Пролетарии и коммунисты 11 страница

2) Если бы коалициям удалось в одной стране поддерживать цену труда на такой высоте, чтобы прибыль значительно понизилась по сравнению со средней прибылью в других странах или чтобы был задержан рост капитала, то результатом этого явились бы застой и регресс в промышленности, и рабочие были бы разорены вместе со своими предпринимателями.

Все эти возражения буржуазных экономистов, как уже сказано, верны, но они верны лишь с их точки зрения. Если бы в рабочих союзах действительно дело шло только об определении заработной платы, если бы отношение между трудом и капиталом было вечным, то эти коалиции потерпели бы крушение в борьбе с необходимым ходом вещей.

Но они являются средством объединения рабочего класса, средством подготовки к ниспровержению всего старого общества с его классовыми противоречиями.

И с этой точки зрения правы рабочие, осмеивая мудрых буржуазных наставников, заранее вычисляющих им, каковы будут их потери убитыми и ранеными и денежные затраты в этой гражданской войне – тот, кто хочет победить врага, не станет обсуждать с ним, во что обойдется война.

А то, что рабочие вовсе не так узко смотрят на вещи, экономисты могли бы увидеть даже из того факта, что большую часть коалиций создают наиболее высокооплачиваемые рабочие и что рабочие употребляют все, что они могут выкроить из своей заработной платы, на создание политических и профессиональных ассоциаций и на поддержку этого движения.

И если господа буржуа и их экономисты в моменты прилива филантропических чувств столь милостивы, что допускают, чтобы в минимум заработной платы, т.е. жизни, входило некоторое количество чаю или рома, сахару и мяса, то им должно казаться и возмутительным и непонятным, что рабочие включают в этот минимум некоторые расходы на войну против буржуазии, что они даже получают от своей революционной деятельности величайшее в жизни наслаждение.

[417] Союзы рабочих имеют целью уничтожить конкуренцию и заменить ее объединением рабочих.

[418] В коммунистическом обществе, где интересы отдельных людей не противоположны друг другу, а объединены, конкуренция исчезает.

При обобществленном производстве и распределении необходимых жизненных благ отпадёт частное присвоение, стремление каждого отдельного лица обогатиться на собственный страх и риск, и точно так же отпадут сами собой и торговые кризисы.

В коммунистическом обществе легко будет учитывать как производство, так и потребление. Так как известно, сколько необходимо в среднем каждому в отдельности, то очень просто вычислить, сколько потребуется определённому числу лиц, а так как производство уже не будет тогда находиться в руках отдельных частных предпринимателей, а будет находиться в руках общины, то нетрудно будет регулировать производство соответственно потребностям.

[419] Мы говорим о борьбе рабочего против капитала. Борьба эта существует, сколько бы ни пытались опровергать это апологеты капитала. Она будет существовать, пока снижение заработной платы остается самым надежным и самым легким способом увеличения прибыли, пока существует сама система наемного труда.

Никакие слащавые фразы не могут скрыть того вопиющего факта, что современное общество разделяется в основном на два больших антагонистических класса:

на капиталистов, обладающих всеми средствами, необходимыми для применения труда,

и на рабочих, не обладающих ничем, кроме своей собственной рабочей силы.

Продукт труда этого последнего класса приходится делить между обоими классами, и из-за этого дележа постоянно идет борьба. Каждый из двух классов стремится получить возможно большую долю и самое курьезное то, что, хотя рабочий класс добивается лишь доли продукта своего собственного труда, его довольно часто обвиняют в том, будто он попросту грабит капиталиста!

[420] Когда королевский министр внутренних дел Венгрии г-н фон Венкхейм находился в Вене, п ресбургские рабочие, которым не разрешалось проводить собрания и было даже запрещено устройство праздника, сбор от которого должен был пойти на учреждение больничной кассы, послали в Вену группу рабочих, чтобы передать жалобу г-ну министру внутренних дел.

Стоило больших усилий добиться аудиенции у этого вельможи, и когда, наконец, открылся министерский кабинет, рабочие были встречены министром весьма невежливым образом:

«Вы рабочие? Усердно ли вы работаете?» – спросил министр, попыхивая сигарой. – «Остальное вас не касается. Никаких союзов вам не надо; и если вы будете соваться в политику, мы сумеем принять против вас надлежащие меры. Я ничего для вас не сделаю. Рабочие могут роптать, сколько им угодно!»

