость культурных народов заключается в готовности жертвовать собой на службе государству, где индивид представляет собой лишь одного среди многих. Здесь важно не личное мужество, а вступление в ряды всеобщего. В Индии пятьсот человек одержали победу над двадцатью тысячами, которые не были трусливы, но не были настроены действовать в тесном единении с другими.

§ 328

Содержание храбрости как умонастроения заключается в истинной абсолютной конечной цели, в суверенности государства; действительность этой конечной цели как дело храбрости имеет своим опосредованием жертвование личной действительностью. Поэтому в этом образе содержится жесткость величайших противоположностей, а само отчуждение он содержит в себе как существование свободы; содержит в себе высшую самостоятельность для себя бытия, чье существование заключено вместе с тем в механичности внешнего порядка и службы, полнейшее послушание и отказ от собственного мнения и рассуждения, тем самым отсутствие собственного духа и интенсивнейшее и всеохватывающее присутствие духа и решимость в каждый данный момент, самые враждебные, и притом личные, действия, направленные против индивидов при полнейшем безразличии и даже доброжелательном отношении к ним как к индивидам.

Примечание. Жертвовать ради этого жизнью есть, конечно, нечто большее, чем просто не бояться смерти, но тем не менее это нечто только негативное и поэтому не имеет значения и ценности для себя; значение придает этой смелости только позитивное, цель и содержание; разбойники, убийцы, целью которых является преступление, искатели приключений, преследующие цель, созданную их мнением, и т. д. также обладают смелостью, заставляющей их рисковать своей жизнью. Принцип современного мира, мысль и всеобщее, придал храбрости высшую форму, в которой ее проявление представляется более механичным и делом не данного особенного лица, а членов целого, так же как и сама храбрость представляется вообще направленной не против отдельного лица, а против враждебного целого, и, таким образом, личное мужество являет себя как неличное. Поэтому данный принцип изобрел огнестрельное оружие, и неслучайное изобретение этого оружия превратило чисто личный характер храбрости в характер более абстрактный.

§ 329

Свою направленность во-вне государство обретает потому, что оно есть индивидуальный субъект. Его отношение к другим государствам составляет прерогативу власти государя, которой поэтому только единственно и непосредственно принадлежит право командовать вооруженными силами, поддерживать отношения с другими государства-

ми посредством послов и т. д., объявлять войну и заключать мир, а также право заключать другие договоры.

Прибавление. Почти во всех европейских странах индивидуальной вершиной является власть государя, которой надлежит устанавливать внешние отношения. Там, где существуют сословные учреждения, может возникнуть вопрос, не должны ли решать вопрос о войне и мире сословия, и они во всяком случае окажут там свое влияние, в особенности в том, что касается денежного обеспечения. В Англии, например, вести непопулярную войну невозможно. Однако если полагают, что государи и кабинеты более поддаются страсти, чем палаты представителей, и поэтому стремятся передать им решение вопроса о войне и мире, то следует напомнить, что часто целые нации могут быть охвачены большим энтузиазмом и большей страстью, чем их государи. В Англии в ряде случаев весь народ настаивал на объявлении войны и в известной мере заставлял министров вести войну. Популярность Питта объясняется тем, что он сумел угадать то, чего хотела тогда нация. Лишь позже, когда страсти утихли, возникло сознание, что война была бесполезна и не нужна, а также начата без должного подсчета необходимых для этого средств. Государство находится в определенных отношениях не только с одним государством, а со многими, и запутанность отношений приводит к таким сложностям, которые разрешены могут быть лишь высшей властью.

В. Внешнее государственное право

§ 330

Внешнее государственное право происходит из взаимоотношений самостоятельных государств; поэтому то, что есть в нем в себе и для себя, получает форму долженствования, потому что его действительность зависит от различных суверенных воль.

