Смена моделей социализации и социальные барьеры

Ученые говорят о смене моделей социализации в современном российском обществе. Вместо коллективистской модели, которая характеризовала процесс социализации всех предшествующих поколений, у нынешнего преобладает индивидуалистическая.

По мнению большинства педагогов, за последние годы стар­шеклассники изменились: их поведение стало более независимым, усилились практицизм и индивидуализм. По сравнению с про­шлыми поколениями возросли ценность хорошего образования и стремление продолжать учебу после школы.

Экономическая действительность заставляет нынешних подро­стков взрослеть быстрее. Еще недавно необходимостью работать пугали тех, кто плохо учился. Сегодня подростки взрослеют раньше. Вузы уже свыклись с работающим студентом дневного отделения. В 1997 г. Правительством РФ принято решение о сни­жении возраста паспортизации с 16 лет до 14. Это ответ на сти­хийное развитие подросткового рынка труда. Теперь на работу можно устраиваться раньше.

«Стать Ротшильдом», обеспечить себе абсолютную независи­мость от общества - всепоглощающая мечта некоторых «русских мальчиков» в переломные периоды жизни нашей страны, когда на неокрепший организм ложится груз сложных психологических и нравственных проблем. Давно замечено, что кризис общества часто ведет к кризису духа, стрессу, дезориентации личности, проявлениям агрессии и жестокости.

Молодежь от 14 до 17 лет - часть населения, сознание которой особо уязвимо в эпохи кризисов. Жизненный опыт молодых лю­дей недостаточен, и представления о морально-этических ценно­стях неустойчивы. Проблема усугубляется переходным возрастом, наличием «взрослых» потребностей и желаний при отсутствии достаточных материальных возможностей. Распространение сре­ди юношества девиантного поведения, особенно его тяжелых форм, служит симптомом неблагополучия в обществе. Россия - не исключение.

В правоохранительных органах отмечают следующие тенден­ции: выход на первое место в качестве мотива преступления ко­рысти, жажды легкой наживы, увеличение «случайных» преступ­лений, совершенных подростками в состоянии аффекта, под дей­ствием алкоголя или наркотиков. Все чаще источником подрост­ковой преступности становится не маргинальная среда, а нор­мальные семьи, в которых накопились взаимные претензии, раз­дражение и неприязнь. Лавинообразный характер приобрел «исход» детей из семей.

Физическую акселерацию (ускоренное развитие) подростков дополняет сегодня акселерация социальная, юридическая и эко­номическая. Однако никакой политической и нравственной аксе­лерации у них не происходит. Возникает противоречие вначале в общественной позиции подростка, а затем в формах поведения. Он тянется к предпринимательству и бизнесу, но как разумно рас­порядиться деньгами не знает. Он старается казаться взрослее, но психологически не способен это сделать. Многие подростки стре­мятся заработать быстрые деньги, не брезгуя незаконными путя­ми. Они стремятся к полнокровным проявлениям жизни и разно­образному досугу, единственным способом достичь которых не­редко становится наркотик.

Социологические исследования подтверждают вывод о качест­венном скачке материальных притязаний молодежи. С одной сто­роны, выросли стандарты потребления по образцу западных стран, с другой - материальное положение многих семей значи­тельно ухудшилось по сравнению с предшествующим, советским, периодом. Заботы по содержанию школьника государство пере­ложило со своих плеч на плечи родителей. Подростки из мало­обеспеченных семей зачастую вынуждены оставлять учебу после девяти классов.

С одной стороны, молодежь приучается к инициативности, из­живает иждивенчество, обретает жизненный опыт, но с другой -нельзя закрывать глаза на слабую совместимость регулярных при­работок с интенсивной учебой в выпускных классах. Очень немно­гие родители и родственники, тем более сами подростки, в состоя­нии накопить деньги для улучшения жизненных шансов и обеспе­чения карьеры своим детям. Отсюда существенный рост тех, кто берет инициативу в поиске дополнительных денег на себя.

Переход на индивидуалистическую модель социализации грозит обернуться десоциализацией. Молодежи приходится вырабатывать взгляды на жизнь в обстановке моральной вседозволенности так называемого «периода первоначального накопления капитала». Хотя всем понятно, что приобщение к высоким нравственным цен­ностям - один из показателей успешной социализации.

Таким образом, изучая во всех подробностях процесс социа­лизации, мы, по существу, выясняем анатомию человеческой жизни. Точнее сказать, типичную траекторию жизни среднетипичного гражданина: родился, пошел в школу, поступил в кол­ледж или университет, устроился работать, обзавелся семьей, вырастил детей, сделал карьеру, добился почестей, ушел на пен­сию. За внешними событиями скрывается социальная судьба каж­дого из нас.

