Обращайся к духовным, соблазнам

Каждому человеку свойственна неуверенность — нет ни одного, кого бы ни одолевали сомнения в своих внешних данных и достоинствах иного рода, в своей сексуальности. Если ваше обольщение слишком прямолинейно и обращено исключительно к плотской стороне, вы рискуете возбудить неуверенность у намеченной жертвы, в результате чего она будет ощущать себя крайне скованно. Вместо этого выманите ее из скорлупы комплексов, направьте ее внимание на утонченные и возвышенные материи, религиозный или оккультный опыт, произведения высокого искусства. Покажите себя с лучшей стороны: ненарочито выкажите пренебрежение к приземленным, бездуховным вещам, говорите о звездах, судьбе и предопределенности, о скрытых нитях, связывающих вас с объектом обольщения. Затерянная в тумане возвышенных материй, жертва почувствует легкость и раскованность. Углубите действие своего обольщения, трактуя кульминацию сексуальных отношений как духовное слияние двух душ.

Святыня

Лиана де Пужи была в Париже 1890-х королевой куртизанок. Худощавая и гибкая, похожая на мальчика, она была новинкой, и с ней искали знакомства самые обеспеченные мужчины Европы. Она пользовалась поистине головокружительным успехом. К концу десятилетия она, однако, ощущала только безнадежную скуку и усталость. «Что за стерильная жизнь,— писала она подруге.— Каждый день одно и то же: прогулки в Буа*, скачки, примерки и достойное завершение вялого дня: обед!» Больше всего тяготило куртизанку навязчивое внимание ее обожателей, каждый из которых стремился единолично обладать ею.

Как-то весенним днем 1899 года Лиана прогуливалась в открытом экипаже по аллеям Булонского леса. Встречные мужчины, как всегда, приподнимали шляпы, приветствуя ее. Но ее внимание привлекло нечто иное: молодая женщина с длинными светлыми волосами, которая смотрела на нее глазами, полными обожания. Лиана улыбнулась девушке, а та улыбнулась и поклонилась в ответ.

Спустя несколько дней Лиана стала получать карточки и цветы от двадцатитрехлетней американки. Натали Барни — ею оказалась та самая блондинка с восхищением во взгляде из Булонского леса — просила о встрече. Лиана пригласила Натали к себе, но, чтобы хоть немного развлечься, решила устроить маленький розыгрыш: вместо нее на кровати в темном будуаре устроилась горничная, а сама Лиана тем временем спряталась за ширмой. Точно в назначенный час прибыла Натали. На ней был костюм флорентийского пажа, в руках — букет цветов. Опустившись перед ложем на колени, она стала говорить о своем восхищении красотой куртизанки, уподобляя ее ангелам с полотен Фра Анжелико. Тут, однако, из-за ширмы раздался тихий смех — поняв, что над ней подшутили, Натали вскочила на ноги и, вспыхнув, бросилась к выходу. Когда же Лиана попыталась остановить гостью, та осыпала ее упреками: лицо у куртизанки прекрасное, ангельское, а вот сердце, оказывается, злое. Пристыженная Лиана шепнула: «Приходите завтра утром. Я буду одна».

Молодая американка появилась назавтра, в том же костюме. Она оказалась остроумной и темпераментной собеседницей; Лиане не хотелось ее отпускать, и она предложила ей присутствовать при своем ежеутреннем ритуале — продуманный до мелочей макияж, подбор одежды, украшений; это было настоящее священнодействие, совершаемое куртизанкой перед тем, как явить себя миру. Натали смотрела завороженно и заметила, что боготворит красоту, а Лиана — самая красивая из всех женщин, которых ей когда-либо доводилось встречать. Изображая пажа, она сопроводила Лиану до экипажа, с поклоном открыла перед ней дверцу, и в тот день они отправились на обязательную прогулку по Булонскому лесу вдвоем. Когда они доехали до парка, Натали села на пол — так, чтобы ее не видели многочисленные господа, приветствовавшие Лиану поднятием шляпы. Она читала посвященные Лиане стихи собственного сочинения и призналась, что считает своим долгом спасти куртизанку, вырвав ее из тисков неприглядной жизни, жертвой которой она стала.

