Выражение речи

Третья сторона ораторской речи – ее выражение. Что же должно быть выражено в речи? Те самые три средства воздействия на слушателей: этос, логос, пафос. Чтобы донести до слушателей логос, необходима логическая точность речи. Чтобы донести до слушателей пафос – необходима эмоциональная точность речи. И, чтобы донести этос, необходимы речевые средства, адекватно представляющие образ ритора. Последнее, по-видимому, является главным, т.к. если образ ритора вызовет сомнения у слушателей, логическая и, тем более, эмоциональная точность его речи эти сомнения лишь усилит («Гляди, до чего гладко врет!») И напротив, даже неумелая, запинающаяся речь человека, чья честность не подлежит сомнению аудитории, вызывает иную реакцию: «Буквы кривые, да смысл прямой».

Говоря о речевых средствах создания образа ритора, целесообразно вспомнить советы А.Ф. Кони ораторам и лекторам:

1) нужно знать предмет, о котором говоришь, в точности и подробности, выяснив себе вполне его положительные и отрицательные свойства;

2) нужно знать свой родной язык и уметь пользоваться его гибкостью, богатством и своеобразными оборотами, причем, конечно, к этому знанию относится и знакомство с сокровищами родной литературы;

3) наконец, нужно не лгать.

Увы, до сих пор не устарела типология лжи в России, составленная этим удивительным человеком. «Человек лжет в жизни вообще часто, а нашей русской жизни и очень часть, трояким образом:

а) говорит не то, что думает, - это ложь по отношению к другим;

б) он думает не то, что чувствует, - это ложь самому себе; и, наконец,

в) он впадает в ложь «в квадрате»: говорит не то, что думает, а думает не то, что чувствует». Поэтому искренность по отношению к чувству и делаемому выводу – атрибут хорошей, т.е. эффективной речи.

Однако возникает законный вопрос: а как же слушатели догадаются, что оратор лжет? О-о! Если бы об этом нельзя было догадаться, то А.Ф. Кони и не стал бы об этом говорить. В том-то и дело, что шила в мешке не утаишь. Это скажется в логической непоследовательности говорящего. В его стремлении укрыться за штампами, за повторением чужих слов. Наконец, это прорвется в интонации. Правда, в последние годы появилось определенное количество ораторов, которые лгут, как говорится, «на голубом глазу». Они создают образ ритора настолько последовательно, что ложь, исходящую от него, практически не связывают с собственной личностью и, таким образом, освобождают себя от неизбежных в случае лжи мук совести, которые и проявляются в указанных выше формах. Однако и здесь ничего не скроешь. Да, образ ритора будет последовательным. Но крайне несимпатичным. Этот образ будет характеризоваться либо крайней истеричностью, позволяющей ритору на время поверить в собственную искренность, либо, напротив, крайне низкой эмоциональностью, чтобы эмоции не позволили оратору «выдать» себя. Словом, очень трудно солгать целым текстом так, чтобы комар носа не подточил, - лучше и не пробовать. Тем более что первая неудача может стать неудачей на всю жизнь. Как говорится, единожды солгавши, кто тебе поверит.

Второе важное требование к выражению речи – логическая точность ее. П.С. Пороховщиков в своей книге «Искусство речи на суде» говорил: «Каждое слово оратора должно быть понимаемо слушателями совершенно так, как понимает он. Бывает, что оратор почему-либо находит нужным высказаться неопределенно по тому или иному поводу; но ясность слога необходима в этом случает не меньше, чем во всяком другом, чтобы сохранить именно ту степень освещения предмета, которая нужна говорящему: иначе слушатели могут понять больше или меньше того, что он хотел сказать». Примеров подобных «пробалтываний» можно привести более чем достаточно. Обратите внимание на обвинительную речь «Нежданные свидетели» (см. Приложение, текст № 11). Оратор доказывает вину обвиняемого и рассказывает о свидетелях, которые выступают в защите: «В ближайшем окружении уволенного - Кружкова Татьяна Андреевна. На вопрос суда об отношениях с истцом - убежденно заявила: «Выручаем друг друга». Кружкова и не подозревала, сколь символично прозвучало ее признание». Как видим, свидетельница говорит о характере взаимоотношений с обвиняемым, но сам выбор фразы, которую она использует для характеристики своих отношений с ним, весьма показателен и сразу наводит на мысль о ненадежности ее показаний в защиту обвиняемого.

