Место молитвы (храм) и его внешняя обстановка. О хождении в храм и поведении в нем

Уже из различных наименований — «дом Господень»¹, «дом Божий»², «святилище»³,' встречающихся в Священном Писании и Священном Предании, можно заключить о важности и святости христианского храма. Святая Церковь приравнивает последний самому небу. «В храме стояще... на небеси стояти мним», — говорится в одном из ее песнопений⁴. «Церковь есть земное небо, — говорит также святой Алексий, митропо­лит Московский⁵, — в ней закалается Аг­нец Божий в очищение грехов всего мира; в ней проповеду­ется слово Божие; в ней невидимо осеняют престол Славы Божией херувимы...»⁶

В храме все свято, благоуханно, духовно. Здесь в мате­риальных вещах отражается нематериальный, невидимый мир, через самую материю действует не осязаемая руками сила духовная. Вещи в храме — не наши вещи, не человече­ские, но Божьи. Их брать нельзя⁷, прикасаться к ним — тоже, по крайней мере, к некоторым; мирянину можно только благоговейно созерцать и лобызать их. И надо осо­бое право — нужно иметь благодать посвящения⁸ чрез правильное православное⁹ рукоположение, — чтобы сметь коснуться, и то со страхом и трепетом, лишь в определен­ные моменты¹⁰, Божьего достояния. Если же пренебрежем этим, то гнев Божий грядет на нас. И если не тотчас, то по­сле, и если не здесь, на земле, то за гробом¹¹. Исторический пример мы видим в запустении славных святых мест Вос­тока. Византия (и другие страны) разорена мусульманами, без сомнения, потому, что не сохранила того благоговения к святыне, которое имели первохристиане Греции.

И до сих пор на Востоке не исправились. Кто был там, тот знает, о чем я говорю, а кто не был, тому намекну следу­ющими строчками из Павла Алеппского, приезжавшего в Россию с Антиохийским Патриархом Макарием в половине XVII века, но слова которого имеют полную силу и теперь. «Знай, — говорит автор «Путешествия», не скрывая сво­его удивления, про русское духовенство того времени, — что у них... обыкновенно ничего не кладут на святой пре-

-180-

стол, ни служебника священника, ни ризы, ни книги, ни священнического облачения — у них это считается за боль­шой грех — ничего, кроме Евангелия и креста...»¹²

Итак, христианин, тебе надо знать, хотя бы кратко, назна­чение главных вещей в храме и уметь с ними обращаться, чтобы не навлечь на себя, вместо Божьего благословения, — проклятие (Иер. 48, 10).

I. Прежде всего составим понятие о самом храме. Храм делится на три части: 1) алтарь (в богослужебных книгах «святилище»), 2) собственно храм, или церковь и 3) при­твор, наружная часть которого называется папертью.

Алтарь (в особенности престол) — святейшая часть храма, где не только невидимо, но и видимо, в Пречистых Тайнах, присутствует Сам Господь. Посему, по правилам церковным¹³, никому, можно сказать, не дозволяется вхо­дить в него. Только священнослужители по обязанности, во время тайнодействий, пребывают в нем¹⁴, да миропома­занный носитель державной власти — когда захочет при­нести дары¹⁵ — может войти в него¹⁶. Из мирян же отнюдь да не дерзнет кто вступить в святилище. Женщинам же ни в каком случае нельзя этого делать по Правилу 44 Лаодикийского собора¹⁷, даже в качестве уборщицы алтаря (на­пример для мытья полов)¹⁸. Только монахиням¹⁹ Правило 50 св. Никифора Цареградского позволяет «входити во святый алтарь, и вжигати свещи и кандила²⁰ (но не на престоле. — Еп. Варнава)²¹ и украшати»²². Но монахиня, собственно, уже и не женщина, у нее и одежда мужская, не отличающаяся ни в чем от той, какую носят монахи. Она, по духу, небожительница, где нет различия в поле, но вся­ческая и во всех Христос (Кол. 3, 11; Мф. 22, 30). На то же время, когда немощь человеческой природы берет у нее перевес над духом, и ей приходится удаляться из алтаря²³. По сему поводу у первых христиан, в некоторых церквах, для службы алтарю назначали маленьких девочек²⁴.

