Условия действенности молитвы и бесовские козни и страсти расстраивающие

Больше полторы тысячи лет тому назад св. Ефрем Сирин¹ сказал: «Юность одно имеет в виду, а именно, что Бог по всемо­гуществу Своему все может сделать; но не знает, что во всем действует Бог премудро, хотя все для Него возможно, однако творит одно то, чему нужно совершиться».

Но и до сих пор слова эти сохранили свою силу. И хорошо святой сказал: «Юность одно имеет в виду...» Действительно, толь­ко юному, если не детскому даже, возрасту (главным образом в духовном смысле) свойственно говорить: «Вот молился я, но Бог не слышит и не исполняет прошения. Либо Бога нет, либо Он не всемогущ» и прочие «безумные глаголы»². Не­правильно здесь уже то, что смешивают два разных поня­тия в одно: у таких молельщиков «Бог не слышит» и «Бог не исполняет» — одно и то же. Но это вещи совершенно

-208-

различные. Бог может слышать и не исполнять наших про­шений и может не слышать и исполнять — попускать их. И отпустих я по начинанием сердец их, пойдут в пачинаниих своих, как говорит Сам Бог в последнем случае (Пс. 80, 13). Например, человек, перед тем как совершить заведомо худое дело, молится Богу, чтобы Он помог ему совершить его как можно успешнее; конечно, Бог не слышит, то есть не благословляет, не помогает такому человеку, но, бывает, и не препятствует ему. Выводить отсюда последнему в слу­чае видимой удачи в деле, что Бог ему помог, «услыхал», было бы по меньшей мере странно. Но если бы после дол­гих и усиленных молитв с пашей стороны мы и не получи­ли бы просимого, то и тогда нельзя было бы обвинять Бога в том, что Он не слышит. Ибо Господь все делает к пользе нашей, и если мы не получили чего-нибудь, то, несомненно, как говорит св. Иоанн Лествичник³, по какой-либо из сле­дующих трех, или даже больше, причин: «или потому что прежде времени просим; или потому, что просим не по до­стоинству и по тщеславию; или потому что, получивши просимое, возгордились бы или впали бы в нерадение».

Но кроме богохульства и обвинения Бога в нежелании нас слышать и помогать нам, еще великая погибель таится в вышеприведенных словах двойственных юному возрасту>. Собственно говоря, она-то и является источником это­го богохульства. Это — гордость, нежелание обвинять во всем себя и устремление во всем упрекать Бога. Ведь как бы естественно надо поступить, когда не получишь того, о чем просил Бога? — Смириться. Надо бы разглядеть и с со­крушенным сердцем рассмотреть, действительно ли мы стоим того, чтобы Господь нас слушал. И если мы стоим на правом пути, то сердце непременно нам скажет, что мы — грешники, потому Бог нас и не слушает, но аще кто богочтец есть и волю Его творит, того послушает (Ин. 9, 31). О, окаянное это наше устроение, которое мы в себе создали сами и которое постоянно и во всем подущает нас обвинять других, а не себя!..

Характерно, хотя и бесстыдно-кощунственно, не по-пророчески, «отрыгнул» (Пс. 44, 2) пред всеми подобное настроение поэт:

-209-

Опять сияние в лампаде,

Но не могу склонить колен.

Ликует Бог в надзвездном граде,

А мой удел — унылый плен.

С иконы темной безучастно

Глаза суровые глядят.

Открыт молитвенник напрасно:

Молитвы древние молчат, —

И пожелтелые страницы,

Заветы строгие храня,

Как безнадежные гробницы,

Уже не смотрят на меня.

Федор Сологуб* (*См.: Сологуб Ф. Стихотворения. Л., 1975. — Прим, составителя.)

Тут сплошь обвинение посторонних, всех и вся, но толь­ко не самого себя. Поэт в своих требованиях доходит до то­го, что желает (очевидно, вдохновленный мелодиями грам­мофона и прочих хитроумных аппаратов, изобретенных культурой XX века), чтобы молитвы сами собой говорили, а произносить их молящемуся — устарелое дело... Но если бы понимать эти слова о «молчании» молитв и в иносказатель­ном смысле, все равно они не оживут и не «заговорят» до тех пор, пока мы их со смиренным чувством не проговорим раз с тысячу, а значит без числа⁴. Великий труд — молитва, и многого она требует от человека. А удовлетворял ли сам поэт этим требованиям, когда писал эти свои строки?..

Но, кроме всего вышеуказанного, из-за чего наши про­шения могут остаться без ответа, есть еще целый ряд при­чин, по которым молитва наша стелется по земле, а не взле­тает на небо. Причины эти находятся в нас самих и зависят только от нас, а не от Бога. «...Господь хотел бы, чтобы все человеки в одно мгновение сделались бесстрастными», — го­ворит досточудный светильник рассуждения св. Иоанн Ле-ствичник⁵ (ср.: Мф. 18, 14; 23, 37; Иез. 33, 11; Иер. 8, 5 и друг.). Но что же делать, если люди-то этого не хотят?.. Когда душа человеческая, подобно блуднице у пророка Осии, в ответ на призыв Бога к покаянию говорит: «Пойду за любовниками моими, которые дают мне хлеб и воду, шерсть и лен, елей и напитки» (Ос. 2, 5).

Обстоятельства, препятствующие молитвенному дела­нию или, наоборот, развивающие его в нас, можно разде-

-210-

лить на два разряда: одни относятся всецело к внутреннему устроению человека, другие касаются существа самого мо­литвенного подвига. И внутри себя каждый разряд делится на две части: одна выражает внешнюю сторону дела, а дру­гая — внутреннюю.

