Пролетарии и коммунисты 1 страница

В каком отношении стоят коммунисты к пролетариям вообще?

Коммунисты не являются особой партией, противостоящей другим рабочим партиям.

У них нет никаких интересов, отдельных от интересов всего пролетариата в целом.

Они не выставляют никаких особых «сектантских» принципов, под которые они хотели бы подогнать пролетарское движение.

Коммунисты отличаются от остальных пролетарских партий лишь тем, что, в борьбе пролетариев различных наций они выделяют и отстаивают общие, не зависящие от национальности интересы всего пролетариата;

на различных ступенях развития, через которые проходит борьба пролетариата с буржуазией, они всегда являются представителями интересов движения в целом.

Коммунисты, следовательно, на практике являются самой решительной, всегда побуждающей к движению вперед самой передовой частью рабочих партий всех стран, а в теоретическом отношении у них перед остальной массой пролетариата преимущество в понимании условий, хода и общих результатов пролетарского движения.

Ближайшая цель коммунистов та же, что и всех остальных пролетарских партий: формирование пролетариата в класс, ниспровержение господства буржуазии, завоевание пролетариатом политической власти.

Теоретические положения коммунистов ни в какой мере не основываются на идеях, принципах, выдуманных или открытых тем или другим обновителем мира[450].

Они являются лишь общим выражением действительных отношений, происходящей классовой борьбы, выражением совершающегося на наших глазах исторического движения.

Уничтожение ранее существовавших отношений собственности не является чем-то присущим исключительно коммунизму.

Все отношения собственности были подвержены постоянной исторической смене, постоянным историческим изменениям (Французская революция отменила феодальную собственность, заменив ее собственностью буржуазной).

Отличительной чертой коммунизма является не отмена собственности вообще, а отмена буржуазной собственности – в этом смысле коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности.

Нас, коммунистов, упрекали в том, что мы хотим уничтожить собственность, лично приобретенную, добытую своим трудом, собственность, образующую основу всякой личной свободы, деятельности и самостоятельности.

Заработанная, благоприобретенная, добытая своим трудом собственность!

Говорите ли вы о мелкобуржуазной, мелкокрестьянской собственности, которая предшествовала собственности буржуазной? Нам нечего ее уничтожать, развитие промышленности ее уничтожило и уничтожает изо дня в день[451].

Или, быть может, вы говорите о современной буржуазной частной собственности?

Но разве наемный труд, труд пролетария, создает ему собственность? Никоим образом.

Он создает капитал. Быть капиталистом – значит занимать в производстве не только чисто личное, но и общественное положение. Капитал – это коллективный продукт и может быть приведен в движение лишь совместной деятельностью многих членов общества, а в конечном счете – только совместной деятельностью всех членов общества. Капитал – не личная, а общественная сила.

Следовательно, если капитал будет превращен в коллективную, всем членам общества принадлежащую, собственность, то это не будет превращением личной собственности в общественную. Изменится лишь общественный характер собственности. Она потеряет свой классовый характер.

Мы вовсе не намерены уничтожить личное присвоение продуктов труда, служащих непосредственно для воспроизводства жизни. Мы хотим уничтожить только жалкий характер этого присвоения, когда рабочий живет только для того, чтобы увеличивать капитал, и живет лишь постольку, поскольку этого требуют интересы господствующего класса.

В буржуазном обществе живой труд есть лишь средство увеличивать накопленный труд.

В коммунистическом обществе накопленный труд – это лишь средство расширять, обогащать, облегчать жизненный процесс рабочих.

В буржуазном обществе прошлое господствует над настоящим, в коммунистическом обществе – настоящее над прошлым.

В буржуазном обществе капитал обладает самостоятельностью и индивидуальностью, между тем как трудящийся индивидуум лишен самостоятельности и обезличен.

И уничтожение этих отношений буржуазия называет упразднением личности и свободы!

Она права. Действительно, речь идет об упразднении буржуазной личности, буржуазной самостоятельности и буржуазной свободы – под свободой понимают свободу торговли, свободу купли и продажи. Но с падением торгашества падет и свободное торгашество.

Вы приходите в ужас от того, что мы хотим уничтожить частную собственность. Но в вашем нынешнем обществе частная собственность уничтожена для девяти десятых его членов – она существует именно благодаря тому, что не существует для девяти десятых.

Вы упрекаете нас в том, что мы хотим уничтожить вашу собственность.

Да, мы действительно хотим это сделать.