На собственном и примере своих близких мы постоянно убеж­даемся, что жизнь в обществе напоминает скорее скачки с препят­ствиями, нежели плавное движение в комфортабельном экспрессе. Социальные барьеры, которые приходится преодолевать на этом пути, многообразны и многочисленны. Это может быть неблаго­приятное стечение обстоятельств, которое мы называем то неве­зением, то роком судьбы, внутриличностные особенности слабой адаптации к окружающему миру, например всевозможные ком­плексы неполноценности, чаще всего формирующиеся именно в подростковом возрасте. Но нас будут интересовать иные барьеры, те, что создаются самим обществом, даже самым гуманным и ра­ционально устроенным.

Эти барьеры представляют собой особые социальные фильтры. Совершая служебную карьеру, повышая свой статус и роль в об­ществе, мы неизбежно поднимаемся вверх по социальной иерар­хии, в которой встроены «очистительные сооружения». Их функ­ция - пропускать одних и не пропускать других.

Социальный фильтр - это односторонне направленный меха­низм отсева кандидатов, не способных или не достойных зани­мать освободившиеся вакансии.

На каждом шагу человека ждут испытательные экзамены и препятствия. Сдавая экзамены, поступая на работу, даже выбирая невесту, он проходит «фильтрационные станции». Он опережает или уступает соперникам, т. е. соискателям на то же самое место, в знаниях и таланте, удачливости или храбрости, красоте и обая­нии. Фильтров так много, что, привыкнув к ним, мы перестаем их замечать. Мы встали в очередь, но товар закончился перед нами, познакомились с девушкой, а она вышла замуж за другого, всту­пили в схватку с противником, но были биты, хотели вскочить в отходящий автобус, но кто-то успел это сделать раньше и места не оказалось, и т. д.

Два самых крупных института общества, образование и произ­водство, с которыми нам чаще всего приходиться иметь дело в процессе социализации, устроены по принципу жестких фильтров. На первом этапе жизни люди сталкиваются с барьерами образо­вания, на втором - с барьерами производства.

Система производства в современном обществе - это сложная система фильтров, которая сортирует людей по их способностям, наклонностям, ориентациям, квалификации и т.п. Шаг за шагом мы проходим эти фильтры.

Таким образом, система производства, отбросив ненужный ма­териал, оставляет у себя только дисциплинированных, квалифици­рованных, лояльных. То же самое происходит и в природе. Соглас­но Ч.Дарвину, в ней идет постоянная борьба за существование, выживают самые сильные, т. е. подходящие, приспособленные.

Жизнь в обществе напоминает дарвиновскую борьбу за суще­ствование. В этом каждый из нас убеждается на собственном опы­те. В борьбе мы не только терпим поражение, уступаем лучшие позиции другим, сжигаем нервные клетки, не получаем желаемые деньги, власть, почести. В борьбе мы также учимся на собствен­ных ошибках, наращиваем опыт и квалификацию, открываем но­вые возможности, в том числе в себе самом, закаляем характер, учимся преодолевать трудности и побеждать.

Так что закон соци­альной борьбы ни плох и ни хорош. У него, как и у любого соци­ального явления, обязательно две стороны.

Образование и производство служат прекрасными каналами вертикальной мобильности. Закончив школу и университет, мы можем надеяться на приличный заработок и удачное служебное продвижение. Но это продвижение вверх, а не в бок. Социальная иерархия устроена таким образом, что с каждым следующим уровнем число свободных вакансий уменьшается, а объем полу­чаемого вознаграждения увеличивается. В результате у большин­ства людей формируется устойчивая мотивация достижения. Они стремятся взобраться наверх, но свободных мест на каждой сле­дующей ступеньке социальной лестницы становится все меньше. Неудивительно, что конкуренция за обладание дефицитными бла­гами растет, но и пропускная способность канала сокращается.