I. Что в самом человеке способствует и что мешает развитию настоящей молитвы?

Телесные добродетели и пороки

1. Уединение, молчание, безмолвие. Вместо всяких рас­суждений, здесь полезнее будет выписать несколько мыслей из святых отцов, великих делателей в молитвенном подвиге. Те плоды, которые они стяжали и слышание о которых со­вершенно невыносимо для человеческого уха в наше время, обусловлены исполнением в точности нижеуказанных пра­вил (во всем этом параграфе). Поэтому не будем обращать внимания на хулителей, которые говорят, что невозможно тому быть, о чем пишется в житиях святых, ибо они так го­ворят, желая оправдать свои собственные лень и нераде­ние. Мы же прислушаемся к словесам святых, чтобы нам, если не начать уже исполнять их, то, по крайней мере, со­крушиться душою от них и укорить себя за смрадную жизнь.

Вот, например, златые словеса св. Исаака Сириянина⁶ как некие первоначальные ступени небошественной лествицы. Взошедший по ним на небо да поможет и нам хотя несколько приподняться от земли. Но не забудем, что это только начало трудного пути!..

«Уста молчаливые истолковывают тайны Божий, а ско­рый на слова удаляется от Создателя своего...

Сколько человек удаляется от собеседования с людьми, столько же удостаивается дерзновенным умом своим беседования с Богом, и в какой мере отсекает от себя утешение мира сего, в такой удостаивается радости Божией о Святом Духе. И как гибнут рыбы от недостатка воды, так умные⁷ движения, возникающие от Бога, исчезают в сердце инока, который часто обращается и проводит время с мирскими людьми...

В какой мере язык воздерживается от многоглаголания, в такой озаряется ум к различению помышлений; а много-

-211-

глаголанием приводится в замешательство и самый рассу­дительный ум...

Ничто так не охлаждает огня, вдыхаемого в сердце ино­ка (конечно, и всякого спасающегося. — Еп. Варнава) Свя­тым Духом к освящению души, как обращение с людьми, многоглаголание и всякая беседа». (Кроме разговоров на душеспасительные темы с людьми духовными. Такие бесе­ды, сильнее всякой добродетели, возбуждают нашу душу к подвигам и заботе об очищении от страстей. Но тут не нуж­но забывать, что таких людей очень мало, а что касается на­ших единомысленных друзей, то они, подобно нам, сами еще нуждаются в уврачевании⁸.)

Приложу еще несколько заповедей и советов другого великого созерцателя таинств священной молитвы, св. Ио­анна Лествичника⁹:

«Познавший благоухание огня, сходящего свыше¹⁰, бе­гает многолюдных собраний, как пчела — дыма. Ибо как дым отгоняет пчелу, так и сему нетерпимо многолюдство».

«Вкусивший молитвы часто произношением одного слова оскверняет ум и, ставши потом на молитву, не нахо­дит вожделеваемого, что находил прежде».

«Ежели не всегда можно пребывать в уединении и мол­чании, живя в монастыре и занимаясь возложенными от настоятеля послушаниями [пусть, не смущаясь, применят это к себе и телефонная барышня с приказчицей модного магазина], — говорит преп. Серафим Саровский¹¹, — то хо­тя некоторое время, оставшееся от послушания, должно посвящать на уединение и молчание, и за сие малое не оста­вит Господь Бог ниспослать благодатную свою милость».

Ко всему предыдущему 'очень важное замечание. Когда святые отцы говорят о молчании, то имеют в виду так назы­ваемое «молчание в разуме»¹² — молчание наших помыс­лов и недозволение нам заниматься мирскими делами. Но если мы язык свяжем, а умом будем скитаться («строить воздушные замки», мечтать или излишне заботиться о по­вседневных делах), то не только это не будет называться молчанием и не принесет нам никакой пользы, но даже вред нам будет от такого молчания, и мы понесем осужде­ние за лицемерие. Впрочем, и этого мало сказать. Настоя­щий христианин должен воздерживаться от помыслов не только худых, но и добрых и полезных ¹³по видимости, ибо

-212-

до тех пор пока он не пришел в бесстрастие и совершенст­во, он не может поручиться, что последние не подсказаны диаволом. (В большинстве случаев это так и бывает.) Посе­му выше и безопаснее Иисусовой молитвы, произносимой с сокрушением и сердечным вниманием, ничего нет.

Связано также молчание и с послушанием. Иной прого­ворит целый день (миссионер, проповедник, духовник, ста­рец, преподаватель в школе), и это ему вменяется в молча­ние — при условии, если говорит на пользу, а не на разорение слышащих (2 Тим. 2, 14; 2 Кор. 10, 8), а иной (послушник, особенно когда вмешивается в разговор старших и противо­речит своему духовному отцу; безмолвник и вообще всякий, кто лезет не в свое дело) скажет одно лишь слово, и оно ему вменится, все равно как продолжительная болтовня¹⁴.

Выражение же «вменяется» я употребляю здесь не в зна­чении обвинения такого человека за гробом, но в смысле на­казания еще на земле, что сказывается тотчас же расстрой­ством налаженного духовного чина (как это мы только что видели в последней цитате из Иоанна Лествичника).

2. Посильный пост и воздержание. Ум наш святые отцы хорошо сравнивают с легким пером или пухом. Если по­следний не отсыреет и не намокнет, то при самом слабом дуновении ветерка уже летит в высоту, взвивается кверху; а если попадет в воду или будет отягчен какою-либо другой жидкостью, то уже теряет свое прежнее воздушное качест­во и, будучи брошен на воздух, вместо того чтобы лететь, никнет к земле и падает книзу.

«Так и ум наш, если будет свободен от бремени приражающих к нему пороков [главным образом чревоугодия, блуда, сребролюбия]... то, облегчаемый силою природной чистоты своей, при самом тихом веянии духовного размы­шления, возвышается к превыспреннему и, оставляя все дольнее и земное, переносится к небесному и невидимо­му»¹⁵. Поэтому-то Господь и заповедует нам: Внемлите же себе, да не когда отягчают сердца ваша объядением и пиянством и печальми житейскими... (Лк. 21, 34.)