С того момента, когда нельзя будет превращать труд в капитал, в деньги, в земельную ренту, с того момента, когда личная собственность не сможет более превращаться в буржуазную собственность, – с этого момента, заявляете вы, личность уничтожена.

Вы сознаетесь, следовательно, что личностью вы не признаете никого, кроме буржуа, буржуазного собственника. Такая личность действительно должна быть уничтожена.

Коммунизм ни у кого не отнимает возможности присвоения общественных продуктов, он отнимает лишь возможность посредством этого присвоения порабощать чужой труд.

Выдвигали возражение, будто с уничтожением частной собственности прекратится всякая деятельность и воцарится всеобщая леность.

В таком случае буржуазное общество должно было бы давно погибнуть от лености, ибо здесь тот, кто трудится, ничего не приобретает, а тот, кто приобретает, не трудится.

Уничтожение семьи! Даже самые крайние радикалы возмущаются этим гнусным намерением коммунистов.

На чем основана современная, буржуазная семья? На капитале, на частной наживе. В совершенно развитом виде она существует только для буржуазии; но она находит свое дополнение в вынужденной бессемейности пролетариев и в публичной проституции – они исчезнут с исчезновением капитала.

Или вы упрекаете нас в том, что мы хотим прекратить эксплуатацию детей их родителями? Мы сознаемся в этом преступлении.

Но вы утверждаете, что, заменяя домашнее воспитание общественным, мы хотим уничтожить самые дорогие для человека отношения.

Буржуазные разглагольствования о семье и воспитании, о нежных отношениях между родителями и детьми внушают тем более отвращения, чем более разрушаются все семейные связи в среде пролетариата благодаря развитию крупной промышленности, чем более дети превращаются в простые предметы торговли и рабочие инструменты.

Подобно тому как уничтожение классовой собственности представляется буржуа уничтожением самого производства, так и уничтожение классового образования для него равносильно уничтожению образования вообще.

Образование, гибель которого он оплакивает, является для громадного большинства првращением в придаток машины.

Но вы, коммунисты, хотите ввести общность жен, – кричит нам хором вся буржуазия.

Буржуа смотрит на свою жену как на простое орудие производства. Он слышит, что орудия производства предполагается предоставить в общее пользование, и, конечно, не может отрешиться от мысли, что и женщин постигнет та же участь. Он даже и не подозревает, что речь идет как раз об устранении такого положения женщины, когда она является простым орудием производства.

Впрочем, нет ничего смешнее высокоморального ужаса наших буржуа по поводу мнимой официальной общности жен у коммунистов. Коммунистам нет надобности вводить общность жен, она существовала почти всегда. Наши буржуа, не довольствуясь тем, что в их распоряжении находятся жены и дочери их рабочих, не говоря уже об официальной проституции, видят особое наслаждение в том, чтобы соблазнять жен друг у друга.

Буржуазный брак является в действительности общностью жен, с уничтожением нынешних производственных отношений исчезнет и вытекающая из них общность жен, т.е. официальная и неофициальная проституция[452].

Далее, коммунистов упрекают, будто они хотят отменить отечество, национальность[453].

Рабочие не имеют отечества. У них нельзя отнять то, чего у них нет.

Национальная обособленность народов все более и более исчезает с развитием буржуазии, со свободой торговли, всемирным рынком, с единообразием промышленного производства и соответствующих ему условий жизни. Господство пролетариата еще более ускорит их исчезновение.

В той же мере, в какой будет уничтожена эксплуатация одного индивидуума другим, уничтожена будет и эксплуатация одной нации другой. Вместе с антагонизмом классов внутри наций падут и враждебные отношения наций между собой[454].

Обвинения против коммунизма, выдвигаемые с религиозных, философских и вообще идеологических точек зрения, не заслуживают подробного рассмотрения.

Вместе с условиями жизни людей, с их общественными отношениями, с их общественным бытием изменяются также и их представления, взгляды и понятия, – одним словом, их сознание.

Господствующими идеями любого времени всегда были лишь идеи господствующего класса.

Когда древний мир клонился к гибели, древние религии были побеждены христианской религией. Когда христианские идеи в XVIII веке гибли под ударом просветительных идей, феодальное общество вело свой смертный бой с революционной в то время буржуазией.

Идеи свободы совести и религии выражали в области знания лишь господство свободной конкуренции.

«Но», скажут нам, «религиозные, моральные, философские, политические, правовые идеи и т.д., конечно, изменялись, но существуют вечные истины, как свобода, справедливость и т.д., общие всем стадиям общественного развития[455].