Иерархия представляет собой систему социальных фильтров, жесткость которых по мере продвижения наверх возрастает, а пропускная способность - убывает. В результате на высших управленческих должностях, если общество устроено разумно, должны оказаться самые знающие, честные и талантливые. Имен­но так - по принципу нарастающей жесткости фильтров - функ­ционировала система образования в средневековом китайском обществе. Во всех провинциях были построены общедоступные школы, куда могли поступать все независимо от умственных спо­собностей и материальных возможностей. Это была самая низкая ступень. На следующей ступени школ было меньше, туда посту­пали только самые способные ученики независимо от их социаль­ного происхождения. Далее школ было еще меньше и туда посту­пали также наиболее одаренные. И, наконец, последнюю ступень составляли один или два университета, из выпускников которых пополнялся чиновничий аппарат. Это были самые образованные, самые способные и самые талантливые чиновники, которых ко­гда-либо знало человечество. Никакие поблажки на их отбор не действовали и никакие иные критерии отбора не включались.

Америка и Англия практически идут тем же путем: выпускники немногих привилегированных и самых компетентных вузов по­полняют управленческую элиту общества.

Система найма и подготовки научных кадров в США имеет иерархический характер. На рынке научного труда все академиче­ские учреждения классифицируются по 5 уровням: верхние 10 университетов нанимают новых докторов наук из своего круга и не привлекают никого из университетов, занимающих позицию в иерархии с 3 по 5. Следующие по рангу 20 университетов нани­мают 52% новых докторов тоже из своей же группы, 20% из пер­вой группы и лишь 16% из третьей. Сходная картина наблюдается на социологических факультетах: 86% обучавшихся в 20 наиболее престижных университетах на работу устраивались сюда же. Бо­лее того, всего лишь пять элитарных университетов готовят 1/3 всех докторов философии.

Конкуренция университетов за престижных преподавателей, талантливых ученых и высокие ставки формирует в США струк­туру неравенства, своего рода пирамиду престижа с немногими счастливчиками наверху.

РАЗДЕЛ 5. МИР ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ

5.1 Социокультурные различия: «свои» и «чужие»

Я, Мы, Они - это понятия, при помощи которых социология описывает ближайший к человеку мир, его непосредственное ок­ружение. Я - это каждый из нас, мыслящий о себе в первом лице. Такое отношение в английском языке передается понятием «самость», или My self. «Я сам» выражает действие, совершенное от первого лица, как бы авторскую позицию. Согласно мнению известного немецкого философа Иоганна Готлиба Фихте (1762-1814), свободно постулирует свое «Я», а «других» - в качестве «не-Я», как условия своего возможного возвращения к себе.

Они - это множественное выражение для «другого». Мы - это совокупное выражение для тех, кого «Я» считает «своими», таки­ми же «самостями», как он сам. Тогда «Они» олицетворяют все множество чужих лиц, посторонних людей, с кем «Я» не хочет се­бя отождествлять, с кем не желает объединяться и сплачиваться. В крайних случаях «Они» превращаются во врагов или недругов, в распространенных ситуациях «Они» - всего лишь прохожие, по­сторонние. Толпа на улице, в магазине, на вокзале - это массовое проявление «Они».

Согласно гипотезе философа Б. Ф. Поршнева, категории «Они», «Мы», «Я» имеют различный филогенетический возраст. Категория «Они» - самая древняя, архаичная, она лежит у исто­ков антропогенеза, т. е. в первобытно-общинном строе. Значи­тельно позднее возникает категория «Мы». По историческим меркам прошло очень много времени, прежде чем возникло «Я». Это эволюционно самый поздний феномен.

«Они» представляет собой собирательное имя для множества категорий людей, которые распадаются на следующие виды. Пер­вый вид представляют «Другие» - это просто посторонние, к ко­торым «Я» относится нейтрально или равнодушно. Второй вид - «Иные». К ним относятся те, кто отличается от «Я» своими миро­воззренческими установками, культурными стереотипами, моде­лями поведения. Представители другого племени, народа, страны, города или села относятся к «иным».

Хотя слово «иные» в русском языке часто играет роль синони­ма слову «другие», у него есть еще один смысл - обозначать тех, кто нам по каким-то причинам не нравится. Слово «иностранец» значит «другой». Но в слове «иногородние» чувствуется даже не­который уничижительный смысл. Иногородние - чужие для ко­ренных жителей данного города. Еще больший негативный смысл несет слово «инородцы», широко употреблявшееся до революции и обозначавшее нерусских, нехристиан. В словаре В. Даля иноро­дец трактуется как уроженец другого, чужого племени или наро­да.

В Сибири русские называли инородцами коренных жителей: самоедов, якутов, остяков и пр. То же самое можно сказать об «иноверцах», борьбу с которыми ислам называет священной войной (джихадом). Бытовавший в XIX в. термин «инославный» обозначал нечто, противоположное право­славному. В советское время слово «инакомыслящий» означало то же самое, что диссидент, т. е. идеологический противник советской власти. Инопланетяне представляются нам загадочными, одновре­менно притягательными и опасными жителями других планет.

