Оригинальное название: Kristin Wolker «A Match Made in High School» 2010 10 страница

Но Сэм поняла.

Она поняла, что если просто использовать одну переменную, чтобы определить значение другой, тогда можно найти их обе. Сэм признала, что дружба подразумевает прощение, и если использовать прощение, то можно «решить» дружбу. Кажется, она знает об этом гораздо больше, чем я когда-либо знала.

До сегодняшнего дня.

Снаружи все еще не было никаких признаков жизни. Мне нужно было тянуть время дальше.

— А что случилось с тем мальчиком? — спросила я. — Как его звали? Что-то на Л?

— Логан Кларк, — ответила она. — Мы типа были парой.

— Были?

— Я порвала с ним на прошлой неделе. Он хотел и дальше списывать мою домашку. Сначала я ему позволяла, но потом поняла, что это все, что ему действительно от меня нужно. Он был по-настоящему приставучим.

Без сомнения, одиннадцатилетнему Логану Кларку нужно только решенное домашнее задание. Но дайте ему несколько лет – и он захочет чего-то совсем другого. Я внезапно ощутила, что, если бы Логан Кларк находился в этом сарае, он, возможно, внезапно обнаружил бы совок между своими ребрами.

― Ну, я горжусь тем, что ты не отступила, Сэм. Потому что, поверь мне, тебе будет лучше без таких парней.

— Ох, хватит болтать! Как там твой брак? — спросила она.

Сэм не обращала внимания на то, что я все еще оставалась с ней. Или, может, она ожидала этого.

— Не такой уж и жаркий, — ответила я. — У нас была первая ссора. Ничего серьезного.

Как раз в этот момент я осознала, насколько абсурдным было то, что во время наших разборок у костра я представляла, что она была нашей первой настоящей ссорой.

— Из-за чего?

Я понятия не имела, почему собиралась излить свою душу ребенку в сарае с садовыми инструментами. Но это была Сэм, поэтому я продолжила:

― Он думает, что я — бесчувственный сноб. Говорит, что я осуждаю всех.

Сэм возмущается:

— Это не правда. Ты достаточно чувствительна. Ты всегда знаешь, когда мне грустно. И все когда-нибудь кого-то да осуждают. Они — лгуны, если утверждают, что не делают этого. Но не все имеют мужества говорить то, что думают, вслух. А ты имеешь. И ты не смеешься над тем, что думают другие. Это то, за что ты мне больше всего нравишься.

Она порылась в упаковке с печеньем и засунула одно в рот.

— Да? Думаешь, это хорошая черта?

Она показала один палец, пока жевала и глотала.

—Конечно. Ты настоящая, Фиона. Ты не позволяешь, чтобы фальшивкам и обманщикам это сходило с рук. Так что, какая разница, если они недовольны.

Мои ноги уже наверно сдохли от холода. Я опустилась на колени.

— Ну, наверное, никому это не нравится.

Она прожевала и проглотила еще одно печенье.

— Мне нравится. И Марси тоже.

— Мы с Марси больше не друзья, — проворчала я.

— Что? — спросила она с набитым ртом. — Что ты имеешь в виду?

— Помнишь Гейба? Парня, который мне нравился?

— Ага.

— Она встречалась с ним еще с летних каникул.

В глазах Сэм появился испуг. Она проглотила свое печенье.

— Она что?

— И она все время врала мне об этом!

— Она говорила тебе, что не встречалась с ним, а на самом деле наоборот?

— Ну не совсем. Она просто не говорила мне о нем.

Сэм повернула голову.

— Тогда это не вранье, Фиона.

— Нет, это вранье.

— Нет. Она никогда не говорила, что НЕ встречалась с ним. Она просто не сказала, что встречалась. Потому что не хотела ранить тебя, это же очевидно!

— Если она не хотела ранить меня, то ей, для начала, не следовало гулять с ним.

Сэм лопнула пакет от печенья.