Если необходимость заставляет кого-нибудь из клири­ков войти в св. алтарь или пройти через него, то нужно сде­лать это с величайшим благоговением и страхом Божиим. При входе в алтарь требуется положить, обратясь к св. престолу, три земных поклона (если входящий — священнослужитель, то облобызать край престола), после этого поклониться служащему, если он тут. По исполнении же

-181-

дела немедленно выйти. Без надобности же отнюдь ни вхо­дить, ни стоять, ни молиться, ни тем более разговаривать в алтаре нельзя. В нынешней практике не принято, чтобы миряне сами приносили в храм просфоры и сами читали свои поминания. Поэтому им должно поминать своих род­ственников и знаемых за проскомидией на том месте, на ка­ком кто стоит. Перейти с одной стороны алтаря на другую можно только через Горнее место (и то в самом крайнем случае и сделавши предварительно поклон), но никогда нельзя переходить дорожку между св. престолом и царски­ми вратами. Даже и в храме, прежде чем каждому пройти мимо царских врат (не по солее, конечно, о ней речь впере­ди), нужно положить поклон в направлении св. престола, а если посреди находятся служащие, нужно их обойти. Ибо место, на котором стоит священнодействующий пред пре­столом величества славы Божией, страшно и неприступно. Срединную часть храма — дорожку от архиерея, стоящего на кафедре (или священнослужителей на величании), до престола на алтаре — можно уподобить в этом случае таин­ственной лестнице, виденной Иаковом, «еяже глава досязаше до небесе», и «Господь же утверждашеся на ней». Нужно ли добавлять, что только ангелам Божиим дозволительно восходить и нисходить по ней? (Быт. 28, 12-13)²⁵.

Святейшее место в алтаре есть св. престол. Ни до него, ни до вещей, находящихся на нем, простым людям нельзя дотрагиваться. Поэтому, если, например, пришедший для молебна в дом священник забудет напрестольный крест на столе (допустим такой случай), то нельзя этот крест взять и, догнавши, вручить ему. Необходимо вернуть самого свя­щенника или диакона, но никого другого ниже чином²⁶.

Возвышенное место за престолом, так называемое гор­нее место, также требует к себе благоговения. На приступ­ках его диаконам даже не разрешается сидеть²⁷. Только архиерей за службой может восседать на нем.

Наконец, последняя важная часть алтаря — жертвенник («предложение» в богослужебных книгах). Так как при ос­вящении храма священные сосуды ставятся именно на нем и освящаются вместе с ним²⁸, да и хранятся обычно на жерт­веннике, а до них, как выше было сказано, нельзя касаться непосвященным, то и к жертвеннику нельзя прикасаться (а не то что класть платки с просфорами, поминанья, деньги — для сего есть отдельный столик).

-182-

Алтарь отделяется от храма, места стояния верных (но не оглашенных, кающихся и т. п.), иконостасом и солеёй (возвышенным местом между клиросами)²⁹. На последней, тем более на амвоне, тоже нельзя стоять мирянам во время богослужения, за исключением тех случаев, когда им нуж­но приступать ко св. Причастию или приложиться к св. иконам.

Самый храм колоннами в первохристианские времена разделялся на три продольные части, называемые нефами. Деление это в большинстве храмов существует и до сих пор, но назначение каждой части сохранилось в общем только у раскольников, держащихся крепко за старину, — в православных же церквах только там, где верующие живут близко к староверам. Я имею здесь в виду древний обычай, по которому мужчины становились в церкви в правой час­ти, а женщины в левой³⁰. Части эти отделены были тогда друг от друга не только колоннами, но и решетками, причем, по Апостольским постановлениям (VIII, 28), у дверей женской половины стояли диакониссы, а у дверей мужской — особые привратники. Лица эти наблюдали, чтобы сюда не вошел кто-либо из язычников или лицо другого пола. Первые христиане, хотя святы и сильны духом были, но ох­раняли чистоту помыслов и молитвы, а вернее сказать, по­тому и охраняли, что святы и рассудительны были. А мы, беспорядочно перемешиваясь, не только не знаем, что та­кое истинная молитва и какого она требует охранения, но и все усилия прилагаем, чтобы никогда не узнать нам этого, потому что женщины наши нарочно одеваются в церковь как можно моднее и даже бесстыднее, чтобы бередить чув­ства мужчин, а последние становятся не на свое место, а выбирают, где удобнее им вместо молитвы питать свое сердце блудными взглядами и разговорами. В данном слу­чае старообрядцы будут нам на Страшном Суде судьями, ибо они требуют у себя не только стояния врозь, но и скромных одежд в храме.