На вопрос, будет ли все по-прежнему предоставлено произволу властей, министр ответил:

«Да, и я беру это на свою ответственность».

После несколько затянувшихся, но бесплодных объяснений рабочие ушли от министра, заявив ему:

«Поскольку государственные дела отражаются на положении рабочих, рабочие должны и, конечно, будут заниматься политикой».

[421] Единственной руководящей идеей, рисовавшейся рабочим, как и чартистам, которым она, собственно, и принадлежит, была идея революции законным путём, что уже само по себе является противоречием, практической невозможностью, пытаясь осуществить которую они и потерпели неудачу.

Уже первое всеобщее чартистское действие – остановка фабрик – была мерой насильственной и незаконной.

При столь шатком характере всего движения оно было бы сейчас же, с самого начала, подавлено, если бы администрация, для которой оно оказалось полной неожиданностью, не была бы столь же нерешительной и беспомощной – достаточно было незначительной военной и полицейской силы, чтобы удержать народ в повиновении.

В Манчестере можно было видеть, как тысячи рабочих, собиравшихся на площадях, бывали задержаны четырьмя или пятью драгунами, из которых каждый занимал какой-либо выход. «Законная революция» всё парализовала. Каждый рабочий приступил снова к работе, как только его сбережения пришли к концу и ему, таким образом, угрожал голод.

И, тем не менее, из этих событий, неимущие извлекли для себя пользу – сознание, что революция мирным путём невозможна и что только насильственное ниспровержение существующих противоестественных отношений, радикальное свержение дворянской и промышленной аристократии может улучшить материальное положение пролетариев.

[422] Чартизм умирал. Вновь начавшийся период процветания промышленности, естественный и чуть ли не само собой разумеющийся после того как крах 1847 г. был вполне изжит, приписывался исключительно влиянию свободы торговли. Вследствие этого английский рабочий класс оказался политически в хвосте «великой либеральной партии» – партии, которой руководили фабриканты. Это раз достигнутое выгодное положение надо было увековечить. А резкая оппозиция чартистов не против свободы торговли как таковой, а против превращения свободы торговли в единственный жизненный вопрос нации, показала фабрикантам и с каждым днем показывает им все более, что без помощи рабочего класса буржуазии никогда не удастся добиться полного социального и политического господства над нацией. Так постепенно изменились взаимные отношения обоих классов. Фабричные законы, бывшие некогда жупелом для всех фабрикантов, теперь не только соблюдались ими добровольно, но даже были в большей или меньшей степени распространены на все отрасли промышленности. Тред-юнионы, которые недавно еще считались исчадием ада, теперь стали пользоваться вниманием и покровительством фабрикантов как совершенно законные учреждения и как полезное средство для распространения среди рабочих здравых экономических воззрений. Даже стачки, которые до 1848 г. преследовались, были теперь также признаны подчас весьма полезными, в особенности, когда господа фабриканты в подходящий момент сами их вызывали. Из законов, которыми рабочий лишался равенства в правах со своим работодателем, были упразднены, по крайней мере, самые возмутительные, а некогда столь страшная Народная хартия стала по существу политической программой тех самых фабрикантов, которые до последнего времени выступали против нее. Отмена имущественного ценза и тайное голосование были проведены законодательным путем. Парламентские реформы 1867 и 1884 гг. сильно приближаются уже к всеобщему избирательному праву, хотя, правда, до ежегодно переизбираемого парламента дело еще не дошло; и при всем том находятся люди, которые говорят, что чартизм мертв.

Каково же было положение рабочего класса в этот период? Порой наступало улучшение, даже для широких масс. Но это улучшение каждый раз опять сводилось на нет притоком огромного числа людей из резерва безработных, непрестанным вытеснением рабочих новыми машинами и приливом сельскохозяйственных рабочих, которые также все более и более вытеснялись теперь машинами.

Длительное улучшение мы находим только в положении двух привилегированных категорий рабочего класса. К первой категории принадлежат фабричные рабочие. Законодательное установление для них относительно рациональных границ нормального рабочего дня восстановило до известной степени их физическое состояние и дало им моральное преимущество, еще усиленное их концентрацией в определенных местах. Их положение несомненно лучше, чем до 1848 года. Это больше всего подтверждается тем, что из десяти стачек, которые они проводят, девять бывают вызваны самими фабрикантами в своих собственных интересах как единственное средство обеспечить сокращение производства.