Не следует забывать и о таком наставлении П.С. Пороховщикова: «Оратор может рассчитывать на воображение слушателей, но не на их ум и проницательность. Не так говорить, чтоб вас могли понять, а так, чтобы вас не могли не понять». Увы, мы редко следуем этому совету. Вспомните, как часто нам приходится произносить: «Вы меня не так поняли!» (Кстати, сама эта фраза, хотя и ставшая почти этикетной, не может считаться образцом тактичности: если собеседник понял нас «не так», чья в этом вина – его или ваша? Гораздо тактичнее было бы выразить ту же мысль в иной форме: «Я, наверно, неудачно выразился»). А чтобы вас поняли правильно, необходимо соблюдать несколько условий.

1. Верный выбор слова из смыслового поля: например, неточно выражение «основное внимание», точно «особое внимание».

2. Верный выбор слова из синонимического ряда. («Труженик» и «работник» синонимичны, однако далеко не всегда взаимозаменяемы. Например: * Труженики этого предприятия работают неритмично).

3. Разграничение значений многозначных слов. Приведем в качестве примера следующий диалог – в купе, между случайными попутчиками:

- А последнее время я стал увлекаться корнями.

- Вы лингвист?

Нет, что вы, я…

-А-а, математик?

- Да нет, я из корней скульптуры делаю.

Собеседники, как видим, долго не могли понять друг друга из-за многозначности слова корень. Но если в живой разговорной речи эту трудность легко преодолеть с помощью вопросов, то в ораторской речи все может обернуться непониманием более серьезным, например: Комиссия просмотрела эти документы. Так что же сделала комиссия с документами – ознакомилась с ними или не уделила им внимания?

4. Разграничение омонимов (слов с одинаковым звучанием, но разных по значению). Если у слова есть омонимы, оратор должен об этом помнить, чтобы безусловно исключить употребление слова в контексте, нейтрализующем смысловые различия, иначе может случиться конфуз: Из-за плохого качества воды многие в поселке заболели дизентерией, а Марью Васильевну пронесло («Уральская панорама», 13.09.06)[7].

5. Разграничение паронимов (однокоренных слов, близких по значению). (* Слово представляется… Правильно: Слово предоставляется…).

Соблюдение логической точности речи необходимое условие для того, чтобы быть правильно понятым, но этого недостаточно. Не менее важно соблюсти эмоциональную точность речи.

Понятие эмоциональной точности не так просто, как это может показаться на первый взгляд, ибо дело не в том, какие чувства испытывает сам оратор, а том, какие чувства он вызовет у своей аудитории. И, готовясь к речи, необходимо отчетливо представлять, какие чувства должна испытать аудитория в процессе и в результате данной речи.

Прежде всего, необходимо различать среди эмоций речи базовые и небазовые. По мнению теоретиков риторики, начиная от Аристотеля, базовыми эмоциями речи являются страх и сострадание. Это не всегда ощущается, но люди, по роду занятий или по образу жизни перегруженные речевой деятельностью (жители больших городов, продавцы, преподаватели, руководители), знают, как велика бывает потребность на время «выключиться» из речевых контактов. Это обусловлено именно тем, что первое ощущение от речи связано с базовыми эмоциями страха и сострадания – эмоциями отрицательными. Именно потому, что речи органически присущи отрицательные эмоции, красноречие, искусство речи – единственный способ снять, смягчить эти неприятные чувства, поэтому речь должна не только убеждать, но и услаждать, развлекать. И в этом нет ничего зазорного, напротив, красивая речь – это долг вежливости воспитанного человека, ибо раз уж ты рискуешь вызвать у собеседника отрицательные эмоции, сделай все, чтобы этот риск был уравновешен удовольствием от твоей речи. Итак, речь, в которой говорящий использует разнообразные приемы поддержания внимания, заинтересованности собеседника, называется экспрессивной. (Отметим, что внимание собеседника можно привлечь не только речевыми средствами, но и апелляцией к чувствам и интересам аудитории, причем не всегда высоким. В последнем случае мы будем иметь дело с обыкновенной демагогией. Однако это противоречит тому образу ритора, о котором шла речь выше, и этих случаев мы сейчас касаться не будем, т.к. это предмет отдельного разговора).

