Образ оратора. Ораторские роли

Центральным понятием риторики является о б р а з о р а т о р а – совокупное выражение характеристик человека в речи.

Нравится ли вам быть всегда разными, или вы цените в себе постоянство образа?

Образ или "маска" – то, каким предстает говорящий для слушающих в содержании речи, словах, произношении, телодвижении. Формирование образа или "маски" говорящего должно осуществляться применительно к собственным возможностям, особенностям аудитории, места и времени речи.Она включает этос, логос и пафос оратора.

Этос, логос и пафос существуют в любой публичной речи и являются ее объективными свойствами. Этос — этическая основа речи, соответствующая этике ситуации; логос — это идея, содержательная (логическая) сторона речи; пафос — это средства воздействия на аудиторию (психологическая сторона речи).

Вопрос: нужно ли стараться нравиться аудитории? Ответ: не перестарайтесь, т.к. всем все равно не понравитесь, а доверие можете потерять. Мы согласны с В.И. Аннушкиным, что «прежде всего, оратор должен добиваться доверия аудитории. А доверяем мы обычно людям надежным. Надежным является человек, однородный в своем нравственном выборе, внешнем облике и характере общения с аудиторией. Оратор ведет себя последовательно в разных обстоятельствах. Увидев оратора, аудитория ожидает уже от него определенных суждений, мыслей - и это гарантия надежности данного человека». Значит, первична личность оратора.

В круг современных направлений культурологического, культурно-антропологического исследования входит и изучение культурных типов личности. Современное понимание искусства также предполагает осмысление образов деятелей искусства, художников определенных эпох, генераций, направлений, связанных общим местом жительства и т.п. Один из возможных способов доступного старшекласснику обобщенного описания того или иного культурного момента – представление типологии его культурных деятелей, «культурных героев»[45].

И автор (писатель, поэт), и литературный критик, и персонаж произведения являют черты культурного героя эпохи. В качестве ключевых для «портретирования» нами выбраны концепты «культурный герой», «культурный тип», «социокультурный тип». Так как русская культура всегда была литературоцентрической (текстоцентрической), мы будем обращаться к литературным характерам и литературным типам как художественным отражениям не только замысла автора, но и культурного контекста эпохи, философии культуры эпохи.

Как утверждает Е.М. Мелетинский, культурный герой (с чертами первопредка и демиурга) и его комический дублёр – трикстер – центральные образы не только архаической мифологии как таковой, но и первобытного фольклора в целом. Это объясняется, во-первых, архаически-синкретическим характером указанных образов (они предшествуют отчётливой дифференциации религиозных и чисто поэтических сюжетов и образов) <...> Раздвоение на серьёзного Культурного героя и его демонически-комический отрицательный вариант соответствует в религиозном плане этическому дуализму, а в поэтическом – дифференциации героического и комического. Жанровый синкретизм сказаний о Культурном герое проявляется в том, что циклы мифов, связанных с именем Культурного героя, включают прежде всего этиологические мифы и элементарные виды сказок[46]. Например, «художник – маргинал позднесоветской эпохи актуализирует романтическую печоринскую парадигму лишнего человека. И дело не только в том, что большинство из числа этих людей оказалось изгнанниками и изгоями в прямом и переносном смысле, а в том, что в последние годы советской власти самоощущение ненужности стало своего рода нормой, даже подчас модой»[47].

Следующая категория – «характер литературный» – образ человека, очерченный с известной полнотой и индивидуальной определенностью, через который раскрываются как обусловленный данной общественно-исторической ситуацией тип поведения (поступков, мыслей, переживаний, речевой деятельности), так и присущая автору нравственно-эстетическая концепция человеческого существования. Литературный характер являет собой художественную целостность, органическое единство общего, повторяющегося и индивидуального, неповторимого; объективного (некотораясоциально - психологическаяреальностьчеловеческойжизни, послужившая прообразом для литературного характера) и субъективного (осмысление и оценка прообраза автором). В результате литературный характер предстает «новой реальностью», художественно “сотворенной” личностью, которая, отображая реальный человеческий тип, идеологически проясняет его»[48].

