Место и роль диалога в речевой деятельности 4 страница

Психологические топосы выступают обычно этически организо­ванными. Этически организованными топами являются суждения, которые включают нравственные категории и понятия. Например, топы типа: благо, зло, враг, друг формируясь на основе лек­сических значений общего характера, в конкретных высказываниях будут считаться этически организованными.

«Этически организованные всеобщие топы есть ценностные суждения по своему происхождению. Эти этически организован­ные всеобщие топы являются смысловыми носителями морали. Мо­раль, по своей природе, есть, с одной стороны, знание, а с другой - опыт. Характерная особенность такого опыта и знания заключается в том, что в отличие от всех других норм мораль действует неотвра­тимо и анонимно.

Если нормы права предполагают деяние, суд, учет конкретных ин­тересов в данном деле и имеют прямое действие через суд, то нормы морали касаются любого деяния. Всякое деяние имеет результат, кото­рый получает оценку в последующем, которая на практике проявляется отношением и действием других людей. Вор может получить наказа­ние по закону, но с точки зрения морали вор получает неодобрение других людей, выпадение из сферы общественных отношений и пото­му ему нет защиты от общества. Это нередко более страшная кара, чем наказание по судебному решению.

Таким образом, мораль есть правила, сохраняющие людей от риска лишиться защиты со стороны общества, и потому другие члены обще­ства могут этим воспользоваться. В этом состоит полная неотврати­мость наказания за аморальный поступок... В этом качестве мораль есть всеобщие топы, опирающиеся на лексику».

Общие места как ценностные суждения часто употребляются в ка­честве отправных или заключительных пунктов психологической ар­гументации. Например, сформулировав топос во вступительной части речи как главный тезис высказывания, автор тем самым как бы получа­ет аванс доверия аудитории по отношению к тому, что будет говорить­ся далее. А разделяемое обществом суждение, употребленное в конце выступления или в конце микротемы речи, становится нравственным итогом, приводя к единству мыслей и чувств. Удачно употребленный психологический топос в конце промежуточного высказывания всегда является эффективным психологическим аргументом в поддержку главного тезиса речи.

Топосы отбираются в соответствии с темой и целью речи и строятся с учетом ценностных ориентации аудитории. Чтобы подобрать наиболее подходящий топос, оратор должен подумать:

- что данная аудитория считает правильным? (Рациональный топос);

- что данная аудитория считает полезным и выгодным? (Прагма­тический топос);

- что данная аудитория считает приятным? (Эмоциональный топос);

- что считает нравственным аудитория и как ее мнение соотносит­ся с общими представлениями о нравственности? (Морально-этический топос);

- что аудитория считает прекрасным? (Эстетический топос). Таким образом, приискание нужных топосов представляет собой поиск общих тем, точек соприкосновения мнений и нравственных по­зиций, идей, которые приемлет слушатель.

Отношение к психологическим топосам как мыслям, помогающим объединению оратора и аудитории, широко распространено в совре­менной риторике. Большинством авторов общие места рассматривают­ся как основа психологического убеждения в публичной речи, так как открытие уместного довода и его построение невозможны без учета общих мест. Когда мы говорим об общих местах как источниках от­крытия аргументов, то мы имеем в виду в первую очередь средства объединения, взаимопонимания оратора и аудитории, ту совокупность знаний и представлений, которыми обладают и которые разделяют го­ворящий и слушающий. Общие места составляют норму понимания и оценки речи.

Доводы к пафосу (греч. - к страстям) представляют собой умело подобранные аргументы к чувствам и переживаниям аудитории и са­мого оратора. Обращение к чувствам и переживаниям служит одним из основных средств психологического убеждения и внушени я, поскольку именно мироощущение человека является главным побудительным мотивом мышления.

Неверно считать, что сферой логических приемов влияния является исключительно разум слушателя, а сферой психологического внушения - его ощу­щения и эмоции.

