Накануне Дня защиты детей ушел из жизни главный их защитник — Александр Наумович Тубельский

Он, знаменитый на всю страну директор московской «Школы самоопределения», кандидат педагогических наук, защищал детей от школы — от такой школы, которая, заботясь о знаниях, забывает о ребенке.

Александр Тубельский считал, что без демократической школы не может быть демократического государства, и слова первого директора Пушкинского лицея Малиновского: «В моей школе есть главное — нет духа раболепствия!» — он произносил как свои.

Каждый год, в День открытия лицея, он надевал фрак, и с этого момента вся школа погружалась в атмосферу лицейского братства, где все делалось «для общей пользы».

Для директоров и учителей всей страны, которые пытались менять школу, не жалуясь на отсутствие

денег и гнет чиновников, Александр Тубельский был примером: он начал делать авторскую школу еще до перестройки, «Школа самоопределения» - одна из первых авторских школ.

Те, кто прикоснулся к его педагогическим идеалам, будут всегда видеть мир, школу, урок со стороны ребенка — так, как умел это он.

Ученики, учителя, выпускники, родители, друзья «Школы самоопределения»

У Александра Тубельского есть замечательный образ, описывающий практику, да и теорию образования. Это большая река. Правый берег — крутой и многонаселенный. На этом берегу множество дидактических принципов, методик, технологий обучения, множество моделей учебного процесса, учебных планов и образовательных стандартов, тщательно выверенных форм проверки усвоения знаний — от контрольных работ до тестов. Ребенок на этом берегу интересует взрослых его обитателей только с одной точки зрения: легко или трудно будет втиснуть в его голову все то, что они считают необходимым. То, что потенциально присутствует в ребенке, взрослых здесь волнует мало. Индивидуальность и уникальность игнорируются.

Левый берег — пологий и топкий, здесь ребенок движется сам, и содержание образования — это он сам. Он строит собственный образ, то есть образуется. Учебные предметы, даже основы наук, не так уж важны, не важны последовательность и систематичность их освоения. Они, по сути, лишь материал, который используют учителя с левого берега для понимания и раскрытия ребенком своей уникальности и индивидуальности. На этом берегу не так много педагогов. Но именно на этом берегу жил, учил и творил Александр Наумович Тубельский, создатель и директор удивительной школы — «Школы самоопределения».
Сегодня мы решили опубликовать его рассуждения о достоинстве, право на которые часто признают за ребенком только на словах.

Когда наша школа началась, все гости говорили: «У вас, конечно, дети свободные, но распущенные». Первая реакция несвободного существа на свободу не может быть другой: когда сняты внешние барьеры, человек вырывается на свободу и крушит
все, не понимая, что теперь барьеры должен ставить себе он сам.

При настоящей свободе нельзя обойтись без формирования уважения к самому себе. Мы привыкли говорить: научись уважать других, а потом требуй уважения к себе. Мне кажется, что формула другая: уважай себя — и, понимая, что другой человек тоже уважает себя, не унижай его. Вот это я и вкладываю в понятие достоинства.

Достоинство — это уважение себя, это неприятие всего, что унижает человека, в ком бы то ни было — в себе или в других. Я долго не пользовался этим словом, а потом начал понимать, что распущенный ребенок, который пользуется свободой, как раб, вырвавшийся из клетки, часто не имеет представления о том, что у него на самом деле может быть свое достоинство. Он так много слышит о достоинстве других и так мало — о том, что у него самого оно может быть. Что оно должно быть! Так часто его унижают, а он не всегда даже подозревает об этом. Он не думает, а мы не помогаем понять, что он изначально равен взрослому, что в него также вложили душу.

В школе его унижают тем, что сообщают родителям о его неуспехах, его промахи обсуждают при всех, его постоянно сравнивают с другими. Но он не думает, что это унижает его достоинство. Его учат, что так и положено ученику. Постепенно растет убеждение, что при этих взрослых, при таких порядках надо вести себя так, как они хотят, и ждать, когда удастся вырваться на свободу, когда никто не будет видеть и можно будет позволить себе все. Мы понимаем, что каждый из наших ребят — отнюдь не потомок английского лорда, живущий так же, как прожили его отец, дед и прадед, — в уважении к собственному достоинству, когда в семейной картинной галерее видишь своего прадеда, героя Ватерлоо. Наши ребята живут в то время, когда произошел обрыв традиционно-семейных, родовых связей. Кто же тогда поможет им сохранить и развить свое достоинство? Наверное, школа. Только школа!