Следующая интересующая нас категория – «литературный тип» – (тип героя) – совокупность персонажей, близких по своему социальному положению или роду занятий, мировосприятию и духовному облику. Такие персонажи могут быть представлены в различных произведениях одного и того же или нескольких писателей. Литературные типы являются отражением тенденций духовного развития общества, мировоззрения, философских, нравственных и эстетических взглядов самих писателей. Распространение того или иного литературного типа может быть продиктовано «социальным заказом», то есть потребностью общества, читателей в изображении людей с каким-то устойчивым комплексом качеств[49].

Рассматривая «персонажную сферу литературного произведения» в ракурсе аксиологии (теории ценностей), известный литературовед В.Е. Хализев подчеркивает, что литературные персонажи могут представать не только «носителями» ценностных ориентаций, но и воплощениями, безусловно, отрицательных черт либо средоточием попранной, подавленной, несостоявшейся человечности. В частности, С. Бочаров говорил о герое «Шинели» как о «раздробленном» герое: это «существо, приведенное не только к абсолютному минимуму человеческого существования, ценности и значения, но просто к нулю всего этого». «Акакий Акакиевич не просто “маленький человек”. Он, можно сказать, еще “меньше” маленького человека, ниже самой человеческой меры». Антигероев Достоевского (слово это введено в обиход Ф.М. Достоевским в «Записках из подполья») называют «треснувшие я», «расщепленные субъекты», носители «разорванного сознания»[50].

Среди надэпохальных и интернациональных литературных «сверхтипов» В. Е. Хализев называет авантюрно-героический и житийно-идиллический сверхтипы (Таб. 6)[51].

Авантюрно-героический сверхтип

Житийно-идиллический сверхтип

Во-первых, твердо верит в свои силы, в свою инициативу, в способность добиться поставленной цели. Проявляет свою сущность в активных поисках и решительной борьбе, в приключениях и свершениях, и живет представлением о своей особой миссии, о собственной исключительности и неуязвимости. Персонажи стремятся к славе, жаждут быть любимыми, обладают волей «изживать фабулизм жизни», т. е. склонны активно участвовать в смене жизненных положений, бороться, достигать, побеждать... Своего рода избранник или самозванец, энергия и сила которого реализуются в стремлении достигнуть каких-то внешних целей. Сфера этих целей весьма широка: от служения народу, обществу, человечеству до эгоистически своевольного и не знающего границ самоутверждения, связанного с хитрыми проделками, обманом, а порой с преступлениями и злодействами... Во-вторых, это романтически настроенные бунтари и духовные скитальцы в литературе XIX-XX вв. – будь то гетевский Фауст, байроновский Каин, лермонтовский Демон, ницшев Заратустра либо (в иной, приземленной вариации) такие герои-идеологи, как Онегин, Печорин, Бельтов, Раскольников... Названные персонажи (Заратустра – знаменательное исключение) – как бы полугерои, а то и антигерои (Ставрогин у Ф.М. Достоевского). В облике и судьбах персонажей этого, так сказать «демонического», ряда обнаруживается тщета интеллектуального и прочего авантюризма, лишенного связей с нравственностью и культурной традицией большого исторического времени.... В-третьих, героико-авантюрному началу в какой-то мере причастны романтически настроенные персонажи, которые чужды какому-либо демонизму, верят тому, что их душа прекрасна, и жаждут реализовать свои богатые возможности, считая себя некими избранниками и светочами. Подобного рода ориентации в освещении писателей, как, правило, внутренне кризисны, исполнены горестного драматизма, ведут к тупикам и катастрофам. Герой романтической и послеромантической литературы (как в его «демонической», так и в «прекраснодушной» разновидности), сохраняя свою причастность авантюрно-героическому сверхтипу (ореол собственной исключительности, воля к масштабным обретениям и свершениям), предстал как симптом и свидетельство культурно-исторической кризисности и даже исчерпанности этого сверхтипа.

