Борьба за нормальный рабочий день

Со времени возникновения крупной промышленности в последней трети XVIII века начинается стремительное, напоминающее лавину, опрокидывающее все преграды увеличение рабочего дня. Всякие рамки, которые ставятся обычаями и природой, возрастом и полом, сменой дня и ночи, были разрушены[378].

Даже понятия о дне и ночи, по-крестьянски простые для старых статутов, сделались настолько расплывчатыми, что один английский судья в 1860 г. должен был проявить поистине талмудистскую мудрость для того, чтобы разъяснить «в порядке судебного решения», что такое день и что такое ночь. Капитал справлял свои оргии.

Как только рабочий класс, оглушенный грохотом производства, до некоторой степени пришел в себя, он начал оказывать сопротивление, и прежде всего на родине крупной промышленности, в Англии. Однако в продолжение трех десятилетий уступки, которых он добивался, были чисто номинальными.

Парламент издал 5 актов о труде за время 1802-1833 гг., но был настолько лукав, что не вотировал ни единой копейки на их принудительное проведение. Они остались мертвой буквой.

Только со времени фабричного акта 1833 г., распространяющегося на хлопчатобумажные, шерстяные, льняные и шелковые фабрики, берет свое начало нормальный рабочий день для современной промышленности. Ничто так не характеризует дух капитала, как история английского фабричного законодательства с 1833 до 1864 года!

Закон 1833 г. объявляет, что обыкновенный рабочий день на фабрике должен начинаться в 5 ½ часов утра и оканчиваться в 8 ½ часов вечера. В пределах этого 15-часового периода закон разрешает пользоваться трудом подростков (от 13 до 18 лет) в какое бы ни было время дня, однако при том условии, что одно и тоже лицо не должно работать более 12 часов в день, за исключение некоторых особо предусмотренных случаев.

Пункт 6-й акта постановляет, «что в течении каждого дня каждому лицу, рабочее время которого ограниченно, должно быть предоставляемо по крайней мере 1 ½ часа на еду». Воспрещалось применять труд детей до 9-го возраста, труд детей 9-13-го возраста ограничен 8 часами в день.

Ночной труд (с 8 ½ вечера до 5 ½ утра) был воспрещен для всех лиц между 9 и 18-летнимм возрастом.

В течении всего десятилетия, когда этот закон регулировал фабричный труд, официальные отчеты фабричных инспекторов полны жалобами на невозможность его проведения.

Закон 1833 г. предоставлял господам капиталистам, по своему усмотрению, назначать тот час, в пределах пятнадцатичасового периода, когда каждый «подросток» и «дитя» должны начинать свой 12-ти или 8-часовой труд.

Предоставлял также, по их усмотрению, назначать для разных лиц различные часы для еды, и эти господа скоро изобрели новую «Relaissystem[379]», при которой рабочие лошади не сменяются на определенных станциях, а снова и снова впрягаются в работу.

С первого взгляда ясно, что такая система уничтожала не только дух, но и саму букву фабричного акта. Как могли бы фабричные инспектора при такой сложной бухгалтерии, применяемой к каждому отдельному ребенку принудить фабрикантов к соблюдению установленного законом рабочего времени и назначению законных перерывов для еды? Прежнее жестокое обращение вскоре опять стало безнаказанно процветать на фабриках[380].

Между тем обстоятельства изменились. Фабричные рабочие, особенно с 1838 г., сделали 10-ти часовой билль своим экономическим лозунгом, подобно тому как хартия сделалась их политическим лозунгом.

К тому же, как бы ни хотелось отдельным фабрикантам дать полную волю своей жадности, идеологи и политические вожди класса фабрикантов рекомендовали иное поведение и иной язык по отношению к рабочим. Они открыли кампанию в пользу отмены хлебных законов[381] и для победы нуждались в помощи рабочих! Поэтому они не только обещали удвоение веса ковриги хлеба, но и принятие 10-ти часового билля под сенью тысячелетнего царства торговли.

