Справедливая заработная плата за справедливый рабочий день

Таков был лозунг английского рабочего движения в течение последних пятидесяти лет. Он сослужил хорошую службу в период роста тред-юнионов; он сослужил еще лучшую службу в период славного чартистского движения, когда английские рабочие шли во главе европейского рабочего класса.

Но времена меняются, и многое из того, что было желательно и необходимо пятьдесят, даже тридцать лет тому назад, – теперь устарело и было бы совершенно неуместно.

Справедливая заработная плата за справедливый рабочий день?

Но что такое справедливая заработная плата и что такое справедливый рабочий день?

Как определяются они теми законами, при которых живет и развивается современное общество?

Для ответа на этот вопрос мы должны обратиться не к науке о морали или о праве и не к сентиментальным чувствам гуманности, справедливости или хотя бы милосердия. То, что справедливо с точки зрения морали или даже права, может оказаться далеко не справедливым в социальном плане.

Социальная справедливость или несправедливость определяются лишь одной наукой, которая имеет дело с материальными фактами производства и обмена – наукой политической экономии:

Справедливая заработная плата, при нормальных условиях есть та сумма, которая нужна для того, чтобы обеспечить рабочему средства существования[428]. Действительные размеры заработной платы при колебаниях производства могут быть то выше, то ниже этой суммы.

Закон заработной платы совсем не такой закон, который действует незыблемо и прямолинейно. Во всякое время для всякой отрасли производства существует определенная амплитуда колебаний, в пределах которой размеры заработной платы могут быть изменены в результате борьбы между двумя борющимися сторонами[429]. Заработная плата в каждом случае устанавливается путем торга, а при торге тот, кто дольше и успешнее сопротивляется, имеет лучшие шансы получить больше, чем ему полагается.

Если торг с капиталистом пытается вести изолированный рабочий, то его одолеть легко, и ему приходится сдаться на милость врага.

Но если рабочие целой отрасли производства образуют мощную организацию, собирают общими силами денежный фонд, дающий им возможность в случае надобности выдержать бой со своими предпринимателями, и благодаря этому могут вести переговоры как определенная сила – тогда, и только тогда, они имеют возможность получить хотя бы те жалкие гроши, которые, соответственно экономическому строю современного общества, можно назвать справедливой заработной платой за справедливый рабочий день.

Лишь угроза, которую представляют для капиталиста тред-юнионы, может заставить его оплачивать полную рыночную стоимость рабочей силы своего работника.

Тред-юнионы не ведут наступления против системы наемного труда.

Результатом деятельности тред-юнионов является то, что закон заработной платы соблюдается вопреки воле предпринимателей; что рабочие хорошо организованных отраслей производства получают возможность добиваться, хотя бы приблизительно, полной оплаты стоимости рабочей силы.

Но экономическая деградация рабочего класса обусловливается не высокой или низкой заработной платой, – эта деградация заключается в том факте, что вместо того, чтобы получить за свой труд полный продукт этого труда, рабочий класс вынужден удовлетворяться частью им самим производимого продукта, именуемой заработной платой. Капиталист загребает себе весь продукт, потому что он является собственником средств труда.

И поэтому подлинное освобождение рабочего класса невозможно до тех пор, пока он не станет собственником всех средств труда – земли, сырья, машин и т. д., а тем самым и собственником

ВСЕГО ПРОДУКТА СВОЕГО СОБСТВЕННОГО ТРУДА.

Рабочий класс остается тем, чем он был, и чем не боялись называть его наши предки чартисты, – классом наемных рабов.

Таков ли должен быть конечный итог всех этих усилий, самопожертвования и страданий? Это ли должно навсегда остаться высшей целью британских рабочих?

Или же рабочий класс Англии должен, наконец, попытаться вырваться из этого порочного круга и найти выход в движении, направленном к

УНИЧТОЖЕНИЮ САМОЙ СИСТЕМЫ НАЕМНОГО ТРУДА.

Справедливость политической экономии оказывается целиком на одной стороне – на стороне капитала. Итак, похороним навеки старый лозунг и заменим его другим:

СРЕДСТВА ТРУДА – СЫРЬЕ, ФАБРИКИ, МАШИНЫ – ВО ВЛАДЕНИЕ САМИХ РАБОЧИХ!

Глава 3. Коммунизм

Материалистическое понимание истории исходит из того, что производство и обмен его продуктов, составляет основу всякого общественного строя.

Что в каждом обществе распределение продуктов, а вместе с ним и разделение общества на классы или сословия, определяется тем, что и как производится, и как эти продукты производства обмениваются.

Таким образом, причины всех общественных изменений и политических переворотов надо искать не в головах людей, не в возрастающем понимании ими вечной истины и справедливости – а в изменениях способа производства и обмена;

их надо искать не в философии, а в экономике соответствующей эпохи.