― Фиона, что если это — единственная настоящая любовь? Что, если она и Гейб были предназначены друг для друга, чтобы быть вместе? Ты бы хотела, чтобы Марси бросила его? Ты не позволила бы ей быть такой счастливой? Каким другом это тебя делает?

Что я могла сказать на это? Она была абсолютно права. Она пригвоздила правду. Снова. Внезапно у меня создалось впечатление, что я встала на колени у ног ребенка Будды. Некоего пророка подростковой мудрости, который скупо выдавал проницательные замечания, пока сидел на цветочном горшке между скамьей и мешком старого удобрения.

— Сэм, — начала я. Я собиралась сказать, какая она замечательная, когда услышала голос папы, который становился все ближе и ближе.

— Конечно, Джейк, — прокричал он преувеличенно громко. ―Я могу одолжить лопату для чистки снега. Она находится прямо здесь, в сарае.

За открывшейся дверью стояли папа и мистер Пиклер с наигранными масками удивления на лицах. На сей раз я держала рот на замке о фальшивках и обманщиках. Я сделала вид, что была так же потрясена, как и они.

— Саманта! — закричал мистер Пиклер. — Вот ты где! Мы повсюду тебя искали!

Он оттолкнул меня в сторону, когда бежал к дочери, чтобы обнять ее. Сначала она немного сопротивлялась, но без особого усердия.

— Да? — сказала она. — Ну, если ты так усердно искал, тогда почему ты здесь одалживаешь идиотскую лопату?

Мистер Пиклер погладил ее по волосам и солгал прямо ей в лицо. По крайней мере, я полагаю, что это была ложь.

— Потому что твоя мама так беспокоится, что ходит босиком по тротуару возле дома. Она отказывается входить в дом. Я хотел почистить снег для нее. А затем собирался вернуться к твоим поискам.

— Ты собирался? Она беспокоится?

Сэм будто бы купилась. Или просто хотела этого.

— Конечно, мартышка. — Он обнял ее крепче. — Мы не смогли бы жить без тебя.

Как провозглашенная королева выявления подделок и обманов, я могла сказать, что это не было ложью. Сэм тоже знала это, потому что обняла отца в ответ.

— Пожалуйста, пошли домой, — сказал он.

— В чей дом? — спросила она. — В мамин или твой?

— Знаешь что? Где бы ты ни была — там и дом. Ты делаешь его домом. Теперь ты идешь?

Сэм тряхнула волосами. Играет на публику. Хороший знак.

— Может быть, только на сегодня. Примат.

Конечно, все мы знали, и Сэм, наверное, тоже, что не только на одну ночь. Но мы позволили Сэм оставить последнее слово за собой. Она нуждалась в том, чтобы знать, что ее сообщение было услышано громко и ясно.

Мы выбрались из сарая. Сэм впереди со своим отцом — его рука притягивала ее ближе. Мой папа тоже обнял меня, и мы пошли к дому.

— Ты хороший человек, Фиона, — сказал он. Но я не полностью купилась на это. Но, к собственному удивлению, и не отрицала этого.

«Прогресс», — подумала я.

Глава 22

В понедельник, сразу после первого урока, я услышала оглушительный визг рупоров, доносящийся с улицы, а затем кто-то закричал в мегафон. Никакой ошибки, это голос моей мамы. Я подбежала к окну. Снаружи группа людей маршировала по кругу. Они несли плакаты и транспаранты. Снова завизжал мегафон, и я услышала крик своей матери:

— Хэй, хоу! Хэй, хоу!

И остальные митингующие, которые, как я, черт возьми, надеялась, были другими родителями, закричали:

— Брачное образование должно быть отменено!

Это, по-видимому, и была отличная идея, на которую маму вдохновила Элизабет Кэди Стэнтон. Акция протеста на снегу в стиле забастовки шла полным ходом. Если бы ее организовала не моя мама, я, возможно, подумала бы, что это круто. Но...

— Это твоя мама?

Внезапно возле меня появилась Келли Брукс. Ее губы были изогнуты с явным отвращением.