О родстве житийной святости и идиллических ценностей ярко свидетельствует прославленная «Повесть о Петре и Февронии Муромских», где «ореолом святости окружается не аскетическая монастырская жизнь, а идеальная супружеская жизнь в миру и мудрое единодержавное управление своим княжество. Персонажи подобного рода не причастны какой-либо борьбе за успех. Они пребывают в реальности, свободной от поляризации удач и неудач, побед и поражений, а в пору испытаний способны проявить стойкость, уйдя от искусов и тупиков отчаяния. Даже будучи склонным к умственной рефлексии, персонажи этого рода (например, лесковский Савелий Туберозов) продолжают пребывать в мире аксиом и непререкаемых истин, а не глубинных сомнений и неразрешимых проблем. Духовные колебания в их жизни либо отсутствуют, либо оказываются кратковременными и, главное, вполне преодолимыми (вспомним: «странную и неопределенную минуту» Алеши Карамазова после смерти старца Зосимы), хотя эти люди и склонны к покаянным настроениям. Здесь наличествуют твердые установки сознания и поведения: то, что принято называть верностью нравственным устоям. Подобные персонажи укоренены в близкой реальности с ее радостями и горестями, с навыками общения и повседневными занятиями. Они открыты миру окружающих, способны любить и быть доброжелательными к каждому другому. В становлении житийно-идиллического сверхтипа сыграла свою роль и сказка с ее интересом к ценному в неявном и безвидном, будь то падчерица Золушка или Иванушка-дурачок, или добрый волшебник. Герои житийно-идиллической ориентации характеризуются неотчужденностью от реальности и причастностью окружающему, их поведение является творческим при наличии «родственного внимания» к миру (М.М. Пришвин). Ростовы и Левин у Л.Н. Толстого, князь Мышкин и Макар Иванович, Тихон и Зосима у Ф.М. Достоевского. Турбины у М.А. Булгакова, Матрена А.И. Солженицына, ряд персонажей нашей «деревенской» прозы.

Категория «герой времени» складывалась, по мнению А. И. Журавлевой, в конце XVIII и первой половине XIX века в литературе романтизма, впервые осознавшем связь человека с историей, а гениальную формулу для обозначения героя такого типа – «герой нашего времени» – нашел М. Ю. Лермонтов[52]. Печорин рассматривается исследователями как звено в цепи развития литературного типа «странного человека»[53]. Б. Т. Удодов различает в этом типе странность, исключительность, внутреннюю близость к создателю, как следствие – субъективность изображения, приподнятость над повседневной действительностью, романтизацию в большей или меньшей степени: это «не демон и не ангел», а земной человек, представитель определенного, чаще всего современного общества. Именно романтизм породил термины «дитя века», «сын эпохи», «люди нашего поколения», «исторический человек», а писатели и критика воспринимали главных действующих лиц романтических произведений с позиции соответствия героя и эпохи. Впервые в истории искусства объектом изображения стали внутренняя жизнь, мысли и чувства, надежды и разочарования современного ему человека

В 60-е годы ХХ в исследователь Е. Н. Михайлова предложила под «героем эпохи» понимать образ, в котором «наряду со специфической ограниченностью эпохи воплощены и передовые тенденции времени»[54]. Герой же исторического момента является наиболее ярким, сгущенно-типическим отражением существенных черт эпохи и потому личностью, возвышающейся над уровнем посредственности[55]. Л. Я. Гинзбург предложила термины «эпохальный человек» – «человек, в котором сосредоточилась умственная энергия определенного исторического момента»[56] и «исторический характер» – реализация личности в исторически закономерных формах общественного сознания», «ориентация человека на тот или иной идеальный образ, уже существующий в общем сознании»[57].

Герой-Романтик жил не деятельностью (действительность не соответствовала его представлениям о том, что «должно было бы быть»), а сферой души, внутренней жизни. Если в общественной жизни человек не может выразить себя, то он выражает себя в рефлексии. Постоянная рефлексия, размышления о собственных чувствах, о собственных переживаниях, «суд над собой» – это следствие того, что человек бездействующий, только созерцающий начинает творить хотя бы собственную жизнь, так как невозможность найти для себя подобающую форму деятельности – это тоже разрыв «мечты» и действительности, идеального и реального, мыслимого и существующего. «Байронизм, – писала Л.Я.Гинзбург, – как это бывает с большими идеологическими движениями, стал предметом моды и обывательской фальсификации. Он был явлением чрезвычайно широкого охвата, исторически-закономерной структурой общественного сознания. Байронизм формировал людей, втягивая в свою орбиту подходящие характеры и вызывая в то же время механическое подражание»[58]. Исследователем выделены две формы подражания: 1) ориентация на образец, стилизация поведения, лепка себя, обретение в собственном образе своих идеалов; 2) пустое, чисто формальное подражание форме, а не сущности, приводящее к симулякру.