Коммунизм же отменяет вечные истины, он отменяет религию, нравственность, вместо того чтобы обновить их; следовательно, он противоречит всему предшествовавшему ходу исторического развития».

К чему сводится это обвинение? История всех доныне существовавших обществ есть история классовых противоречий, которые в разные эпохи складывались различно.

Но какие бы формы они ни принимали, эксплуатация одной части общества другою является фактом, общим всем минувшим столетиям. Неудивительно поэтому, что общественное сознание всех веков, несмотря на все разнообразие и все различия, движется в определенных общих формах, которые вполне исчезнут лишь с окончательным исчезновением противоположности классов.

Коммунистическая революция есть самый решительный разрыв с унаследованными от прошлого отношениями собственности; неудивительно, что в ходе своего развития она самым решительным образом порывает и с идеями, унаследованными от прошлого.

Мы видели уже выше, что первым шагом в рабочей революции является превращение пролетариата в господствующий класс, завоевание демократии.

Пролетариат использует свое политическое господство для того, чтобы вырвать у буржуазии шаг за шагом весь капитал, централизовать все орудия производства в руках государства, т.е. пролетариата, организованного как господствующий класс, и возможно более быстро увеличить сумму производительных сил[456].

Это может, конечно, произойти сначала лишь при помощи деспотического вмешательства в право собственности и в буржуазные производственные отношения, т.е. при помощи мероприятий, которые экономически кажутся недостаточными и несостоятельными, но которые в ходе движения перерастают самих себя, делают необходимыми дальнейшие атаки на старый общественный строй, и неизбежны как средство для переворота во всем способе производства.

Эти мероприятия будут, конечно, различны в различных странах.

Однако в наиболее передовых странах могут быть почти повсеместно применены следующие меры:

1. Экспроприация земельной собственности, все рудники, шахты и т.д. обращаются в собственность государства. На этих землях земледелие ведется в интересах всего общества в крупном масштабе и при помощи самых современных научных способов[457].

2. Высокий прогрессивный налог и отмена налогов на предметы потребления.

3. Отмена права наследования.

4. Конфискация имущества всех эмигрантов и мятежников.

5. Централизация кредита в руках государства посредством национального банка с государственным капиталом и с исключительной монополией.

6. Централизация всего транспорта в руках государства.

7. Увеличение числа государственных фабрик, орудий производства, расчистка под пашню и улучшение земель по общему плану.

8. Одинаковая обязательность труда для всех, учреждение промышленных армий, в особенности для земледелия.

9. Соединение земледелия с промышленностью, содействие постепенному устранению различия между городом и деревней.

10. Общественное и бесплатное воспитание всех детей. Устранение фабричного труда детей в современной его форме. Соединение воспитания с материальным производством и т.д.

11. Всеобщее вооружение народа. В будущем армии должны быть одновременно и рабочими армиями, чтобы войско не только потребляло, как это было прежде, но и производило бы больше, чем составляют расходы на его содержание[458]. Это является, кроме того, одним из способов организации труда.

5. Судопроизводство является бесплатным.

11. Государство берет в свои руки все средства транспорта: железные дороги, каналы, пароходы, дороги, почтовые станции и т.д. Они обращаются в государственную собственность и безвозмездно предоставляются в распоряжение неимущего класса.

12. В жалованье всех государственных чиновников не будет никаких различий, кроме того, что семейные, т.е. лица с большими потребностями, будут получать и больший оклад, чем остальные.

13. Полное отделение церкви от государства. Духовенство всех вероисповеданий будет получать плату исключительно от своих добровольных общин.

16. Учреждение национальных мастерских. Государство гарантирует всем рабочим средства к существованию и берет на себя попечение о неспособных к труду.

17. Всеобщее бесплатное народное образование.

Когда в ходе развития исчезнут классовые различия и все производство сосредоточится в руках ассоциации индивидов, тогда публичная власть потеряет свой политический характер[459].

Если пролетариат в борьбе против буржуазии непременно объединяется в класс, если путем революции он превращает себя в господствующий класс и в качестве господствующего класса силой упраздняет старые производственные отношения, то вместе с этим он уничтожает условия существования классовой противоположности, уничтожает классы вообще, а тем самым и свое собственное господство как класса.

На место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех.

Коммунисты повсюду добиваются объединения и соглашения между демократическими партиями всех стран.

Коммунисты считают презренным делом скрывать свои взгляды и намерения.