Я не собиралась выставлять напоказ перед ней свое бурлящее унижение.

— Да, это она! А где твоя мама? Почему она не помогает?

Келли искоса посмотрела и погладила свой свитер в ромбики.

— Она работает, — пробормотала она. — Но она подписала петицию. И отправила письмо.

— О, — сказала я, потому что больше нечего было сказать враждебно или как-то еще.

Митинг продолжался целый день. Когда директор Миллер попыталась сделать объявление после обеда, митингующие услышали ее по колонкам на улице. Так что они увеличили громкость мегафонов до максимума и заглушили ее. После последнего звонка мама и президент ассоциации родителей и учителей Сибил Хаттон остались, чтобы еще раз вспомнить о прошлом, так что я поехала домой на своем велосипеде. Когда я добралась, на автоответчике меня дожидалось голосовое сообщение из офтальмологии Зиннмана, в котором говорилось о том, что мои контактные линзы готовы. Не то чтобы они теперь были мне нужны для чирлидинга. Но я уже заплатила за них, поэтому решила, что могу их забрать. Папа рано вернулся домой из университета, так что я взяла его машину и помчалась в торговый центр.

Я втиснулась на парковочное место и поплюхала по грязному снегу к входу. Внутри стеклянного вестибюля отряхнула грязь со своих конверсов. Подняв взгляд, я увидела Марси, стоящую по ту сторону двери. Она смотрела на меня.

Вот черт. Первый понедельник месяца. Маникюр.

Не могу поверить, что я забыла.

Не было никакого способа избежать ее. Я сделала глубокий вдох и открыла дверь. В нос ударил аромат корицы из магазина выпечки неподалеку.

— Привет, Мар, — сказала я. Я хотела сказать, Марси.

— Привет, Фи. Что ты тут делаешь?

Хотя я была внутри теплого сверкающего торгового центра, а не на улице в холодной грязи, я сильнее закуталась в пальто.

— Забираю контактные линзы.

— О, — произнесла она. Она подтянула сумочку повыше на плечо. — Я думала, тебе нравятся твои очки.

Я подняла руку.

— Я заказала их пару недель назад для занятий чирлидингом. В любом случае, нужно забрать их.

— Да, Ге... — она запнулась, затем начала снова: — Я слышала, что ты больше не занимаешься чирлидингом.

Она смотрела рядом со мной, надо мной... куда угодно, но только не на меня.

Я фыркнула:

— Не думаю, что можно сказать, что я когда-либо им занималась.

Молчание. Единственным звуком была инструментальная рождественская музыка, льющаяся из колонок торгового центра. Я могла бы сказать, что она не знает, рассмеяться или нет. Это разрывало меня. Старая Марси либо посмеялась бы вместе со мной, либо сказала бы, что хорошо, что я хотя бы попыталась, и попросила бы заткнуться. Внезапно вся неприязнь покинула меня. С этим покончено.

— Марси, слушай. Насчет Гейба...

Она протянула руку и шагнула ко мне.

— Ты не представляешь, как мне жаль, что я встречалась с ним за твоей спиной. И я сожалею о том, что назвала тебя эгоистичной. Я просто была очень расстроена тем, что не могла рассказать тебе о Гейбе.

Я сделала шаг к ней.

— Нет, Мар. Это я должна извиняться. Я была эгоистичной. Я была совершенно эгоистичной… ты права. У меня не было на него никаких прав. Только фантазии. Только притворство. Гейбу Уэбберу всегда было плевать на меня, и ничего бы не изменилось. Но он дорожит тобой. Я должна была быть счастлива за тебя. Я знаю, что ты просто пыталась меня защитить.

Слезы наполнили глаза Марси и потекли по ее щекам, идеально накрашенным румянами персикового оттенка.

— Это так, Фиона. Я не хотела причинять тебе боль. Мне очень жаль.

Я сказала:

— Мне тоже жаль!

Затем я заплакала, и мы обнялись.

Торопливые покупатели глазели на нас, направляясь к дверям.