Пробуждающееся понимание того, что существующие общество неразумно и несправедливо, что «разумное стало бессмысленным, благо стало мучением» – является лишь симптомом того, что в методах производства и в формах обмена незаметно произошли изменения, которым уже не соответствует общественный строй, скроенный по старым экономическим условиям.

Отсюда вытекает также и то, что средства для устранения обнаруженных зол должны быть тоже налицо (в более или менее развитом виде) в самих изменившихся производственных отношениях[430].

Надо не изобретать эти средства из головы, а открывать их при помощи головы в наличных материальных фактах производства[431].

Мы видели, что капиталистический способ производства вклинился в общество, состоявшее из отдельных товаропроизводителей, общественная связь между которыми осуществлялась посредством обмена их продуктов.

Но особенность каждого общества, основанного на товарном производстве, заключается в том, что производители теряют власть над своими собственными общественными отношениями. Каждый производит сам по себе, случайно имеющимися у него средствами производства и для своей индивидуальной потребности в обмене. Никто не знает, сколько появится на рынке того продукта, который он производит, и в каком количестве этот продукт вообще может найти потребителей; никто не знает, существует ли действительная потребность в производимом им продукте, окупятся ли его издержки производства, да и вообще будет ли его продукт продан.

В общественном производстве господствует анархия.

Но товарное производство, как и всякая другая форма производства, имеет свои особые, внутренне присущие ему законы – эти законы прокладывают себе путь вопреки анархии. Эти законы проявляются в единственно сохранившейся форме общественной связи – в обмене – и действуют на отдельных производителей как принудительные законы конкуренции.

Они неизвестны даже самим производителям и могут быть открыты ими лишь постепенно, путем долгого опыта – они прокладывают себе путь помимо производителей и против производителей, как слепо действующие естественные законы.

Продукт господствует над производителями.

С расширением товарного производства, с появлением капитализма, дремавшие законы товарного производства стали действовать более открыто и властно.

Анархия общественного производства выступила наружу и приняла более острый характер.

В отношениях между отдельными капиталистами, как и между целыми отраслями производства и между целыми странами, вопрос о существовании решается тем, обладают ли они выгодными, естественными или искусственно созданными, условиями производства.

Побежденные безжалостно устраняются.

Это – дарвиновская борьба за отдельное существование, перенесенная, с удесятеренной яростью, из природы в общество. Естественное состояние животных выступает как венец человеческого развития.

В кризисах с неудержимой силой прорывается наружу противоречие между общественным производством и капиталистическим присвоением. Обращение товаров на время прекращается; средство обращения – деньги – становится тормозом обращения; все законы производства и обращения товаров действуют навыворот. Экономическая коллизия достигает своей высшей точки: способ производства восстает против способа обмена, производительные силы восстают против способа производства, который они переросли.

Общественная организация производства внутри фабрик достигла такой степени развития, что стала несовместимой с существующей над ней анархией производства в обществе

– этот факт становится осязательным для самих капиталистов благодаря насильственной концентрации капиталов, совершающейся посредством разорения многих крупных и еще большего числа мелких капиталистов[432].

Весь механизм капиталистического способа производства отказывается служить под тяжестью им же самим созданных производительных сил. Он не может уже превращать в капитал всю массу средств производства; они остаются без употребления, а потому вынуждена бездействовать и промышленная резервная армия.

Средства производства, жизненные средства, рабочие, находящиеся в распоряжении капитала, – все элементы производства и общего благосостояния имеются в изобилии. Но «изобилие становится источником нужды и лишений» (Фурье).

Капитализм мешает средствам производства действовать, а рабочим – трудиться и жить.

Как периоды промышленной горячки с их безгранично раздутым кредитом, так и крахи, разрушающие крупные капиталистические предприятия, приводят к обобществлению средств производства (акционерные общества).

На известной ступени развития становится недостаточной и эта форма – государство как официальный представитель капиталистического общества вынуждено[433] взять на себя руководство средствами производства и сообщения. Эта необходимость превращения в государственную собственность наступает прежде всего для крупных средств сообщения: почты, телеграфа и железных дорог[434].

Но ни переход в руки акционерных обществ, ни превращение в государственную собственность не уничтожают капиталистического характера производительных сил.

Современное государство есть лишь организация, которую создает себе буржуазное общество для охраны общих внешних условий капиталистического способа производства от посягательств как рабочих, так и отдельных капиталистов.

Современное государство, какова бы ни была его форма, есть по самой своей сути капиталистическая машина, государство капиталистов.

Чем больше производительных сил возьмет оно в свою собственность, тем полнее будет его превращение в совокупного капиталиста и тем большее число граждан будет оно эксплуатировать.