Они открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путем насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя.

Пусть господствующие классы содрогаются перед Коммунистической Революцией. Пролетариям нечего в ней терять кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир.

ПРОЛЕТАРИИ ВСЕХ СТРАН, СОЕДИНЯЙТЕСЬ!

[1] То, что товар есть товар, он доказывает в обмене.

[2] То, к чему не прикладывался труд человека не может быть товаром, даже если он обладает потребительными свойствами. Труд был первым и навсегда останется единственным покупательным средством в наших взаимоотношениях с природой. Американец Т. Купер популярно объясняет:

«Отними у ковриги хлеба затраченный на нее труд – труд пекаря, мельника, земледельца и т.д., что тогда останется? Несколько колосьев травы, дико растущих и непригодных для какого бы то ни было человеческого потребления».

[3] Если стоимость товара определяется количеством труда, затраченного на его производства, то могло бы показаться, что стоимость товара тем больше, чем ленивее или неискуснее производящий его человек, так как тем больше времени требуется ему для изготовления товара. Но тот труд, который образует стоимость, есть одинаковый человеческий труд, затрата одной и той же человеческой рабочей силы.

Вся рабочая сила общества, выражающаяся в стоимостях товарного мира, выступает как одна и та же человеческая рабочая сила, хотя она и состоит из бесчисленных индивидуальных рабочих сил

– она функционирует как общественная средняя рабочая сила и употребляет на производство товара лишь необходимое в среднем или общественно необходимое рабочее время.

Общественно необходимое рабочее время есть то рабочее время, которое требуется для изготовления какой‑либо потребительной стоимости при существующих общественно нормальных условиях производства и при среднем в данном обществе уровне умелости и интенсивности труда.

А. Смит: «Некто потратил неделю на изготовление товара... и тот, кто предлагает ему в обмен какой-либо другой товар, лучше всего оценит, что является надлежащим эквивалентом, если высчитает, какое количество его предмета стоило ему того же труда [labour] и времени. Дело сводится к тому, что труд, затрачивавшийся одним человеком на производство данной вещи в течение известного времени, обменивается на труд другого человека, затрачивавшийся в течение того же времени на производство другой вещи» («Some Thoughts on the Interest of Money in general etc.»).

[4] Люди так или иначе работают друг на друга, тем самым их труд получает общественную форму.

[5] Для удобства обмена эквивалент должен как можно дольше не портится, должен быть удобен для переноски, легко делиться на равные части, и быть достаточно редким. Таким свойством обладают металлы, поэтому в более развитых обществах всеобщим эквивалентом становится золото.

Труд, который затрачен на добычу золота, становиться эталоном труда, т.е. эталоном стоимости.

[6] Потребительная стоимость денежного товара удваивается. Наряду с его собственной потребительной стоимостью, принадлежащей ему как товару (например, золото служит для пломбирования зубов, является материалом для производства предметов роскоши и т.д.) он получает формальную потребительную стоимость, вытекающую из его специфически общественных функций.

Денежная форма вещей есть нечто постороннее для них самих она только форма проявления скрытых за ней человеческих отношений.

[7] Когда цены выражены в счетных названиях золота, деньги служат счетными деньгами.

[8] Для большей наглядности иллюстрируем это на примере тех мер, которыми измеряются товарные тела как потребительные стоимости. Голова сахара как физическое тело имеет определенную тяжесть, вес, но ни одна голова сахара не дает возможности непосредственно увидеть или почувствовать ее вес. Мы берем поэтому несколько кусков железа, вес которых заранее определен. В этом соотношении железо фигурирует как тело, которое не представляет ничего, кроме тяжести – количества железа служат мерой веса сахара. Бросив их на чаши весов, мы убедимся, что как тяжесть оба они действительно тождественны, имеют один и тот же вес. Как железо в качестве меры веса представляет по отношению к голове сахара лишь тяжесть, так стоимость золота представляет по отношению к товару лишь стоимость.

Однако здесь аналогия прекращается. В выражении веса сахарной головы железо представляет естественное свойство, общее обоим телам, а именно тяжесть, в то время как золото в выражении стоимости товара представляет неприродное свойство обеих вещей – их стоимость, нечто чисто общественное.

[9] Возможность отклонений цены от величины стоимости заключена в самой природе цены. И это не является ее недостатком, наоборот, именно это делает ее адекватной формой способа производства, при котором правило может проложить себе путь сквозь беспорядочный хаос только как слепо действующий закон средних чисел.