Изобразительно-выразительные средства речи описаны с античных времен. Перечень и примеры их использования имеются во множестве работ по риторике, как научных, так и популярных, поэтому, не приводя такого перечня, попытаемся показать на конкретных примерах, как можно эффективно эти средства использовать.

Рассмотрим особенности использования изобразительно-выразительных средств на примере речи об общем политическом положении, произнесенной А.И. Гучковым на совещании «Союза 17 октября» в Петербурге 8 ноября 1913 г. (см. Приложение, текст №2).[8]

В статье «На входе в кризис, или Сбывшиеся пророчества: аналитический комментарий» И. Пешков предлагает следующую интерпретацию риторических особенностей выступления А.И. Гучкова:

Гучков не пытается решать за всю страну, он только предупреждает о последствиях, которые сам увидел. Принято считать, что речь направлена на непосредственных слушателей и ее содержание целиком или по большей части зависит от них. Однако в век массовой коммуникации непосредственная аудитория является лишь поводом для речи, хотя начало и конец, во всяком случае, формально, должны быть адресованы живым слушателям. Подобное явление характерно и для речи Гучкова 1913 года. Гучков на съезде возглавляемой им партии, для конспирации названном совещанием, произносит речь о тактических задачах партии 17 октября. О вопросах тактики – 1 и 3 фрагменты и 37 – 38. Основная часть содержит размышления о России, ее историческом прошлом и будущем. Таким образом, речь, во-первых, обращена к прошлому, а во-вторых, к будущему, к потомкам. Первый фрагмент представляет собой своеобразное вступление, прямой риторический приступ к основной теме путем защитного удара – «символ веры не меняется». Тем самым происходит мобилизация аудитории партийных соратников, строй которых поколеблен выборами в IV Думу: октябристам «не от чего отрекаться», их программа проникла в общественное сознание, и другие партии включили ее в свои программы-минимумы (аудитория начинает гордиться собой).

Во втором фрагменте основной мыслью становятся слова о невыполнении этой хорошей программы. То есть главной неудачей является не сама программа, высоко оцениваемая, а только ее воплощение, неудачное осуществление. Возникает, «словом, вопрос о тактике». Ставится задача всей речи – определить способы изменения тактики. Здесь вступление (приступ) вместе с изложением практической проблемы заканчивается. Начинается широкая экспозиция вопроса. Ритор здесь, несомненно, не забывает об аудитории, он авансирует ей свое доверие – верит в ее способность глубокого проникновения и интерпретации вроде бы узкопартийной истории в масштабе истории отечества. Верит, что слушающие будут мыслить, поэтому мыслит вместе с ними, но не только для них (обращенность речи в будущее).

Для образа ритора в этом тексте характерно изобретение, которое можно условно обозначить как «игра времен». Речь идет об искусном сочетании приемов апелляции к прошлому и обращения к будущему. Так, сначала адресант обращается ко времени становления земства до революции 1905 года. Далее излагается история формирования и развития правил взаимодействия власти и общества, правил, которые декларировал Столыпин (апелляция к авторитету) и автор подходит к времени господства реакции. Движение событий оказывается кризисным. Становится очевидно, что либерализм и реакция не могут существовать одновременно, им недоступно совещательное речевое общение. Апофеоз программы оратора – формула «нашему терпению пришел конец» (37) и как результат его – трагический уход октябристов в оппозицию существовавшему правительству. Таким образом, ритор находит для слушателей план конкретных действий. Однако сам говорящий обращается далее к проблеме будущего, здесь на первый план выходят категории интуиции и эстетики. Для данной части выступления характерно широкое использование метафоры. После того как «иссякло государственное творчество», «государственный корабль потерял всякий курс, зря болтаясь по волнам» и далее вплоть до «элемента комического». Затем «развал уже и местной власти доходит до «озорства» (23), для общества и правительства «кончился медовый месяц» (24). Эти пафосные эстетические образы располагаются в конце периодов, то есть в ударных местах. Внутренний кризис правительства дополняется внешнеполитическим, общая картина действительности создается автором с помощью эсхатологических образов. Ряд риторических вопросов приводит к «неизбежной тяжелой катастрофе». Ритор стремится уточнить факты и сроки будущего времени, однако будущее не дает точности. Ритор предупреждает общество об опасностях и в связи с этим начинает подводить итог собственной, и октябристской в том числе, деятельности: «Попытка…потерпела неудачу» (28); «оптимизм потерпел поражение» (29). К концу речи общеэстетические термины локализуются, концентрируются в термины театральные: «драма», «сцена», «подмостки».