3. Чтение Свящ. Писания. Это одно из довольно важных условий для стяжания молитвенного духа. Чтение Писа­ний, говорит св. Исаак Сирин¹⁶, есть «источник чистой мо­литвы». К сожалению, оно у нас совершенно забыто. Если

- 213-

Библия и читается, то только у сектантов, да с тою целью, чтобы найти в ней противоречия. Внушают же демоны это человеку затем, чтобы тот не получил великой пользы от чтения Свящ. Писания. Ибо оно укрепляет ум, служит оро­шением молитве, подает свет разумению, удерживает по­мыслы от рассеяния, не дает им кружиться, непрестанно посевает в душе памятование о Боге, указует святые пути, сообщает разуму тонкость и мудрость.

Вот почему преп. Серафим Саровский¹⁷ в числе прочих и такое дал еще наставление одному новоначальному иноку:

«Если находишься в келье, не имея рукоделия, всячески прилежи чтению, а наипаче Псалтири. Старайся каждую ста­тью прочитывать многократно, дабы содержать все в разуме».

Вот почему Псалтирь и Евангелие даже по мертвым чи­тают, ибо и им это чтение помогает¹⁸. Но и за живых хоро­шо читать.

Духовные добродетели и страсти

4. Вера. Без веры же невозможно угодити Богу, — гово­рит апостол, — веровати же подобает приходящему к Богу, яко есть, и взыскающым Его мздовоздатель бывает (Евр. И, 6). «Вера воскриляет молитву, и без веры молитва не может возлететь на небо... Верующий не тот, кто думает, что Богу все возможно, но кто верует, что получит от Не­го все, чего просит. Вера получает и то, на что не смеет на­деяться, как показал это пример благоразумного разбойни­ка на кресте. Матерь веры есть труд и правое сердце; ибо последнее делает ее несомненною, а первый созидает ее»¹⁹.

5. Послушание. Это величайшее пособие к молитве, но не у всех оно в руках, ибо и в нынешних монастырях его не скоро сыщешь, и в лучшем случае там пробавляются внеш­ним исполнением приказаний, а об откровении помыслов и понятия не имеют. Если же и открываются помыслы, то с самооправданием и нечисто, и получается, что послушник приходит только докладывать к старцу, как он в том-то и в том-то распорядился, а не обвинять себя в грехах.

Как же спасающемуся в миру использовать это средст­во? Есть ли возможность у человека получить тот же ре­зультат (или, по крайней мере, приближающийся к нему) от какого-либо иного делания, которое вполне бы могло за-

-214-

менить послушание монастырское и исповедание помыслов духовному отцу и которое было бы вне пределов досягае­мости и гонений со стороны мира? — Есть. Конечно, выше­указанные два делания ничто в свете заменить не может, но все же есть нечто, что при вспомоществовании благодати Божией, немощная врачующей и оскудевающая восполняю­щей, как читается в молитве над хиротонисуемым в какой-либо священный сан, может способствовать духовному росту человека очень сильно. Что же нужно делать? Завес­ти монастырскую обстановку дома; родителей в том, в чем они не заставляют нас идти против Христа²¹, слушаться беспрекословно, как игуменов и игумений, а к братьям и сестрам относиться как к братьям и сестрам во Христе. Это первое и самое малое, незначительное. А главное заключа­ется в том, чтобы контролировать с утра до вечера свои по­мыслы. И если мы увидим, что грешная мысль пришла или только еще подкрадывается, сейчас же дверь на запор, и ну вопить к Богу: «Господи, помози, Господи, защити», а уж взошла уже и осквернила, начадила в клети души нашей, то — просить прощенья, молясь, как учит преп. Серафим Са­ровский²⁰ в подобном случае, так: «Согреших, Господи, словом, делом, помышлением и всеми моими чувствы. Прости мя...» Тысячу раз на день согрешишь, тысячу раз кайся. И не давать ни своему помыслу скитаться, ни глазам заглядываться, ни рукам ни к чему любопытному касаться, ни каким чувствам распускаться. Внушает нам помысл на улице посмотреть на что-либо — воздохнем в ответ к Богу: «Отврати очи мои, еже не видети суеты...» (Пс. 118, 37) или: «Давид говорит: не предлагах пред очима моима вещь законопреступную (Пс. 100, 3), будем и мы, душа моя, под­ражать ему». И так во всех прочих случаях — на каждое представляющееся искушение станем противопоставлять помыслу текст из Свящ. Писания (на то и требуется изу­чать и часто читать его) или из святых отцов.

Таким образом, хотя мы и заменим живые заповеди ду­ховного отца вычитанными евангельскими и святоотечес­кими, но если мы нелицемерно и не жалеючи себя будем отсекать пред ними свою волю и так, как будто бы видели воочию пред собою Господа или же Серафима Саровского, Иоанна Лествичника и других <святых подвижников>, то результат будет добрый. Не далече будем от Царствия Божия (Мк. 12, 34). Исповедание же помыслов заменим

-215-

как можно более частою исповедью, хотя бы и без прича­щения Святых Тайн. Непременно соединять то и другое необязательно, и необходимо только для тех, кого насиль­но приходится загонять в церковь и к св. таинству. Для подвизающегося же хорошо будет еженедельно исповедо­ваться и ежемесячно причащаться.

И вот, если после таким образом проведенного дня ста­нем на молитву, то вскоре овладеем своим умом и прольем потоки слез. Душа же наша исполнится света и радости²².

6. Безгневие и кротость. Добродетели эти есть благо­родный отпрыск нелицемерного и непорочного послуша­ния. Итак, по порядку предложится слово и об этом.

Что же такое безгневие?

«Начало безгневия есть молчание уст при смущении сердца; средина — молчание помыслов при тонком смуще­нии души; а конец — непоколебимая тишина при дыхании нечистых ветров»²³, при всех злословиях, оскорблениях, оплеваниях, гонениях. Всякий может проэкзаменовать себя, чтобы узнать, в каком классе спасающихся он нахо­дится, или, может быть, он не знает еще и азбуки, хотя по внешнему учению окончил университет или даже славным ученым считается.