Примечание. Государства — не частные лица, а совершенно самостоятельные тотальности в себе, и, следовательно, их взаимоотношения складываются иначе, чем чисто моральные частноправовые отношения. Часто стремились рассматривать государства с точки зрения частного права и моральности, но положение частных лиц таково, что над ними стоит суд, реализующий то, что есть право в себе. Конечно, отношения между государствами также должны быть в себе правовыми, но в мирской сфере и в себе сущее должно также обладать властью. Поскольку же не суще-

ствует власти, которая в отношении государства решила бы, что есть в себе право, и осуществляла бы это решение, то в этом отношении неизбежно все остается долженствованием. Взаимоотношения между государствами — это взаимоотношения между самостоятельными сторонами, которые между собой стипулируют, но вместе с тем стоят над этими стипуляциями.

§ 331

Народ как государство есть дух в своей субстанциальной разумности и непосредственной действительности, поэтому он есть абсолютная власть на земле; следовательно, каждое государство обладает суверенной самостоятельностью по отношению к другому. Быть таковым для другого, т. е. быть признанным им, есть его первое абсолютное право. Но вместе с тем это право лишь формально, и требование государством этого признания только потому, что оно есть государство, абстрактно; есть ли оно в самом деле нечто в себе и для себя сущее, зависит от его содержания, строя, состояния, и признание как содержащее в себе тождество обоих моментов столь же зависит от воззрения и воли другого государства.

Примечание. Так же как единичное, человек не есть действительное лицо вне его отношения к другим лицам (§ 71 и в других местах), так и государство не есть действительный индивид вне его отношения к другим государствам (§ 322). Легитимность государства и, конкретнее, поскольку оно обращено во-вне, легитимность его государевой власти, есть, с одной стороны, отношение, которое полностью обращено во-внутръ (государство не должно вмешиваться во внутренние дела другого государства), с другой стороны, эта легитимность должна столь же существенно быть дополненной признанием других государств. Но это признание требует гарантии, что государство в свою очередь признает государства, которые должны признать его, т. е. будет уважать их самостоятельность, а тем самым им не может быть безразлично то, что происходит внутри его. Относительно кочевого народа, вообще народа, стоящего на низкой ступени культуры, возникает даже вопрос, в какой степени его можно рассматривать как государство. В религиозной точке зрения (некогда у евреев, у магометанских народов) может содержаться еще более высокое противоположение, не допускающее всеобщего тождества, необходимого для признания.

Прибавление. В словах Наполеона, сказавшего перед

заключением Кампоформийского мира: «Французская Республика так же не нуждается в признании, как не нуждается в нем солнце», заключается не что иное, как именно сила существования, в которой уже заключено признание без того, чтобы оно было высказано.

§ 332

Непосредственная действительность, в которой государства находятся по отношению друг к другу, обособляется на многообразные отношения, определение которых исходит из обоюдного самостоятельного произвола, и тем самым носит вообще характер договоров. Однако материя этих договоров неизмеримо менее многообразна, чем в гражданском обществе, где отдельные лица находятся в самых различных отношениях взаимной зависимости, между тем как самостоятельные государства представляют собой преимущественно внутри себя самодовлеющие целостности.

§ 333

Принцип международного права как всеобщего, которое в себе и для себя должно быть значимым в отношениях между государствами, состоит, в отличие от особенного содержания позитивных договоров, в том, что договоры, на которых основаны обязательства государств по отношению друг к другу, должны выполняться. Однако так как взаимоотношения государств основаны на принципе суверенности, то они в этом аспекте находятся в естественном состоянии по отношению друг к другу и их права имеют свою действительность не во всеобщей, конституированной над ними как власть, а в их особенной воле. Поэтому названное всеобщее определение остается долженствованием, и состояние между государствами колеблется между отношениями, находящимися в соответствии с договорами и с их снятием.

Примечание. Над государствами нет претора, в лучшем случае их отношения регулируются третейскими судьями и посредниками, да и то лишь от случая к случаю, т. е. согласно особенной воле. Кантовское представление о вечном мире, поддерживаемом союзом государств, который способен уладить любые споры, устранить в качестве признаваемой каждым отдельным государством власти всякие недоразумения и тем самым сделать невозможным решение их посредством войны, предполагает согласие государств, которое исходило бы из моральных, религиозных или любых

других оснований и соображений, вообще — всегда из особенной суверенной воли и вследствие этого оставалось бы зависимым от случайности.