Таким образом, ритор предупреждает о грядущем хаосе, и возможностью его преодоления оказывается творческая ответственность. Говорящий призывает отказаться от судебной догматики, построенной хоть по старым (реакция), хоть по «новым» (радикализм) меркам. Единственно возможной становится та позиция, выразителем которой является ритор, - либерализм[9].

Для образа ритора в данном тексте характерно искусное, виртуозное использование речевых средств. Мы отмечали выше широкое употребление говорящим метафоры при обращении к проблеме будущего, но в целом употребление выразительных средств характерно и для всего текста, например: «рано еще ставить дальнейшие вехи по тому же пути»; «как еретическая с точки зрения правоверного радикализма»; «октябризм вышел из недр…либеральной оппозиции»; «процесс умиротворения и отрезвления»; «неустойчивые элементы, которые издавна привыкли сообразовывать свой курс с господствующим направлением атмосферных течений» (15)[10], «жизненный нерв всякого государственного человека России» (17), «правительство понемногу теряло …легкую конституционную окраску» (17), «политическая предсмертная агония» (18); «кончился медовый месяц» (24) и т.п. Показательно для нашего анализа следующее выражение: «Теперь они выползли из всех щелей – эти «спасатели отечества», а где они тогда были?»(10). Ритор использует ироническое звучание этого словосочетания (спасатели отечества), что на письме отражается с помощью кавычек. Данное впечатление усиливается риторическим вопросом и инверсией, также способствующими особому интонированию. Кроме того, ритор часто обращается к такому приему, как особый лексический отбор. Например, при изображении сил реакции (10): «Теперь они выползли из всех щелей… среди «бывших людей» отжившего государственного строя, среди дворцовой камарильи, среди тех темных элементов, которые в прежнее время копошились и грелись около старых гнойников нашей русской жизни…». Оппонент полностью уничтожается с помощью лексического отбора, специальных номинаций («элементы», «копошились», «щели», «старые гнойники» и т.п.), создающих в целом негативную картину. Данное положение подчеркивается и синтаксическим параллелизмом (конструкции с предлогом «среди»), усиливающим общее впечатление. Ритор обращается и к игре слов: «Эти безответственные, внеправительственные и сверхправительственные, а в данном случае и антиправительственные течения…» (11). Создается определенное нагнетание смысла за счет осмысления сил, находящихся вне правительства, как его врагов.

Для обозначения действий своих соратников ритор также использует особые лексические средства, но порождающие обратный эффект. Так, например, используются словосочетания:

- «Русская земля» как обозначение родины, отечества, обращенное к культурной памяти;

- «Россия как великая славянская держава» (25);

- «Великая культурная миссия нашего земства» (13);

- «Путь широкого творчества» (13);

- «Эра реформ» (31) и т.п.

Такие обозначения, связанные с русским либерализмом, призваны подчеркнуть, во-первых, его патриотичность и ориентацию, прежде всего, на благополучие своей страны, во-вторых, его роль в развитии России (великая культурная миссия), и наконец, значение этого периода в истории (используются слова «эра», «эпоха», позволяющие не только подчеркнуть значительную роль данного периода в истории страны, но и создать картину отдельной, самостоятельной и великой эпохи).