Последняя часть храма есть притвор. Во многих церквах она не совсем резко отделена от средней части, а иногда ны­нешние архитекторы, мало разбирающиеся в церковно-богословских вопросах, и совсем ее исключают. Притвор раз­деляется на две части — внутреннюю, собственно притвор (также «трапезу» по Уставу), и внешнюю, или паперть. В первой некогда стояли некоторые из кающихся и оглашен-

-183-

ных, теперь Устав предписывает совершать здесь молитвы покаянного характера: часы, литию (на вечерне), повечерие, полунощницу, чин погребения мирских людей и священни­ков. В монастырях иногда притвор служит местом братской трапезы, откуда произошло и его второе название³¹.

Во второй части притвора, на паперти, помещались са­мые низшие классы кающихся³². Здесь же находились — как и у нас теперь — и нищие, от латинского названия кото­рых (паупер — «бедный») некоторые производят и самое слово «паперть».

В настоящее время, по причине слабости веры и отсут­ствия самих притворов и особых отделений для различных полов и классов кающихся и верных, каждый должен сам, соответственно со своим духовным устроением и чином, наблюдать свое место. По Симеону Солунскому³³, некото­рым из тех, которые должны бы раньше стоять вне храма, теперь позволено оставаться в нем, но стоять позади амво­на (облачального, архиерейского), у дверей.

II. Перейдем теперь к частным принадлежностям хра­ма, употребление и обращение с которыми составляет уже составную и необходимую часть богослужения.

1. Церковные колокола и звон. Церковь придает колоколь­ному звону гораздо более значения, чем принято об этом у нас думать. Поэтому и я скажу о нем несколько подробнее, чем бы следовало. Церковь смотрит на него, как на извест­ную часть богослужения, совершаемую звуками строгой музыки (вместо католического органа) и сопровождаемую благословением и молитвами. Церковь сообщает звону ко­локольному благодать и силу, и очень большую. Звон коло­кольный — это не прихоть, не страсть, не простая повестка к службе, которую можно было бы приравнять, например, к фабричному гудку, это, повторяю, некое священнодействие, влияющее мистически на окружающую неодушевленную и одушевленную природу, а потому и соединяемое с молитвами.

В «Чине благословения кампана, сиесть колокола или звона»³⁴ архиерей или священник в молитве благослове­ния, между прочим, молится от лица Церкви к Богу: «И ныне, Владыко Пресвятый... небесным святым Твоим бла­гословением и благодатию всеосвящающаго Твоего Духа благослови и освяти, и влей в онь [в него] силу благодати

-184-

Твоея, яко да услышавше вернии раби Твои глас звука его, в благочестии и вере укрепятся, и мужественно всем диа-вольским наветом сопротивостанут... к церкви же на мо­литву... в день и в нощи спешно, якоже ведоми да ведутся, да утолятся же, и утишатся, и престанут и нападающыя бури ветренныя, грады же и вихри и громы страшныя, и молния, и злораствореныя и вредныя воздухи гласом его». Таким образом, по взгляду Церкви, не громоотводы и прочие хитрости метеорологической науки должны влиять и влияют на воздушные перемены и погоду делают благо­приятной, а благодать, присущая звону освященных коло­колов. Так Церковь со всех сторон охраняет покой своих чад чудесною силою Божиею³⁵.

Орудием благовеста церковного, по терминологии «Ти­пикона» и других богослужебных книг, служат:

1) Било. Упоминания о нем встречают с VI века. Ныне била упоминаются преимущественно на Афоне, Синае, в Палестине и в некоторых монастырях России. Самые боль­шие била (праздничные) называются «тяжкая» (отсюда выражение — «во вся тяжкая»).

2) Древо. В житии преп. Феодосия Великого, состав­ленном его современником, о созыве на богослужение го­ворится: «ударяли в древо — <εκρουον> το ξυλον», то есть в деревянную доску. Били молотком или палкою.

3) Клепало. В Соловецком монастыре в каменное клепа­ло ударяли во времена игуменства преп. Зосимы.

В настоящее время, когда доски заменены колоколами, ска­занное в Уставе о биле, клепале, древе должно относить к ним.

В «Типиконе» колокола называются:

Кампаны. Наименование «кампан» происходит от на­звания римской провинции Кампании, где из ее меди были отлиты первые колокола³⁶. Впервые они появились на За­паде (в VI веке), а потом чрез 300 лет и на Востоке.