Итак, полное безгневие есть тишина и мир помыслов, хотя бы на человека обрушился весь мир. Если именно это состояние души является условием пребывания в человеке Святого Духа, ибо сказано: в мире место Его (Пс. 75, 3), то, следовательно, «ничто столько не препятствует пришествию в нас Духа Святого [а с ним вместе и неизглаголанной молитвы (Рим. 9, 26)], как гневливость»²⁴.

Поэтому-то святые отцы так строго и наказывали всяче­ски хранить себя от этой страсти, даже запрещали быть вблизи гневающихся.

«Если другие препираются при тебе, — говорит св. Исаак Сирин²⁵, — замкни уши свои и беги оттуда, чтобы не услышать тебе выражений гневных и не умерла душа твоя, лишившись жизни. Сердце раздраженное не вмеща­ет в себе тайн Божиих; а кроткий и смиренномудрый есть источник тайн нового века [Откр. 21, 1, 5]».

Зная такую силу безгневия и кротости, демон всячески старается осквернить молитву человека этой страстью. Он искушает его гневом до молитвы, старается подвигнуть на

-216-

гнев во время самой молитвы и, наконец, уничтожает все ее плоды, заставляя человека возгораться гневом после нее. Так, придя после обедни домой, мы, не находя на столе гото­вого самовара, поднимаем шум, не зная того, что бесам толь­ко того и надо было. Но попускает им действовать так про­тив нас Бог, и св. Иоанн Лествичник раскрывает, почему так:

«От всякого отрока каждодневно учитель без упущения требует, чтобы он дал ответ во всем, чему научился от него, и от всякого ума Бог во всякой молитве требует, чтобы по­казал силу, которую получил от Него. Итак, должно вни­мать. Когда трезвенно помолишься, вскоре будешь борим на гнев; ибо враги наши обыкновенно так поступают»²⁶.

Приведу еще пример из истории крепостного права, показывающий, как бесы стараются испортить человеку самую молитву. Наглядно рисует дело в своих записках современник.

«Марья Васильевна тоже была штука! — пишет этот сельский священник про одну помещицу. — И у себя в доме и в церкви она усердно и подолгу молилась на коленях. Сто­ит барыня дома на коленях, выкладывает кресты, закинет глаза под лоб и вдруг увидит, что какая-нибудь Малашка сделала что-нибудь не так, как хотелось бы барыне, напри­мер, стул поставила не так, нечисто смела и т. п., что-нибудь в этом роде. Стоит барыня на коленях, занесет руку ко лбу и вдруг вскочит:

— Малашка, что ты делаешь?

И... бац, бац по лицу и — опять на колена: "Господи! Со­блазнила меня эта... помилуй меня!"

Или стоит на коленях барыня и молится, а в это время горничная убирает ее комнату. Сердечные излияния бары­ня всегда выражала вслух:

— Господи! Прости мне, я вчера осудила!.. А ты, Варька, ныне молилась?

— Молилась, сударыня.

— Уж я думаю, что молилась! Чай, молилась, а сама на Федьку глаза пялила. Господи, не оставь детей моих, спаси и их!..»²⁷

Тут гнев, все его исчадия, тщеславие и все что угодно. Но «если облечешься в совершенную кротость и безгневие, — го­ворит святой Иоанн Лествичник ко всякому желающему изба­виться от толпы нелепых помыслов на молитве, — то немного будешь трудиться, чтобы освободить ум твой от пленения»²⁸.

-217-

7. Милосердие. Терпеть напраслину, не воздавая злом за зло, — это одно дело, добродетель пассивная, а благотво­рить врагам и ненавидящим нас (Мф. 5, 44) — это совер­шенно другое, ни с чем не сравнимое, короче говоря, сверхъестественное дело, добродетель активная, деятель­ная. Насколько же превосходнее ее участие в молитвенном деле в сравнении с предыдущей добродетелью! Творя ее, человек является подражателем Самого Бога (Мф. 5, 45).

Отсюда прямой вывод — значит, враги должны нападать на нас за нее сильнее. И с другой стороны — осквернить мо­литву противоположной страстью, жестокостью и злопа­мятностью, демонам должно быть всего милее. «Милость» же у бесов проявляется в самых чудовищных внушениях, и тот, кто их слушает, делает невероятные по жестокости ве­щи. И притом, чтобы сделать человека более ответственным за грех, враги стараются все время его поддерживать во внешнем подвиге. Таким образом получается такой тип, ка­ким был Иоанн IV (Грозный), соединявший аскетические подвиги и всенощную молитву со страшной жестокостью вплоть до кровожадности.

Вместо примеров из жизни Иоанна Грозного, всем из­вестных, я, в целях большей наглядности своей мысли, выпишу несколько строк из характеристики (по старым цензурным условиям изданной за границей) еще одного типа времен крепостного права.

«Он (помещик) был набожен, — сообщает современ­ник²⁹, — не пропускал ни обеден, ни заутрень, не пил чая до обедни и строго соблюдал все посты; а между тем (как буд­то удивляется очевидец, явно не понимая духовной сути дела, — еп. Варнава) обычное его занятие между заутренею и обеднею по праздникам было следующее. Отправляясь к заутрени, он говорил: "Приготовить", т. е. собрать в конто­ру людей, назначенных быть сеченными, и припасти розги. После заутрени он приходил в контору и начиналось сече­ние. Когда истощалось число людей, подлежавших наказа­нию, тогда он говорил: "Эй, скажи батьке благовестить". И спокойно он отправлялся к самому началу часов. С этим-то человеком, старцем уже за 70 лет, и мне пришлось иметь де­ло»... (Дальнейший предмет воспоминаний нас не касается.)

Посему-то святой сказал:

«Кто любит истинную молитву и гневается или памятозлобствует, тот поврежден в уме, потому что уподобля-

-218-

ется человеку, который хочет рассмотреть ясно и обращает туда и сюда глаза свои»³⁰.

И другой святой говорит:

«Быть злопамятным и молиться значит то же, что сеять в море и ждать жатвы»³¹.

И еще сильнее:

«Дела без милосердия пред Богом — то же, что человек, который закалает сына в присутствии отца его»³².