Вопрос: должен ли быть оратор хорошим актером? Ответ: «Опасность, подстерегающая оратора – актерство. Оратор – не актер, потому что оратор действует в реальных обстоятельствах, а актер - в воображаемых. Оратор не имеет права менять своих воззрений, он нравственно и идейно должен быть единообразен. Актер в каждой своей роли предстает в новом образе, он играет новых людей, которые сегодня мыслят и чувствуют как герои, а завтра - думают и действуют, как злодеи. Реальность ораторского противостояния требует от оратора выразительного действия».

Не путайте выразительность и драматизацию с лицедейством.

В современном русском литературном языке слово оратор многозначно: 1. Лицо, произносящее речь, выступающее, говорящее в собрании; 2. Человек красноречивый, обладающий даром произносить речи. Начало классификации типов ораторов восходит к Цицерону, (с ней мы познакомимся в практическом разделе).

В работе С.Ф. Ивановой выделены рационально-логический тип, эмоционально-интуитивный, философский и лирический, или художественно-образный. Можно предположить, что каждый такой тип оратора тесно связан с гиппократовским характерологическим типом (сангвиник, холерик, флегматик, меланхолик).

Исследователь С.А. Минеева основой классификации считает собственно риторический критерий: умение (и желание) оратора держать тезис. Какой из этих трех элементов кажется оратору наиболее важным, требует, по его мнению, особого внимания – логос, этос или пафос? Ответивна этот вопрос, получим следующую типологию ораторов:

1. Конструктивный оратор нацелен на речь. Его основная задача - показать решение проблемы. Поэтому он точно и определенно формулирует для себя тезис и стремится раскрыть его в речи, старается привести убедительную аргументацию, высказывает конкретные предложения. Именно конструктивный оратор ориентируется на определение риторики, данное Аристотелем: это «способность находить возможные способы убеждения относительно каждого данного предмета».

2. Демагог ориентирован на оратора. Его основная цель – предъявить себя. Его речи обычно малосодержательны, тезиса нет совсем или он очень неконкретный. Он говорит общеизвестные истины, его предложения сводятся к расплывчатым лозунгам (необходимо улучшить работу…, нужно повысить сознательность…, укрепить дисциплину…. и т. п.). В такой речи может быть много критики, но она не направлена на конкретное явление или событие, а носит обобщенный характер (помните: " если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет… "?).

3. Популист ориентируется на аудиторию. Его задача – завоевать симпатии слушателей любой ценой, поэтому он говорит то, что хочет услышать от него именно эта аудитория в этот момент. Он или предлагает аудитории заманчивую идею, за осуществление которой призывает бороться совместно с ним, или, напротив, конструирует очевидного и всеми осуждаемого врага, пугает им и призывает расправиться с ним. Популизм всегда возникает в кризисных ситуациях, в частности в условиях кризиса официальной идеологии. Он заключается в следующем. Центром внимания популизма являются лишь видимые (находящиеся на поверхности) проблемы. Это недостаток популизма, но одновременно и его видимое достоинство, ибо проблемы, лежащие на поверхности, во-первых, более доступны для понимания, а во-вторых, это, как правило, наиболее наболевшие проблемы.

Гораздо большее распространение получила классификация, основанная на разделении всех ораторов на две основные группы:1) Эмоционально-воодушевленных и 2) Рационально-бесстрастных. Вторая группа ораторов распадается еще на группы: 1) «Мыслящих вслух» и 2) Сообщающих готовые истины, причем эти истины бывают двух родов: а) научные сведения и б) житейские истины – доводы «здравого смысла», то есть можно еще говорить об ораторах-эрудитах и ораторах «здравого смысла».