Звоны — из-за звучности колоколов.

Самый звон в колокола бывает неодинаков. Звоны раз­личаются³⁷ —

а) по степени торжественности: праздничный, воскрес­ный, полиелейный, будничный (двух родов), постный и по­хоронный. Звон Великого поста — медленный, косный; в противоположность ему всякий другой называется в Уста­ве «звоном в красные». Красный звон полагается иногда и в посту;

-185-

б) по роду исполнения:

• благовест — звон, при котором ударяют в один колокол или в несколько колоколов, но не во все вместе, а поочередно в каждый колокол. В последнем случае благовест называют

• «перезвон» или «перебор».

• «Три-звон», или «трезвон», как само название показы­вает, есть звон в несколько колоколов в три приема, когда звонят три раза. Бывает «трезвон в двои», в два колокола, как, например, за часами в Великую среду; обычно для нас слышать после обедни «трезвон во вся».

Наконец, есть еще род звона, о совершении которого го­ворится

• «часить*»³⁸. (*Часить — ударять в колокол перед третьим, шестым, девятым часами в Великом посту и в дни седмичные, когда в них не слу­чается никакого праздника. — Прим, составителя.)

В Уставе определено и самое количество времени для благовеста и для звона перед службой. Оно измеряется ко­личеством молитв, которым должен сопровождаться по­следний. Так, благовест к <заупокойному> всенощному бдению предписывается сопровождать пением «Непороч­ных» (псалом 118) или чтением «Помилуй мя, Боже...» (псалом 50) 12 раз. Принимая в расчет, что в 118 псалме 176 стихов, мы видим, что это пение или чтение дает в ре­зультате около получаса. Но излишества запрещаются³⁹.

Чтобы идти начать звонить, надо испросить благослове­ние у начальствующего. В Уставе об этом сказано так (на­чало главы 1 «О чине малыя вечерни»):

«Прежде солнечного захождения дне субботняго прихо­дит параекклисиарх, сиречь кандиловжигатель, к предстоя­телю и творит поклонение ему, знаменуя пришествием своим время клепания. И взем благословение, изшед клеплет...»⁴⁰

Ввиду всего этого и каждому христианину надо отно­ситься к церковному звону с благоговением. При первом же ударе колокола к службе Божией надо, если мы на ули­це, обнажить голову и осенить себя крестным знамением. Если мы находимся дома, не имея почему-либо возможно­сти пойти в церковь, то звон колокола в определенное вре­мя за богослужением может возводить наш ум к Богу с со­ответствующими мыслями; для этого стоит лишь изучить, когда и как звонят.

-186-

2. Светильники. В Свящ. Писании имеется много мест, выясняющих необходимость и значение светильников, хо­тя бы и при дневном богослужении (Исх. 25, 31-40; 27, 20-21; Мф. 25, 3-4; Деян. 20, 7-8; Откр. 4, 2, 5). Поэтому Догмат св. отец VII Вселенского собора говорит: «...изобра­жению честнаго и животворящаго Креста, и св. Евангелию, и прочим святым вещам фимиамом и поставлением свечей честь воздается, яковый и у древних благочестный обычай был»⁴¹. Поэтому и доныне св. Церковь приглашает своих чад приносить в храм воск (свечи) и елей: «посредством же возжигаемых светильников [изображается] присущее свя­тым непрестанное озарение от Духа»⁴². Много и других символических значений имеют светильники.

Лампады («кандила», по выражению Устава), горя за богослужением и освящаясь словом Божиим и молитвою (1 Тим. 4, 5), особенно перед святыми мощами и чудотвор­ными иконами, сами делаются чудотворными — елей, нахо­дящийся в них, обладает благодатными свойствами. Посе­му не надо упускать случая помазаться от них, брать масло с собой домой, пить даже его (для чего иногда — например в московской часовне Иверской иконы Божией Матери — при лампаде находится специальная лжица). О благодат­ной силе этого елея говорит сама Церковь своим предписа­нием иерею помазывать на всенощном бдении себя и народ «от кандила (пред иконою празднуемого святого. — Еп. Варнава) святым елеем крестообразно»⁴³.

Так как до престола нельзя касаться неосвященным, то, понятно, и свечи на нем возжигать и гасить положено свя­щеннослужителям — приличнее всего диаконам или ипо­диаконам⁴⁴.