Истина такова: пока существовала промышленная монополия Англии, английский рабочий класс в известной мере принимал участие в выгодах этой монополии. Выгоды эти распределялись среди рабочих весьма неравномерно: наибольшую часть забирало привилегированное меньшинство, но и широким массам изредка кое-что перепадало. Вот почему, с тех пор как вымер оуэнизм, в Англии больше не было социализма. С крахом промышленной монополии Англии английский рабочий класс потеряет свое привилегированное положение, он весь, не исключая привилегированного и руководящего меньшинства, окажется на таком же уровне, на каком находятся рабочие других стран. И вот почему социализм снова появится в Англии.

[423] Но здесь-то и приходится, к сожалению, сказать, что тред-юнионы забыли свои обязанности передовой части рабочего класса. Новое оружие находится в их руках в течение более десяти лет, но едва ли они хотя бы раз обнажили его. А им не следовало бы забывать, что они не смогут сохранить занимаемое ими теперь положение, если не будут действительно идти в первых рядах рабочего класса. Противоестественно, чтобы рабочий класс Англии, будучи в состоянии посылать в парламент сорок или пятьдесят рабочих, все же вечно удовлетворялся тем, что его представляют капиталисты или их приказчики, вроде юристов, журналистов и т.п.

[424] На всеобщем конгрессе тред-юнионов в Бирмингеме, состоявшемся 30 августа, была принята следующая резолюция:

«Принимая во внимание, что местные рабочие организации почти всюду уступили место организациям национального масштаба;

что распространение принципа свободной торговли вызывает между капиталистами такое соперничество, при котором интересы рабочих упускаются из виду и приносятся в жертву в бешеной международной конкурентной борьбе;

что рабочие организации должны расширяться все больше и становиться интернациональными;

принимая во внимание далее, что Международное Товарищество Рабочих ставит себе целью защиту общих интересов рабочего класса, являющихся повсюду одинаковыми,

настоящий конгресс горячо рекомендует рабочим Соединенного королевства, и в особенности всем рабочим организациям, поддерживать это Товарищество и настоятельно предлагает им присоединяться к нему.

Конгресс также выражает уверенность, что осуществление принципов Интернационала приведет к прочному миру между всеми народами».

[425] Провозвестником этого нового общества является Международное Товарищество Рабочих.

Учредительный манифест Международного Товарищества Рабочих (1864 г.) гласит:

«Магнаты земли и магнаты капитала всегда будут пользоваться своими политическими привилегиями для защиты и увековечения своих экономических монополий. Они не только не будут содействовать делу освобождения труда, но, напротив, будут и впредь воздвигать всевозможные препятствия на его пути... Завоевание политической власти стало, следовательно, великой обязанностью рабочего класса»;

[426] На Лозаннском конгрессе (1867 г.) была принята следующая резолюция: «Социальное освобождение рабочих неразрывно связано с их политическим освобождением» – против объединенной власти имущих классов рабочий класс может действовать как класс, только организовавшись в особую политическую партию, противостоящую всем старым партиям, созданным имущими классами. Эта организация рабочего класса в политическую партию необходима для того, чтобы обеспечить победу социальной революции и достижение ее конечной цели – уничтожение классов; то объединение сил, которое уже достигнуто рабочим классом в результате экономической борьбы, должно служить ему также рычагом в его борьбе против политической власти крупных землевладельцев и капиталистов, – конференция напоминает членам Интернационала, что в борьбе рабочего класса его экономическое движение и политическое действие неразрывно связаны между собой.

[427] Вскоре после избиения в Рикамари, серию экономических боев начали лионские сучильщики шелка, в большинстве своем женщины. Нужда заставила их обратиться к Интернационалу, который помог им одержать победу.

Несмотря на все попытки запугать их полицейскими мерами, они открыто заявили о своем присоединении к нашему Товариществу (Международное Товарищество Рабочих). В Лионе, как и до того в Руане, работницы сыграли благородную и выдающуюся роль.

Другие отрасли промышленности в Лионе последовали примеру сучильщиков шелка. Таким образом, в течение нескольких недель наше Товарищество приобрело более 10 000 новых единомышленников среди этого героического населения, более тридцати лет тому назад написавшего на своем знамени лозунг современного пролетариата

«Vivre en travaillant ou mourir en combattant!» «Жить работая или умереть сражаясь!»