Кроме того, ритор широко использует такие средства, как:

1) синтаксический параллелизм, например: «те элементы, которые во все эпохи… те силы, которые держали в своих руках…»; «сводились счеты и с партией… сводились счеты и с отдельными членами партии…»;

2) анафору («История оценит значение 3-й Думы… История оценит и те затруднения…»; «Вы помните ту сложную интригу… Вы помните ту роковую ошибку…»);

3) вопросно-ответное единство, например: «Что несет за собой надвигающаяся реакция? Куда ведет нас правительственный курс или, вернее, отсутствие всякого курса? К неизбежной тяжелой катастрофе…» или «Какова должна быть тактика Союза? Как должны сложиться его отношения к другим факторам нашей государственной жизни? Практически пересмотр вопроса уже начался…»;

4) многосоюзие, конструкции типа: «этот вопрос выдвинут… и ходом событий последних лет, и современным общим политическим положением, и…»;

5) риторический вопрос («Но сберегла бы себя Дума даже этой ценою? И разве это не было бы политическим самоубийством народного представительства?»; «Не рискуем ли мы скорее попасть в полосу длительной хронической анархии, которая приведет государство к распаду? Не переживем ли мы опять смутное время, но уже при иной, более опасной внешней политической обстановке?»).

Таким образом, искусное использование речевых средств позволяет ритору создать целостный, убедительный образ, который мы условно можем обозначить как ритор-прорицатель. Говорящий произносит речь о тактических задачах партии 17 октября, однако основная часть текста содержит размышления о России, ее историческом прошлом и будущем. Ритор предстает как человек, глубоко заинтересованный судьбой России и прослеживающий ее исторические судьбы в современности, в частных проблемах своей партии, о чем свидетельствует, в частности, и финальная фраза речи: «Да отвратит Господь Бог от нашего отечества эту грозную опасность». Подобное осмысление собственной партии ставит вопрос о соотношении ее с такими субъектами, как власть и народ, возникающими в речи. Ритор отождествляет, по вполне понятным причинам, власть и правительство, они предстают как самостоятельный субъект, действующий в соответствии с собственными принципами (а иногда и беспринципностью): «власть становилась на путь широкого творчества»; «и правительство упразднило себя, правительство капитулировало по всей линии»; «правительством был составлен и приведен в исполнение… план…». С другой стороны, отчетливо заявляется особая позиция октябризма как народного представительства: «Манифест 17 октября был, казалось, актом доверия к народу со стороны Верховной Власти; октябризм явился ответом со стороны народа…». Фактически этой фразой октябризм и приравнивается к народу. Однако между этими субъектами – правительство, октябризм, народ – устанавливаются сложные взаимоотношения, меняющиеся в разные исторические периоды, что вызывает у ритора главные опасения о будущем развитии России и сомнения в правильном выборе пути.

При анализе принципов использования выразительных средств и приемов воздействия на аудиторию необходимо учитывать еще один важный фактор – особенности, манеру речевого поведения ритора. Обратите внимание на выступление Д.С. Лихачева на I Съезде народных депутатов СССР (см. Приложение, текст №3). Речь отличается четкой, логической композицией: вступление, обоснование основных тезисов, выделение центральных объектов культуры (состояние библиотек, архивов, музеев, школ), заключительная часть. Все составные элементы речи служат выражению ее основной мысли – необходимость развития культуры. Такая композиция свидетельствует о стремлении ритора воздействовать прежде всего на разум, логику аудитории, а не на эмоции, хотя тема речи – плачевное состояние объектов культуры – дает возможность обращения к чувствам слушателей и собственным наблюдениям. Кроме того, четкое построение речи показывает логичность мышления самого ритора, для которого большую роль играют рассудочные доводы и аргументы. Об этом, в частности, свидетельствует и нейтральная форма повествования: в речи нет риторических вопросов, восклицаний, прямых обращений, воззваний к аудитории, метафор. Самые сильные в эмоциональном отношении моменты: «они, реставраторы, хранители, экскурсоводы, именно они – настоящие энтузиасты, как и «низшие» библиотечные работники»; «чьи профессии обращены к человеку, именно к человеку, а не к вещам» – возникают, когда речь заходит о предметах, близких автору, и подчеркивают его озабоченность положением культурных работников и развитием человеческого в обществе, развитием личности. Но на общем фоне речи эти эмоциональные всплески теряются и не воспринимаются как значимые.

Таким образом, данная речь представляет собой повествование в спокойной, интеллигентной манере, без драматической напряженности, риторической виртуозности, что характеризует автора как спокойного, уверенного в своей правоте человека, стремящегося воздействовать на аудиторию разумными доводами, хотя и глубоко заинтересованного и причастного к теме своего выступления.