Еще один вид - Чужие. К «чужим» относят племена, народы и отдельных лиц, которых следует остерегаться, сторониться, от которых лучше защищаться. Чаще всего они - враги. Иноземный прежде означало то же самое, что чужеземный.

Символическая категория «другое» или «другие» (ценность, норма, установка или социальная группа) не равнозначна поня­тию «чужой», «ненаш», и поэтому отвергаемый, а может предпо­лагать лишь атрибутирование «инаковости», не исключающее культурного параллелизма и социального взаимодействия. Напротив, отнесение индивида или группы к разряду «чужих» неиз­бежно провоцирует усиление скрытой или открытой формы кон­фликта, враждебности.

«Иные» и «чужие» могут быть представителями не только дру­гого, но и своего народа. Они существуют среди нас, но отличаются от нас. По разным причинам - физиологическим (шизофреники), психологическим (перенесшие сильный шок или стресс), культур­ным (представители сексуальных меньшинств), социальным (проти­вопоставляющие себя общепринятым нормам) и в разной степени они отклоняются от того, что называется нормальным образом жизни или поведением. А что такое нормальное и ненормальное, или аномальное поведение?

Схематически соотношение понятий «Я», «Мы», «Они», «Дру­гие». «Иные» и «Чужие» можно выразить следующим образом.

Однозначного ответа на этот вопрос не существует. Он зависит от тех критериев, которые приняты у представителей данной культуры в определенную историческую эпоху. То, что вчера счи­талось ненормальным, завтра может показаться нормальным, а то, что нам представляется неприемлемым, иногда очень хорошо вписывается в жизнь других народов.

Часто раздражающее нас или вызывающее недоумение поведе­ние мы называем ненормальным. Например, если человек громко поет идя по улице, разговаривает сам с собой, здоровается с каж­дым встречным и т. д. Но при этом сам человек может не считать свое поведение ненормальным. Для него, возможно, существует иная система норм и правил поведения, которая для нас кажется неприемлемой. Однако причиной такого поведения может слу­жить болезнь человека, отклонения в психике. Понимая это, мы жалеем таких людей и тем не менее считаем их «чужими». Мы не хотели бы жить с ними под одной крышей, вместе работать или даже встречаться на улице. Мы, «нормальные», сторонимся «ненормальных».

Чаще всего ненормальным считают человека, «вышедшего из всех нормальных рамок», поведение которого идет вразрез с цен­ностями, привычками или установками других людей. Поведение будет считаться тем ненормальнее, чем большую опасность оно представляет для окружающих. Примером могут служить пьяные, наркоманы, хулиганы, создающие угрозу для общественного по­рядка.

Иногда люди не являются алкоголиками или умалишенными, тем не менее их поведение кажется весьма странным.

Всякое отклонение от нормальной линии поведения в принци­пе можно трактовать как случай неправильной или неудачной адаптации. Такой человек в силу физических (отсутствие слуха или зрения, умственная неполноценность) или социальных нару­шений (воспитание в семье алкоголиков, раннее сиротство и т. д.) неправильно понимает правила и нормы общежития, неверно реагирует на них либо не признает их и потому осознанно нару­шает. Причиной могут выступать эмоциональные нарушения, на­пример преувеличенные проявления грусти или гнева, безоснова­тельные страхи или депрессия, вызванная травмирующим событи­ем, нарушения слуха или обоняния, а также склонность воспри­нимать взгляды и жесты других людей как враждебные или, на­оборот, как самые благожелательные. В любом случае такие ин­дивиды выглядят не как все.

Особенно ярким примером ненормального поведения выступа­ет безумие, которое на протяжении всего средневековья считалось следствием одержимости бесом. Аномальное поведение человека объясняли присутствием «злого духа», которого во что бы то ни стало нужно было изгнать с помощью заклинаний или специаль­ных процедур. Католическая церковь, уверенная в том, что пси­хические расстройства связаны с одержимостью бесом, уничто­жила на кострах сотни ведьм и колдунов. На протяжении после­дующих столетий безумцев продолжали подвергать изоляции, избегая общения с ними или даже изгоняя их. В некоторых странах их бросали в тюрьмы, где содержали вместе с преступниками. В других помещали на особые корабли сумасшедших, которые спускались по рекам. Некоторые медики проповедовали насиль­ственные методы борьбы с безумием, например избиение кнутом, а другие пытались успокаивать безумных, помещая их в специ­альные клетки. В XVI и XVII вв. в Европе открылись приюты для умалишенных, где их заковывали в цепи или сажали в клетки, чтобы утихомирить.