[10] Вопрос, почему деньги не представляют непосредственно самого рабочего времени, сводится к вопросу, почему на базисе товарного производства продукты труда должны принимать форму товаров.

[11] В XII веке, столь прославленном своим благочестием, между товарами часто попадались очень деликатные вещи. Так, например, один французский писатель того времени среди товаров, находившихся на ярмарке Ланди, называет наряду с материями, сапогами, кожами, сельскохозяйственными орудиями и т.д. также “femmesт folles de leur corps” [публичных женщин].

[12] Деньги поп olet (не пахнут) – эти слова были сказаны римским императором Веспасианом (69-79 гг.) своему сыну, который порицал его за введение специального налога на уборные.

[13] “Золото – удивительная вещь! Кто обладает им, тот господин всего, чего он захочет. Золото может даже душам открыть дорогу в рай” (Колумб, в письме с Ямайки, 1503 г.).

[14] … деньги – зло

Великое для смертных: из-за денег

Обречены на гибель города,

И отчий кров изгнанник покидает;

И, развратив невинные сердца,

Деяниям постыдным учат деньги,

И помыслам коварным, и нечестью.

[15] Денег никто не имеет столько, чтобы не желать иметь их еще больше, а если у кого-нибудь они оказались в избытке, то он, закапывая излишек, получает не меньше удовольствия, чем если бы он им пользовался. Когда государство процветает, граждане особенно нуждаются в деньгах; мужчины хотят покупать красивое оружие, добрых коней, великолепные дома и обстановку; женщины жаждут нарядов и золотых украшений; если же государство страдает от неурожая или войны, то деньги необходимы для приобретения продовольствия или для найма вспомогательных войск...» (Ксенофонт «О налогах»)

[16] «Будем богаты или будем казаться богатыми» Дидро

[17] Гораздо раньше экономистов представление о золоте как простом знаке и лишь воображаемой стоимости благородных металлов было пущено в ход юристами, которые, прислужничая перед королевской властью, на протяжении всех средних веков обосновывали право королей фальсифицировать монету традициями Римской империи и понятиями о деньгах, которые выражены в пандектах.

«Никто не смеет и не должен сомневаться», – говорит верный ученик этих юристов Филипп Валуа в одном декрете 1346 г., – «что только нам и нашему королевскому величеству принадлежит право... чеканки монеты, снабжения деньгами и всяких распоряжений относительно монеты, право пускать ее в обращение, и притом по такой цене, как это нам угодно и признано нами за благо».

Догмой римского права было, что император декретирует стоимость денег. Было безусловно запрещено обращаться с деньгами как с товаром.

Когда, после войны, в Германии роль денег стали вылнять сигареты, их перестали курить.

«Денег же никто не должен покупать, ибо, учрежденные для пользования всех, они не должны быть товаром».

[18] Кроме того от трения со всякого рода руками, сумками, карманами, кошельками, мешочками, шкатулками и сундуками монета стирается, оставляет один золотой атом тут, другой там и таким образом, шлифуясь в скитаниях по миру, все больше и больше теряет в своем внутреннем содержании. Находясь в употреблении она изнашивается. По оценке Джейкоба, из 380 миллионов фунтов стерлингов, имевшихся в 1809 году в Европе, к 1829 году, т. е. за 20 лет, совершенно исчезли вследствие стирания 19 миллионов фунтов стерлингов.

[19] Сумма цен товаров зависит как от количества товаров, так и от цены каждого отдельного вида товара.

[20] “Так как деньги... служат всеобщей мерой для купли и продажи, то всякий, кто имеет что‑либо для продажи, но не находит покупателя, склонен думать, что недостаток денег в стране есть причина, вследствие которой он не может сбыть своих товаров; и вот повсюду раздаются жалобы па недостаток денег. Но это большая ошибка... Что нужно тем людям, которые жалуются на недостаток денег?.. Фермер жалуется... он думает, что если бы в стране было больше денег, он мог бы продать свои продукты по хорошим ценам. Следовательно, не деньги нужны ему, а хорошая цена за его хлеб и скот, которые ему хотелось бы, но не удается продать... А почему ему не удается получить за них хорошую цену?.. 1) Либо потому, что в стране имеется слишком много хлеба и скота, 2) Либо потому, что сократился вывоз этих продуктов за границу... 3) Либо потому, что сокращается потребление, как это бывает, когда люди из‑за бедности тратят на жизнь меньше прежнего. Следовательно, не увеличение количества звонкой монеты способно помочь фермеру сбыть его товары, а устранение этих трех причин, которые в действительности вызывают спад на рынке. В таком же точно смысле нуждаются в деньгах купец и лавочник, а именно – они нуждаются в том, чтобы продать те товары, которыми они торгуют. Нация лучше всего процветает тогда, когда богатства непрерывно переходят из рук в руки” (Sir Dudley North. “Discourses upon Trade”)

[21] Обязательства, по которым наступает срок платежа, представляют сумму цен, проданных товаров. Масса денег необходимая для их реализации зависит от быстроты обращения средств платежа: цепи кредиторов и должников и продолжительности промежутков между различными сроками платежа.

