Вторая лекция

Как Лейбниц - антипод Спинозы, так антиподом Лейбница - в теологическомотношении - является французский ученый и скептик Пьер Бэйль. Audiatur etaltera pars (следует выслушать и другую сторону) применимо не только вюриспруденции, но и в науке вообще. Соответственно этому изречению я далместо в ряду своих работ вслед за верующим или, по крайней мере, верующим вмысль немецким философом, неверующему или, во всяком случае, сомневающемусяфранцузскому философу. Впрочем, работа эта была вызвана совсем не однимтолько научным, но также и практическим интересом. Как и вообще мои работы,так и мои "Бэйль" обязаны своим происхождением противоречию с тем временем,когда пытались насильственно отбросить запуганное человечество во тьмупрошедших столетий. Моя книга о Бэйле появилась в то время, когда в Бавариии в Рейнских провинциях Пруссии вспыхнула в самых резких и безобразныхформах старая борьба между католицизмом и протестантизмом. Бэйль был однимиз первых превосходнейших борцов за просвещение, гуманность и терпимость,свободным от пут как католической, так и протестантской веры. Целью моейкниги о Бэйле было поучить и пристыдить этим голосом прошлого введенную взаблуждение и озлобленную современность. Первая глава трактует о католицизме. Сущность католицизма с егомонастырями, святыми, безбрачием духовенства и так далее я определил вотличив от протестантизма как противоречие между плотью и духом. Втораяглава трактует о протестантизме, - его сущность я определил в отличив откатолицизма как противоречие между верой и разумом. Третья говорит опротиворечии между теологией и философией - наукой вообще. Ибо, говорю я,для теологии истинно только то, что для нее священно, для философии священнотолько то, что истинно. Теология опирается на особый принцип, на особую книгу, в которой онаполагает заключенными все, по крайней мере, необходимые и полезные человекуистины. Она поэтому по необходимости узка, исключительна, нетерпима,ограничена. Философия же, наука, опирается не на определенную книгу, ночерпает истину во всем целом природы и истории, она опирается на разум,который по существу универсален, но не на веру, которая по существупартикуляристична. Четвертая глава трактует о противоположности илипротиворечии между религией и моралью или о мыслях Бэйля об атеизме. Дело втом, что Бэйль утверждает, что человек может быть морален и без религии, ибобольшинство людей неморально и живет соответственным образом, имея религию ией вопреки, что атеизм совсем не необходимо связан с имморализмом, чтопоэтому государство может вполне хорошо состоять из атеистов. Это высказалБэйль еще в 1680 г., между тем как еще год тому назад один дворянин,депутат, на объединенном прусском ландтаге не постыдился заявить, что онготов предоставить всем религиозным исповеданиям признание со стороныгосударства и полномочие на осуществление политических прав, всем - тольконе атеистам. Пятая глава говорит специально о самостоятельности морали, еенезависимости от религиозных догматов и мнений; то, что в четвертой главедоказывалось на примере истории и обыденной жизни, выводится здесь изсущества самого предмета. Шестая глава трактует о противоречии междухристианскими догматами и разумом, седьмая - о значении противоречия междуверой и разумом у Бэйля. Бэйль жил ведь в то время, когда вера была еще дотакой степени авторитетом, что человек представлял себе возможным верить илизаставлял себя верить даже в то, что он, согласно своему разуму, признавалложным и нелепым. Восьмая глава говорит о значении и заслугах Бэйля какполемиста против религиозных предрассудков его времени; девятая, наконец, -о характере Бэйля и значении его для истории философии. Книгой о Бэйле завершаются мои исторические работы. Позднейших,новейших философов я разбирал только как критик, но не как историк. Когда мыприступаем к новейшей философии, то мы тотчас же наталкиваемся на крупнейшееотличие новейших философов от прежних. В то время как прежние философы резкоразграничивали философию и религию, даже прямо противопоставляли однудругой, полагая, что религия покоится на божественных мудрости и авторитете,философия же - на человеческих, или, как выражался Спиноза, религия ставитсвоей целью пользу, благосостояние людей, философия же - истину; в противоположность этому новейшие философы выступают с утверждениемтождества философии и религии, по крайней мере что касается их содержания,их существа. Вот против этого-то тождества я и выступил. Уже в 1830 г.,когда появились мои "Мысли о смерти и бессмертии", я, обращаясь к одномудогматику из гегелевской школы, утверждавшему, что между религией ифилософией существует лишь формальное различие, что философия возводит лишьв понятие то, что у религии имеется в виде представления, - привел ему стих: "Сущность и форма - одно"; сокрушит содержание веры, Кто представленье ее - форму ее - сокрушит. Я бросил поэтому философии Гегеля упрек в том, что она существенное врелигии делает несущественным, и обратно - несущественное - - существенным.