§ 334

Если особенные воли не приходят к соглашению, спор между государствами может быть решен только войной. Однако какие именно нарушения — а такие нарушения в охватываемой ими обширной области и при многосторонних отношениях между подданными разных государств могут легко возникнуть, и их может быть множество — следует рассматривать как определенное нарушение договоров, противоречие признанию или оскорбление чести, остается в себе не подлежащим определению, так как государство может привносить свою бесконечность и честь в любую из своих единичностей, и оно тем более склонно к такому раздражению, чем больше сильная индивидуальность побуждается длительным внутренним миром искать и создавать себе сферу деятельности в области внешней политики.

§ 335

Сверх того, государство в качестве духовной сущности вообще не может останавливаться на том, чтобы принимать во внимание лишь действительность нарушения; к этому присоединяется в качестве причины раздоров представление о таком нарушении как об опасности, грозящей со стороны другого государства, со склонностью к утверждению или отрицанию большей или меньшей ее вероятности, к предположениям об определенных намерениях и т. д.

§ 336

Так как государства в их самостоятельности относятся друг к другу как особенные воли, и на этом покоится значимость самих договоров, а особенная воля целого есть по своему содержанию его благо, то последнее составляет высший закон в отношении государства к другим государствам, тем более что идея государства и состоит в том, чтобы в ней снималась противоположность между нравом как абстрактной свободой и наполняющим ее особенным содержанием благом, и государства признаются (§ 331) прежде всего как конкретные целостности.

§ 337

Субстанциальное благо государства есть его благо в качестве особенного государства в его определенном интересе и состоянии и в столь же свойственных ему внешних обстоятельствах наряду с особенными договорными отношениями; тем самым правительство есть особенная мудрость, а не всеобщее провидение (ср. § 324, прим.), равно как и цель в сношениях с другими государствами и принцип справедливости войн и договоров есть не всеобщая (филантропическая) мысль, а действительно нарушенное или подвергающееся угрозе благо в его определенной особенности.

Примечание. Одно время много говорилось о противоположности между моральностью и политикой и о том, чтобы политика соответствовала требованиям моральности. Здесь следует лишь вообще заметить, что благо государства имеет совершенно иное оправдание, чем благо отдельного лица, что нравственная субстанция, государство, имеет свое наличное бытие, т. е. свое право, непосредственно не в абстрактном, а в конкретном существовании и что лишь это конкретное существование, а не одна из многих считающихся моральными заповедями мыслей может служить принципом его деятельности и поведения. Воззрение о мнимом неправе, которое в этом противоположении якобы всегда свойственно политике, покоится преимущественно на поверхностности представлений о моральности, о природе государства и его отношения к моральной точке зрения.

§ 338

Вследствие того что государства взаимно признают друг друга в качестве таковых, так же и в войне, в состоянии бесправия, насилия и случайности, сохраняется связь, в которой они значимы друг для друга как в себе и для себя сущие, так что в войне сама война определена как нечто долженствующее быть преходящим. Поэтому война содержит в себе определение международного права, устанавливающее, что в войне содержится возможность мира, что, следовательно, послы должны быть неприкосновенны и что война вообще ведется не против внутренних институтов и мирной семейной и частной жизни, не против частных лиц.

Прибавление. Поэтому войны новейшего времени ведутся гуманно, и люди не испытывают ненависти по отношению друг к другу. В худшем случае личная враж-

дебность проявляется у тех, кто находится на передовых позициях, но в армии как армии вражда — нечто неопределенное, отступающее перед чувством долга, которое каждый уважает в другом.

§ 339

Во всем остальном взаимоотношения на войне (например, то обстоятельство, что сдающегося берут в плен) и те права, которые в мирное время одно государство предоставляет подданным другого государства в области права, частных сношений и т. д., основаны преимущественно на нравах наций как на внутренней, сохраняющейся при всех обстоятельствах всеобщности поведения.

Прибавление. Европейские нации образуют одну семью по всеобщему принципу их законодательства, их нравов, их образования, и соответственно этому модифицируется международное правовое поведение в том состоянии, при котором в остальном господствует взаимное стремление причинить зло. Отношение одних государств к другим изменчиво: нет претора, который решил бы спор; высший претор — только всеобщий в себе и для себя сущий дух, мировой дух.