Следующие четыре пункта:

3. О священных одеждах;

4. О завесе алтарной;

5. О Царских вратах;

6. О каждении,

из которых первые три имеют значение исключительно для священнослужителей, а о четвертом сказано в ином месте⁴⁵, я оставлю без какого-либо объяснения. Ибо я стараюсь да­вать пищу преимущественно несановной душе, а не уму, служащую только для дела спасения, а не для голого знания.

-187-

7. Церковно-богослужебные книги. С некоторыми из них христианину полезно познакомиться поближе и даже при­обрести в личную собственность.

Таковы:

1) Часослов. Он содержит полунощницу, часы с между-часиями, чин изобразительных, повечерие, молитвы утрен­ние и на сон грядущим, Канон молебный к Богоматери, творение Феостирикта («Параклисис»), и проч.

2) Канонник. Как показывает название, содержит в себе, главным образом, каноны.

3) Следованная Псалтирь. Она заключает в себе, кроме собственно Псалтири Давида, все вышеназванное и еще много чего другого, полезного и необходимого в жизни христианина.

Я не упоминаю здесь уже о Евангелии и Апостоле.

III. Из вышесказанного прежде всего вытекает, что мо­литва общественная, церковная, должна быть выше до­машней, а потому ходить в храм молиться необходимо. И действительно, в подтверждение этих истин существует множество свидетельств в Священном Писании, у святых отцов и в житиях святых (Агг. 1,8-10; Мф. 21,22; Деян. 12, 5; 22, 17)⁴⁶.

Вот из них самая малость.

«Говорят, — пишет св. Иоанн Златоуст⁴⁷, — могу мо­литься дома... Ты сам себя обманываешь, друг мой. Правда, ты можешь дома молиться, но не можешь молиться так, как в церкви, где собрано столько отцов, где возносится к Богу единодушный глас. Ты не можешь так возноситься, когда один станешь призывать Господа, как возноситься можешь, когда стоишь вместе с братьями: здесь есть нечто более — союз любви, молитвы священников. Для того и поставлены священники, чтобы молитвы народа, которые могут быть слабы, соединяя с более сильными, возносить на небо... И Петр освободился из темницы, ибо молитва бе прилежна бываема от Церкве к Богу о нем (Деян. 12, 5). Если же цер­ковная молитва была полезна для Петра, то почему, скажи мне, ты презираешь ее силу и какое имеешь оправдание в сем?»

В житии праведной Иулиании Лазаревской⁴⁸ рассказы­вается следующий случай. Из-за своей любви к бедным святая часто оставалась без средств к существованию.

-188-

Однажды, во время суровой зимы, она, не имея теплой одеж­ды и обуви и будучи уже старицей шестидесяти лет, не хо­дила в храм несколько дней. И вот священник той церкви (св. Лазаря), придя утром в храм, внезапно услышал такой голос от иконы Богоматери: «Иди, скажи милостивой вдо­ве Иулиании, что напрасно не ходит она в церковь. Домаш­няя молитва приятна Богу, но не так, как церковная. А вы уважайте ее — Дух Божий почивает на ней...».

Ясно, что эти слова могли бы быть сказаны Богомате­рью и прямо тайным образом св. Иулиании, но сказаны священнику — не ради его преимущественного благочестия перед последней (поэтому и прибавлено, чтобы он и народ ее уважал, так как она имеет в себе Св. Духа)⁴⁹, а ради того, чтобы о них, этих словах Богоматери, все знали. И мы с то­бою, читатель.

Второе следствие всего вышесказанного есть то, что в храме Божием надо стоять чинно, внимательно, со страхом Божиим и великим благоговением. Для назидания я приве­ду сперва несколько данных из быта первых христиан.

Самые уже сборы в церковь у первых христиан были проникнуты степенностью, целомудрием, скромностью. Раннехристианский учитель Климент Александрийский⁵⁰ поучал около 190 г. по Р. X. насчет этого так:

«В церковь муж и жена должны идти прилично одетые, походкой не напускной, храня молчание, пламенея к ближ­ним нелицемерной любовью (Рим. 12, 9; 2 Кор. 6, 6), чистые телесно, чистые сердцем, настроенные к молитве. От жены в особенности желательно, чтобы она выходила из дому, совершенно закрывшись. Это сообщает ей вид степеннос­ти, да и для высматривателеи она остается невидимой, так что никакого преткновения из этого не выйдет ни для нее самой, потому что ее глаза будут прикрыты нравственной стыдливостью и покрывалом, но и никакому постороннему мужчине собой она греха не навяжет, доколе лица не откро­ет. Так хочет этого Господь; для женщины прилично, чтобы она молилась с покрывалом на лице».