Существо религии есть как раз то, что превращается философией в простуюформу. Сочинение, которое в этом отношении приходится особенно упомянуть, естьмаленькая, вышедшая в 1839 г. брошюра - "О философии и христианстве". В нейя высказал, что, невзирая на все попытки посредничества, различие междурелигией и философией неистребимо, ибо философия есть дело мышления, разума,тогда как религия - дело душевного настроения и фантазии. Религия, однако,содержит в себе не только продиктованные настроением фантастические образыспекулятивных мыслей, как это утверждает Гегель, она в гораздо большейстепени заключает в себе начало, отличное от мышления, и это начало не естьодна лишь форма, но и само существо религии. Это начало мы можем обозначитьодним словом- "чувственность", ибо ведь и душевные настроения и фантазиикоренятся в чувственности. Тех, кто смущается словом "чувственность", таккак обычное словоупотребление понимает под ним только вожделение, я прошуиметь в виду, что не только чрево, но и голова есть существо чувственное."Чувственность" у меня не что другое, как истинное, не надуманное иискусственное, а действительно существующее единство материального идуховного, оно у меня поэтому то же, что действительность. Чтобы сделатьтолько что указанное различие между религией и философией ясным иотчетливым, я напомню здесь, к примеру, учение, которое это различиеособенно хорошо выявляет. Старые философы, по крайней мере часть их, училибессмертию, но только бессмертию мыслящей части в нас, только бессмертиюдуха в отличие от чувственного начала в человеке. Некоторые даже определенноучили тому, что и память, воспоминание гаснут и что после смерти остаетсялишь чистое мышление, - конечно, абстракция, совсем не существующая вдействительности. Это бессмертие, однако, именно абстрактное, отвлеченное ипотому не религиозное. Христианство отвергло поэтому это философскоебессмертие и на его место поставило продолжение всего действительного,телесного человека; ибо только оно есть такое продолжение, при которомдушевное настроение и фантазия находят себе пищу, но только потому, чтопродолжение это чувственное. Но что, в частности, можно сказать об этомучении, то можно сказать и о религии вообще. Сам бог есть существочувственное, предмет созерцания, видения, правда, не телесного, нодуховного, то есть созерцания в фантазии. Мы можем поэтому различие междуфилософией и религией свести, короче говоря, к тому, что религия чувственна,эстетична, тогда как философия есть нечто нечувственное, абстрактное. Однако, хотя я и признал в своих прежних сочинениях сущностью религии вотличие от философии чувственность, но я все же не мог признатьчувственности религии. Во-первых, потому, что эта чувственность противоречитдействительности, она только фантастична и только плод душевных настроений.Так, чтобы держаться приведенного примера, - плоть, которую религияпротивопоставляет философскому бессмертию, есть только фантастическая плоть,плоть душевного настроения, "духовная" плоть, то есть плоть, которая как быи не плоть. Религия есть поэтому признание, утверждение чувственности впротиворечии с чувственностью. Но, во-вторых, я не мог признать ее и потому,что в этом отношении стоял еще на точке зрения абстрактного мыслителя, чтоне оценил еще всего значения чувств. Во всяком случае, я его еще не уяснилсебе окончательно. Истинного, полного признания чувственности я достиг, содной стороны, через вторичное, углубленное изучение религии, с другой -через чувственное изучение природы, к чему мне дала прекрасную возможностьмоя деревенская жизнь. Поэтому только в моих более поздних философских ирелигиозно-философских сочинениях борюсь я самым решительным образом какпротив абстрактной нечеловечности философии, так и против фантастической,призрачной человечности религии. Только в этих работах ставлю я с полнымсознанием на место отвлеченного, лишь мыслимого мирового существа,именуемого богом, действительный мир или природу, на место абстрагированногоот человека, лишенного чувств разумного существа философии, - одаренногоразумом, действительного, чувственного человека. Среди моих религиозно-философских сочинений наилучший обзор моейдуховной карьеры, моего развития и его результатов дают мои "Мысли о смертии бессмертии", причем эту тему я трактовал трижды: в 1830 г., когда я именнос этими мыслями впервые выступил как писатель, в 1834 г. в сочинении подзаголовком "Абеляр и Элоиза" и в 1846 г. в "Вопросе о бессмертии с точкизрения антропологии". Первые размышления об этом предмете писал я какабстрактный мыслитель, вторые - во власти противоречия между началоммышления и началом чувственности, третьи - стоя на точке зрения мыслителя,примиренного с чувствами; или - первые писал я как философ, вторые - какюморист, третьи - как человек. Тем не менее, однако, "Мысли о смерти ибессмертии" 1830 г. уже содержат в себе в абстрактной форме, то есть в идее,то, что мои позднейшие писания содержат в конкретном виде, то есть подробнои развито. Подобно тому, как я в своих позднейших, своих последнихсочинениях предпосылал человеку природу, так уже и в этой работе полемизируюя против лишенной природы, абсолютной и, стало быть, без концапродолжающейся личности, короче говоря, - против фантастической личности,вышедшей в беспредельность из рамок действительности, - личности, как онаобычно воспринимается верой в бога и бессмертие. Первый отдел этой работы,находящейся в полном собрании моих сочинений, называется "Метафизическая илиспекулятивная основа смерти". Он трактует об отношении личности к существуили природе. Пределом личности является природа, говорится там по смыслу,если не всеми словами; каждая вещь вне меня есть знак моей конечности, доказательство, что яне абсолютное существо, что я в существовании других существ имею свойпредел, что я, стало быть, не бессмертное лицо. Эта истина, вначале вообщеили метафизически высказанная, дальше развивается в других отделах.