Рабочие Австрии, особенно рабочие Вены, сразу же сплотились под знаменами социализма и Интернационала, к которому они коллективно присоединились. В Австрии, более, чем где бы то ни было, либеральная буржуазия проявила свои эгоистические инстинкты, свое умственное убожество и свою мелочную озлобленность против рабочего класса. Ее министерство, видя, что расовая и национальная рознь раздирает империю и ставит ее существование под угрозу, преследует рабочих, которые одни только провозглашают братство всех рас и национальностей.

Буржуазия, которая завоевала свое новое положение не собственным героизмом, а лишь благодаря поражению австрийской армии, едва ли в состоянии, – да она и сама это знает, – защитить свои новые приобретения от посягательств династии, аристократии и духовенства; и, тем не менее, эта буржуазия растрачивает свои силы в жалких попытках лишить рабочий класс права коалиции, собраний и свободы печати.

Венгрии рабочее движение открыто и нагло травят. На этот счет до Генерального Совета дошли из Пешта и Пресбурга самые достоверные сообщения.

В Пруссии и в остальной Германии прошлый год был ознаменован организацией профессиональных союзов по всей стране. На состоявшемся недавно Эйзенахском съезде делегаты от более чем 150 000 немецких рабочих в самой Германии, Австрии и Швейцарии организовали новую Социал-демократическую партию, в программу которой дословно вошли основные принципы нашего Устава.

Поскольку закон запрещает им создавать оформленные секции нашего Товарищества, они приняли решение получать индивидуальные членские карточки от Генерального Совета.

Новые секции Товарищества образовались в Неаполе, Испании и Голландии. В Барселоне и Амстердаме издаются еженедельные органы нашего Товарищества.

[428] Справедливый рабочий день есть та продолжительность рабочего дня и та интенсивность выполненной работы, при которых в течение дня полностью расходуется рабочая сила рабочего.

Сделка состоит в следующем: рабочий предоставляет капиталисту всю свою однодневную рабочую силу, в обмен он получает как раз столько, и не более, чтобы эта сделка могла ежедневно повторяться.

Рабочий дает так много, капиталист дает так мало, как только допускает это природа сделки. Такова эта весьма своеобразная справедливость.

[429] Согласно политической экономии, заработная плата и рабочий день определяются конкуренцией, справедливость, очевидно, требует, чтобы обе стороны были с самого начала поставлены в одинаковые условия. Но этого-то и нет в действительности. Если капиталист не договорится с рабочим, то он в состоянии ждать, живя на свой капитал. Для рабочего это невозможно. Кроме заработной платы, ему жить не на что, и поэтому он вынужден брать работу тогда, там и на тех условиях, на которых он может ее получить, голод ставит его в страшно невыгодное положение.

А между тем, согласно политической экономии класса капиталистов, в этом-то и заключается верх справедливости.

Результатом этого необыкновенно «справедливого» состязания оказывается то, что продукт труда тех, кто трудится, неизбежно накапливается в руках тех, кто не трудится, и становится в их руках могущественнейшим орудием порабощения тех самых людей, которые его произвели.

[430] Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества. Поэтому человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия ее решения уже имеются налицо, или, по крайней мере, находятся в процессе становления.

[431] С тех пор как на историческую сцену выступил капиталистический способ производства, взятие обществом всех средств производства в свое владение часто представлялось в виде более или менее туманного идеала будущего, как отдельным личностям, так и целым сектам.

Оно стало возможным, стало исторической необходимостью, лишь тогда, когда материальные условия его проведения в жизнь оказались налицо.

Пока совокупный общественный труд дает продукцию, едва превышающую самые необходимые средства существования – труд отнимает все или почти все время огромного большинства членов общества – до тех пор общество неизбежно делится на классы.

Рядом с этим огромным большинством, занятым исключительно подневольным трудом, образуется класс, освобожденный от непосредственно производительного труда и ведающий такими общими делами общества, как управление трудом, государственные дела, правосудие, науки, искусства и т.д.

Следовательно, в основе деления на классы лежит закон разделения труда.

Следовательно, упразднение классов предполагает высокую ступень развития производства. Эта ступень теперь достигнута.

[432] Политическое и интеллектуальное банкротство буржуазии едва ли составляет тайну даже для нее самой, а ее экономическое банкротство повторяется регулярно каждые десять лет.

При каждом кризисе общество задыхается под тяжестью своих собственных производительных сил и продуктов, которые оно не может использовать, и остается беспомощным перед абсурдным противоречием, когда производители не могут потреблять потому, что недостает потребителей.