8. Смирение. Хотя эта основная добродетель христиан­ская, без которой христианина как такового и быть не может, превратилась в звук пустой, находится в гонении, считается худшим из зол в обществе и непригляднейшим из качеств ду­ши, однако желающему спастись необходимо насаждать семе­на этого благоуханного древа жизни с самого начала. Не на­добно смотреть, как судит о ней мир³³, а <важно>, как судит Бог. Ибо если мы хотим через молитву чего-нибудь попро­сить, то, конечно, просить ведь будем у Бога; следовательно, должны и наблюдать то, что угодно Богу, а не людям, а Ему угодно смирение (Мф. 11,29). Не иначе, друга мои, можем мы быть услышаны, не иначе, как только через стяжание в себе сей царственной ходатаицы перед Богом за наше недостоин­ство. На деле св. Исаак Сирин учит поступать для сего так³⁴:

«Когда предстанешь в молитве пред Богом, соделайся в помысле своем как бы муравьем, как бы пресмыкающимся по земле, как бы пиявицею и как бы ребенком лепечущим. Не говори пред Богом чего-либо от знания, но мыслями младенческими приближайся к Нему и ходи пред Ним, чтобы сподобиться тебе того отеческого промышления, ка­кое отцы имеют о детях своих младенцах. Сказано: храняй младенцы Господь (Пс. 114, 5)».

На молитве, следовательно, нет профессоров, нет уче­ных, нет гениев, но есть только муравьи и черви (Пс. 21,7), а не люди. Знаю, жестоко это слово для слуха нынешних людей, но что же делать — зато другим оно мило и любезно, как и апостол говорит: Яко Христово благоухание есмы Богови в спасаемых и в погибающих; овем ибо воня смертная в смерть, овем же воня животная в живот (2 Кор. 2, 15-16).

Но если верующий утверждает в себе на молитве гордостное устроение, то он впадает в величайшее искушение. Я не обращаюсь к тем людям, которые сами себя превратили в хульных бесов, ибо врачевать их никто не может уже,

-219-

кроме Самого Бога, но выпишу здесь рассуждение «О не­изъяснимых хульных помыслах» св. Иоанна, игумена горы Синайской, для лиц глубоко верующих, любящих Бога и жестоко страдающих от этих супостатов. Величайшее зло это делается еще ужаснее оттого, что нам крайне невыноси­мо стыдно открыться на исповеди своему духовному отцу в этих гнусных скверных помыслах и без затруднения пере­дать их. Благодаря этому последние нередко доводили многих до полного отчаяния и безнадежия.

• «Часто во время Божественной литургии, и в самый страшный час совершения Тайн, — говорит св. отец³⁵, — сии мерзкие помыслы хулят Господа и совершаемую свя­тую Жертву. Отсюда явно открывается, что эти нечести­вые, непостижимые и неизъяснимые слова внутри нас не душа наша произносит, но богоненавистник бес, который низвержен с небес за то, что и там хулить Бога покушался. И если мои эти бесчестные и нелепые изречения, то как же я, приняв оный небесный Дар, поклоняюсь? Как могу бла­гословлять и в то же время злословить?

• Часто этот обольститель и душегубец многих приво­дит в исступление ума. Никакой помысл не бывает так трудно исповедать, как этот; поэтому он во многих пребы­вал до самой старости, ибо ничто так не укрепляет против нас бесов и злых помыслов, как то, что мы их не исповедуем, но таим и питаем их в сердце.

• Никто не должен думать, что он виновен в хульных по­мыслах; ибо Господь есть сердцеведец и знает, что такие слова не наши, но врагов наших.

• Пьянство бывает причиной преткновения (т. е. споты­кания, на улице, например. — Еп. Варнава), а гордость — причина непотребных помыслов. Хотя преткнувшийся не­повинен за преткновение, но за пьянство, без сомнения, бу­дет наказан. [Следовательно, и не за хульные помыслы мы ответим, но за ту почву — гордость, — на которой враг сеет их, подлежим суду, ибо сами ее создали.]

• Когда мы станем на молитву, то эти нечистые и неизре­каемые помыслы восстают на нас, а по окончании молитвы тотчас от нас отходят; потому что они не имеют обыкнове­ния бороться с теми, которые против них не вооружаются.

• Безбожный сей дух не только хулит Бога и все Божест­венное, но и слова срамные и бесчестные произносит в нас, чтобы мы или оставили молитву, или впали в отчаяние.

-220-

• Этот лукавый и бесчеловечный мучитель многих от­влек от молитвы; многих отлучил от Св. Таин; некоторых тела изнурил печалию; иных истомил постом, не давая им ни малейшей ослабы.

• Он делает это не только с мирянами, но и с проходящи­ми монашескую жизнь, внушая им, что для них нет никакой надежды ко спасению и что они окаяннее всех неверных и язычников.

• Кого дух хулы беспокоит и кто хочет избавиться от пе­го, тот пусть знает несомненно, что не душа его виновна в таких помыслах, но нечистый бес, сказавший некогда Са­мому Господу: сия вся Тебе дам, аще подпоклонишимися (Мф. 4, 9). Посему и мы, презирая его, и вменяя за ничто влагаемые им помыслы, скажем ему: иди за мною, сатано; Господу Богу моему поклонюся и Тому Единому послужу; болезнь же твоя и слова твои обратятся на главу твою, и на верх твой снидет хула твоя в нынешнем веке и в будущем (Пс.7,17).

• Кто другим образом хотел бы победить беса хулы, тот уподобился бы покушающемуся удержать своими руками молнию. Ибо как настигнуть, состязаться и бороться с тем, который вдруг, как ветер, влетает в сердце, мгновенно про­износит слово и тотчас исчезает? Все другие враги стоят, борются, медлят и дают время тем, которые подвизаются против них. Сей же не так: он только что явился и уже от­ступил; проговорил — и исчез.

• ...Перестанем судить и осуждать ближнего, и мы не будем бояться хульных помыслов; ибо причина и корень второго есть первое.

