Перенаселение

Колоссальная скачкообразная расширяемость фабричного производства и его зависимость от мирового рынка необходимо порождают лихорадочное производство и следующее за ним переполнение рынков и паралич. Жизнь промышленности превращается в последовательный ряд периодов среднего оживления, процветания, перепроизводства, кризиса и застоя[350].

Ненадежность и непостоянство, которым машинное производство подвергает занятость, а следовательно, и жизненное положение рабочего, становятся нормальным явлением[351].

С прогрессом накопления больший переменный капитал приводит в движение большее количество труда (не увеличивая количества рабочих) и большее количество рабочих сил низшего качества.

Чрезмерный труд части рабочего класса увеличивает ряды его резервов, это вызывает конкуренцию среди рабочих и она принуждает занятых к еще более чрезмерному труду и подчинению.

Обречение одной части рабочего класса к вынужденному безделью за счет чрезмерного труда другой части, становиться средством обогащения отдельных капиталистов и с то же время ускоряет производство резервной промышленной армии.

Движение спроса и предложения труда на этом базисе довершают деспотию капитала.

Относительное перенаселение (избыток населения, который не требуется для самовозрастания капитала) существует во многих формах. К нему принадлежит всякий рабочий если он не занят полное время или вовсе не имеет работы. Если оставить в стороне те крупные периодические формы, которые придает перенаселению смена фаз промышленного цикла, так что оно является то острым – во время кризисов, то – хроническим, во время вялого хода дел, если оставить в стороне эти формы, то перенаселение имеет три формы: текучую, скрытую и застойную.

В центрах современной промышленности рабочие то отталкиваются, то притягиваются в большем количестве, так что в общем число занятых растет, хотя и в убывающей пропорции по сравнению с масштабом производства – перенаселение существует в текучей форме.

На фабриках и мастерских, где применяются машины, требуется много рабочих-подростков, когда они вырастают, их увольняют – они образуют элемент текучего перенаселения, который возрастает по мере роста промышленности. Часть их эмигрирует, т.е. в действительности просто отправляется вслед за эмигрирующим капиталом. Одним из следствий этого является более быстрый рост женского населения, пример чего дает Англия. К тому же капитал так быстро употребляет рабочую силу, что рабочий уже в среднем возрасте оказывается одряхлевшим (у рабочих крупной промышленности самая короткая продолжительность жизни[352]).

Как скоро капиталистическое производство овладевает сельским хозяйством, спрос на сельских рабочих абсолютно уменьшается, причем отталкивание рабочих не сопровождается, как в промышленности большим привлечением их. Сельское население постоянно перетекает в города, образую в деревне постоянное скрытое перенаселение. Поэтому сельского рабочего сводят к наиболее низкому уровню заработной платы и он всегда стоит одной ногой в болоте пауперизма.

Третья категория относительного перенаселения – застойное перенаселение, образует часть активной рабочей армии, но характеризуется крайне нерегулярной занятостью – оно составляет для капитала неисчерпаемое хранилище рабочей силы.

Здесь жизненный уровень опускается ниже среднего жизненного уровня рабочего класса, и это позволяет капиталу усиленно их эксплуатировать. Работа этой группы рабочего класса характеризируется максимальной продолжительностью и минимальной заработной платой (напр. работа на дому)[353].

Размер этого слоя увеличивается, эта группа принимает большее участие в увеличении численности рабочего класса чем все остальные.

Наконец, низший слой относительного перенаселения обитает в сфере пауперизма. Если оставить в стороне бродяг, преступников и живущих проституцией (весь люмпен-пролетариат в собственном смысле этого слова) то этот слой состоит из трех категорий.

Во-первых: работоспособные.

Во-вторых: сироты и дети пауперов, это кандидаты промышленной армии в периоды большого подъема.

В-третьих: опустившиеся, обнищавшие, неработоспособные (калеки, старики, вдовы и т.д.).

Пауперизм представляет собой инвалидный дом активной промышленной резервной армии, он относится к издержкам капиталистического производства, которые капитал умеет свалить с себя на плечи рабочего.

Чем больше общественное богатство и функционирующий капитал, размеры и энергия его возрастания, а следовательно, чем больше абсолютная величина пролетариата и производительная сила его труда, тем больше промышленная резервная армия.

Чем больше эта армия, по сравнению с активной рабочей армией, тем обширнее постоянное перенаселение, тем больше нищета.

Чем больше нищенский слой рабочего класса и резервная армия, тем больше официальный пауперизм, – это абсолютный, всеобщий закон капиталистического накопления.

Можно понять глупость и лицемерие той экономической мудрости, которая проповедует рабочим, что они должны соразмерять свою численность с потребностями капитала в самовозрастании. Как будто механизм капиталистического производства и накопления не приводит всегда к этому процессу приспособления! Первое слово этого приспособления – создание относительного перенаселения или промышленной резервной армии, последнее слово – нищета все возрастающих слоев активной армии и мертвый груз пауперизма.

Закон, согласно которому, вследствие прогресса производительности общественного труда, все возрастающая масса средств производства может приводиться в движение все меньшей затратой человеческой силы, – этот закон, при капитализме, когда не рабочий применяет средства труда, а средства труда применяют рабочего, выражается в том, что чем выше производительная сила труда, тем более ненадежным становиться возможность продажи своей рабочей силы для рабочего[354].

Согласно теории Мальтуса пауперизм представляет собой вечный закон природы:

«Так как народонаселение непрестанно стремится обогнать средства существования, то благотворительность есть глупость, публичное поощрение нищеты. Государству поэтому ничего больше не остаётся, как предоставить бедноту её собственной участи и, самое большее, облегчить беднякам смерть».