Эмоционально-воодушевлённый оратор – впечатлительные натуры вкладывают в свои слова не только мысли, но и чувства. Они способны на воодушевление, которое, невольно передаваясь слушателям, воодушевляет и их.

К рационально-логическому типу относятся люди, эмоциональная жизнь которых часто остается скрытой от постороннего взгляда, хотя их сдержанность вовсе не означает отсутствие эмоциональности. Они больше склонны к рефлексии, анализу явлений, к рассуждениям и строгой аргументированности своих и чужих поступков.

Оратор – эрудит, ссылающийся на выводы науки, должен сам ясно представлять то, на что хочет опираться. Ссылаясь на доводы науки должен выяснить затронутый вопрос.

Оратор здравого смысла – это тип людей рассудительных, умеющих убедить, и без блеска красноречия, и без ссылок на науки.

Особым типом ораторов должно отметить мыслящих вслух. Говорящий не сообщает вам готовых истин, не призывает вас следовать за тем-то и тем-то, а перед вами и как бы вместе с вами соображает как вернее решить вопрос. Он приведет соображения за высказываемое положение, приведет соображения против него, сопоставит их так, что вывод сам напрашивается у слушателей. Такие ораторы успешны в состязательном судебном процессе. Вопрос: Нравится ли ваш имидж вашим бабушкам и дедушкам?

Напомним, иерархическую структуру позднего советского общества и специфические этикетные отношения в нем подробно были описаны в работах А. Зиновьева, выделявшего такие интересные категории как «коммунальность» и «народный коллектив» (окружение, формирующее реальные взгляды и поведение человека в СССР периода так называемого «развитого социализма»). В начале 1970-х гг. был торжественно принят «Кодекс строителя коммунизма»: этот удивительный документ подробно воспроизводил все положения Нагорной проповеди.

Задание 3. Объясните, как вы понимаете концепты «модель культурного развития», «модель культурного человека».

Изучая особенности межкультурного взаимодействия, исследователи вводят понятие кривой процесса адаптации к новой культуре, в соответствии с которой выделяют пять этапов этого процесса[59]. Первый этап – скоротечный, характеризуется энтузиазмом, приподнятым настроением и большими надеждами, а на втором этапе адаптации непривычная инокультурная информация начинает оказывать негативное воздействие, что приводит к разочарованию, фрустрации и депрессии, «убеганию» от реальности. На третьем этапе симптомы культурного шока могут достигать критической точки. Но всегда существуют люди, способные успешно осваивать язык новой культуры, для них на четвертом этапе депрессия сменяется оптимизмом, ощущением уверенности и удовлетворения. И в этом случае наступает пятый, завершающий этап, который характеризуется относительно стабильными изменениями картины мира людей в ответ на требования изменившейся культурной среды. Эти пять этапов культурной адаптации формируют U-образную кривую – хорошо, хуже, плохо, лучше, хорошо.

Можно согласиться с К. Б. Соколовым, что далеко не все люди способны пройти этот путь. Некоторые уже на его ранних этапах начинают защищаться от потока новой информации и закрепляются на промежуточных стадиях, поэтому одна из целей гуманитарного образования – формировать в молодом человеке механизмы культурного самосозидания – созидания себя как «субъекта культуры». В русской философской мысли идея самосозидания личности (Н. А. Бердяев) обозначена как идея духовного самовозвышения через самосознание и самоограничение к свободе. Российский философ рассматривал процесс воспитания как самосозидание личностью своего внутреннего мира в ходе ее свободной творческой деятельности[60].

Современные философы предлагают своеобразную схему исторических моделей культурного человека[61]. Она включает в себя четыре ступени формирования представлений о культурном человеке. Первая – античная, платоновская модель. Согласно этой модели, культурный – значит образованный, склонный к рациональному знанию человек. Эта модель дополнялась моделью, сформировавшейся в Китае, – конфуцианской, согласно которой, культурный человек – это человек, следующий нравственным правилам и, прежде всего, – «не делающий другому того, чего не желает себе». Вторая – модель человека эпохи Возрождения. Она вошла в историю культуры как гуманистическая модель культурного человека. В это время оказалась особенно востребованной широкая и всесторонняя развитость, эрудированность, противостояние религиозной косности и догматизму, культурный универсализм. Третья – модель человека Нового времени, когда ценились профессионализм, мастерство человека, модель человека-мастера. Четвертая – модель человека современного (ХХ-ХХI вв.), когда на первое место вышли такие черты человека, как способность к культурному плюрализму и толерантности, т.е. терпимость по отношению к иной культуре и ее традициям, способность к взаимодействию в конфликтной ситуации и т.п.