Сразу вопрос: а кто будет воспитывать достоинство? Кто будет создавать в школе такой уклад или такие условия, при которых можно воспитывать человека с достоинством? При всем моем уважении к коллегам-учителям я понимаю, что и о своем достоинстве раздумывать им часто недосуг. У каждого очень большой опыт унижения достоинства. Не раз приходилось прятать свои совесть и достоинство в карман. Теперь у нас этого в школе, пожалуй, нет — приучились. Но еще несколько лет назад я наблюдал, как родители входили в мой кабинет не прямо, а сгибаясь.

Кто же, какие учителя помогут ребенку развивать, сохранять свое достоинство? Поэтому стоит задача поднимать, развивать чувство собственного достоинства и в учителях.

Мы пересмотрели в школе всё и от многого отказались. Например, мы отказались от педсоветов. Организационно-распорядительные функции, которые были у педсовета, передали Совету школы, а он избирается всеми, да еще и тайным голосованием. Там есть учителя, есть ребята, есть родители. Свои профессиональные вопросы учителя обсуждают на пленумах, в проблемных группах.

Наш школьный Закон о защите чести и достоинства не разделяет достоинство учителя и достоинство ученика. Подлость, хамство, воровство, оскорбление словом одинаково неприемлемы как для учителя, так и для ученика.

И другие наши законы: закон о правах и обязанностях личности в школе, и школьная Конституция, и любые, даже самые частные — закон о борьбе с вандализмом, например, — одинаково обязательны для учителей и для учеников. Все то, что закон провозглашает в отношении личности, он не разделяет по сословиям.

Дело учителя — поддерживать достоинство ученика, дело ученика — поддерживать достоинство учителя. Не потому, что это учитель и ученик, а потому, что мы люди

Дух уважения к человеку, помощи друг другу культивируется в нашей школе, хотя не скажу, что он окончательно восторжествовал.

Меня не утешают восторги учеников и родителей, которые приходят к нам из других школ и говорят: «У вас другие ребята». Другие. Пусть наших ребят меньше поступит в институты, пусть мы недоучим чему-нибудь из молекулярной генетики или у учеников будут ошибки в сочинениях (хотя очень не хочется), главное все же, чтобы они могли протянуть руку другому. Чтобы они, сознавая свой интеллект, свои возможности, могли понять другого человека, даже и не с таким высоким интеллектом, и не с такими способностями. Чтобы у них никогда не было высокомерия по отношению друг к другу. Чтобы у ребят, слабых в чем-то, не было чувства ущербности, униженности перед теми, кто много знает или кто не боится выйти на сцену в школьном театре. Чтобы у них не было злобы на ребят, которые в чем-то успешнее. Это — в сто раз важнее.

Что работает на дух школы? Я могу сказать коллеге: пусть ребята участвуют в создании правил школьной жизни — без этого духа школы не бывает. Посоветую: делай так, чтобы предметы вертелись не вокруг основы науки, а вокруг человека. Хочешь создать дух школы — отмени контроль и руководство, замени его управлением процессами, а не людьми.

Но есть нечто такое, что не позволяет перевести ответ на этот вопрос в конкретные действия. Мы проводим семинары для коллег-директоров. Пока я рассказываю и показываю планы, документы — живой интерес. Но вот я захожу в класс, начинаю общаться с ребятами… Минут через пятнадцать мои коллеги отстают от меня и начинают заниматься более важными, на их взгляд, делами.

Почему «отношения» им кажутся не столь важными, как «бумаги»? Видимо, многие, признавая на словах, что ребенок равен взрослому во всем (за исключением одного — у него меньше опыта), — они этого равенства реально не чувствуют.
Это не сущность их мировоззрения, а только слова. И я даже не знаю, можно ли воспитать в себе чувство равенства? Наверное, можно. Не программу надо менять, не методику, не форму, а себя. Это трудно и порой больно. Но, уверен, дух школы создается именно чувством равенства.

Сначала мы написали в нашем законе о правах и обязанностях учителя и ученика: «Ученик может уйти с урока, если ему это нужно, объяснив причину учителю». После обсуждения исправили: «Не объясняя причину». Это был для меня показатель выросшего достоинства ребят, они увидели: им изначально здесь доверяют, их заранее ни в чем не подозревают. Вот из таких тонких установлений и складывается дух школы.

Дата добавления: 2014-11-16