Наконец, тори[382], священнейшему интересу которых, земельной ренте, угрожала опасность, разразились негодующе-филантропическими филлипками против «позорного поведения» своих врагов.

Так появился добавочный фабричный акт 7 июня 1844 г. Он вступил в силу с 10 сентября 1844 г. Он ставит под охрану закона новую категорию рабочих, а именно: женщин от 18 лет. Они были во всех отношениях сравнены с подростками: их рабочее время ограничено 12 часами, ночной труд воспрещен и т.д. Следовательно, законодательство впервые оказалось вынужденным подвергнуть непосредственному и официальному контролю и труд несовершеннолетних. Рабочий день детей моложе 13 лет был сокращен до 6 ½, а при известных условиях до 7 часов в день.

Чтобы устранить злоупотребления «Relaissystem», закон становил следующие важные детальные правила:

«Рабочий день детей и подростков следует исчислять с того времени, когда хоть один ребенок или подросток начинает утром работу на фабрике».

Таким образом, если, напр., А начинает работу в 8 утра, а В в 10 часов, то рабочий день должен оканчиваться для В в тот же час как и для А.

Начало рабочего дня должно определяться по каким-нибудь общественным часам, с которыми согласуется и фабричный колокол.

Фабрикант обязан повесить на фабрике расписание, напечатанное крупным шрифтом, с обозначением часов начала, окончания и перерывов рабочего дня.

Детей, начинающих свою работу до 12 часов утра, нельзя вновь заставлять работать после полудня, послеобеденная смена должна состоять не из тех детей, из которых состоит утренняя.

Те 1 ½ часа, которые даются на обед, должны предоставляться всем рабочим, находящимся под охраной закона, в одно и тоже время дня. Причем по крайней мере 1 час должен предоставляться до 3 часов пополудни.

Дети и подростки, работающие до 1 часа, не должны работать более 5 часов, если им не предоставляется, по крайней мере, полчаса для еды.

Дети, подростки и женщины не должны оставаться во время какого бы то ни было перерыва для еды в фабричном помещении, в котором происходит процесс труда, и т.д.

Мы видели, что эти мелочные постановления, которые регулируют время, пределы, перерывы работы с таким военным однообразием, по звону колокола, отнюдь не были продуктом парламентских измышлений. Они постепенно развивались из данных отношений как естественные законы современного способа производства. Формулировка их, официальное признание и провозглашение государством явились результатом длительной классовой борьбы.

Одним из ближайших последствий их было то, что практика подчинила день взрослых фабричных рабочих тем же самым ограничениям, потому что в большинстве процессов производства необходимо сотрудничество детей, подростков и женщин. Поэтому в общем и целом в период 1844-1847 гг. 12-ти часовой рабочий день распространял свое общее и единообразное действие на все отрасли промышленности, подчиненные фабричному законодательству[383].

1846-1847 гг. составляют эпоху в экономической истории Англии. Отмена хлебных законов, отмена ввозных пошлин на хлопок и другие сырые материалы, провозглашение свободы торговли путеводной звездой законодательства! Словом, наступало тысячелетнее царство.

С другой стороны, чартистское движение[384] и агитация за 10-ти часовой рабочий день достигли в эти годы своего высшего пункта. Они нашли своих союзников в дышавших местью тори.

Несмотря на фанатическое сопротивление вероломной армии свободной торговли, билль о 10-ти часовом рабочем дне, которого добивались так долго, был принят парламентом.

Новый фабричный акт 8 июня 1847 г. устанавливал, что с 1 июля 1847 г. вступает в силу предварительное сокращение рабочего дня до 11 часов для «подростков» и для работниц, а с 1 мая 1848 г. – окончательное ограничение рабочего дня тех же категорий рабочих 10 часами. Во всем остальном этот акт был дополнением к законам 1833 и 1844 гг.