•...Кто презирает сего врага (т. е. так относится к хульным помыслам, как будто их и нет. — Еп. Варнава), тот от мучительства его освобождается; а кто иным образом ухи­щряется вести с ним борьбу, тем он возобладает. Хотящий победить духа словами (т. е. кто хочет, противореча им, сопротивляться, как в борьбе с другими бесами. — Еп. Варна­ва), подобен старающемуся запереть ветры».

Итак, врачевство от хульных помыслов одно — или, по­жалуй, вернее сказать, нет никакого определенного врачевства, кроме того, чтобы отнюдь не обращать внимания на нападающие на нас хульные мысли, как будто их и нет. И тогда они отстанут.

И наоборот, чем больше человек мучится и тревожится

-221-

ими, тем они делаются все упорнее, наглее и постояннее. Так что вскоре и совсем житья от них не будет³⁶.

9. Совлечение грехов и страстей. Внимательный чита­тель уже должен заметить, что всеми предыдущими добро­детелями обнимаются, хотя кратко, все степени духовного преуспеяния человека. Начато было с добродетелей ново­начальных и окончено добродетелями средних и совершенных. Поскольку человек поднимается выше вообще по лествице доброделания, постольку поднимается он выше и по степеням молитвы. Конец всего есть полное бесстрас­тие и божественная любовь — тогда-то человек познает и истинное существо молитвы. Но так как каждая доброде­тель сама по себе в отдельности имеет свое начало и свой конец (ср. выше пункт 6 на с. 216), то и для недавно начав­ших подвизаться обязательно изучение азов милосердия, смирения и тому подобного, то есть таких областей духов­ного ведения, которые в полной мере им недоступны. От того, как усердно они подвизаются против страстей вообще и как усердно и с надеждою стараются возобладать Невозобладаемым для твари, и будет, таким образом, зависеть первая половина успеха в деле молитвы.

II. Что должен наблюдать человек во время самой молитвы?

Внешние качества молитвы

10. Порядок со стороны содержания молитвословий. «Прежде всего изобразим на хартии нашего моления ис­креннее благодарение Богу; потом исповедание грехов и со­крушение души в чувстве; после сего да представляем Царю всяческих наши прошения. Сей образ молитвы есть самый лучший, как одному из братии от ангела Господня было по­казано», — заключает досточудный авва Иоанн³⁷.

Этого должен придерживаться подвизающийся в лич­ных молитвах, когда молится своими словами, от себя. В другого же рода молитвах (например «утренних», «на сон грядущим» и вообще церковных) нужно держаться того по­рядка, какой указан Церковью, и не переставлять.

Но понятно, что здесь полагается общее правило; не требуется загонять дух человека в тупик насильно и во всех случаях. Иногда и сами обстоятельства заставляют начать

-222-

предложенный порядок с конца (например, в момент, ког­да подвергаемся искушению), иногда приличнее произно­сить известный вид молитвы в одно время, а другой оста­вить даже совсем до иного времени, более подходящего к нашему душевному устроению. Так и апостол иногда один порядок советует, а иногда другой (Флп. 4, 6; 1 Тим. 2, 1).

Для нас пока достаточно одного общего правила, а по­дробности интересующийся может видеть сам у святых от­цов³⁸, а всего лучше на своем собственном опыте, если только не находится в обольщении.

11. Немногословие. Его заповедал Сам Господь (Мф. 6,7). Однажды спросили преп. Макария Великого, как должно молиться. «Не нужно многословить», — отвечал тот и даль­ше посоветовал часто, но кратко воздыхать от всего сердца к Богу: «Господи, как Ты хочешь и как знаешь, помилуй!»; если же нападет искушение, вопити: «Господи, помоги!»³⁹

«Молящемуся следует и не многословить и постоянно молиться. Творить краткие и частые молитвы, с неболь­шими промежутками...», — говорит св. Иоанн Златоуст⁴⁰. Этим достигается то, что внимание у человека не будет слабнуть и расточаться на множество привходящих мыс­лей, как это бывает при чтении длинных молитв. Поэтому плохо делают те, которые набирают себе в правило много акафистов, особенно составленных в новое время⁴¹. Длин­ные периоды, которыми они обыкновенно насыщены, ско­ро утомляют ум новоначального, и молитва его делается скучной, утомительной, невнимательной⁴².

Но, понятно, здесь речь идет о личной, домашней молит­ве, а не о церковной. Дома мы должны молитву подлаживать к себе так, чтобы можно было достичь наибольших результа­тов при одной и той же затрате сил, а в церкви мы сами должны подлаживаться к молитвам, каковы бы они ни были по форме и по содержанию (например, длинные в день Св. Троицы, за вечерней). Речь идет не об общеобязательных, утренних, вечерних и прочих молитвах, а о добровольно принятых на себя сверх обычных.

Внутренние качества молитвы

12. Страх Божий. «Нет большего греха, как молиться без страха Божия, без внимания и благоговения. Кто мо­лится... просто, как попало, с небрежностью и презорством,

- 223-

тот явно не знает, что такое есть Бог, не знает и небрежни­чает. Почему Бог, от Коего исходит и отпущение грехов и всякое благо, хотел бы помиловать и его, но не может, а паче гневается... ибо таковой устами Богу молится, а ум с бесами ведет беседу⁴³. От кого же после сего ожидать ему милос­ти?»⁴⁴

«Не столько осужденный боится изречения своей казни, сколько ревностному молитвеннику страшно предстояние на молитве», — говорит преп. Иоанн Лествичник⁴⁵.

Так святые отцы чувствовали себя на молитве! А они ведь среди людей как боги были какие, заключали небо и землю (3 Цар. 17, 1), воскрешали мертвых (Деян. 20, 9-12) и проч.