Когда мы с Марси наконец закончили всхлипывать, мы решили провести оставшуюся часть дня вместе. До ее записи на маникюр оставалось еще полчаса. Поэтому она посидела со мной, пока доктор показывал мне, как надевать и снимать контактные линзы, и рассказывал, как долго их можно носить каждый день.

Затем мы пошли в маникюрный салон, где Марси в знак примирения предложила сделать мне французский маникюр.

И в качестве знака примирения с ней, я согласилась. Должна признать, что, хотя мои ногти были обломанными и короткими, мастер волшебным образом сделал их... ну, девчачьими, как сказал бы мой папа.

Пока наши ногти сохли под ультрафиолетовым светом, я рассказала Марси о том, как папа напился и спрашивал, не лесбиянка ли я. Она смеялась так громко, словно это была самая смешная вещь на свете, за исключением бомбы-вонючки.

Мар вернулась. Черт, я скучала по ней.

Закончив в салоне, мы побрели к ресторанному дворику. Она взяла диетическую колу. Я — обычную. Мы сели за самый чистый столик, который только смогли найти.

— Я должна тебе кое-что сказать, — произнесла она между глотками.

Я разыграла удивление:

— Ты встречаешься с Гейбом Уэббером? Как ты могла?

Она наклонила голову и подняла одну бровь.

— Ха-ха. Очень смешно. Нет, кое-что другое.

— Что?

Я не могла оторвать взгляд от своих причудливых ногтей. Они выглядели настолько по-взрослому, когда я держала пластиковый стаканчик и соломинку. Я притворилась, что стаканчик хрустальный, — отставила мизинец и потягивала напиток, как королева Великобритании, стараясь рассмешить Мар.

Но вместо того чтобы засмеяться, она сказала:

— Джонни Мерсер хочет трахнуть тебя, несчастье.

Я застыла посреди королевского глотка и сглотнула. Затем поперхнулась и закашлялась. Кола полилась у меня из носа, что, если вам вдруг не доводилось этого испытать, просто убийственно. Пузырьки похожи на крошечные лезвия, которые режут твою слизистую оболочку. Я одновременно схватилась за нос и за салфетки.

Марси просто сидела, смеясь надо мной.

Я вытерла лицо и стол. И свою рубашку. И пол.

— Боже мой, Мар, ты такая...

— Он, в самом деле, очень милый парень. Что ты думаешь?

— Что я думаю о чем?

— О прогулке с ним.

Я посмотрела на Марси, словно она только что предложила мне присоединиться к ее секте, потому что их плавучая база скоро возвращается.

— Ты же не серьезно.

Это была скорее просьба, чем утверждение. Я подумала о том, как Джонни сказал мне у костра, что я ему нравлюсь. Затем эта записка. И хотя я обнаружила, что рада слышать, что он меня не ненавидит...

— Меня это не интересует, — сказала я.

— Один телефонный звонок. Просто позвони ему. Говорю тебе, Фи, он классный парень. Ты знаешь, что он взял на себя вину за твою шалость? За то объявление? Ты знаешь, что у него были большие проблемы из-за этого?

— Что? Нет! Он сказал, что все хорошо.

— Ну, конечно, он не станет рассказывать тебе, что у него проблемы. Ты ему нравишься, Фиона.

Он был вторым человеком, которого я рассматривала как мусор после того, как они пытались меня защитить. Сначала Мар, теперь Джонни.

— Насколько большие проблемы? — спросила я.

— Он должен был ежедневно оставаться после школы в течение месяца, подшивая бумаги для директора Миллер, чтобы получить обратно твой iPod и колонки. Вообще-то, мне кажется, что сегодня был последний день наказания.

Я поставила чашку на стол.

— Что?

— И это еще не все. Она заставила его пойти на семинар по управлению гневом на зимних каникулах. Он еще и платить за него должен. Ты можешь в это поверить?

Я поставила локти на стол и подперла голову руками.