Имиджирование. Виды имиджей при функциональном подходе: 1) зеркальный (имидж, соответствующий нашему представлению о себе); 2) текущий (наш имидж на взгляд со стороны); 3) желаемый (имидж, создать который себе мы стремимся); 4) корпоративный (имидж организации в целом); 5) множественный (имидж, который образуется из ряда имиджей независимых структур); 6) отрицательный (имидж, создаваемый оппонентом, соперником, врагом).

Виды имиджей при контекстуальном подходе: 1) имидж политика; 2) имидж бизнесмена; 3) имидж поп-звезды и т.п.

Приемы формирования имиджа: 1) многократное повторение (хорошо запоминается то, что часто повторяется); 2) непрерывное усиление воздействия (наращивание логических или эмоциональных аргументов); 3) “двойной вызов” (сообщение воспринимается не только разумом, но и подсознанием).

Технологии создания имиджа. Шесть минитехнологий создания имиджа, по В.М. Шепелю: 1) подтверждение стартовых условий освоения технологии; 2) “строительство” внешности; 3) “коммуникативная механика”; 4) “флюидное излучение”; 5) отработка риторических приемов; 6) сведение всех минитехнологий в одно целое.

Пять этапов создания имиджа, по Инне Криксуновой [62]: 1) изучение себя (прежде чем создавать имидж, надо объективно оценить свои внешние данные); 2) определение цветовой гаммы имиджа; 3) отражение психологического портрета во внешнем облике (характер, темперамент; внутренний мир личности и т.д.); 4) приведение имиджа в соответствие с той социальной ролью, которую избирают); 5) сотворение прически и макияжа (свой облик можно успешно менять). Вопрос: что такое индивидуальный стиль?

Стиль – это совокупность целесообразных выразительных средствязыка, создающая устойчивый образ речи, служащий основанием эстетической оценки речи. Кроме того, для эстетической оценки речи употребляется и совокупность выразительных качеств речи – слог. Причем, хороший слог – это основа, на которой строиться стиль, как особая манера речи, порой нарушающая норму.

Ораторские стили гораздо более разнообразны и ситуативны, чем типы, более заметны в ораторской речи. Стили распространены неравномерно: некоторые из них встречаются довольно широко, другие – редко. Так, часто попадаются сухой деловой, логический, патетический, назидательный (нравоучительный), бесцеремонный (развязный) стили. Гораздо реже можно встретить иронический, язвительный, лирический, энергичный (решительный), восторженный стили. Но ни с чем не спутать грубовато-прямолинейный, но очень сочный и образный стиль Б. Ельцина, эксцентричный стиль В. Жириновского, который остряки одной школы метко окрестили «нервно-паралитическим».

Вопрос: каковы особенности формирования образа судебного оратора?

Ответ: в формировании образа судебного оратора участвуют следующие факторы: 1) профессиональная направленность деятельности; 2) социально заданная ролевая функция; 3) тип мышления; 4) характер коммуникации.

Но послушайте фрагмент речи А.Я. Вышинского[63].

Вопрос: Какой риторический идеал воплощен в этой речи?

В советское время 30-40 годы был реализован тоталитарный риторический идеал: «кто не с нами, тот против нас».

Вспомним слова о Пушкине в первой лекции: «Пушкин принадлежит к тому типу людей, которые не желают ни управлять, ни быть управляемыми, свободны от похоти господства, и от похоти лакейства».

Во-первых, не ломайте свою природу, грамотно используйте и развивайте то, что вам дано.

Во-вторых, юридическая коммуникация действительно начинается с умения молчать и слушать. Умение молчать, создавая ситуацию, когда говорят другие, а результат получается необходимый вам.