Доводы к пафосу (страстям) включают как смысловую, логиче­скую, так и чувственную составляющие речи, но аргументация к па­фосу требует от оратора современных психологических знаний, кото­рыми не располагали в античности. Рассматривая сущность доводов к пафосу, полезно обратиться к информационной теории потребностей, предложенной российским академиком П. В. Симоновым. Вот как ха­рактеризуют ее значение для психологической аргументации Г. Г. Хазагеров и Е. Е. Корнилова: «По Симонову, эмоции возникают не как непосредственная реакция на ситуацию, а как оценка человеком своей вооруженности для удовле­творения потребности. Если человек, например, не имеет информа­ции о том, как найти жилье, у него возникают отрицательные эмоции. Положительные эмоции, напротив, появляются от ощущения «воо­руженности» и непосредственно от удовлетворения потребностей. При этом потребности корректируются волей, которая рассматрива­ется как развитие того, что И. П. Павлов называл «рефлексом свобо­ды», - желанием преодолеть препятствия, внешние или внутренние. Отсутствие препятствия, как и его непреодолимость, снижает воле­вые потенции».

Такое положение проливает свет не только на аргументацию к па­фосу, но и на саму основу риторической стратегии - установку на яс­ность. Говорящий привлекает слушающего, в первую очередь, тем, что он обещает прояснить для него рассматриваемую ситуацию. Гово­рящий, прежде всего, обещает информационно обеспечить потребно­сти слушателя. Рекламодатель обещает, что он поможет разобраться в стратегии покупок, психотерапевт - что он научит, как избавляться от болезненных переживаний, политик - что он объяснит, как гармонично выстраивать наши отношения с обществом и т. д.

Характер эмоций, которые желательно вызвать у слушателей, оп­ределяется содержанием и целями речи. Поэтому доводы к пафосу со­держат две побуждающие стороны: смысловую, заключенную в языко­вом выражении мыслей и семантике слов, и патетическую (страстную, взволнованную), находящую свое выражение в способности оратора передать слушателю свои личные переживания и чувства. Используя доводы к пафосу, необходимо не только правильно выбрать аргумен­тацию к какому-либо чувству, но и точно определить доминирующие потребности и неудовлетворенные желания аудитории - биологиче­ские, социальные или информационные.

Доводы к доверию обычно служат как дополнительные и могут на­слаиваться на естественные, логические, этические и пафосные аргумен­ты. Суть их в том, что они содержат обычно информацию от некой треть­ей стороны, мнение которой является авторитетным для слушателя.

Наряду с доводами к доверию применяются и доводы к недове­рию, когда информация от третьей стороны является для аудитории заведомо некомпетентной либо источник информации - ущербным. В судебной практике, например, при естественных доказательствах это может быть ссылка на сомнительность свидетельских показа­ний: «Иванов очевидец преступления? Но он был пьян, и разве можно верить его показаниям?»

Разновидностями доводов, рассчитанных на доверие или недове­рие, могут являться: «довод к авторитету» (лат. argumentiim ipse dixit -Сам сказал) - обоснование ссылками на чей-либо авторитет; «довод к жалости» - аргументация с расчетом на жалость или сочувствие к оппонирующей стороне; «довод к лично­сти» - средство убеждения, когда оппо­нент наделяется какими-то качествами с целью его поддержки или компроментации (в зависимости намерений создателя речи); «довод к публике» - средство убеждения, когда вместо обоснования тезиса с помощью объективных истинных аргу­ментов ставится задача только воздействовать на чувства, волю, на­строения людей; «довод палкой» - убе­ждение с помощью насилия, устрашения.

