Экзистенциальный контекст

Речевой контекст или ко-текст

Типы прагматического контекста

КОНТЕКСТ ДИСКУРСА И КОГНИТИВНЫЕ МОДЕЛИ

I have said that knowledge motivates action, and that practice implies the execution of knowledge. Knowing is the beginning of action, and doing is the completion of knowledge.

WANG YANG-MING, Chinese philosopher, XV C.

С одной стороны, дискурс обращен «вовне»: к ситуации или внешнему кон­тексту высказываний, типу деятельности в малой группе, включающему широкий спектр переменных: антропологических, этнографических, социо­логических, психологических, языковых и культурных. Всякий анализ языко­вых явлений в контексте принадлежит сфере лингвистической прагматики.

С другой стороны, дискурс обращен «вовнутрь» или к внутреннему кон­тексту: к ментальной сфере общающихся индивидов, отображающей в том числе и факторы внешнего контекста, так как только став частью внутренне­го мира человека, они могут влиять на его деятельность и общение.

Категория контекст столь важна для коммуни­кативной лингвистики, что по ее значению и роли в теоретических построениях легко определяется то или иное направление в изучении языкового общения. Г. Парре [Parret 1983: 94—98] выделяет пять теоретических моделей контекста.

Речевой контекст или ко-текст [сам термин ко-текст стал довольно по­пулярным с легкой руки Иегошуа Бар-Хиллела, см.: co-text as a context — Brown, Yule 1983: 46—50; Thomas 1995: 207ff; ср.: discourse vs. non-discourse context — Allwood 1976: 201; linguistic vs. situational context — Werth 1984: 36 и др.] исполь­зуется в первую очередь в лингвистике текста, а также в конверсационном анализе и дискурс-анализе (в узком смысле). Отношения дискурса с ко-текстом не сводимы к анафоре и кореференции, названные выше направления стремятся реконструировать когезию и/или когеренцию (формальную связан­ность и смысловую связность, соответственно) дискурсов как макрограмматических единиц. Однако объяснить когезию и когеренцию текста как исклю­чительно грамматические категории очень трудно. Отсюда и возникает необ­ходимость соотнести их с социально-культурными и когнитивными процес­сами, т. e. с другими типами контекстуальности.

Экзистенциальный контекст (existentional context) обычно подразумевает мир объектов, состояний и событий, — все то, к чему отсылает высказывание

в акте референции. Здесь переход от семантики к прагматике происходит тогда, когда говорящий и слушающий(ие) в их пространственно-временной соотнесенности определяются как индексы, семиотические указатели на дан­ный экзистенциальный контекст. Это вовлекает в анализ языковых выраже­ний дейктические элементы языка и вплотную подводит исследователя к семантике индексов (indexical semantics), но семантика индексов — это лишь одно из направлений прагматики, рассматривающих отношение к экзистен­циальному контексту.

Другой тип прагматики использует расширение категории возможных миров (possible worlds). Теория моделей и модальная логика разрабатывают формальные процедуры, с помощью которых определенный возможный мир может быть приписан какому-либо языковому или знаковому выражению в качестве сферы приложения. Но и эту точку зрения также нельзя признать безоговорочно, потому что возникает закономерное сомнение в том, как этот «возможный мир» может стать референтом высказывания без психического опосредования, без влияния таких способностей, как, например, воображе­ние и концептуализация. Исследованиями значений и смыслов в экзистенци­альных контекстах занимаются логическая семантика и прагматика.

Ситуационный контекст (situational context),

Ситуационный контекст (situational context), формирующий социологиче­ское, а подчас этнографически и антропологически ориентированное, широ­кое социально-культурное направление прагматики, содержит набор факто­ров, частично определяющих значения языковых и прочих знаковых выра­жений. Ситуации как контексты представляют собой обширный класс со­циально-культурных детерминант, среди них: тип деятельности, предмет общения, уровень формальности или официальности, статусно-ролевые отношения, место общения и обстановка, социально-культурная «среда» и т. п. Это могут быть институциональные ситуации (в зале суда, на приеме у врача, на уроке в школе) и повседневные (в общественном транспорте, в ма­газине, дома), с их особенными правилами речевого общения, коммуника­тивными практиками и языковыми играми, когнитивными стереотипами. Эти факторы формируют коммуникативные свойства макротекстовых единиц, структуры аргументации в дискурсе и каналы конструирования социально-психологических образов «Я» и «Других».

Социология языка, этнография коммуникации и интерактивная социо­лингвистика много занимались типологией ситуационных контекстов, при­чем особое внимание они уделяли внутригрупповым, а чаще — диадическим статусно-ролевым отношениям, в частности, иерархиям с ярко выраженными проявлениями власти [см., например, Карасик 1992; Spencer-Oatey 1996], так

как это один из наиболее очевидных и важных факторов, определяющих смысл языковых и других знаковых выражений.

Акциональный контекст (actional context)

Акциональный контекст (actional context) представляет особый класс ситуаций, которые конституируются самими речевыми действиями — рече­выми актами. Однако из теорий, отталкивающихся от идеи изучения акционального контекста, заметно предпочтительнее стандартной теории речевых актов выглядят инференционные концепции: межличностная риторика Дж. Лича, теории релевантности Д. Шпербера и Д. Уилсон, но и они не до­стигают объяснительного уровня интеракционной модели коммуникации. Языковое общение как обмен социальными действиями и взаимное (вос)производство интерсубъективности невозможны без координации (что слабо вы­ражено в теории речевых актов).

Психологический контекст (psychological context)

Психологический контекст (psychological context) включает в прагматику ряд ментальных и когнитивных категорий, что предопределяется принятием деятельностной точки зрения на дискурс, согласно которой все речевые акты интенционально обусловлены. Интенции, верования и желания рассматри­ваются как психологические, когнитивные регулятивы, ответственные за про­граммы действий и взаимодействий. Ментальная сторона деятельности сама по себе не так уж важна для прагматики — ее интересуют только легко рас­познаваемые и в определенном смысле конвенциональные интенции, веро­вания, желания и т. д. Именно они создают психологический контекст дис­курса, хотя психолингвистическими (в строгом смысле) эти явления назвать нельзя. Таким образом, психологический контекст, в своей прагматически ре­левантной части, не охватывает полностью всего многообразия мыслитель­ных процессов и «движений души» («life of mind»), он включает только те ко­гнитивные процессы и регулятивы, которые реализуются в обусловленных структурой языка процедурах порождения и интерпретации совокупностей языковых выражений. Этот тип контекста изучается психологически ориен­тированной прагматикой, например, в этой связи можно назвать работу Марчело Даскала [Dascal 1983].

Дискурс-анализ теоретически строится на разных типах прагматических контекстов. Комплексная природа дискурса обусловливает учет всего набора многообразных факторов, влияющих на порождение и интерпретацию смы­слов в обмене коммуникативными действиями. Было бы некорректно огра­ничить исследование только одним типом контекста, так как само по себе разграничение контекстуальности весьма условно — в реальности факторы разного рода всегда взаимодействуют.

Дата добавления: 2014-10-15