Капитал предпринял предварительный поход с целью воспрепятствовать полному проведению в жизнь акта с 1 мая 1848г. И при том сами рабочие, будто бы проученные опытом, должны были помочь разрушению своего собственного дела. Момент был выбран удачно.

«Необходимо напомнить, что вследствие ужасного кризиса 1846-1847 гг. среди фабричных рабочих царила большая нужда, так как многие фабрики работали только неполное время, другие совсем остановились[385]. Значительное число рабочих находилось поэтому в самом стесненном положении, многие были в долгах. Поэтому можно было с достаточной степенью уверенности предположить, что они предпочтут более продолжительный рабочий день, чтобы возместить убытки, понесенные в прошлом, может быть уплатить долги, или выкупить из ломбарда свою мебель, или заменить новыми проданные пожитки, или приобрести новое платье для себя и семьи» («Reports of Insp. of Fact. for 31^st October 1848»).

Господа фабриканты попытались усилить естественное действие этих обстоятельств общим понижением заработной платы на 10%. Это было, так сказать, праздником освящения новой эры свободной торговли. Затем, как только рабочий день был сокращен до 11 часов, последовало дальнейшее понижение заработной платы на 8 ¹/₃% и потом вдвое большее понижение, как только рабочий день был окончательно сокращен до 10 часов. Всюду произошло понижение заработной платы по крайней мере на 25%[386].

При таких-то удачно подготовленных обстоятельствах началась агитация среди рабочих за отмену акта 1847 г. Обман, соблазн, угрозы – ни одно из этих средств не было оставлено в пренебрежении, но все было тщетно. Если и удалось собрать полдюжины петиций, в которых рабочие жаловались на «угнетение их этим актом», то сами же петиционеры при устном допросе заявляли, что подписи их были вынуждены[387].

Но если фабрикантам не удалось заставить рабочих говорить в желательном для них духе, тем громче они сами кричали от имени рабочих в прессе и парламенте[388]. Но и этот маневр не удался.

Другой «благожелательный» маневр заключался в том, чтобы заставить взрослых рабочих мужчин работать по 12-15 часов, а затем объявить этот факт вернейшим выражением подлинных пролетарских желаний. Но большинство рабочих, занятых сверхурочно, заявило, что «они решительно предпочли бы работать по 10 часов за меньшую заработную плату, но у них не было выбора: среди них много безработных, что если отказаться от удлинения рабочего дня, их места тотчас были бы заняты другими, так что для них вопрос сводился к следующему: или работать более долгое время или оказаться на мостовой» («Reports of Insp. of Fact. for 31^st October 1848»).

Предварительный поход капитала окончился неудачей и закон о 10-ти часовом рабочем дне вступил в силу 1 мая 1848 г.

Между тем фиаско чартисткой партии, вожди которой были заключены в тюрьмы и организация которой была разрушена, поколебала доверие рабочего класса Англии к собственным силам. Вскоре после этого парижское июньское восстание[389] и его кровавое подавление объединили под одним общим лозунгом спасения собственности, религии, семьи и общества все фракции господствующих классов, как в континентальной Европе, так и в Англии. Рабочий класс повсюду был предан анафеме, подвергся гонениям, поставлен под действие закона о подозрительных.

Таким образом фабриканты могли не стесняться. Они подняли открытое восстание не только против 10-ти часового закона, но и протии всего законодательства, которое, начиная с 1833 г., стремилось обуздать «свободное» высасывание рабочей силы.

Фабриканты начали с того, что уволили часть работниц и подростков и восстановили взамен почти забытый ночной труд взрослых рабочих мужчин[390]. Закон о 10-ти часовом рабочем дне, уверяли они, не дает им иного выхода!

Второй шаг касался узаконенных перерывов для еды. Господа фабриканты утверждали, будто точные постановления акта, дают рабочим только разрешение есть и пить до своего прихода на фабрику и после ухода с нее, т.е. у себя дома! Да почему бы рабочим не обедать до 9 часов утра?