Рабочие останутся наемными рабочими, пролетариями. Капиталистические отношения не уничтожаются, а, наоборот, доводятся до крайности, до высшей точки.

Но на высшей точке происходит переворот.

Государственная собственность на производительные силы не разрешает конфликта, но она содержит в себе формальное средство, возможность его разрешения.

Это разрешение может состоять лишь в том, что общество открыто возьмет в свое владение производительные силы, переросшие всякий другой способ управления ими, кроме общественного.

Тем самым общественный характер средств производства и продуктов, который теперь оборачивается против самих производителей и периодически потрясает способ производства и обмена, прокладывая себе путь только как слепо действующий закон природы, насильственно и разрушительно

– этот общественный характер будет тогда использован производителями с полной сознательностью и превратится из причины расстройств и периодических крахов в сильнейший рычаг самого производства.

Общественные силы, подобно силам природы, действуют слепо, насильственно, разрушительно, пока мы не познали их и не считаемся с ними. Но раз мы познали их, поняли их действие, то только от нас самих зависит подчинять их все более и более нашей воле и с их помощью достигать наших целей[435].

Пока мы упорно отказываемся понимать их природу и характер (а этому пониманию противятся капиталистический способ производства и его защитники) до тех пор производительные силы действуют вопреки нам, против нас, до тех пор они властвуют над нами, как это подробно показано выше.

Но раз понята их природа, они могут превратиться в руках ассоциированных производителей из демонических повелителей в покорных слуг[436].

Овладев всеми средствами производства в целях их общественно-планомерного применения, общество уничтожит существующее ныне порабощение людей.

Само собой разумеется, что общество не может освободить себя, не освободив каждого отдельного человека.

Старый способ производства должен быть коренным образом перевернут, и в особенности должно исчезнуть старое разделение труда. На его место должна вступить такая организация производства, где никто не мог бы сваливать на других свою долю участия в производительном труде, этом естественном условии человеческого существования, и где производительный труд, вместо того чтобы быть средством порабощения людей, стал бы средством их освобождения, предоставляя каждому возможность развивать во всех направлениях и действенно проявлять все свои способности, как физические, так и духовные – где производительный труд из тяжелого бремени превратится в наслаждение.

Все это в настоящее время уже отнюдь не фантазия и не благочестивое пожелание. При современном развитии производительных сил достаточно того увеличения производства, которое будет вызвано самим фактом обобществления, достаточно одного устранения проистекающих из капиталистического способа производства затруднений и помех, расточения продуктов и средств производства, чтобы, при всеобщем участии в труде, рабочее время каждого было доведено до незначительных, по нынешним представлениям, размеров.

Точно так же уничтожение старого разделения труда, благодаря крупной промышленности, стало условием самого производства – сами машины восстают против этого анахронизма.

Технический базис крупной промышленности революционен.

«Посредством внедрения машин, химических процессов и других методов она постоянно производит перевороты в техническом базисе производства, а вместе с тем и в функциях рабочих и в общественных комбинациях процесса труда. Она непрерывно бросает массы капитала и массы рабочих из одной отрасли производства в другую. Поэтому природа крупной промышленности обусловливает всестороннюю подвижность рабочего...

Мы видели, как это абсолютное противоречие... жестоко проявляется в непрерывном приношении в жертву рабочего класса, непомерном расточении рабочих сил и общественной анархией.

Крупная промышленность своими катастрофами делает вопросом жизни и смерти признание перемены труда, а потому и возможно большей многосторонности рабочих, всеобщим законом общественного производства. Она, как вопрос жизни и смерти, ставит задачу: чудовищность несчастного резервного рабочего населения, которое держится про запас для изменяющихся потребностей капитала в эксплуатации, заменить абсолютной пригодностью человека для изменяющихся потребностей в труде

– частичного рабочего, простого носителя известной частичной общественной функции, заменить всесторонне развитым индивидуумом.

Научив нас превращать, в технических целях, молекулярное движение, в движение масс, крупная промышленность в значительной степени освободила промышленное производство от местных рамок.

Сила воды связана с данным местом, сила пара – свободна.

Если сила воды связана по необходимости с деревней, то сила пара отнюдь не обязательно связана с городом. Только капиталистическое применение сосредоточивает ее преимущественно в городах и превращает фабричные села в фабричные города.

Только общество, способное установить гармоническое сочетание своих производительных сил по единому общему плану, может позволить промышленности разместиться по всей стране так, как это наиболее удобно для ее развития и сохранения, а также и для развития прочих элементов производства.