Но у нас не только забыли заповедь Божию о страхе и трепете на молитве (Пс. 2, 11), а еще и угрозы Богу шлют. Так, Гаэтано в романе С. Лагерлеф⁴⁶ «Чудеса антихриста» учит донну Микаэлу молиться таким образом:

«Поймите, вы должны показать Ей [Богоматери], что вы способны погубить себя, если Она не придет к вам на помощь! Вы должны окунуться в грех, вы должны обречь себя на смерть, если не добьетесь своего! Вот как надо за­ставлять слушаться святых!»

Прибавлю и от себя восклицательный знак, скорее вы­ражающий с моей стороны ужас, чем удивление взглядам и понятиям нашего века!

13. Внимание. «Демон крайне завидует молящемуся человеку и употребляет все средства затруднить его в ис­полнении намерения, — поучает великий делатель богодвижной молитвы преп. Нил Синайский⁴⁷, — поэтому не престает посредством памяти возбуждать мысли о разных вещах и посредством плоти приводить в движение все страсти, чтобы положить ему препоны в превосходном его шествии и преселении к Богу».

Кроме воспоминаний, угрызает и похищает у нас плоды умособранной молитвы рассеяние и развлечение посторон­ней, окружающей обстановкой, до укусов комаров и мух включительно⁴⁸. Поэтому в церкви молитва при всей своей силе и действенности может потерять, да и теряет, много из своих прекрасных качеств из-за того лишь, что мы встали не там, где надо. Кто хочет молиться в подлинном смысле «невещественно»⁴⁹, тому нечего становиться на юру, чтобы

-224-

перед ним постоянно ходили, толкали его, спрашивали, просили свечи передавать и ставить и прочее. Для этого всегда найдется достаточно людей, не без удовольствия постарающихся «оказать услугу» ближнему и Господу Богу, которые дома у себя лампадку едва помнят зажигать, по полдня у них потухшая стоит, а в церкви, подущаемые де­моном рассеяния, становятся, например, у подсвечника чу­дотворной иконы, зорко следят за свечками, чтобы какая не упала, не подтаяла, и очень бывают раздосадованы, если они, собравшись наконец помолиться и перекрестить свой лоб, в это время прозевают поставить или снять новые све­чи, которые за них снял другой. Но иногда демоны приво­дят нас в гнев, если кто тронет нас и попросит свечу поста­вить. А бес тщеславия тут же подскакивает к нам на язык, и мы, слушая, что он нам внушает, выпаливаем: «Что вы тро­гаете, мешаете, лезете (словечки употребляются, смотря по степени раздражительности), молиться не даете...» Или когда встанем на колени и кто-нибудь пройдет мимо, заде­нет, в запальчивости восклицаем: «Куда вы лезете (а тому, конечно, нужно пройти), видите, человек молится!..» Но так как и обличаемый нами не бесстрастен, то иногда отве­чает на ответ наш вдесятеро, и вот — началась брань.

И если бы люди знали, что они из-за этого теряют! Я ду­маю, тогда не только на ногу и на мозоль позволили бы се­бе наступать беспрепятственно, но если бы им и на голову горящий подсвечник опрокинули, даже не заметили бы, что это было. Но, оставив подобных лиц на их собственное попечение — им и простительно, ведь они не вкусили дара молитвы, не понимают, что она такое, хотя бы в самых про­стых свойствах, — подвизающийся пусть найдет себе в церкви укромный уголок⁵⁰, чтобы ему никого и ничего не было видно, кроме иконы перед собой, и чтобы его не видели, если, по благодати Божией, придется ему помолиться усердно. Последнее, то есть чтобы нас не видно было, тоже надо наблюдать и предусматривать, ибо демоны имеют обыкновение отвлекать внимание не только на свечки, но и на окружающих людей; и притом на искренно молящихся едва ли не больше, чем на стоящих в замысловатых шляп­ках и букольках. Но делают свои наблюдения эти ротозеи, в лучшем случае, не для своего поучения и обличения или укорения своего окаянства и рассеяния, а чтобы преподне­сти после службы свое наблюдение молившемуся в виде

-225-

похвалы. И тщеславием, как каким степным пожаром, сжигаюся тогда только что собранные на ниве сердца плоды. Будем бегать этих завистливых людей, звонящих о наших добродетелях на всех улицах и перекрестках и в то же вре­мя, в том же самом разговоре, смешивающих наше имя с грязью.

В целях освобождения себя от рассеяния и для сосредо­точения внимания святые отцы советуют стоять в церкви с закрытыми глазами⁵¹, открывать же очи разве только тогда, когда будешь унывать или сон будет отягощать и склонять к дремоте. Тогда нужно обращать глаза на образ и на горя­щую свечу или лампаду. Понятно, что молиться с закрыты­ми глазами следует, если помыслы наши, действительно, собираются, а если не так, то можем впасть в лицемерие.

Но если мы приобретаем явную пользу от молитвы с за­крытыми глазами, смущаться окружающим соблазном не­чего. Люди вокруг нас соблазняются: грешит человек — осуждают его; начал каяться — снова осуждают и даже больше прежнего: «Тоже туда же лезет, со свиным рылом в калашный ряд... Всем ведь известно, какой был...» Поэтому нечего смущаться — мир прелюбодеен, так и с Господом по­ступал (Мк. 8, 38; 6, 3).

14. Постоянство. Многие не верят в бесов. Почему? Потому что не ведут духовной жизни, опыта нет своего. Го­ворят: «Покажите»... Нечего и показывать, не сокровище какое, бесчисленное множество их окружает нас, но потру­дитесь, чтобы у «ничтожества», какое ты представляешь для бесов, да и на самом деле каковым являешься, хоть не­множко бы затеплился в сердце огонек молитвенный и — сейчас же начнут искушать. Хорошо заметны их действия, направленные против постоянства в молитве.