Далее фабриканты самым хладнокровным образом объявили инспекторам, что они не желают обращать внимание на букву закона и намерены ввести старую систему собственной властью: «Это единственное средство сохранить промышленное преобладание Великобритании».

Фабричные инспектора начали возбуждать уголовные процессы. Но что пользы в привлечении к суду, раз суды выносили оправдательные приговоры? В этих судах заседали господа фабриканты, чтобы судить самих себя. Приведем пример. Некий Эскридж, от бумагопрядильной фирмы Кершо Лиз и К^о, представил фабричному инспектору схему «Relaissystem», предназначенную для его фабрики. Получив отказ, он сначала не предпринимал дальнейших шагов. Несколько месяцев спустя некий индивид по имени Робинзон, тоже бумагопрядильщик, родственник Эскриджа, предстал перед судом в Стокпорте обвиняемый в том, что ввел у себя систему смен, тождественную той, которую придумал Эскридж. Заседало четверо судей, в том числе 3 бумагопрядильщика, все с тем же неизбежным Эскриджем во главе. Эскридж оправдал Робинзона и заявил, что законное для Робинзона является справедливым и для Эскриджа. Опираясь на свое собственное решение, получившее силу закона, он тотчас же ввел эту систему и на своей фабрике. Конечно, уже сам состав этих судов является нарушением закона.

«Такого рода судебные фарсы, – восклицает инспектор Хауэл, – вопиют о необходимости положить этому конец». «После того как я попытался принудить к исполнению закона, возбудив 10 преследований в 7 различных судебных округах, – сообщает Хопнер, – и только в одном случае получим поддержку судей, я нахожу бесполезным дальнейшее преследование за обходы закона. Та часть акта, которая составлена с целью ввести единообразие в рабочие часы уже не существует для Ланкшира. Притом ни у меня, ни у моих помощников нет решительно никаких средств для того, чтобы убедиться, действительно ли на фабриках, на которых господствует Relaissystem не заставляют подростков и женщин работать более 10 часов… В общем они работают теперь 13 ½ часов (с 6 утра до 7 ½ вечера), а в некоторых случаях по 15 часов (с 5 ½ утра до 8 ½ вечера). При этом одни и те же дети и подростки переводятся из прядильной мастерской в ткацкую, из одной фабрики на другую. Как прикажете контролировать такую систему, которая перетасовывает рабочих как карты. В продолжении 15-ти часового рабочего дня капитал занимал рабочего то на 30 минут, то на час, потом отпускал, так гонял рабочего, не выпуская его из под своей власти, пока не наберется 10 часов».

Во время агитации за 10-ти часовой рабочий день фабриканты кричали, что рабочий сброд хочет получить за 10-ти часовой труд 12-ти часовую заработную плату. Теперь они платили 10-ти часовую заработную плату за 12-15-часовое распоряжение рабочими силами. Вот здесь-то и была зарыта собака – это было фабрикантское издание 10-ти часового закона.

Двухгодичный бунт капитала увенчался, наконец, решением одного из четырех высших судебных учреждений Англии (Суда казначейства), которое отменяло билль о 10-ти часовом рабочем дне.

Но за этой, казалось бы, окончательной победой капитала, тотчас же наступил поворот. Рабочие до сих пор оказывали пассивное, хотя и упорное и ежедневно возобновляющееся сопротивление. Теперь они начали громко протестовать на грозных митингах.

При таких обстоятельствах между фабрикантами и рабочими состоялся компромисс. Получивший санкцию парламента в новом дополнительном фабричном акте 5 августа 1850 г. рабочий день «подростков и женщин» был увеличен впервые 5 дней недели с 10 до 10 ½ часов и ограничен 7 ½ часами в субботу. Работа должна совершаться в пределах периода от 6 часов утра до 6 вечера с 1 ½-часовыми перерывами для еды, которые должны предоставляться рабочим в одно и то же время и согласно постановлению 1844 г. и т.д. Этим раз и навсегда уничтожалась Relaissystem.