[22] Всемирные деньги функционируют как всеобщее средство платежа, всеобщее покупательное средство и абсолютная общественная материализация богатства вообще.

Они функционируют как абсолютная общественная материализация богатства там, где дело идет не о купле или продаже, а о перенесении богатства из одной страны в другую, и где это перенесение в товарной форме невозможно. Например при субсидиях, денежный займах на ведение войн или с целью помочь банкам возобновить платежи наличными и т.д. стоимость требуется именно в денежной форме.

Международным покупательным средством золото и серебро служат только тогда, когда внезапно нарушается обычное равновесие обмена между различными нациями.

[23]Кредит вытесняет деньги и узурпирует их место. Но как только кредит потрясен, – а эта фаза неизбежно наступает в современном промышленном цикле, – все реальное богатство вдруг, должно быть действительно и немедленно превращено в деньги – в золото и серебро. Это требование безумное, однако, оно неизбежно вырастает из самой системы. Между тем все золото и серебро, долженствующее удовлетворить эти чудовищные притязания, составляют сумму лишь в несколько миллионов, хранящихся в подвалах банка.

При всеобщих нарушениях хода этого механизма, из чего бы они ни возникали, деньги внезапно и непосредственно превращаются из чисто идеального образа счетных денег в звонкую монету, и теперь они уже не могут быть замещены обыденным товаром.

Факт, что общественное производство, будучи общественным производством, не подчинено в действительности общественному контролю резко обнаруживается в том, что общественная форма богатства как вещь существует вне его.

[24] В политической экономии нет, пожалуй, более распространенного заблуждения, чем то, что эмиссионные банки способны будто бы влиять на общий уровень цен посредством расширения или сокращения денежного обращения. Мнение, согласно которому банки, чрезмерно расширяя выпуск денег в обращение, вызывают тем самым инфляционный рост цен, насильственно устраняемый лишь в результате последующего краха, является слишком упрощенным, а потому и заманчивым объяснением любого кризиса. Вопрос заключается в том, могут ли банки регулировать количество денег, находящихся на руках у публики.

Анализ эмиссии нью-йоркских и английских банков должен привести нас к выводу, что количество банкнот, находящихся в обращении, не зависит от самих банков и сокращалось в то самое время, когда торговля расширялась и наблюдался инфляционный рост цен, пока дело не кончилось крахом. Поэтому вульгарное представление, связывающее недавний кризис, как и кризисы вообще, с чрезмерным выпуском банкнот, должно быть отброшено как сущая фантазия.

[25] Деньги, порождающие деньги – таково описание капитала в устах первых его истолкователей – меркантилистов.

[26] «Обмен становится невыгодным для одной из сторон, когда какое-либо постороннее обстоятельство уменьшает или завышает цену: тогда равенство нарушается, но вследствие этой посторонней причины, а не вследствие самого обмена. Обмен по самой своей природе есть договор равенства, по которому стоимость отдается за равную стоимость. Следовательно, это не есть средство обогащения, так как здесь дают ровно столько, сколько получают» (Le Trosne).

[27] Допустим, что продавец получает право продавать свой товар дороже на 10%, но превратившись в покупателя, он также переплачивает эти 10%, – столько же, сколько они выигрывают как продавцы, они теряют как покупатели, это совершенно то же самое, как если бы товары продавались по своей стоимости.

[28] Владелец денег лишь в том случае может превратить свои деньги в капитал, если он найдет на рынке свободного рабочего, свободного в двояком смысле: в том смысле, что рабочий – свободная личность и располагает своей рабочей силой как товаром и что, с другой стороны, он не имеет для продажи никакого другого товара, гол, как сокол.

Создание этого исторического условия несет в себе целую мировую историю. Поэтому капитал с самого своего возникновения возвещает наступление новой эпохи.

Дата добавления: 2014-10-17