Раскрывая сущность психологических и рациональных доводов, выступающих в публичной речи в органической взаимосвязи, важно сказать о вспомогательной роли, которую играют в убеждении фигу­ры мысли, рассматриваемые в риторике как важные средства комму­никации аргументатора и аудитории. Среди таковых можно выделить:

- фигура предупреждения (пример: «Приступая к исследованию данной проблемы, я хотел бы предупредить вас, что...»);

- фигура предвосхищения (пример: «Предвидя возражения неко­торых товарищей, сразу хочу заявить, что...»);

- фигура уточнения (пример: «Позвольте уточнить: что конкрет­но вы имеете в виду?...» и т. п.;

- фигура умолчания, когда аргументатор как бы не обращает внимания на какой-то аспект проблемы, как несущественный и, подчеркунув, например: «Это не столь уж важно...», переводит обсужде­ние в выгодное ему русло;

- фигуры эмоциональной значимости какого-либо обстоятельст­ва и т. п. (пример: «Я не могу скрывать от вас чувство глубокого разоча­рования, охватившее меня...») и т. п.;

- фигуры отношения к чему-либо или к кому-либо. В них может, например, выражаться тонкий и «едкий» намек на несостоятельность или неуместность позиции оппонента, скажем, такой: «Я бы не стал с таким упорством искать веские «научные» аргументы для доказатель­ства столь очевидного для всех явления...» и т. п.

Арсенал фигур мысли фактически неисчерпаем. Они являются важным вспомогательным средством повышения убедительности аргумента­ции. Искусству их применения надо постоянно учиться, стремиться подмечать их в практике повседневного об­щения и творчески применять.

В риторической практике наряду с доброкачественным убеждени­ем иногда применяются нечестные приемы воздействия на чувства, инстинкты, сознание людей, разжигания страстей в целях достижения каких-либо, чаще, политических целей. Они получили название дема­гогия.

4. Демагогия как форма манипулирования сознанием

Что такое демагогия и кого называют демагогом? Термин «дема­гог» греческого происхождения, буквально - «вождь народа». Так в рабовладельческих государствах Древней Греции первоначально назы­вали людей, возглавлявших народную партию, а позже - выдающихся политических деятелей Афин, которые руководили народным собрани­ем. Позднее слово «демагог» получило иной смысл и стало обозначать политикана, старающегося создать себе популярность с помощью об­мана, лживых обещаний, лести и т. п.

Термин «демагогия» (с греч., буквально, «вести народ»), соответ­ственно, стал пониматься как способ обмана, умышленного воздейст­вия на мысли, чувства и инстинкты людей лживыми обещаниями, из­вращением фактов, лицемерным подлаживанием под вкусы, лестью и тому подобными приемами с целью достижения каких-либо личных или ложно понятых интересов и выгод.

К термину «демагогия» близко по значению понятие манипулиро­вание сознанием с целью ввести слушателей в заблуждение. Публичное манипулирование общественным сознанием - явление, несовместимое с нормами нравственности и доброкачественным убеждением, но, к сожалению, часто встречающееся в общественной практике. Его очень трудно распознать. Слушатели всегда добровольно принимают выводы как убеждающей, так и демагогической речи. Тем не менее, манипули­рование общественным сознанием представляет собой форму пред­намеренно скрытого интеллектуального принуждения слушателей с применением для этого недоброкачественных приемов и методов ар­гументации. Оно провоцирует ложные выводы из формально истин­ных или правдоподобных посылок, спекулирует на противоречиях чувственного и рационального отражения окружающей действитель­ности психикой человека.

Демагогия, как и убеждение, использует арсенал рациональных и психологических доводов, но ее доводы и методы аргументации суще­ственно отличаются от доброкачественного убеждения и внушения. Демагогия играет на доверчивости, неподготовленности, нравственных ожиданиях, настроениях и чувствах аудитории, маскирует одни по­требности и намерения под другие.

Манипулирование сознанием чаще всего возникает там, где:

1) слушатели оказываются отрезанными от источников объек­тивной информации об обсуждаемых явлениях или имеет место не­которая невежественность людей. С. И. Поварнин, в частности, подчеркивал, что если «мы имеем дело со слушателями невежест­венными, темными, не умеющими тщательно вникать в вопрос и обсуждать его, то на них ловкий довод «от выгоды», живо и понят­но рисующий, какую ближайшую пользу или вред человек может получить от мероприятия и т. д. и т. д., действует часто совершен­но гипнотизирующе. Они "зачарованы" предвкушением будущей выгоды»;

2) имеют место ярко выраженная эмоциональная оценка слушате­лями (положительная или отрицательная) окружающей действительно­сти и стремление людей к изменению положения дел при неясности целей и, главное, путей их достижения;

3) существует высокий аванс доверия аудитории к оратору ввиду его авторитета, положениям обществе, должности, высокой осведом­ленности и т. п.