§ 340

В отношении государств друг к другу, поскольку они

выступают в них как особенные, привносится в высшей

степени бурная, принимающая огромные размеры в своем

явлении игра внутренней особенности страстей, интере

сов, целей, талантов и добродетелей, насилия, неправа

и пороков, внешней случайности,— игра, в которой само

нравственное целое, самостоятельность государства, под

падает под власть случайности. Вследствие их особен

ности, в которой они в качестве существующих индиви

дов имеют объективную действительность и свое само

сознание, принципы народных духов вообще ограниченны,

и их судьбы и деяния в их отношении друг к другу пред

ставляют собой выступающую в явлении диалектику ко

нечности этих духов, из которой всеобщий дух, мировой

дух, столь же порождает себя неограниченным, сколь

осуществляет, применяя к ним, свое право — а его право

есть наивысшее — во всемирной истории как во всемир

ном суде 150.

С. Всемирная истори

§ 341

Стихия наличного бытия всеобщего духа, который в искусстве есть созерцание и образ, в религии — чувство и представление, в философии — чистая свободная мысль, представляет собой во всемирной истории духовную действительность во всем объеме ее внутренних и внешних сторон. Она есть суд, потому что в ее в себе и для себя сущей всеобщности особенное, пенаты, гражданское общество и духи народов в их пестрой действительности, суть только как идеальное, а движение духа в этой стихии состоит в том, чтобы изобразить это.

§ 342

Далее, всемирная история не есть просто суд, творимый силой мирового духа, т. е. абстрактная и лишенная разума необходимость слепой судьбы, но поскольку мировой дух есть в себе и для себя разум, для себя бытие разума в духе есть знание, то всемирная история есть необходимое только из понятия свободы духа, развитие моментов разума и тем самым самосознания и свободы духа — истолкование и осуществление всеобщего духа.

§ 343

История духа есть его деяние, ибо он есть только то, что он делает, и его деяние состоит в том, что он делает себя здесь — себя в качестве духа — предметом своего сознания, в том, чтобы постигнуть себя, истолковывая себя для себя самого. Это постижение есть его бытие и начало, и завершение постижения есть вместе с тем его овнешнение и переход. Вновь постигающий, выражаясь формально, это постижение и, что то же самое, возвращающийся из овнешнения к себе дух есть дух более высокой ступени по сравнению с тем, каким он был на ступени того первого постижения.

Примечание. Сюда относится вопрос о способности человеческого рода к усовершенствованию и о его воспитании 151. Те, кто признавал эту способность к усовершенствованию 152, предчувствовали что-то относительно природы духа, его природы, которая состоит в том, чтобы иметь в качестве закона своего бытия GvvJi seautonl53, и что, постигая то, что он есть, он становится более высоким образом по сравнению с тем, который составлял его бытие. Но для тех, кто эту мысль отвергает, дух осталс

пустым словом, а история — поверхностной игрой случайных, именуемых лишь человеческими, стремлений и страстей. Если при этом, пользуясь выражениями провидение и план провидения, они и высказывают веру в действие некоей высшей силы, то это остается ненаполненными представлениями, ибо они и план провидения решительно выдают за нечто для них непознаваемое и непостижимое.

§ 344

Государства, народы и индивиды выступают в этом деле мирового духа в их особенном определенном начале, находящем свое истолкование и действительность в их строе и во всей широте их состояния; сознавая это истолкование и эту действительность, погруженные в эти интересы, они одновременно служат бессознательными орудиями и органами того внутреннего дела, в котором эти образы преходят, а дух в себе и для себя подготовляет и разрабатывает себе переход на свою следующую, более высокую ступень.

