Сущность цвета

И тогда мы поймем, что цвет оказывает на нас свое волевое давление с целью выразить свою собственную сущность. И если нам так удастся погрузиться в цвет, что мы в нем узреем себя, то обнаружим вдруг некую целительную силу уже не его, а собственного значения. И чем больше мы в этом преуспеем, тем больше раскроемся в мире познания чувственных образов цвета. То есть тех образов, которые тысячелетиями хранили наши предки. Тех образов, которые канонизировали мировые культуры. Тех образов, которые Юнг называл архетипами.

Как же войти в этот мир цвета? Как уразуметь эту множественность его смыслов? Как почувствовать смысл каждого цвета? Иоханнес Иттен говорил, что цвет — это олицетворение жизни, так как мир без красок представляется нам мертвым. Тогда цвета являются изначальными понятиями, то есть детьми первородного бесцветного света и его противоположности — бесцветной тьмы. Как пламя порождает свет, так свет порождает цвет. Цвет — это дитя света, и его мать. Свет, как первый шаг в создании мира, открывает нам через цвет его живую душу. В это искренне верил Рудольф Штайнер. В это искренне верим мы.

Ничто так не поражает наш разум, как появление в небесах гигантского цветового венца. Гром и молния пугают нас, но цвета радуги и северного сияния успокаивают и возвышают. Радуга считается заветом Бога на земле. Радуга — символ нашего детства. Радуга — символ мира. Но почему же радуга — одна, свет — один на всех (днем — солнце, ночью — луна), а богов много? Может, и в религиозности человечества за каждым днем следует ночь? Может, «вавилонское смешение» языков и богов отвечает природе человека? Может нам не только свет, но и тьма нужна? …..

Для ответа на эти вопросы следовало бы обратить свой взор на то, как в нашей многовековой культуре сменялись монотеистические религии. Поэтому кратко рассмотрим определенные свойства культурных и, в частности, религиозных ритуалов, символов и канонов. Посмотрим, нет ли тут какой-либо закономерности, которая поможет ответить на поставленные выше вопросы.

Возьмем, к примеру, представленные в Эрмитаже или в Лувре работы мастеров Флорентийской школы или других живописцев Средневековья. И без какого-либо знания цветовой семантики мы чувствуем, что в их полотнах сохранены цвета одежд Девы Марии, канонизированные церковью тысячу лет назад[v]. И даже индивидуализм Возрождения — с его ироническим скепсисом к символике цвета — не сможет полностью отказаться от этих канонов, как это явственно проступает, например, в работах Лоренцо Креди или Леонардо да Винчи.

История человечества состоит в периодическом осознании неосознаваемого. И в постоянном забывании того, что окончательно не может быть осознано никогда. Все-таки “сознание есть страдание”, считает Кьеркегор. Страдание осознания. Поэтому и цвет нельзя осознать до конца. Как Бога. В Него можно верить. Или не верить. Его можно чувствовать, но нельзя понять. Поэтому и цветовой язык со временем уходит в коллективное бессознательное — в неосознаваемую долговременную память человечества. В память вероисповедания.

В последнее время появляются упоминания о соответствии ячеек этой памяти — архетипов — конкретным мировым религиям. Ниже дается их цветовое соотнесение. Поскольку каждое вероисповедание лечит страждущих, то приведены и значения соответствующих цветов в различных религиях.

Итак, о6ъективная ценность цвета ведет нас к объективизации весьма субъективных душевных чувств и ощущений. Смысл культуры цвета, и причинность его многовекового существования стали вопросом совести нашей Веры. Вопросом чести нашей науки. Вопросом XXI века.

Дата добавления: 2014-10-31