Первохристианские женщины имели голову покрытой, по крайней мере во время молитвы и пророчествований (ибо тогда были и пророчицы)⁵¹, по заповеди св. апостола (1 Кор. 11, 3-10). Дома же, и при том не за молитвой, а во время отдыха и обычных дел, по-видимому, позволялось снимать покрывало. Об этом говорят некоторые цитаты из

-189-

первохристианских писателей⁵² и особенно археологичес­кие памятники (живопись), представляющие всегда пер­вохристианских женщин на молитве покрытыми, а во вре­мя отдыха — без покрывала, с простенькой прической⁵³. Конечно, то же самое правило, покрывать голову во время молитвы, простиралось и на девиц⁵⁴. Они тоже обязаны были в церкви стоять покрытыми⁵⁵.

При входе в храм, помня заповедь апостола (Евр. 10, 22), первые христиане устраивали умывальницы, обязанность умываться из которых (в алтаре) сохранена в настоящее вре­мя только за священнослужителями⁵⁶. Мимоходом упомяну об оригинальной надписи, делавшейся иногда над умываль­ными сосудами, которую по-гречески можно читать как сле­ва направо, так и справа налево: ΝΙΨΟΝ ΑΝΟΜΗΜΑΤΑ ΜΗ ΜΟΝΑΝ ΟΨΙΝ — «омой прегрешения (твоя), а не только ли­це»⁵⁷.

Меня всегда удивляло тонкое понимание нашим про­стым народом вещей, смысл которых не улавливает сплошь и рядом даже и его пастырь, даже если он и не только что окончивший семинарию юноша. Но удивляться, собственно, тут нечему. Народ, не критически, а простодушно настроен­ный, крепко держится за старину, соблюдая все мелочи, ус­военные им от отцов и дедов. Пусть теперь он не сможет объяснить, откуда произошел тот или иной обычай и что он значит, но обычай-то ценен сам по себе. В этом сила преем­ственности предания. Дело же ученых-богословов отделить цельное ядро от шелухи и приставшей к нему в продолже­ние веков грязи суеверий и личных мнений.

Вот и в данном случае — перед молитвою наш крестья­нин в доброе старое время всегда вымывал руки. Это — на основании только что приведенных историко-археологических данных и собственной богослужебной практики — легко принял бы и рядовой клирик. Но для многих непонятна и неприемлема, по бедности духовного разума и по недостатку вдумчивого отношения к житиям и писаниям святых, следу­ющая практика, укоренившаяся в среде простолюдинов и свободно ими усвоенная. Именно: если крестьянину не уда­ется вымыть рук, прежде чем стать на молитву, то он, по крайней мере, постарается дунуть на персты своей правой руки, посредством которых он полагает на себе крестное зна­мение. А смысл этот глубокий, и обычай этот освящен тыся­челетней древностью...⁵⁸

-190-

Благоговение к самому храму и его вещам было замеча­тельное. Некоторые считали себя недостойными входить в святой храм обутыми, поскольку Моисею еще в Ветхом Завете было велено иззутъ сапоги от ног своих при его приближении к Божественной Купине (Исх. 3, 5). Иные при входе в церковь лобызали в духовном восторге алтари, стены, двери и даже пороги храма⁵⁹. Воины отлагали свое оружие, каждый — всякую вещь, которая может оскорбить величие и святость места (Мк. 11, 16)⁶⁰.

В настоящее время церковный Устав и обычай также регламентируют известными правилами все внешнее по­ведение пришедшего в храм, поскольку оно необходимо и тесно связано с внутренним настроением молящегося, являясь его выражением и одновременно условием пра­вильного совершения молитвенного делания. Кроме вы­шеуказанных правил в начале параграфа, приведу еще несколько.

Так, придя к церкви Божией, каждый должен перед дверьми ее оградиться крестным знамением и положить поясной поклон, воздавая этим честь жилищу Божию. По входе в церковь православный христианин обязан стать посреди ее, тут же у дверей, и положить три поясных (а в будни — земных) поклона с молитвою: «Боже, очисти мя грешнаго и помилуй мя. Создавый мя, Господи, помилуй мя. Без числа согреших, Господи, прости мя». Потом, по­клонившись на обе стороны предстоящим, прося проще­ния, сказать мысленно: «Благословите мя, отцы, братие и сестры, и простите мя грешнаго...» Если же в храме никого еще нет, то нужно поклониться святым ангелам, присутст­вующим в церкви⁶¹. После этого пришедший в храм пусть идет на свое место.