Только в конце XVIII в. безумием занялась медицинская наука. В 1792 г. Ф. Пинель первым среди врачей потребовал освободить умалишенных, содержавшихся в парижских приютах, от сковы­вавших их цепей и начал относиться к ним как к психически боль­ным людям. Этот гуманный акт открыл эру психиатрии. На умст­венное расстройство стали смотреть как на род тяжелой болезни - психическое заболевание, а не на одержимость дьяволом.

Для психологов внешняя среда выступает источником подкре­пления одних форм поведения и неподкрепления других. Напри­мер, при воспитании ребенка в преступной среде весьма вероятно, что у него выработается антисоциальное поведение. Точно так же воспитание, сопровождающееся сильным подавлением сексуаль­ности, может привести к появлению в зрелом возрасте психосек­суальных расстройств. Воспитание в добропорядочной семье предполагает, что у ребенка не подкрепляются аномальные фор­мы поведения и поощряются законопослушные.

Однако дело не только в условиях социализации, но и в том, как мы воспринимаем их. Условия могут быть самыми обычными, но оцениваем и воспринимаем мы их как ненормальные и соот­ветствующим образом реагируем. Отец чуть повысил голос, а ре­бенку кажется, что тот готов его чуть ли не убить. Разумеется, отец давал повод воспринимать свои поступки именно таким об­разом, например, воспитывая сына в суровом спартанском духе. Происходит это от неправильного восприятия роли отца как вос­питателя. Если мужское воспитание, преподаваемое отцом, рас­ценивается им как исключающее любые проявления ласки и неж­ности, то большинство жестов, движений и слов, вполне вероятно, будут восприниматься ребенком как угрожающие. Жестким вос­питанием отец не удовлетворяет базовую потребность ребенка в безопасности и эмоциональной поддержке, необходимую для ду­шевного равновесия.

Понятно, что стать психологически чужими друг другу могут самые близкие люди, например муж и жена. В таком случае между ними формируется отчуждение. У этого слова тот же корень - чу­жие. Это социально-психологическое состояние, но никак не культурное, т. е. не предписанное нормами и обычаями данного народа.

Однако у некоторых народов сегодня, а у многих на стадии первобытно-родового общества, когда существовал групповой брак и союз мужчины рассматривался как временный союз двух родов или групп и где на супруга смотрели не как на личность, а в первую очередь как на представителя другой фракции, между мужчиной и женщиной складывались совсем иные отношения. Они определялись традициями и обычаями народа.

В общинно-родовую эпоху неукоснительно соблюдалось пра­вило - до брака муж и жена должны быть чужими друг для друга, членам одного рода не разрешалось вступать в брак (за исключе­нием тех случаев, когда они жили на большом расстоянии друг от друга). Даже членам разных родов запрещалось вступать в брак, если они жили близко друг от друга.

В племени манус муж и жена - совершенно чужие друг другу люди. С годами отчужденность между ними ослабевает, но не ис­чезает совсем. А начинается эта отчужденность еще до брака, сра­зу после помолвки, т. е. нередко с семи-восьмилетнего возраста. Дети, живущие в разных деревнях (из своей деревни брать жену

нельзя), могли до помолвки ни разу не видеть друг друга. Девочка тщательно избегает встреч со своим суженым. Она не произносит его имя и даже слова, похожие на его имя. Ей запрещено даже ду­мать о нем. Девочка знает, что в деревне мужа, когда она туда пе­реселится после свадебного обряда, ее будут в лучшем случае тер­петь, а сестры мужа - ненавидеть. После свадьбы муж и жена сто­ронятся друг друга.

Содержание экзогамии, однако, этим не ограничивается. Жен­щина, придя в другую деревню, сохраняет на всю жизнь свою прежнюю родовую принадлежность. Часто муж зовет ее не по имени, а по родовой принадлежности («женщина такого-то ро­да»), подчеркивая этим, что она здесь чужая. Во время обрядов инициации сына отстраняют от матери (символика обрядов - из­гнание из подростка всего, что пришло к нему от матери, и явля­ется, как и она сама, чуждым для родового ядра общины мужа). Так укрепляется еще один социальный барьер внутри семьи - ме­жду матерью и подростком мужского пола. Цель обрядов ини­циации в том, чтобы отнять (социально) юношу у семьи.

Дата добавления: 2014-10-31