Если методы познания при убеждении основаны на диалектиче­ском анализе объективной действительности, то демагогические - имеют лишь наукообразную форму, всецело подстраиваются оратором под задуманный эффект воздействия.

В целях навязывания ложных оценок и выводов демагогия всегда решает две взаимосвязанные задачи: а) сформировать в сознании слу­шателя не адекватное реальности миропонимание и б) вызвать иллю­зорное, не отвечающее действительности мироощущение, или, иначе, нереальное чувственное восприятие происходящего. Добившись этого, демагог может относительно легко направить затем мышление и волю слушателей в нужном ему направлении, побудить к ошибочным по­ступкам и действиям.

Для формирования неверного идеального образа действительности демагогия прибегает к разнообразным методам.

1. Преднамеренная ложь. Она проявляется в подаче в качестве аргу­ментов заведомо недостоверных, вымышленных фактов. Разновидно­стями лжи также являются: тенденциозный отбор выгодных аргументов и замалчивание остальных, невыгодных демагогу; сознательное иска­жение в угоду намеченной цели фактов, данных социологических, науч­ных и иных исследований, других объективных данных; приведение в качестве истинных доводов различных предварительно не проверенных мнений, суждений, слухов, вымыслов и сплетен.

2. Необъективная интерпретация действительности. Подмена объективной оценки явлений субъективным опорочиванием часто осуществляется в рамках произвольного манипулирования определе­ниями. А. Шопенгауэр удачно описал сущность такой «морали»: «То, что че­ловек совершенно непреднамеренный и беспристрастный назовет «культом» или «государственной религией», желающий говорить в пользу этой религии назовет «благочестием», «набожностью», а про­тивник ее - «ханжеством, суеверием»... Часто оратор уже заранее выдает свои намерения теми названия­ми, которые он дает вещам. Один говорит «духовенство», другой - «попы»... Религиозное рвение = фанатизм. Расстройство дел = бан­кротство. Путем влияния и связей = с помощью подкупа и кумовства».

3. «Кто виноват?» К этому методу демагогии обычно прибегают, ко­гда ораторы не желают или не способны заниматься глубоким анали­зом возникших проблем и трудностей реальной действительности или хотят скрыть от общественности истинные причины происходящего. Указание на виновных, которыми часто становятся обыкновенный «стрелочник» или влиятельные «внешние силы», «подковерные интри­ги» и т.п., снимает накал страстей легковерных слушателей. Удовле­творив таким образом извечную «потребность в возмездии», оратор переходит к решению второго вопроса: что конкретно необходимо де­лать для решения той или иной проблемы, навязывает субъективную программу, которая обычно принимается спокойно.

4. Спекуляция на проблемах и трудностях общественного бытия. Окружающая человека действительность чрезвычайно сложна и про­тиворечива. Демагоги нередко пользуются этим для достижения своих прагматичных целей. Метод демагога обычно состоит в том, чтобы создать у слушателя ощущение безвыходности ситуации, запутать в противоречиях, запугать нежелательными последствиями каких-либо мер, а затем предложить собственное решение проблемы как единст­венно правильное в сложившейся ситуации.

Разновидностью такого рода спекуляций являет­ся «заговаривание проблемы» без предложения каких-либо путей ее решения, с тем чтобы оставить все как есть.