Со всею отчетливостью это исполняется теперь у старо­обрядцев, когда они полагают так называемое начало при входе в храм. По существу дела, этот обычай остался и в на­ших строгих монастырях. В древней Святой Руси исполне­ние его умиляло Павла Алеппского и восточных гостей.

«Вот как миряне входят в церковь, — записывает он в своем дневнике, — сначала каждый делает несколько зем­ных⁶² поклонов, затем кланяется присутствующим, хотя бы и их было много, на восток и запад, север и юг. Также и дети, большие и малые, знают этот обычай и делают (зем­ные) поклоны и кланяются присутствующим даже с боль-

-191-

шей ловкостью, чем мужчины. Что касается их крестного знамения, то достаточно назвать его московским: оно со­вершается ударом пальцев о чело и плечи...⁶³

При произнесении умилительного имени Богородица⁶⁴, то есть Матерь Божия, все они стукают лбами о землю⁶⁵... делая поклоны по любви к умилительному имени Девы.

Точно так же, когда входят в дом, прежде всего творят крестное знамение пред иконостасом (иконами в переднем углу. — Еп. Варнава) и затем кланяются присутствующим. Так же поступают их мальчики и девочки, ибо вскормлены молоком веры и благочестия. Смотря на таковые их действия, мы удивлялись не на взрослых, а на маленьких, видя, как они своими пальчиками творят крестное знамение по-московски... А мы не умели креститься подобно им, за что они насмехались над нами, говоря: "Почему вы проводите каракули на груди, а не ударяете пальцами о чело и плечи, как мы?"»

«Какая это благословенная страна, чисто православ­ная!» — невольно вырывается у автора...⁶⁶

Стоя в церкви, должно иметь руки опущенными⁶⁷, от­нюдь не складывая их вместе (гордая, «наполеоновская» поза только церковному отщепенцу может быть свойствен­на), глаза также лучше опустить к земле⁶⁸, памятуя, что мы есть и куда пойдем (Быт. 3, 19)⁶⁹. А если уж куда должны быть глаза устремлены, то только на иконы или к святому алтарю. В отдельных случаях можно бы и голову даже пре­клонять долу, если кто чувствует себя слишком обремененным грехами⁷⁰, тем более, что относительно преклонения главы и у самой Церкви, как мы видели, существуют свои особые правила⁷¹.

Поклоны должно стараться класть не произвольно, а когда следует (об этом ниже), хороня от других свое чувст­во, по заповеди Спасителя (Мф. 6, 6).

«Если, стоя в церкви, — говорит Филарет, митрополит Московский⁷², — ты делаешь поклоны тогда, когда велит это церковный Устав, то стараешься удерживать себя от поклонов тогда, когда этого не положено Уставом, чтобы не обратить на себя внимание молящихся, или сдерживаешь воздыхания, готовые исторгнуться из сердца, или слезы, готовые пролиться из очей твоих: в таком расположении ты и среди многочисленного собрания сокровенно предсто­ишь Отцу твоему Небесному, Иже в тайне».

-192-

Нельзя в церкви громко кашлять и сморкаться и, конеч­но, разговаривать без крайней необходимости, даже шепо­том. Демоны, естественно, знают, какому мы подвергнемся осуждению за гробом за неисполнение сих правил, и пото­му подводят нас под нарушение их особенно в те моменты, когда Устав предписывает соблюдать нарочитую строгость благочиния. Так, время шестопсалмия (после глубокой ти­шины за концертным «Ныне отпущаеши») у нас считается, не иначе, как по бесовскому внушению, временем, когда можно дать себе волю — посидеть, отдохнуть, выйти, нако­нец, из церкви, и даже (ужас и кощунство!) покурить чуть ли не на паперти, а церковный Устав предписывает за чте­нием сих покаянных, глубочайших по содержанию и чувству, псалмов, держать себя следующим образом:

«Не имать кто, — говорит он, — власти шепоты творити, ниже плюнути, или хракнути (харкать. — Еп. Варнава), но паче внимати от Псаломника глаголемым, руце имуще согбенны к персем, главы же преклонены, и очи имуще долу, сердечными очами зряще к востокам, молящеся о гресех наших, поминающе смерть и будущую муку и жизнь веч­ную...»⁷³