С этой человеколюбивой теорией английский парламент соединяет взгляд на пауперизм как на нищету рабочих, в которой якобы виноваты сами рабочие, и поэтому он рассматривает эту нищету не как несчастье, которое следует предотвращать, а скорее как преступление, которое нужно подавлять и наказывать

– итак, они предложили новый закон о бедных, принятый парламентом в 1834 г. и остающийся в силе и поныне.

Все пособия деньгами или продуктами были отменены; допускалась только одна форма помощи – помещение в работные дома. Но эти работные дома (workhouses), или, как народ их называет, бастилии для бедных (poor-law-bastilles), устроены так, чтобы отпугнуть от себя каждого, у кого осталась хоть малейшая надежда прожить без этой формы общественной благотворительности.

Английские workhouses, эти общественные учреждения, в которых за счет буржуазного общества прозябает избыточное рабочее население, сочетают в поистине утонченной форме благотворительность с местью, которой буржуазия преследует несчастных, вынужденных обращаться к ее благотворительности.

Работный дом превратили в самое отвратительное место, какое только может придумать утончённая фантазия мальтузианца. Питание в нём хуже, чем питание самых бедных рабочих, а работа тяжелее. Мясо, обитатели работного дома видят очень редко; они получают картофель, хлеб самого плохого качества, овсяную кашу. Даже в тюрьмах питание в лучше, так что обитатели работного дома часто нарочно совершают какой-нибудь проступок, чтобы только попасть в тюрьму. Ведь работный дом – та же тюрьма.

Кто не выполняет положенного ему количества работы, не получает еды; кто хочет пойти в город, должен предварительно просить разрешение, в котором ему может быть отказано; употребление табака запрещается; запрещается также принимать подарки от друзей и родственников вне работного дома. Пауперы носят форму работного дома и целиком отданы на произвол надзирателя.

Чтобы их труд не конкурировал с частной промышленностью, им дают большей частью довольно бесполезную работу; мужчин заставляют разбивать камни, и они должны разбить их столько, «сколько может разбить сильный мужчина при напряжённой работе в течение дня»; женщины, дети и старики щиплют старые канаты, не помню уждля каких целей.

Чтобы «излишние» не могли размножаться и чтобы «деморализованные» родители не влияли на своих детей, семью разбивают: мужа помещают в одном корпусе, жену в другом, а детей в третьем. Видеться они могут только изредка. в определённое время, да и то лишь в случае, если они, по мнению администрации, хорошо себя вели.

А для того, чтобы в этих бастилиях зараза пауперизма была совершенно изолирована от внешнего мира, обитатели могут принимать посетителей только с разрешения начальства и в особой приёмной, да и вообще могут общаться с другими людьми только под надзором или с разрешения начальства.

Дабы несчастные поняли, наконец, всю тяжесть своего преступления – преступления, заключающегося в том, что вместо того, чтобы, как обычно, быть объектом, эксплуатируемым и приносящим прибыль буржуазии, они, наоборот, превратились в источник расходов для своих прирожденных потребителей – дабы они научились чувствовать всю тяжесть этого преступления, их лишают всего, что оставляют даже самому закоренелому преступнику: возможности общения с женами и детьми, развлечений, бесед – всего[355].

Можно ли ещё удивляться тому, что бедняки отказываются при таких условиях прибегать к общественной помощи, что они предпочитают голодную смерть пребыванию в этих бастилиях? Я знаю пять случаев, когда люди в самом буквальном смысле слова умерли от голода, причём за несколько дней до их смерти попечительство о бедных отказалось предоставить им помощь помимо работного дома, а они предпочли голодать, чем пойти в этот ад.

С этой стороны комиссия по закону о бедных добилась своей цели вполне. Но зато создание работных домов, больше чем какое-либо другое мероприятие господствующей партии, разожгло ненависть пролетариата к имущему классу, большая часть которого в восторге от нового закона о бедных. Среди рабочих от Ньюкасла до Дувра этот закон вызвал единодушный крик возмущения. Никогда ещё не было провозглашено так откровенно, так беззастенчиво, что неимущие существуют лишь для того, чтобы подвергаться эксплуатации имущих и умирать с голоду, когда они им уже не нужны.

Но даже и эта «жестокая благотворительность» английской буржуазии ни в малейшей мере не строится на каких-либо сентиментальных основах – она вся построена на основах весьма практических, легко поддающихся учету.

С одной стороны, буржуазный порядок и коммерция могли бы сильно пострадать, если бы пауперы всей Великобритании вдруг были выброшены на улицу.

С другой стороны, английская промышленность переживает то периоды лихорадочного перепроизводства, когда спрос на рабочие руки с трудом может удовлетворяться существующим предложением, а добывать их все же нужно, и как можно дешевле,

то периоды торгового застоя, когда производство далеко опережает потребление и когда едва лишь половина рабочей армии может быть занята полезным трудом за половинную плату.

Что более остроумного можно придумать, чем workhouses, дабы постоянно иметь наготове резервную армию для благоприятных периодов, а в неблагоприятные торговые периоды превращать ее в этих богоугодных заведениях в машины, лишенные воли, способности к сопротивлению, требований и потребностей?

В качестве исторического документа, свидетельствующего о цинизме нашей буржуазии

по отношению к рабочему классу, мы дословно воспроизводим «рабочую книжку», которую должны подписывать пролетарии, занятые на городских работах славного города Кёльна.

Дата добавления: 2014-10-17