— Нет, я не могу. О, Мар, я чувствую себя ужасно. — Я села. — Я заплачу за этот семинар. И он может забрать себе мой iPod и колонки.

Мар отмахнулась.

— Он не примет их. Я знаю, что не примет. Он такой парень, Фи. Гейб? Гейб взял бы твои деньги. Но не Джонни. Ни в коем случае.

Я взяла салфетку и принялась медленно рвать ее.

— Как так получилось, что я услышала об этом только сейчас? Это продолжается уже в течение месяца.

— Он заставил меня поклясться никому не говорить об этом. А мы с тобой не разговаривали, так что... Не говори ему, что я рассказала, ладно? Он сказал мне только потому, что отработка наказания совпала со временем наших уроков бальных танцев. В противном случае, бьюсь об заклад, никто бы не узнал. Он никогда не жаловался, Фиона. Думаю, он по-настоящему наслаждается этим, потому что это ради тебя.

Я почувствовала себя так, словно на мою кожу село много пчел, как и в тот момент, когда Тодд узнал, что я влюблена в Гейба. Словно каждый нерв в моем теле — это пучок тех оптоволоконных световых шаров, которые стоят в магазине новинок рядом с лавовыми лампами, а кто-то протягивает надо мной руку. Ближайшим по ощущениям, как мне кажется, является абсолютный, чистый, смертельный ужас.

Только мне не страшно.

Я скомкала клочки салфетки в один жесткий комочек.

Марси склонилась ко мне.

— Давай, один телефонный разговор с ним не убьет тебя. Один звонок. Ты же сама говорила, что думаешь, что он бунтовщик. Если тебя беспокоит его размер, — сказала Марси, — то, честно говоря, я удивлена.

Она глотнула своей диетической колы. Я знала, что она ждет, пока я осмелюсь начать отрицать это.

Я не стала.

Она раскалывала лед соломинкой.

— Знаешь, Фиона, иногда самые красивые парни хуже всего обращаются с девушками. Не все то золото, что блестит. Поверь мне.

Ставлю галочку. Это второй туманный комментарий, который она сказала. Проблемы в раю с Гейбом Уэббером? Должна ли я заняться этим очевидным приглашением к расследованию? Не-а. Я решила оставить это на другой раз. Мой лимит драм на сегодняшний день исчерпан.

— Да, но знаешь, сначала в глаза бросается внешность.

— Джонни не страшный! Он просто... рослый. Знаешь, у него великолепные глаза. И ты должна признать, что его голос сексуальный. Но, самое главное, он просто хороший парень, Фи. Он вдумчивый, чувствительный. Он забавный и очень умный.

Я ухватилась за очевидный факт.

— Если он тебе так нравится, тогда почему бы тебе не выйти за него замуж?

— Я и так замужем за ним, насколько мне известно, — парировала она.

— Серьезно, — сказала я, — ты бы встречалась с ним? Я имею в виду, если бы была свободна?

Я старалась не произносить имя Гейба вслух.

Марси приподняла подбородок и заявила:

— Несомненно. Разумеется. С огромным удовольствием. — Она выглядела почти искренней. Было почти похоже, что она действительно встречалась бы с Джонни Мерсером. — Но дело в том, что ему нравишься ты, Фиона, — сказала она. — Ну что ж. По крайней мере, я научилась кружиться в танце. Знаешь, Джонни на самом деле очень хорош.

Ее брови танцевали вверх и вниз.

— Ну, хорошо, — сказала я. — Я поняла. Джонни Мерсер достоин того, чтобы в него влюбиться. Отлично. Я чувствую себя пятиклассницей. Может быть, ты передашь ему записку от меня? Знаешь, что он на самом деле прислал мне записку на исчислениях? Разве мы случайно переместились во времени назад в среднюю школу? Почему ты улыбаешься?

— Мнится мне, что леди протестует слишком сильно.

Я швырнула в нее одну из своих салфеток, испачканных колой и соплями, и, естественно, намеренно промахнулась.

— Тьфу, на тебя, Сьюзи Шекспир.