Закон 1850 г. превратил – только для «подростков и женщин» – 15-ти часовой период (с 5 ½ утра до 8 ½ вечера) в 12-ти часовой (с 6 утра до 6 вечера). Но это не относилось к детям, которых все еще можно было эксплуатировать ½ часа до начала и 2 ½ часа по окончании этого периода, хотя общая продолжительность их работы не должна превышать 6 ½ часов.

Затаенное намерение заключалось в том, чтобы при помощи детей снова увеличить рабочий день взрослых рабочих до 15 часов. Опыт последующих 3 лет доказал, что подобная попытка должна была разбиться о сопротивление взрослых рабочих мужчин.

Поэтому акт 1850 г. был, наконец, дополнен в 1853 г. воспрещением «применять труд детей утром до начала и вечером по окончании труда подростков и женщин».

Начиная с этого времени фабричный акт 1850 г., за немногими исключениями, регулировал в подчиненных ему областях промышленности рабочий день всех рабочих.

С момента обнародования первого фабричного акта до этого времени протекло полстолетия.

Легко понять, что, после того, как магнаты фабрики принуждены были покориться неизбежному и примириться с ним, сила сопротивления капитала постепенно ослабевала, сила же наступления рабочего класса, напротив, возрастала, по мере того, как возрастало число его союзников в общественных слоях, не заинтересованных непосредственно. Этим объясняется сравнительно быстрый прогресс с 1860 г.

Действующий теперь (1867) Фабричный акт 1850г. устанавливает средний недельный день в 10 часов[391].

Пока фабричное законодательство регулирует труд на фабриках и мануфактурах, это представляется вмешательством в эксплуататорские права капитала. Всякое регулирование так называемой работы на дому с самого начала выступает как прямое вторжение в «права отца» – шаг, от которого деликатный английский парламент долгое время отшатывался с содроганием. Однако сила фактов заставила, наконец, признать, что крупная промышленность разрушает вместе с экономическим базисом старой семьи и соответствующего ему семейного труда и старые семейные отношения. Необходимо было провозгласить право детей.

«К несчастью, – говориться в заключительном отчете «Children's Employment Commission» 1866г., – из всех свидетельских показаний ясно одно: ни от кого до такой степени ни нуждается дети в защите, как от своих родителей».

Система безмерной эксплуатации труда детей «поддерживается тем, что родители без всякого удержу и контроля пользуются своей произвольной и пагубной властью над своим молодым и нежным потомством. У родителей не должно быть абсолютной власти превращать своих детей в простые машины для добывания такого-то еженедельного заработка. Дети и подростки имеют право за защиту законодательства от злоупотребления родительской властью, которое преждевременно подрывает их физические силы и принижает их моральное и интеллектуальное существо» («Children's Employment Commission 5 ^th Report»).

Однако не злоупотребление родительской властью создало прямую или косвенную эксплуатацию незрелых сил капиталом, а, наоборот, капиталистический способ эксплуатации, уничтожив экономический базис, соответствующий родительской власти, превратил ее в злоупотребление.

Но как ни ужасно и ни отвратительно разложение старой семьи при капиталистической системе, тем не менее, крупная промышленность, привлекая к участию в общественном производстве женщин и детей, вырывая их из сферы домашнего очага, создает экономическую основу для высшей формы семьи и отношений между полами[392].

В английском законодательстве 1867 г. бросаются в глаза, вынужденная для парламента господствующих классов необходимость признать в принципе столь чрезвычайные и широкие меры против крайности капиталистической эксплуатации. Половинчатость, неохота и нечестность, с которыми парламент потом осуществлял их на практике.