5. Спекуляция на нравственных ожиданиях и настроениях ауди­тории. Демагоги обычно стремятся извлечь для себя пользу, играя на чувствах и настроениях, которые владеют массовой аудиторией в дан­ный момент. Чем сильнее накал страстей в коллективе (например, про­явление недовольства чем-нибудь), тем благоприятнее «атмосфера» для демагога. В острых психологических ситуациях люди эмоциональ­но восприимчивы, легче поддаются внушению, не расположены к глу­бокому анализу и рассуждениям, склонны к поспешным решениям и действиям. Демагоги обычно «подогревают» эмоции и предлагают «самое простое» решение.

Демагог всегда стремится сформировать неадекватный чувствен­ный образ внешнего мира, чтобы направить мышление слушателя по ложному пути. Он обращается к чувствам слушателей, даже когда це­лесообразно взывать к разуму. Эмоциональным оценкам демагога свойственны крайности, односторонность, чаще всего - негативизм.

Разновидностью психологических спекуляций является популизм -стремление подстроиться в реализации личных целей к общественному мнению (обыденному сознанию) и одновременно «подкорректировать» общественное сознание в нужном демагогу направлении. При этом оратор-популист никогда не утруждает себя глубоким объективным анализом реальной обстановки, а трактует ее, как нравится или должно понравиться слушателям.

6. Прожектерство. Демагог-прожектер - не обычный мечтатель о светлом будущем, а плутоватый прагматик, следующий своей цели. Он увлекает людей «светлыми» идеями и образами будущего, строя кра­сивые замки на песке, не считаясь с реальными возможностями. Такой оратор видит свою задачу в том, чтобы направить творческую энергию легковерных слушателей в выгодное ему русло. Сами красивые замки его не интересуют. У него могут быть совершенно иные цели.

Разновидностью прожектерства является спекуляция внешне при­влекательными лозунгами расплывчатого характера, которые возмож­но трактовать по-разному: «Борьба за демократию», «Вперед к победе коммунизма», «За нашу и вашу свободу», «Разрешено все, что не запре­щено законом» и т. п. В данных лозунгах демагог видит нужные именно ему «демократию», «свободу», «коммунизм» и собственное «разрешен­ное» правовое поле.

7. Ложная дилемма. Демагог часто излагает дело таким образом, чтобы у слушателей создалось впечатление, будто необходимо выби­рать решение из двух крайностей: либо - либо. Например, о человеке судить: «умный - глупый», «хороший - плохой», словно на шкале цен­ностей нет других характеристик. Демагог умышленно строит выступ­ление по принципу: «Есть две точки зрения, одна моя, другая - оши­бочная». Он стремится доказать несостоятельность любой позиции, противоположной его собственной, чтобы по формальному признаку (закон противоречия в формальной логике) его точка зрения была одобрена. При этом демагог заинтересован, чтобы его собственная по­зиция глубокому анализу не подвергалась, оставалась как бы «в тени» критикуемой.

8. Перевод обсуждения из плоскости истинности в плоскость по­лезности. Демагог обычно внешне безразличен к сущности проблемы, он обращает внимание, главным образом, на ее внешние проявления, следствия и последствия, поэтому часто переводит разговор от сущно­сти к явлению. Такие люди, писал русский теоретик спора С. И. Поварнин, если «надо сказать, что мысль истинна или ложна, доказывают, что она полезна для нас или вредна. Надо сказать, что поступок нрав­ственен или безнравственен, доказывают, что он выгоден или невыго­ден для нас и т. д.».

Перечисленными методами не исчерпывается арсенал демагогии, для которой в достижении ложно понятых интересов и це­лей бывают хороши многие другие неэтичные средства аргументации:

софизмы (умозаключения формально правильные, но ложные по суще­ству, мнимое доказательство), различные логические и словесные ухищрения, как, например, проведение ложных аналогий, введение в заблуждение, поспешность обобщений, запугивание, лесть, перевод обсуждения с предмета разговора на обсуждение личных качеств собе­седников, навешивание ярлыков (инсинуации), подмена тезиса обсуж­дения и т. п.

Как видно, риторическую аргументацию и демагогию разделяет стена нравственности. Демагогические приемы манипулирования соз­нанием нужно учиться распознавать и противостоять им.

Дата добавления: 2014-11-25