Она засмеялась и выпила последние капли газировки.

— Ты наслаждаешься, мучая меня, не так ли? — сказала я. — Что, это своего рода сдача?

Она замолчала и поставила стаканчик на стол.

— Не-а. Никогда.

— Как ты можешь быть со мной такой сдержанной? — спросила я.

— Потому что мы друзья.

Она произнесла это таким же тоном, как Сэм в сарае. И поэтому я знала, что мы решили проблему правильно.

Глава 23

На следующее утро Мар, как всегда, забрала меня по пути в школу. Но все время до начала уроков она провела с Гейбом. Я видела, как они целовались, и, честно говоря, это было отвратительно. Он так глубоко засовывал язык ей в рот, что я думала, что он собирается пробраться прямо внутрь горла и разбить там палатку. Кстати говоря, это не по мне.

Я сбежала в класс и решила воспользоваться возможностью поговорить с Тоддом.

Что я могу сказать? Я смущалась. Я заметила, что он сидит на задней парте у окна. Прошла к нему зигзагами между рядами и уселась на стул рядом с ним. Я опустила рюкзак на стол и оперлась на него локтем.

— Итак, Марси и Гейб встречаются.

Тодд разрисовывал обложку своей тетради и не смотрел вверх.

— Я слышал, — обронил он.

— Я узнала об этом как раз перед происшествием у костра, — сказала я.

— И?

— И...

Я барабанила пальцами по столу. Я полагала, что он мог бы продолжить за меня. По всей видимости, нет.

Он перестал рисовать, но все еще не смотрел на меня.

— Чего ты хочешь, Фиона?

Он назвал меня Фионой. Мне это вообще не понравилось.

— Я пытаюсь извиниться, — сказала я.

Тодд фыркнул и снова начал рисовать.

— Да ну? Что ж, старайся немного усердней. Обычно извинения содержат слово «прости» или что-то вроде этого.

Я села, сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, как Мэгги Кляйн. Я вдохнула еще раз, огляделась вокруг, чтобы понять, кто может нас услышать, и сказала:

— Прости. Прости, что накричала на тебя. Прости за то, что сорвалась на Аманде на глазах у всех. Я собираюсь сказать ей это, когда увижу ее. — Я закрыла глаза и сделала еще один глубокий вдох. Открыла глаза. — Я также сожалею о том, что так плохо выступила. Особенно за то, что стала причиной падения пирамиды. Марси рассказала мне о Гейбе буквально за минуту до начала, и я... расстроилась.

Тодд прекратил рисовать и сидел, не шевелясь, с широко раскрытыми глазами.

— Вот и все, — сказала я. — Мне... правда жаль.

Тодд не двигался.

— Тодд? — произнесла я. — Ничего? Вообще никакой реакции?

Он встрепенулся.

— Извини, ты что-то сказала после «разрушила» и «пирамиду»? Я представил, как ты занимаешься сексом, и мой мозг отключился.

Я улыбнулась. Как я поняла, это означало: извинения приняты.

Он сказал:

— Полагаю, я тоже не должен быть говорить о тебе те слова.

Я подняла руку, чтобы остановить любые извинения с его стороны.

— Нет, я это заслужила.

— И тем не менее...

— Неважно... — Время сменить тему. Похоже на то. — Так ты уже знал, что Марси и Гейб вместе?

Я должна была разобраться, знал ли он об этом все это время.

— Нет, до того дня. После того, как ты ушла, он от нее не отходил. Мял ее, как медведь-гризли. Я увидел их и понял, что твоя лесбо-любовница сменила команду. И что это, должно быть, та самая причина, по которой ты устроила выступление по чирлидингу в стиле Живых Мертвецов[27].

— Так и было, — сказала я.

— Что не извиняет тебя за то, как ты поступила с Амандой.