Иной раз (а при напущении на себя лени может быть и всегда) человеку, прежде чем встать на молитву, такая тя­гота бывает! И там неможется, и здесь ломает, а главное, не хочется, «душу воротит». Но сломал себя, решил вытер­петь, хотя бы мука в тысячу раз сильнее была, встал на молитву — ан муки-то и нет. Как будто и не было никогда. И всего за минуту, за секунду даже произошел такой неожи­данный перелом, что человек не в силах сдержать себя от удивления. Что же это значит? — Бесы нападали, а когда увидели, что не сломишь человека, отошли. Зачем же ото-

-226-

шли? Ведь они всегда мешают молиться? — Да, мешают, но только ленивым, потягивающимся, скучным. А кто в бод­рости себя держит и при звоне колокола и при наступлении времени молитвы сразу бросает все свои дела, от того они отступают, потому что не хотят, чтобы из-за них человек венцы приобрел. Они заранее видят, что им молящийся не уступит ни пяди, умру, скажет, а эти полчаса-час промолюсь как надо, так они его и не беспокоят, ибо завистливы, и не хотят, повторяю, чтобы мы получили венцы от Бога за молитву да еще за борьбу с ними. И только тогда, когда увидят, что мы «что-то, по их мнению, уж долго размолились», подступают опять, подущая поскорее кончить мо­литву и соблазняя нужными делами. А то, дескать, опозда­ешь, бросай, после домолишься. Но если уступим, то нам, конечно, домолиться уже не придется⁵².

Посему святые отцы заповедуют:

«Стой неутомимо, молись усиленно, избегай всякой мысли о заботах и житейских расчетах; они смущают и тре­вожат тебя, чтобы ослабить напряжение сил твоих»⁵³.

Но ведь и по немощи своей без всяких даже искушений демонских человек рассеивается и отягощается, стоя в са­мой благоприятной для молитвы обстановке. Что же ему делать?

Св. Иоанн Лествичник⁵⁴ учит: «Старайся всегда возвра­щать к себе уклоняющуюся твою мысль или, лучше ска­зать, заключай ее в словах молитвы. Если она по младенче­ству твоему (в духовной жизни. — Еп. Варнава) утомится и впадет в развлечение, то опять введи ее в слова молитвы; ибо непостоянство свойственно нашему уму. Но Тот, Кто силен все утвердить, может и уму нашему дать постоянст­во. Если ты неослабно в сем делании подвизаешься, то и к те­бе приидет Полагали пределы морю ума твоего, и скажет ему в молитве твоей: доселе дойдеши и не прейдеши (Иов. 38, 11). Духа связывать невозможно, а где Создатель духа сего, там все Ему покорно».

Итак, не будем удивляться и не верить, слыша о том, как бесы бессильны были вывести святых из молитвенного со­стояния, несмотря на то что употребляли самые невероят­ные способы. Ведь мы это сравниваем со своей собственной человеческой природой, а святые ее обожили. Они про себя что говорят? — Мы же ум Христов имамы (1 Кор. 2, 16). Пойми же, человече, Христов ум имеют, потому и не рассеиваются.

-227-

Но не будем роптать, отчаиваться и лениться. Св. Иоанн Лествичник приобрел этот Христов ум не иначе, как тем простым способом, который он только что сообщил нам. Последуем же ему.

15. Чувство. Это очень важное условие — чтобы молит­ва наша была окрылена, скора и доходна. Но качество это само по себе есть уже дар Божий, снискиваемый усилен­ною и продолжительною, усердною молитвою. Однако все­ми усилиями должно подвизаться, чтобы молитва наша со­провождалась «благоговением, сокрушением [сердечным] и душевною болью при исповедании грехопадений, с без­молвными воздыханиями»⁵⁵.

Хотя мы и не подвижники, но в заключение упомяну и о настоящих искушениях бесовских, бывающих людям на молитве. Ибо враг ненавидит ее больше всего на свете. По-моему, самое действенное и радикальное средство познать бесов для неверующих — это пойти им в полночь на клад­бище (беру даже святое, но уединенное место; а не какое-нибудь болото или чащу леса) и встать на молитву, конеч­но, усердную, продолжительную и искреннюю, чтобы бесы видели, что не из любопытства это делается. И тогда — смо­тря по чувству, — может быть, даже и недолго трудиться придется такому человеку, как они придут. Не уверен я только, не отнимется ли у них разум после такого опыта... Итак, говорю, бесы ненавидят молитву и всячески старают­ся согнать с нее подвизающегося. Поэтому немного пусть будет сказано и о сем. Начну с невидимых действий и за­кончу видимыми явлениями.

1) «Некоторые бесы возбуждают в нас во время молит­вы смех, чтобы чрез сие подвигнуть Бога к негодованию на нас», — говорит св. Иоанн Лествичник⁵⁶. Иные побуждают нас от лености спешить при чтении молитв и при пении (стихир, например, в церкви), а другие, наоборот, убеждают петь медленнее... от самоуслаждения. Вот коварство бесов! Куда угодно повернуть могут, сейчас в одну сторону, через минуту в противоположную. И в тот момент, когда человек думает, что бесы отошли и что у него явилось благодатное умиление от Бога, они тогда-то его и искушают и снова и с большей силою начинают незаметно нападать на него. А мы и не замечаем, как нас обкрадывают эти невидимые

-228-

воры и записывают в свои хартии наши грехи, чтобы представить нам, когда после смерти мы пойдем по мы­тарствам!..

2) Кто заботится всеми силами, чтобы приобрести на­стоящую, чистую молитву, тот «слышит от демонов и шум, и стук, и голоса, и ругательства, но не падет и не выдаст им [своего] помысла (устремленного на Невидимого Бога и вопиющего), говоря Богу: Не убоюся зла, яко Ты со мною ecu (Пс. 22, 4) и тому подобное⁵⁷. Во время таковых иску­шений надо употреблять краткую и усиленную молитву». (См. выше пункт 11.)

3) «Если демоны будут угрожать тебе, так что явятся внезапно в воздухе, поразят и расхитят ум твой или, как звери, будут терзать тело твое, — говорит св. Нил Синай­ский⁵⁸, — не бойся их и нимало не заботься об угрозе их, по­тому что устрашают тебя, искушая, обратишь ли на них полное внимание или совершенно пренебрежешь ими».

-229-

Глава 13. О пришествии Святого Духа и Его действиях.

Дата добавления: 2014-10-15