Следующий отдел называется "Физическая основа смерти". К существу личностичеловека, личности вообще, говорится здесь, существенно принадлежитпространственная или временная определенность. Да, человек есть не толькосущество вообще пространственное, но также и существенно земное, от землинеотделимое. Как неразумно поэтому такому существу приписывать вечноенеземное существование! Я выразил эту мысль в следующих стихах: Где ты родился на свет, там некогда будешь и спать ты; Не суждено никому лоно покинуть земли. Третий и последний отдел имеет заголовок: "Духовная, илипсихологическая, основа смерти". Простая основная мысль его такова: личностьесть не только телесно или чувственно, но и духовно определенная иограниченная личность; человек имеет определенное предназначение, место,задачу в великой общине человечества, в истории; но именно с этим несовместима бесконечная продолжительностьсуществования. Человек находит свое продолжение только в своих творениях, всвоих делах, осуществленных им в пределах его сферы, его историческогозадания. Только это есть нравственное, этическое бессмертие. Эта мысль втретьем, и последнем, отделе есть только более развитая основная мысль моих"Юмористически-философских афоризмов". Духовное, этическое, или моральное,бессмертие является единственным имеющимся у человека в его творениях. То,что он страстно любит и чем он со страстью занимается, и есть душа человека.Душа человека так же многообразна, характеризуется такими же признаками, каки сами люди. Бессмертие в старом смысле этого слова, некое вечное,беспредельное существование, годится поэтому только для неопределенной,расплывчатой души, в действительности и совсем не существующей, являющейсялишь человеческой абстракцией, или продуктом воображения. Но я эти мысли,основные мысли той работы, доказал лишь на специальном примере писателя,бессмертный дух которого есть исключительно дух его сочинений. В третий, и последний, раз трактовал я бессмертие в моем очерке:"Вопрос о бессмертии с точки зрения антропологии". Первый отдел говорит обобщей вере в бессмертие, о вере, которая встречается у всех или большинстванародов, пребывающих в состоянии детства или невежества. Здесь я показываю,что верящие в бессмертие подставляют в верования народов свои собственныепредставления, что народы на самом деле верят не в другую, а только в этужизнь, что жизнь мертвых есть лишь жизнь в царстве воспоминаний и живоймертвец есть лишь образ живого, олицетворенный в мертвом; я показываю далее,что если хотят личного, или индивидуального, бессмертия, то необходимоверить в него в духе простых первобытных народов, у которых человек послесмерти совершенно тот же, каким он был до смерти, имеет те же страсти,занятия и потребности, ибо от них человек неотделим. Второй отдел говорит осубъективной необходимости веры в бессмертие, то есть о внутренних,психологических основаниях, порождающих в человеке веру в его бессмертие.Заключительные слова этого отдела гласят, что бессмертие есть, собственноговоря, потребность только для людей мечтательных, бездельных, от жизниубегающих в фантазию, но отнюдь не для людей деятельных, занятых явлениямидействительной жизни. Третья глава трактует о "критической вере вбессмертие", то есть о точке зрения, при которой уже не верят в то, что людипосле смерти продолжают жить в своей прежней телесной оболочке, нокритически различают между смертным и бессмертным существом человека. Однакоэта вера, говорю я, сама необходимо подпадает сомнению, критике; онапротиворечит непосредственному чувству единства и сознанию единства,присущим человеку и с недоверием отклоняющим такое критическое разделение ирасслоение человеческого существа. Последний отдел говорит, наконец, о тойвере в бессмертие, которая держится среди нас и сейчас, о"рационалистической вере в бессмертие", которая, при своей половинчатости ираздвоенности между верой и неверием, хотя видимо и утверждает бессмертие, вдействительности, однако, его отрицает, вместо веры подставляя неверие,вместо потустороннего мира - здешний, вместо вечности - время, вместобожества - природу, вместо религиозного неба - мирское небо астрономии. Я дал в вышеизложенном коротенький, поверхностный обзор содержания моихмыслей о бессмертии и смерти, и дал потому, что бессмертие обычно и с полнымправом образует главную составную часть религии и философии религии, я жеэту веру оставлю в стороне или, во всяком случае, буду трактовать ее лишьпостольку, поскольку она связана с верой в бога или, вернее, составляет сней нечто единое.

Дата добавления: 2014-10-23