Относительно творимых в церкви поклонов в уставах церковных и монастырских обиходниках нет нерушимого единогласия⁷⁴, да Церковь и не желает дух молящегося, который должен быть по существу свободным, принуждать во что бы то ни стало следовать, под страхом наказания, точно и скрупулезно установленным правилам. Однако отсюда не следует, что можно и в церкви, как дома, утк­нуться каждому в свой угол и делать, что ему хочется. Тогда потеряла бы смысл, ценность и значение самая идея богослужения, которое должно быть в храме обществен­ным⁷⁵. И хотя, повторяю, древняя церковная практика не стесняет каждого отдельно христианина в свободном упо­треблении поклонов и оставляет их на его силу и разум­ное произволение⁷⁶, но необходимо придерживаться в своих внешних обнаружениях внутренней молитвы об­щих требований Устава. И если бы наше чувство не соот­ветствовало этому внешнему уставному выражению, то это, скорее, показало бы, что его нужно воспитать по-но­вому, по-уставному, по-святому, чем оправдывало бы фразы, подобные следующей: «Ах, оставьте меня в покое, ваш устав расхолаживает только мою молитву...»

-193-

Умиление и теплота чувства от самочинных поклонов у не живу­щих церковной жизнью могут приходить даже скорее, чем от уставных, но цена их не одинакова с последними, и они могут быть терпимы только постольку, поскольку человек пребывает в неведении. И потом все дело в привычке: при­выкнем к уставным поклонам, привыкнет и чувство наше появляться тогда, когда это требуется. Во всяком случае, заранее можно сказать, что больше шансов не впасть в пре­лесть, в бесовское умиление, при прохождении внешней молитвы по правилам святых отцов, чем по внутренним по­зывам страстного чувства.

Итак, общий порядок, частности которого в разных мо­настырях и чиновниках древних соборов могут быть нео­динаковы, должно указать следующий. Когда служащий, отправляющий чреду богослужения, выходит пред Цар­ские врата, чтобы благословить чтение девятого часа или полунощницы или во время проскомидии благословить чтение часов, перед возгласом «Благословен Бог наш», также когда диакон выходит начать Божественную литур­гию, перед «Благослови, Владыко», и на всенощном бде­нии, при троекратном произнесении иеромонахом или священником «Приидите, поклонимся», — как сами слу­жащие, так и молящиеся в глубоком молчании полагают три поясных поклона. Затем, при всех службах, на всяком «Трисвятом», на «Приидите, поклонимся» и на троекрат­ном произнесении «Аллилуиа» полагается три поясных поклона. На «Аллилуиа» же среди «Шестопсалмия», ради глубокой тишины, равно как и в начале утренних двух псалмов, на «Приидите, поклонимся» и на «Трисвятом» поклонов не полагается. На «Сподоби, Господи», как на вечерне, так и на утрене, полагается по три поясных по­клона. На возглас «Яко подобает Тебе всякая слава, честь и поклонение» всегда полагается один поклон. При пении или чтении стихир, стиховен и других молитвословий тог­да только полагается поклон, когда слова стихиры побуж­дают к поклонению, например «припадем», «поклонимся», «молимтися», «кланяемтися». При чтении акафиста на каждый кондак и икос полагается по одному поклону; при троекратном произнесении тринадцатого кондака — три поклона. На «Честнейшую» при каждом стихе уставы на­значают по одному поклону⁷⁷. Пред чтением и после чте­ния св. Евангелия, во время пения «Слава Тебе, Господи,

-194-

слава Тебе», как на литургии, на утрени, на молебнах, так и во всякое время, когда только читается Евангелие, всегда полагается по одному поясному поклону. По окончании первой половины Херувимской песни, пред Великим вхо­дом, полагается поясной поклон и наклонение головы; по окончании «...яко да Царя» на «Аллилуиа» полагается один поясной поклон. Во время пения «Достойно и праведно есть» — три поясных поклона. По возгласе «Приимите, ядите» и «Пиите от нея вси», когда поют «аминь», — по од­ному поясному поклону. По окончании «Тебе поем», «До­стойно есть», перед «Отче наш» и при явлении Св. Даров полагается по одному земному поклону. Перед возгласом «Святая святым» полагается два поясных и третий земной поклон.

В воскресные и праздничные дни земные поклоны заме­няются поясными.

Дата добавления: 2014-10-15