В тот вечер Натали пригласила ее в театр, где Сара Бернар играла Гамлета. В антракте она говорила Лиане, что сама очень похожа на Гамлета — она разделяет его жажду совершенства, его ненависть к тирании — в ее случае тирании мужчин над женщинами. Лиане теперь ежедневно приносили цветы от Натали, целое море цветов, и телеграммы в стихах, воспевающие ее красоту. Мало-помалу на смену восторженным словам и взглядам приходили иные знаки поклонения — ласковое прикосновение, вначале случайное, робкое, затем более смелое, а за ним даже поцелуй — и этот поцелуй отличался от всего, что Лиане приходилось испытывать прежде. Однажды утром в присутствии Натали Лиана собиралась принять ванну. Не успела она выскользнуть из шелковой пижамы, как Натали неожиданно бросилась к ногам подруги и осыпала поцелуями ее тонкие лодыжки. Высвободившись, куртизанка в замешательстве опустилась в ванну, и что же — Натали, сбросив одежду, присоединилась к ней. Слухи разносятся быстро; спустя несколько дней весь Париж знал: у Лианы де Пужи появилась любовница — Натали Барни.

Лиана не делала попыток утаить свою новую связь; в романе «Сапфическая идиллия» она подробнейшим образом воспроизвела каждую деталь того, как обольщала ее Натали. До этого у нее никогда не было подобного опыта с женщинами, и она описывала свою связь с Натали как своего рода мистическое переживание. Даже в конце своей долгой жизни она признавала, что этот эпизод оставил самый глубокий след в ее душе.

Рене Вивьен, молодая англичанка, сбежала в Париж из дома, где ей угрожало замужество, которого хотел ее отец, но не она. Рене, возвышенная натура, писала стихи и была одержима мыслями о смерти; из-за сильнейшей неуверенности в себе она постоянно предавалась самобичеванию, чувствуя, что отличается от окружающих и подозревая в себе какой-то изъян. В 1900 году Рене встретилась в театре с Натали Барни. Что-то в мягком, сочувственном взгляде американки растопило обычную скованность Рене; она дала ей почитать свои стихи, а та в ответ прислала свои. В скором времени они стали видеться постоянно. Рене рассказала о близкой подруге, которая была у нее когда-то, их связывало нечто большее, чем просто дружба, однако отношения между ними оставались платоническими — сама мысль об интимной близости казалась ей отталкивающей. Натали поведала о древнегреческой поэтессе Сафо, воспевавшей любовь между женщинами как единственно чистую и целомудренную. Однажды вечером Рене, вдохновленная этими беседами, пригласила Натали к себе. В своей квартире она устроила что-то вроде часовни. Повсюду в комнате стояли свечи и вороха белых лилий, цветов, которые ассоциировались у нее с Натали. В ту ночь они стали любовницами. Вскоре они поселились вдвоем, но, когда Рене стало известно о неверности Натали, любовь ее перешла в столь же пылкую ненависть. Она порвала с Натали все отношения, съехала с квартиры и заявила, что не хочет никогда более ее видеть.

Шли недели, месяцы, Натали посылала ей стихи и письма, пыталась подстеречь ее у дома — ничего не помогало. Рене не желала и слышать о ней. Но однажды в опере Натали, сев рядом с Рене, протянула листок с посвященными ей стихами. Она говорила, что раскаивается в происшедшем и умоляет не отказывать ей в просьбе: она просила Рене совершить с ней вдвоем паломничество на греческий остров Лесбос, родину легендарной Сафо. Только там они смогут очиститься сами и вернуть чистоту своим отношениям. Рене не могла устоять. На острове они прошли по местам, связанным с именем великой поэтессы, воображая, что время повернуло вспять и они оказались в языческой древности, не знающей греха. Натали казалась Рене воплощением самой Сафо. По возвращении в Париж Рене писала ей: «Моя белокурая Сирена, я не хочу, чтобы тебе пришлось уподобиться тем, кто населяет землю... Хочу, чтобы ты оставалась собой, ибо именно такой ты меня очаровала». Рене умерла в 1909 году, с Натали они были неразлучны до самого конца.