— Нет, не извиняет. Не лучший мой момент, — согласилась я. Я пробежалась пальцами взад-вперед по углу стола. — По крайней мере, ей, наверное, было весело. Видеть, как меня унизил мой лучший друг. Кто, как она сказала? Как будто я спрашивала. Вся школа. Если бы болтуны действительно топили корабли, эта девушка могла бы стать оружием массового поражения.

Тодд наклонился в сторону и сказал:

— Это и есть твой личностный рост?

Я замерла. Закусила губы на несколько секунд. Затем сказала:

— Прости. Старая привычка.

— Хм, — сказал он, окинув меня испытующим взглядом. И продолжил рисовать. Пара девушек проскользнула в класс. Ввалились несколько парней с затуманенными глазами. Он сказал:

— Ну, когда это произошло, Аманда не знала, что ты хочешь размазать свое горячее сливочное масло по сухому тосту Гейба Уэббера.

Я наклонилась к Тодду и понизила голос.

— Ладно, во-первых, не хочу. Во-вторых, ты свинья. А в-третьих... Что ты имеешь в виду: она не знала? Ты никогда не говорил ей?

Тодд высунул язык и подул.

— Никогда не приходилось к слову.

Я выпрямилась.

— Не приходилось к слову?

Он пожал плечами и продолжил рисовать.

— Я решил, что это неинтересно. Это не то чтобы последние новости. — Он склонил голову и посмотрел на меня. — Мне не хочется разбивать твои мечты, но не всем в школе есть дело до отсутствия у тебя личной жизни. Ты не настолько популярна.

И вернулся назад к рисованию.

На этот раз мои мозговые шестеренки застопорились и вспыхнули. Почему Тодд упустил прекрасную возможность унизить меня? Особенно после того, как я снова набросилась на Аманду. Но он упустил. Это не имело никакого смысла. Но все признаки указывали на абсурдную возможность того, что Тодд... что? Тоже защищает меня? Это безумие?

Прозвенел первый звонок. Вошел мистер Тамбор и начал стучать по вещам, лежащим вокруг него на столе. Один из приятелей Тодда помахал ему и сел через пару рядов.

Я сказала в пол:

— Спасибо, Тодд, — произнесла я, — за то, что не рассказал ей.

Он повернулся ко мне лицом.

— Ну, ты меня за это вознаградишь. Нет! Не помастурбировав, как ты подумала.

— Я просто возьму в рот, — сказала я.

Он ткнул меня в руку незаточенной стороной своего карандаша.

— Я хочу, чтобы ты вернулась в команду по чирлидингу.

Я попятилась.

— Я бы скорее помастурбировала.

Он изобразил задумчивость.

— Хмм... заманчиво, но нет, я пас. Слушай, у нас районные соревнования в следующую субботу, и нам нужно двенадцать человек.

— Найдите кого-нибудь другого.

— Мы пытались, но они все отстой. И сейчас уже недостаточно времени, чтобы тренировать кого-то новенького.

— Джудит Нортон к тому времени уже снимут гипс.

— Неа. Не раньше следующей недели. Кроме того, Принцесса, честно говоря, некоторым девочкам ты нравишься. Я этого не понимаю, но так оно и есть.

— Аманде я не нравлюсь. Она ненавидит меня.

Он отмахнулся.

— Аманда не ненавидит тебя.

— Ну, выглядит это именно так.

— Аманда не ненавидит тебя, — повторил он. — Она тебе завидует.

Я замерла и уставилась на Тодда.

— Что? Тодд, слушай. Наркотики — это плохо, приятель. Ты не должен принимать их прямо с утра. Подожди хотя бы до обеда.

Тодд расстегнул рюкзак и стал убирать карандаш и тетрадь.

— Сама подумай. Аманда запрограммирована быть идеальной. Она не может продемонстрировать ни единого недостатка. Она всегда должна выглядеть безупречно и вести себя соответствующе. Ты можешь себе представить, какой это стресс? Хочу сказать, я знаю, что для тебя это сложно, но хотя бы попробуй.

— Ты становишься все смешнее и смешнее, — сказала я совершенно невозмутимо. — Но ты, с другой стороны... — Я погрозила ему пальцем. — Смотри, куда идешь...