§ 345

Справедливость и добродетель, неправо, насилие и порок, таланты и их деяния, мелкие и большие страсти, вина и невинность, великолепие индивидуальной и народной жизни, самостоятельность, счастье и несчастье государств и единичных лиц имеют в сфере сознательной действительности свое определенное значение и ценность и находят в ней свой приговор и свою, правда несовершенную, справедливость. Но всемирная история находится вне этих точек зрения; в ней тот необходимый момент идеи мирового духа, который есть в данное время его ступень, обретает свое абсолютное право, и живущий на этой ступени мирового духа народ и его деяния обретают свое осуществление, и счастье, и славу.

§ 346

Так как история есть формирование духа в образе происходящего, непосредственной природной действительности, то ступени развития наличны как непосредственные природные начала, а они, поскольку они при-родны, как некая множественность внеположены друг другу, причем таким образом, что на долю одного народа приходится одно из этих начал — это его географическое и антропологическое существование.

§ 347

Народу, которому такой момент присущ как природное начало, передано его осуществление в поступательном движении развивающегося самосознания мирового духа. Этот народ господствующий во всемирной истории, для данной эпохи — и составить во всемирной истории эпоху он может (§ 346) лишь один раз. По отношению к этому его абсолютному праву, быть выразителем данной ступени в движении мирового духа, духи других народов бесправны, и они, подобно тем, чья эпоха минула, больше не принимаются в расчет во всемирной истории.

Примечание. Специальная история всемирно-исторического народа содержит в себе частью развитие его принципа, начиная с его детского, не раскрытого еще состояния до его расцвета, когда он, достигнув свободного нравственного самосознания, вступает во всеобщую историю, частью же период упадка и гибели, ибо таким образом более высокое начало выступает в нем только как негативное его собственного. Этим намечается переход духа в это более высокое начало, а тем самым и всемирной истории к другому народу,— период, начиная с которого предыдущий народ теряет абсолютный интерес; он, правда, и теперь еще воспринимает в себя положительно это высшее начало и внедряет его в себя, но уже не может пребывать в нем, в воспринятом, с прежней имманентной жизненностью и свежестью; этот народ может потерять свою независимость, может продолжать свое существование или прозябание как особенное государство или круг государств и предпринимать в виде случайных попыток внутренние преобразования и внешние войны.

§ 348

Во главе всех действий, следовательно, и имеющих всемирно-историческое значение, стоят индивиды в качестве осуществляющих субстанциальное субъективнос-тей (§ 279, прим.). Поскольку они выступают как живые воплощения субстанциального деяния мирового духа и тем самым непосредственно тождественные этому деянию, оно остается для них скрытым и не служит им объектом и целью (§ 344); им не воздается честь и не выражается благодарность ни их современниками, ни общественным мнением грядущих поколений; в качестве формальных субъективностей они лишь обретают в этом мнении свою долю как бессмертную славу.

Народ сначала еще не есть государство, и переход семьи, орды, племени, толпы и т. д. в состояние государства составляет в нем формальную реализацию идеи вообще. Без этой формы ему в качестве нравственной субстанции, которая он есть в себе, недостает объективности, обладания для себя и других всеобщим и общезначимым наличным бытием в законах как мысленных определениях, и поэтому такой народ не получает признания; его самостоятельность, будучи, не обладая объективной законностью и для себя прочной разумностью, лишь формальной, не есть суверенность.

Примечание. В обыденном представлении также не называют ни патриархальное состояние государственным строем, ни народ в этом состоянии — государством, ни его независимость — суверенитетом. Поэтому к периоду, предшествовавшему началу действительной истории, относится, с одной стороны, лишенная каких-либо интересов бездумная невинность, с другой — храбрость в формальной борьбе за признание и ради мщения.

§ 350

Выступать в определениях закона и объективных институтах, исходным пунктом которых служит брак и земледелие (§ 203, прим.), есть абсолютное право идеи, являет ли себя форма этого ее осуществления как божественное законодательство и благодеяние или как насилие и неправо; это право есть право героев основывать государства.

§ 351

Из того же определения проистекает, что цивилизованные нации рассматривают другие народы, отстающие от них в субстанциальных моментах государства (скотоводческие народы — охотничьи; земледельческие народы — те и другие), как варваров и неравноправных им, а самостоятельность этих народов — как нечто формальное и соответственно относятся к ним.

Дата добавления: 2014-11-06