Толкование. Лиана де Пужи и Рене Вивьен тяготили сходные вещи: обе они были эгоцентричны и полностью поглощены собой. У Лианы причиной этому послужило постоянное похотливое внимание мужчин. Невозможность укрыться от их жадных взглядов вызвала надлом в ее душе. Рене в свою очередь предавалась неумеренной рефлексии, безудержно копаясь в своих проблемах, размышляя о подавляемых лесбийских наклонностях, о неизбежности смерти. Результатом было презрение, граничащее с ненавистью, которая она начала испытывать к себе.

Натали Барни была совсем иной: живая и жизнерадостная, она легко относилась ко всему и отлично ладила с окружающим миром. Все ее обольщения — а к концу жизни ее победы исчислялись сотнями — шли по сходному сценарию: захватив жертву врасплох, она концентрировала ее внимание на красоте, поэтичности и целомудрии лесбийской любви. Почти обожествляя эти утонченные понятия, она предлагала женщинам вместе с нею поклоняться им; совместно они принимали участие в маленьких ритуалах, во множестве изобретаемых ею,— придумывали друг для друга ласковые прозвища, ежедневно посылали друг другу телеграммы в стихах, облачались в маскарадные костюмы, совершали паломничества по святым местам. Это неизбежно вело к двум последствиям: рано или поздно женщины невольно переносили благоговейное чувство с абстрактных понятий на саму Натали, которая казалась им не менее прекрасной, возвышенной и достойной поклонения. Кроме того, позволив увлечь себя в новый для них одухотворенный мир, они освобождались от груза, обременявшего их тела, души, индивидуальности. Они больше не старались подавить свою природную сексуальность. Ласки и поцелуи Натали воспринимались ими как что-то чистое и невинное, они словно пребывали в Эдемском саду до грехопадения.

Религия — это могучее живительное средство, ибо она выводит нас за пределы нашего эго, соединяя нас, слабых и приземленных, с чем-то неизмеримо более значительным. Когда мы предаемся размышлениям о предмете поклонения, о святыне (будь то Бог или природа), все обременяющие нас тяготы уносятся прочь. Мы словно вот-вот оторвемся от земли и воспарим, настолько реально это восхитительное ощущение легкости. Во все времена были, есть и будут люди, не удовлетворенные своим телом, слишком приземленным, управляемым животными инстинктами. Обольститель, уделяющий чересчур большое внимание плотским, чувственным моментам, рискует вызвать у своих объектов чувство неловкости, а то и неприязнь. Прикуйте их внимание к чему-то иному — прекрасному, возвышенному, достойному восхищения. Это может быть природа, произведение искусства, даже Бог (или боги — язычество никогда не выходит из моды): люди так хотят верить во что-нибудь. Добавьте кое-какие ритуалы, маленькие церемонии, имеющие значение для вас двоих. По возможности постарайтесь походить на предмет поклонения — ваша естественность, благородство, утонченность поспособствуют тому, что ваши объекты перенесут свое благоговение на вас. Религия и одухотворенность полны сексуальных обертонов, но не торопитесь их раскрывать — вы займетесь этим, когда ваши объекты потеряют бдительность. Душевный экстаз отделяет от экстаза любовного всего один шаг.

Вернись ко мне скорее и увлеки меня за собой. Очисть меня в горниле огня Божественной любви, ничего общего не имеющей с животной страстью. Стоит тебе захотеть, и ты – сама душа; если хочешь, освободи и меня от моего тела.

Лиана де Пужи

Ключи к обольщению

Религия — самое обольстительное, что создано человечеством. Смерть — величайший жупел, а практически все религии дают веру в бессмертие, в то, что какая-то часть нас продолжит свое существование и после физической кончины. Мысль о том, что мы являемся бесконечно малой частицей необъятной и равнодушной Вселенной, страшит; религия гуманизирует эту Вселенную, представляя человека любимым и важным созданием. Мы не животные, управляемые слепыми инстинктами, живущие и умирающие без видимой цели, но создания, сотворенные по образу и подобию Высшего существа. Мы способны быть утонченными, понимающими, добрыми. Все, что рождает желание или его видимость,— обольстительно, и ничто не сравнится в этой области с религией.