Он застегнул рюкзак и бросил его на пол.

— Ты, напротив, не беспокоишься о том, что о тебе думают. Тебе плевать, что ты выглядишь странно или ведешь себя странно. И я не считаю это оскорблением. Знаю! Меня это тоже шокирует. Но я не считаю. Ты говоришь, что хочешь. Ты делаешь, что хочешь. Аманда видит это и не может принять. Она не понимает, как ты можешь быть такой расслабленной. Думаю, ее бесит, что она не может быть такой же, хоть внешне и не показывает это. Быть такой свободной. Поэтому она берет это у источника: тебя.

Кстати говоря, о невозможности принять. Никогда в своих самых диких, самых странных, самых запутанных мечтах я не могла представить, что Аманда Лоуэлл завидует мне.

— Если это правда, — сказала я, — то я потратила слишком много своего драгоценного времени на изготовление кукол-вуду.

Тодд фыркнул.

— Что-то мне подсказывает, что тебе не составит труда найти, на кого их потратить.

— Хорошая мысль. Кстати говоря...

Я протянула руку и выдернула несколько светлых волосков из головы Тодда.

— Ай! — воскликнул он.

— Мне они понадобятся.

Я засунула их в карман.

Тодд потер голову.

— Слушай, я позабочусь об Аманде. Давай, возвращайся в команду. Ты сама знаешь, что хочешь этого. Кроме того, ты мне должна.

— Должна тебе? За что это?

Он ухмыльнулся.

— Бюджет учебного брака. Я сделал его и сдал на прошлой неделе. Все сам. Без какой-либо помощи от тебя. Так что ты должна мне.

Я совершенно забыла о чертовом бюджете. Как странно, что Сеньор Недержание сделал его сам.

— Знаешь, ты опасно близко подошел к той черте, которая отделяет тебя от того, чтобы стать хорошим человеком, — сказала я.

— Спасибо за предупреждение. Я немедленно исправлю ситуацию, — сказал он.

Марси вошла в класс одновременно с последним звонком. Мистер Тамбор закричал:

— Расселись? Заняли свои места?

Я встала и закинула рюкзак на плечо.

— Я подумаю о команде и дам тебе знать после консультации, — сказала я. — Увидимся.

Я двинулась к Марси.

— Если я не догадаюсь об ответе раньше, — добавил Тодд мне вслед.

Но, на самом деле, мне не нужно время подумать. По правде говоря, он заполучил меня на слове «принцесса».

Глава 24

Так как дело было во вторник, нам с Тоддом нужно было пойти на консультацию. Мы одновременно пришли к кабинету Мэгги Кляйн. Гордая своей вежливостью, я жестом пригласила Тодда войти в дверь первым. Но он улыбнулся и сделал тот же жест. Поэтому я шагнула вперед, чтобы пройти, и Тодд сделал то же самое, впечатав меня плечом в дверной косяк.

— Ужасно смешно, — сказала я и толкнула его локтем в бок. Я вошла в дверь и села в кресло. Он плюхнулся в соседнее.

— Добро пожаловать, Тодд. Фиона, — пробубнила Мэгги Кляйн. Она выглядела немного потрепанной.

Вообще-то, сильно потрепанной. Кожа на уголках глаз стала дряблой. Лицо больше не блестело — оно было просто серым. А в ее офисе пахло лапшой быстрого приготовления. За последние несколько недель Мэгги плавно скатилась вниз по лестнице моды и гигиены. Обычно я не критикую чужой гардероб, но даже я считаю, что ее сегодняшний выбор — коричневые тренировочные брюки и футболка с изображением плотины Гувера[28] — вызывает жалость. Штабеля копий документов валялись по всему офису. Я подняла несколько штук у своих ног и, прежде чем Мэгги Кляйн вырвала их у меня из рук, я увидела, что это за документы. Копии писем из кампании моей мамы.

Дата добавления: 2014-11-25