Таким образом, уничтожение противоположности между городом и деревней не только возможно, – оно стало прямой необходимостью для самого промышленного производства, как и для производства сельскохозяйственного, и, сверх того, оно необходимо в интересах общественной гигиены[437].

Уничтожение разрыва между городом и деревней не представляет собой утопию.

Когда общество вступает во владение средствами производства и применяет их для производства в непосредственно обобществленной форме, труд каждого отдельного лица, с самого начала, становится непосредственно общественным трудом.

Повседневный опыт непосредственно указывает количество общественного труда, заключающееся в продукте[438]. Так как количества труда известны людям прямо и абсолютно, то обществу не может прийти в голову выражать их посредством денег, а не в их естественной, адекватной, абсолютной мере, какой является время. Следовательно, общество не станет приписывать продуктам какие-либо стоимости.

Разумеется, общество должно будет знать, сколько труда требуется для производства каждого предмета потребления. Оно должно будет сообразовать свой производственный план со средствами производства, к которым в особенности принадлежат также и рабочие силы. Люди сделают все это очень просто, не прибегая к услугам прославленной «стоимости».

Когда с современными производительными силами станут обращаться сообразно с их познанной, наконец, природой, общественная анархия в производстве заменится общественно-планомерным регулированием производства сообразно потребностям как общества в целом, так и каждого его члена в отдельности.

Тогда капиталистический способ присвоения, при котором продукт порабощает сперва производителя, а затем и присвоителя, будет заменен новым способом присвоения продуктов:

– прямым общественным присвоением продуктов в качестве средств для поддержания и расширения производства,

– прямым индивидуальным присвоением, в качестве средств к жизни и наслаждению.

То объединение людей в общество, которое противостояло им до сих пор как навязанное свыше природой и историей, становится теперь их собственным свободным делом.

И только с этого момента люди начнут вполне сознательно сами творить свою историю, только тогда приводимые ими в движение общественные силы будут приносить результаты, которых они желают.

Это – скачок человечества из царства необходимости в царство свободы.

Все более и более превращая громадное большинство населения в пролетариев, капиталистический способ производства создает силу, которая под угрозой гибели вынуждена совершить этот переворот.

Заставляя все более и более превращать в государственную собственность крупные обобществленные средства производства, капиталистический способ производства сам указывает путь к совершению этого переворота[439].

Совершить этот освобождающий мир подвиг – таково историческое призвание современного пролетариата.

Исследовать исторические условия, природу этого переворота и таким образом выяснить ныне угнетенному классу, призванному совершить этот подвиг, условия и природу его собственного дела – такова задача научного социализма, являющегося теоретическим выражением пролетарского движения.

Мы получаем следующие результаты из развитого нами понимания истории:

1) В своём развитии производительные силы достигают такой ступени, на которой превращаются в разрушительные силы (машины и деньги).

Вместе с этим возникает класс, который вынужден нести на себе все тяготы общества, не пользуясь его благами,

который, будучи вытеснен из общества, неизбежно становится в самое решительное противоречие ко всем остальным классам

– этот класс составляет большинство членов общества, и от него исходит сознание необходимости коренной революции, коммунистическое сознание (которое может, конечно, благодаря пониманию положения этого класса, образоваться и среди других классов);

2) Господство определённого класса, его социальная власть вытекающая из его имущественного положения, практически выражается в государстве.

Поэтому всякая революционная борьба направляется против класса, который господствовал до того;

3) При всех прошлых революциях характер деятельности всегда оставался нетронутым, – всегда дело шло только о новом распределении труда между иными лицами.

Коммунистическая революция выступает против прежнего характера деятельности, устраняет наемный труд и уничтожает господство каких бы то ни было классов вместе с самими классами, потому что эта революция совершается тем классом, который в обществе уже не считается более классом, не признаётся в качестве класса и является уже выражением разложения всех классов, национальностей и т.д. в теперешнем обществе;

4) Для массового порождения коммунистического сознания, так и для достижения самой цели необходимо массовое изменение людей, которое возможно только в практическом движении, в революции

– следовательно революция необходима не только потому, что никаким иным способом невозможно свергнуть господствующий класс, но и потому, что свергающий класс только в революции может сбросить с себя всю старую мерзость и стать способным создать новую основу общества[440].

Коммунизм отличается от всех прежних движений тем, что совершает переворот в самой основе прежних отношений производства и общения, впервые сознательно подчиняет их власти объединившихся индивидов.

Поэтому установление коммунизма имеет по существу экономический характер – создание материальных условий этого объединения.

Коммунизм для нас не состояние, которое должно быть установлено, не идеал, с которым должна сообразоваться действительность.

Мы называем коммунизмом действительное движение, которое уничтожает теперешнее состояние – коммунизм есть учение об условиях освобождения пролетариата.

Дата добавления: 2014-10-17