[433] Я говорю «вынуждено», так как лишь в том случае, когда средства производства или сообщения действительно перерастут управление акционерных обществ, когда их огосударствление станет экономически неизбежным, только тогда – даже если его совершит современное государство – оно будет экономическим прогрессом, новым шагом по пути к тому, чтобы само общество взяло в свое владение все производительные силы.

Но в последнее время, с тех пор как Бисмарк бросился на путь огосударствления, появился особого рода фальшивый социализм, выродившийся местами в своеобразный вид добровольного лакейства, объявляющий без околичностей социалистическим всякое огосударствление, даже бисмарковское. Если государственная табачная монополия есть социализм, то Наполеон и Меттерних несомненно должны быть занесены в число основателей социализма. Когда бельгийское государство, из самых обыденных политических и финансовых соображений, само взялось за постройку главных железных дорог; когда Бисмарк без малейшей экономической необходимости превратил в государственную собственность главнейшие прусские железнодорожные линии просто ради удобства приспособления и использования их в случае войны, для того чтобы вышколить железнодорожных чиновников и сделать из них послушно вотирующее за правительство стадо, а главным образом для того, чтобы иметь новый, независимый от парламента источник дохода, – то все это ни в коем случае не было шагом к социализму, ни прямым, ни косвенным, ни сознательным, ни бессознательным. Иначе должны быть признаны социалистическими учреждениями королевская фарфоровая мануфактура и даже ротные швальни в армии.

[434] Если кризисы выявили неспособность буржуазии к дальнейшему управлению современными производительными силами, то переход крупных предприятий и средств сообщения в руки акционерных обществ и в государственную собственность доказывает ненужность буржуазии для этой цели.

Все общественные функции капиталиста выполняются теперь наемными служащими. Для капиталиста не осталось другой общественной деятельности, кроме загребания доходов, стрижки купонов и игры на бирже, где различные капиталисты отнимают друг у друга капиталы.

Если раньше капиталистический способ производства вытеснял рабочих, то теперь он вытесняет и капиталистов, правда, пока еще не в промышленную резервную армию, а только в разряд излишнего населения.

[435] Раз общество возьмет во владение средства производства, то будет устранено товарное производство, а вместе с тем и господство продукта над производителями. Анархия внутри общественного производства заменяется планомерной, сознательной организацией. Прекращается борьба за отдельное существование.

Тем самым человек теперь окончательно выделяется из царства животных и из звериных условий существования переходит в условия действительно человеческие. Условия жизни, окружающие людей и до сих пор над ними господствовавшие, теперь подпадают под власть и контроль людей, которые впервые становятся действительными и сознательными повелителями природы, потому что они становятся господами своего собственного объединения в общество.

Люди, ставшие, наконец, господами своего собственного общественного бытия, становятся вследствие этого господами самих себя – свободными.

[436] Здесь та же разница, что между разрушительной силой электричества в грозовой молнии и укрощенным электричеством в лампе, та же разница, что между пожаром и огнем, действующим на службе человека.

[437] Только путем слияния города и деревни можно устранить нынешнее отравление воздуха, воды и почвы, и только при этом условии массы городского населения, ныне чахнущие, сумеют добиться такого положения, при котором их экскременты будут использованы в качестве удобрения для выращивания растений, вместо того чтобы порождать болезни.

[438] Общество может просто подсчитать, сколько часов труда заключено в паровой машине, в гектолитре пшеницы последнего урожая, в ста квадратных метрах сукна определенного качества.

[439] Превращение основанной на собственном труде раздробленной частной собственности отдельных личностей в капиталистическую, конечно, является процессом гораздо более долгим, трудным и тяжелым, чем превращение капиталистической частной собственности, фактически уже основывающейся на общественном процессе производства, в общественную собственность. Там дело заключалось в экспроприации народной массы немногими узурпаторами, здесь народной массе предстоит экспроприировать немногих узурпаторов

[440] Насчёт необходимости революции все коммунисты как во Франции, так и в Англии и в Германии давно уже согласны между собой.