Удовольствие, наслаждение — та приманка, с помощью которой обольститель затягивает жертву в свою паутину. Но как бы ни был умен обольститель, где-то в глубине души его объекты догадываются об эндшпиле, о неизбежном завершении, к которому все идет. Ваши объекты могут казаться вам раскрепощенными, стремящимися к той же цели, что и вы, но признаемся себе — почти всех нас подспудно тяготит тревога и неловкость от осознания нашей животной природы. Игнорировать это чувство нельзя, иначе вы рискуете, даже после успешного начала, свести все к банальной и пошлой интрижке. Если вы хотите большего, обратитесь к возвышенным чувствам своих объектов, скрывая истинные намерения под маской духовного или мистического.

В романе Гюстава Флобера «Мадам Бовари» Родольф Буланже знакомится с провинциальным лекарем Шарлем Бовари, миловидная жена которого, Эмма, привлекает его внимание. Буланже был «человек грубого, животного темперамента и сметливого ума, он пережил много любовных приключений и отлично разбирался в женщинах». Он безошибочно определяет, что Эмма скучает, задыхается в провинции. Спустя некоторое время, встретив Эмму на празднике, он заговаривает с ней. Он говорит об унынии и грусти, владеющих им: «...сколько раз я, глядя на кладбище при лунном свете, спрашивал себя, не лучше ли было бы соединиться с теми, кто спит в могилах...» Он упоминает о своей дурной репутации, но тут же дает понять, что хотя она и заслуженна, но его вины в том нет: «Разве вы не знаете, что есть души, постоянно подверженные мукам?» Несколько раз он пытается дотронуться до руки Эммы, но она отнимает ее. Он ведет разговор о любви, неодолимой силе, соединяющей двух людей. Возможно, они уже встречали друг друга раньше — в мечтах или в каком-то предыдущем существовании. «Вот и мы тоже. Как мы узнали друг друга? Какая случайность привела к этому? Уж, конечно, сами наши природные склонности влекли нас, побеждая пространство: так две реки встречаются, стекая каждая по своему склону». Он вновь берет ее руку в свою, и на этот раз она не противится. После праздника Родольф отсутствует в течение нескольких недель. Наконец он появляется и объявляет, что не хотел больше с нею видеться, но его влечет сюда рок, судьба — словом, неведомая сила, которой он не в силах противиться. Он приглашает Эмму на прогулку верхом и пытается приступить к делу. Эмма кажется испуганной, она хочет вернуться. «Вы, верно, ошиблись,— протестует он.— В моей душе вы — как мадонна на пьедестале... Но вы необходимы мне, чтобы я мог жить!.. Будьте моим другом, моей сестрой, моим ангелом!» Гипнотизируя ее этими словами, он увлекает Эмму в глубину леса, где она отдается ему.

План действий Родольфа можно разделить на три этапа. Вначале он заговаривает о своей печали, меланхолии и разочарованности, что возвышает его в глазах Эммы, указывая на то, как он благороден, как далек от приземленной посредственности обычных людей. Затем он заговаривает о судьбе, магнетическом притяжении двух душ. Это позволяет представить его интерес к Эмме не как сиюминутную прихоть, а как нечто существующее вне времени и предопределенное ходом небесных светил. Наконец, он умело переводит разговор на ангелов, на одухотворенные и утонченные предметы. Переведя беседу в возвышенный, духовный план, он отвлекает Эмму от мыслей о плотском, вызывает у нее эйфорию, и в обольщении, на которое другой потратил бы долгие месяцы, ему удалось добиться успеха за несколько встреч.