Франция медленно плетется за Англией. Понадобилась Февральская революция[393] для того, чтобы появился на свет 12-ти часовой закон, который много более неудовлетворительный, чем английский оригинал.

Несмотря на это, французский революционный метод обнаруживает и свои особые преимущества. Одним ударом он диктует всем мастерским и фабрикам без различия один и тот же предел рабочего дня, тогда как английское законодательство, топорщась, уступает давлению обстоятельств то в том, то в другом пункте и избирает самый верный путь для порождения новых юридических хитросплетений.

Вместе с тем, французский закон провозглашает в качестве принципа то, что завоевывается в Англии лишь во имя детей, несовершеннолетних и женщин и на что лишь в последнее время начинают предъявляться требования как на общее право (определенные часы работы).

В Североамериканских Соединенных Штатах всякое самостоятельное рабочее движение парализовалось, пока часть республики обезображивалась рабством. Труд белых не может освободиться там, где труд черных носит на себе позорное клеймо рабства. Но смерть рабства тот час же породила новую жизнь.

Первым громом гражданской войны была агитация за 8-ми часовой рабочий день, шагающая семимильными шагами локомотива от Атлантического океана до Тихого, от Новой Англии до Калифорнии. Всеобщий рабочий конгресс в Балтиморе (16 августа 1866 г.) заявляет:

«Первым и великим требование современности, необходимым для освобождения труда этой страны от капиталистического рабства, является издание закона, который признавал бы 8-ми часовой рабочий день нормальным рабочим днем во всех штатах американского союза. Мы решали напрячь все наши силы для борьбы за достижение этого славного результата»[394].

Одновременно (начало сентября 1866 г.) конгресс «Международного товарищества рабочих» в Женеве, постановил: «Предварительным условием, без которого все дальнейшие попытки улучшения положения рабочих и их освобождения должны потерпеть неудачу, является ограничение рабочего дня. Мы предлагаем признать 8 часов законным пределом рабочего дня».

История регулирования рабочего дня и еще продолжающаяся борьба за это регулирование наглядно доказывают, что изолированный рабочий, рабочий как «свободный» продавец свое рабочей силы, не в состоянии оказать какого то ни было сопротивления. Поэтому установление нормального рабочего дня является результатом продолжительной, более или менее скрытой, гражданской войны между классом капиталистов и рабочим классом.

Так как борьба открывается в сфере современной промышленности, то она разгорается впервые на родине этой промышленности, а Англии. Английские фабричные рабочие были передовыми борцами не только английского рабочего класса, но и всего временного рабочего класса вообще, точно так же как их теоретики впервые бросили вызов капиталистической теории[395].

Приходиться признать, что наш рабочий выходит из процесса производства иным, чем вступил в него. На рынке он противостоял владельцам других товаров как владелец товара «рабочая сила», т.е. как товаровладелец – товаровладельцам. Договор, по которому он продавал капиталисту свою рабочую силу, так сказать, черным по белому демонстрировал, что он свободно распоряжается самим собою.

По заключении сделки оказывается, что он вовсе не был «свободным агентом», что время, на которое он свободно продает свою рабочую силу, является временем, на которое он вынужден ее продавать, что в действительности вампир не выпускает его до тех пор, пока еще «остается для высасывания хотя бы единый мускул, единая жилка, единая капля крови» («Английский билль о 10-ти часовом рабочем дне»).

Чтобы защитить себя рабочие должны объединиться и, как класс, заставить издать государственный закон, мощное общественное препятствие, которое мешало бы им самим по добровольному контракту с капиталом продавать на смерть и рабство себя и свое потомство.

На место пышного каталога «неотчуждаемых прав человека» выступает скромная Magna Charta (великая хартия) ограниченного законом рабочего дня, которая,

«наконец устанавливает точно, когда оканчивается время, которое рабочий продает, и когда начинается время, которое принадлежит ему самому».

Дата добавления: 2014-10-17