[441] Около 6 апреля 1848 Маркс и Энгельс покидают Париж и направляются в Германию, чтобы принять непосредственное участие в революции. Около 10 мая Энгельс разрабатывает план действий для обеспечения победы

восстания в Рейнской провинции. В связи с начавшимся в Эльберфельде восстанием Энгельс едет в Золинген, откуда вместе с отрядом революционных рабочих направляется в Эльберфельд. В Эльберфельде Комитет безопасности поручает ему руководить работами по возведению оборонительных сооружений и наблюдать за всеми баррикадами в городе, а также за артиллерией. Энгельс требует от Комитета безопасности вооружить рабочих и обложить буржуазию принудительным налогом на содержание вооруженных отрядов. Прусское правительство издает приказ о высылке Маркса из Пруссии, рассчитывая таким путем прекратить выход «Neue Rheinische Zeitung». Комитет безопасности в Эльберфельде под давлением местной буржуазии, боявшейся, как бы Энгельс не провозгласил красную республику, и добивавшейся его ареста, предлагает Энгельсу покинуть город. Поведение Комитета вызывает возмущение рабочих. Они просят Энгельса остаться, обещая «защищать его ценою своей жизни».

12 июля, п осле поражения баденско-пфальцского восстания отряд, в котором сражался Энгельс, последним переходит границу Швейцарии.

[442] Под буржуазией понимается класс современных капиталистов, собственников средств общественного производства, применяющих наемный труд. Под пролетариатом понимается класс современных наемных рабочих, которые, будучи лишены своих собственных средств производства, вынуждены, для того чтобы жить, продавать свою рабочую силу.

[443] То есть вся история, дошедшая до нас в письменных источниках. В 1847 г. Предыстория общества, почти совсем еще не была известна. За истекшее с тех пор время Гакстгаузен открыл общинную собственность на землю в России, Маурер доказал, что она была первобытной формой общества, от Индии до Ирландии. С разложением этой первобытной общины начинается расслоение общества на особые и, в конце концов антагонистические классы.

[444] Наша эпоха, эпоха буржуазии, отличается тем, что она упростила классовые противоречия: общество все более и более раскалывается на два большие враждебные лагеря, на два большие, стоящие друг против друга, класса – буржуазию и пролетариат.

[445] Все государства ищут причины всех зол в случайной или же умышленной нераспорядительности администрации, а потому в мероприятиях администрации они видят средство к исправлению недостатков государства. Почему? Именно потому, что администрация есть организующая деятельность государства.

Чтобы устранить противоречие, существующее между назначением администрации, её доброй волей, с одной стороны, и имеющимися у неё средствами и возможностями – с другой, государство должно было бы устранить само себя – это противоречие основа государства.

Государство зиждется на противоречии между общественной и частной жизнью, на противоречии между общими интересами и интересами частными.

Администрация вынуждена поэтому ограничиваться формальной и отрицательной деятельностью – там, где начинается гражданская жизнь и гражданская работа, там кончается власть администрации.

Больше того, перед лицом следствий, вытекающих из антисоциальной природы этой гражданской жизни, этой частной собственности, этой торговли, этой промышленности, этого взаимного ограбления различных кругов граждан, – перед лицом всех этих явлений бессилие администрации оказывается законом природы.

Ибо эта раздробленность, эта мерзость, это рабство гражданского общества есть та естественная основа, на которой зиждется современное государство, подобно тому как рабовладельческое гражданское общество было той естественной основой, на которой зиждилось античное государство. Существование государства и существование рабства неразрывно связаны друг с другом.

Чтобы устранить бессилие своей администрации, современное государство должно было бы устранить нынешнюю частную жизнь. А чтобы устранить частную жизнь, государство должно было бы устранить само себя, ибо оно существует только как противоположность частной жизни.

Но ни одно живое существо не станет искать источника своих недостатков в принципе собственной жизни, в её сущности; всякий ищет этот источник в обстоятельствах, лежащих вне его жизни. Самоубийство противоестественно.

Поэтому государство не может верить во внутреннее бессилие своей администрации, т.е. в своё собственное бессилие. Оно может усматривать только формальные, случайные недостатки своей администрации, пытаться их исправить. И если эти исправления оказываются бесплодными, то отсюда делается вывод, что социальные недуги составляют естественное, от человека не зависящее несовершенство, божеский закон или же – что воля частных лиц слишком испорчена, чтобы они могли идти навстречу добрым намерениям администрации. И какие странные люди эти частные лица! Они ропщут на правительство, как только оно ограничивает их свободу, и в то же время требуют от правительства, чтобы оно отвратило от них необходимые последствия этой свободы!

Дата добавления: 2014-10-17