А теперь обратимся к выступлению А.И. Солженицына в Государственной Думе 28 октября 1994 года (см. текст №5). Данная речь характеризуется предельно эмоциональным, экспрессивным стилем, что создается за счет активного использования выразительных средств и риторических фигур. Ритор стремится воздействовать прежде всего на чувства и эмоции аудитории, с этим связано и обилие эмоциональных оценок. Уже с самого начала речи Солженицын подчеркивает личностный аспект отношения к происходящим событиям и свое активное участие в них. В этом плане характерно частое употребление местоимения «я» («я прочел», «я рассматриваю», «я осознаю свою ответственность» и т.п.). С другой стороны, ритор сразу же отмечает общность своих целей и настроений с аудиторией, авансирует ей свое доверие с помощью местоимений мы и вас. И наконец, он является выразителем интересов и чаяний народа («мы все знаем», «мы слышим от правительства», «мы сейчас на переходе»). Причем склоняет к своей точке зрения он не с помощью логических убеждений и доводов, а выражая самобытное и нравственное отношение к происходящему. Об этом свидетельствует, в частности, насыщенность текста метафорами и эпитетами, например, «национальное безумие», «чудовищное равнодушие», «духовная зараза и презренные соблазны», «советское обморочное состояние» и т.д. В выступлении ярко проявляются чисто индивидуальные черты речи ритора, примеры идиолекта: «тысячи писем внагонку», «после семидесятилетнего духовного вымарывания нас», «разворовка национального имущества». Для выступления вообще характерно писательское отношение к слову, что подтверждает прямая оценка отдельных современных слов и словосочетаний, например, «снобистское словечко электорат», «так называемые субъекты Федерации (великолепное слово!)», «некоторое ГПУ (надо же настолько потерять чувство языка!)».

В этой речи широко используются риторические вопросы и восклицания, анафоры, повторы, в некоторых случаях они сочетаются: «Скажите, кто сегодня занимается контролем расширения штатов? Скажите, где сегодня есть конкурсные условия для занятия должностей?» или «Мы все знаем: план экономических реформ никогда не был объявлен. Мы все знаем: цены освобождены в угоду монополистам… Мы все хорошо знаем наши беды и наши язвы». Такая организация текста придает речи пафосность, склоняет слушателей к точке зрения ритора, которая воспринимается как искренняя и правдивая.

Широкое применение выразительных средств, риторических фигур, постоянное обращение к мнению аудитории в сочетании с конкретным материалом делает речь эффективной по своему воздействию. С другой стороны, это характеризует говорящего как человека глубоко заинтересованного и погруженного в проблемы современности. А.И. Солженицын воспринимается как активный комментатор и как непосредственный участник событий, выражающий личное, экспрессивно выраженное отношение к происходящему. Главное отличие его от образа ритора в речи Д.С. Лихачева состоит именно в экспрессивном, эмоциональном моменте речи. Если у Д.С. Лихачева возникает образ ритора – наблюдателя, повествующего в спокойной манере о конкретных событиях, то в речи А.И. Солженицына основополагающим становится выражение личностного отношения и эмоциональное воздействие. Однако эти различия можно объяснить и индивидуальными характеристиками говорящих, и целевыми установками. Так, Д.С. Лихачев сначала убеждает аудиторию в ее компетентности по вопросам культуры в силу ее высокой образованности, а затем создает ситуацию, когда эта аудитория должна сама сделать выбор, определить приоритеты, но выбор заранее задан в речи ритора, то есть спокойное повествование создает иллюзию разумности слушающих и свободы их решений. А А.И. Солженицын изначально выбирает способ воздействия на чувства.

Вопросы и задания для самопроверки

1. Как добиться логической точности речи?

2. Приведите свои примеры случаев, в которых оратор сообщает больше, чем хотел.

3. Каким образом можно преодолеть базовые отрицательные эмоции слушателей?

4. Найдите в речи А.И. Гучкова (Приложение, текст №2) устаревшие слова и выражения. Какими средствами могли бы выразить этот смысл Вы?

5. Сравните выступление А.Д. Сахарова на I Съезде народных депутатов (Приложение, текст №4) и его Нобелевскую речь (Там же, текст №8) с точки зрения использования выразительных средств. Существуют ли между этими текстами значительные различия? Почему?