Рассуждения Родольфа могут показаться нашим современникам банальными. Однако сама эта стратегия никогда не устареет. Только старайтесь адаптировать ее к моде сегодняшнего дня. Противопоставьте банальной посредственности окружающих собственную возвышенную и одухотворенную натуру. Вас не интересуют деньги, секс или успех — нет, нечто более глубокое, более величественное движет вами. Что именно, не конкретизируйте, говорите расплывчато, воображение жертвы услужливо нарисует картину вашей бездонно глубокой натуры. Звезды, астрология, фатум всегда притягательны; намекните на то, что вам предопределено свыше быть вместе. Подобная неизбежность придаст обольщению больше естественности. Ощущение, что вашими отношениями управляют рок, неизбежность или судьба, производит желаемое действие, особенно в нашем мире, таком приземленном, упорядоченном и рациональном. Если вы решите привлечь религиозные мотивы, рекомендуем обратиться к одной из экзотических, далеких религий с легким языческим компонентом. От языческой духовности особенно легко перейти к языческой простоте нравов. Здесь важно не затянуть время: разбередив души своих объектов, не мешкая переходите к предметам более земным, представив чувственность как распространение духовных вибраций, которые вы испытываете. Другими словами, готовясь к последней решительной атаке, до последнего не выходите из-под прикрытия высокой духовности.

Духовное — не обязательно синоним религиозного или оккультного. Это может быть что угодно, что придает обольщению утонченность и ощущение вечности. В современном мире место религии в определенном смысле заняли культура и искусство. Есть два способа использовать искусство в обольщении: первое — творить его самому, посвящая своему объекту. Натали Барни писала стихи и щедро забрасывала ими свои объекты. Половина успеха Пикассо заключалась в том, что множество женщин мечтали обрести бессмертие на его полотнах, ибо art longa, vita brevis est (жизнь коротка, искусство вечно), как говаривали в Риме. Даже если ваша любовь быстротечна, вы можете придать ей обольстительную иллюзии вечности, увековечив в произведении искусства. Второй путь использования искусства — облагородить с его помощью ваши отношения. Натали Барни приглашала свои объекты в театр, в оперу, в музеи, в места, исполненные красоты, дышащие историей. Конечно, следует избегать вульгарного и приземленного искусства, взывающего к низменным чувствам. Пьеса, фильм или книга могут быть современными, лишь бы в них содержалась некая благородная посылка. Даже политическое событие может оказаться весьма одухотворяющим. Главное — не забывайте об индивидуальных особенностях вашего объекта. Если это человек приземленный и не чуждый цинизма, более осмысленно будет обращение к язычеству или искусству, нежели к оккультным материям или религиозному благочестию.

Символ: Звезды на небе. Им поклонялись народы на протяжении целых эпох, в них видят символ совершенства и божества. Видя их, мы моментально отрешаемся от всего земного и преходящего. Мы чувствуем легкость. Направьте мысли своих объектов ввысь, к звездам, и они не заметят, что происходит тут, на земле.

Оборотная сторона

Давая почувствовать, что ваше чувство к объекту не сиюминутно и не поверхностно, как правило, вы добиваетесь в ответ того, что его чувства крепнут и усиливаются. Изредка, впрочем, случается, что человек, напротив, впадает в беспокойство: это своего рода клаустрофобия, боязнь затянувшихся отношений, из которых не будет выхода, нежелание нести ответственность. Помня об этом, старайтесь, чтобы у объекта не создавалось впечатления, будто ваши духовные соблазны могут увести их в этом направлении. Вполне невинные рассуждения о неясном будущем могут спугнуть, если будут восприняты как посягательство на свободу; вам должно обольщать, а не предлагать брачные узы. Ваша цель — добиться, чтобы жертва забылась, затерялась в прекрасном мгновении, погрузилась во вневременные глубины ваших чувств — здесь и сейчас. Религиозный экстаз характеризуется степенью накала чувств, их интенсивностью, а не протяженностью во времени.

Джованни Джакомо Казанова виртуозно использовал в своих обольщениях всевозможные духовные приманки — оккультное, магическое, все, что только могло вызвать у его жертвы возвышенные чувства. У женщины складывалось впечатление, что ради нее он готов на все, что он не из тех, кто просто использует и бросает женщин. Но у нее не было сомнений и в том, что, когда подойдет время расставаться, он поплачет, сделает ей великолепный подарок, а потом спокойно уйдет, не создавая проблем. Этого-то как раз и хотелось многим молодым женщинам — на время отвлечься от брака или от строгой семьи. Часто и в наши дни осознание мимолетности, быстротечности наслаждения придает ему особую прелесть.

Дата добавления: 2014-11-06