6. Прочитайте текст №12 (см. Приложение).

А) Найдите изобразительно-выразительные средства в данном тексте.

Б) Объясните, как использование выразительных средств зависит от типа и вида речи.

Обобщающие задания

1) Прочитайте тексты № 6 и № 7 (см. Приложение). Дайте полную характеристику выступлений по плану:

- тип и вид речи;

- цель ритора;

- композиция выступления, части речи;

- типы аргументов;

- топосы;

- изобразительно-выразительные средства;

- соблюдение норм культуры речи и правил речевого этикета;

- образ ритора.

2) Прочитайте фрагмент статьи Л.Н. Гумилева «Древняя Русь и Великая степь» (см. текст №13).

А) Используя материал статьи, составьте план выступления на тему «Исторический путь России в свете теории Л.Н. Гумилева».

Б) Подготовьте выступление (5 – 7 минут), учитывая его устный характер и особенности аудитории.

3) Посмотрите видеозапись[11] любого публичного выступления и охарактеризуйте его по плану:

- Тема речи. Задачи и цели, которые ставил автор (на ваш взгляд).

- Структура речи. Последовательность и логичность изложения материала.

- Тип речи. Соответствие выступления личности оратора, ситуации общения, аудитории.

- Соответствие выступления нормам культуры речи (правильность).

- Чистота речи (отсутствие в речи вульгарных и просторечных выражений, нецензурной лексики).

- Выразительность речи. Богатство и разнообразие применяемых средств языка.

- Авторская позиция. Приемы ее выражения в тексте.

- Образ оратора: внешний вид, манера произнесения речи.

- Интонация и дикция оратора. Выделение голосом важных моментов выступления. Расстановка пауз.

- Роль невербальных средств общения в данном выступлении.

- Контакт с аудиторией, отношение к слушателям.

- Вывод: смог ли оратор вызвать интерес в слушателях, найти отклик, достиг ли он своей цели?

4) Подготовьте устное выступление (5 – 7 минут) по одной из предложенных тем или по теме, предложенной студентом

Вид речи[12]	Тема
Информационная речь	1) Рабочий день студента 2) Как учить стихи 3) Смысл буддийской веры
Агитационная речь	1) Как заработать деньги 2) Иностранный язык в образовании: вред или польза? 3) Как телевидение и интернет формируют личность
Развлекательная речь	1) Способ избежать правильного решения 2) Законы студенческой жизни 3) Пять нетрудных шагов к замужеству

Заключение

Итак, мы рассмотрели понятие «риторика» с разных сторон. Анализ названия этого понятия позволил выяснить, каковы значения этого слова. Анализ взаимоотношений этого понятия со смежными позволил определить место риторических речей среди других видов речи, и, наконец, анализ содержания этого понятия дал возможность выяснить внутреннюю устроенность класса риторических речей.

Мы установили, что риторические знания используются при построении устных литературных высказываний в таких сферах речевого взаимодействия, как ораторика и гомилетика, и ознакомились с их внутренней структурой.

Мы подробно рассмотрели, что представляют собой три важнейшие составляющие работы над речью: изобретение, расположение и выражение речи. Определили, какова роль образа ритора в изобретении речи, какие категории являются обязательными составляющими для создания образа ритора, установили набор требований, предъявляемых к аргументам, выяснили, почему не надо бояться словосочетания «общее место», рассмотрели классификацию общих мест, или топосов, их роль в изобретении речи.

Мы установили, какую роль в риторике играет расположение речи и рассмотрели универсальную композицию речи и жанровую вариативность ее.

Мы выяснили, что представляет собой выражение речи, уделив особое внимание таким понятиям, как точность речи и ее экспрессивность, поняли, почему речь должна быть не только логичной, последовательной, непротиворечивой, но и красивой, яркой, запоминающейся, поскольку выразительность речи – одно из важнейших средств воздействия на аудиторию. Наконец, мы установили, что современная риторика, опираясь на теоретическую базу новейшего времени, становится важной прикладной дисциплиной, знание которой необходимо буквально каждому.

ПРИЛОЖЕНИЕ

ПРИМЕРЫ КРАСНОРЕЧИЯ В РАЗНЫХ СФЕРАХ

Дата добавления: 2014-11-06