Освободительное движение под руководством Кенесары Касымова 6 страница

V После разгрома Акмолинска Кенесары в течение осенних месяцев 1838 года продолжал партизанскую борьбу, система­тически нападая на приказы, пикеты и разъезды, уничтожая фураж и прерывая коммуникации. Он часто опустошал аулы предателей-султанов, угонял скот у прилинейных чиновников и толмачей и захватывал торговые караваны.

Характерна приводимая ниже ведомость, составленная по требованию Сибирского генерал-губернатора князя Горча кова, в которую занесены все данные о потерях, вызванных восстанием Кенесары по отдельным округам Среднего жуза в течение 1838 года.

Как видим, в этой таблице значительное место занимают потери, понесенные «ныне налицо состоящими» казахами Ак­молинска. Эта сумма падает главным образом на султанов и прочих крупных феодалов во главе с Конур-Кулжа Кудай-мендиным, которые не примкнули к повстанцам. Добрая доля всех предпринятых Кенесары походов падала именно на аулы Кудаймендина и его родственников и на аулы жены хана Вали — Айнамгуль. При этом у них были отобраны значи­тельные количества скота и имущества.

На какую сумму у означенных В каких округах захвачено лиц разного имущества и скота (•п рублях)

В Баян-Аульском округе: у казахов 34 054 — 75 у торговцев 63 025 — 93 В Кокчетавском округе: у торговцев 3726 — 70 В Каркаралинском округе: у торговцев 118865 — 79 у крестьян 100 В Учбулакском приказе: у торговцев 42 790 — 50 В Акмолинском округе: у чиновников, толмачей и других лиц Акмолинского приказа и Ак-тауского укрепления 582347 — 15 у людей военного звания 23 085 — 50 у разных торговцев 66.3818 — 40 Сверх того, у киргиз Акмолинского округа, состоящих ныне налицо. 419 678 ВСЕГО по округам 1 951 994 *- 72

Значительное место занимают также убытки, понесенные торговцами. Систематически нападая на торговые караваны, шедшие из Троицка или из Петропавловска через Акмолинск в Ташкент и Хиву, Кенесары преследовал определенную по­литическую цель. Полагая, что среднеазиатская торговля приносит царской России большие выгоды, он стремился ее парализовать. Кенесары наивно полагал, что если это ему удастся, власти сами снимут все построенные приказы (ди­ваны).

Понятно, что эти предположения Кенесары были ошибоч­ными. В этом Кенесары убедился, когда центр освободитель­ного движения был перенесен в район Тургая и Иргиза. Не случайно, что в приведенной выше ведомости почти отсутст­вуют данные о нападениях на станичных крестьян, если не считать небольшую сумму убытков, понесенных крестьянами Каркаралинского округа.

" Однако деятельность Кенесары к концу 1838 года не огра­ничилась организацией партизанских нападений. Он практи­чески приступил к давно намечавшейся задаче — объедине­нию казахов Среднего и Младшего жузов для совместной

борьбы.

Этот важный вопрос, имеющий существенное значение для выяснения характера и особенностей движения, дворянско-буржуазными историками замалчивался. Не разработан он и казахскими историками. Многим этот процесс объединения.казался случайным фактом. В действительности дело обстоя­ло иначе.

Руководя разрозненными движениями казахов, возникав­шими на территории Среднего жуза, и объединяя их в единое движение, Кенесары одновременно поддерживал связь с ру­ководителем восстания в Младшем жузе — Жоламаном Тлен-чиевым.

Без такой предварительной подготовки нельзя было бы добиться присоединения казахов Младшего жуза во главе с их руководителями к Кенесары в районе Тургая и Иргиза, В обычное время, когда у казахов часты были распри и конф­ликты из-за пастбищ, нельзя было даже случайно заехать на территории чужих родов, не говоря уже о переселении целого округа. Теперь же это произошло на почве взаимного пони­мания общности борьбы.

-, Кенесары через своих есаулов всегда поддерживал связь с отдельными казахскими родами Младшего жуза (Джагал-байлинский, Жаппаский, Тама-Табынский роды и др.), кото­рые также испытывали на себе тяжелый гнет царизма и сул­танов-правителей и к 30-м годам были лишены своих лучших пастбищ.⁸ Накануне присоединения указанных родов к восста­нию приезжавший в Оренбургский край действительный стат­ский советник К. Родофиникин, на месте ознакомившись с тяжелым положением этих родов, писал оренбургским влас­тям: «На сем пространстве кочуют теперь роды: Кипчак, Жаппаский, Джагалбайлинский. Они, по многочисленному скотоводству своему, считаются самыми достаточными из ордынцев. Но пастбища, необходимые для их скота, и теперь уже стесняются войсковыми оренбургскими жителями; при удалении же их за черту Новой Линии, они тем большему подвергнутся бедствию, что места за Новой Линией, будучи сравнительно гораздо скуднее, заняты, причем другими рода­ми киргизов. Ордынское начальство, по этим уважениям, просило об исходатайствовании дозволения киргизам, кочую­щим между обеими Линиями, остаться на пространстве, еще не занятом казачьими селениями, впредь до приискания удобных кочевок за Линиею; иначе они должны будут.про­дать большую часть своего скота и рассеяться мелкими ау­лами по всему пространству орды, с неминуемым расстрой­ством своего степного хозяйства» ^].

Понятно, что казахи Кипчакского, Жаппаского, Джагал-байлинского родов с большим сочувствием относились к вос­станию в Среднем жузе и предлагали свою помощь Кенесары. Об этом свидетельствует казах Беккожа Тиесов из Карпы-ковской'волости, побывавший в ставке Кенесары: «Киргизы Малой орды, кочующие против Оренбургской Линии, доста­вили Кенесары значительные подарки, приглашали его к себе с аулами для постоянного нахождения, с обещанием снаб-

жать его в случае надобности для усиления шайки людьми»¹. Осенью 1838 года казахи Среднего жуза во главе с Кене­сары начали переходить в пределы Младшего жуза, в районы Тургая и Иргиза, в восточной части Оренбургского ведомст­ва. Эти районы, находившиеся на сравнительно большом рас-

стоянии как от Западно-Сибирского губернаторства, так и Оренбургского, имели для Кенесары большое стратегическое

значение. Не случайно поэтому эти районы надолго сделались центром национально-освободительного движения.

. Когда сибирским властям окончательно стало известно об отложении значительной части аулов Среднего жуза и об их

массовом уходе в пределы Младшего жуза, они обратились к казахам с новым воззванием, в котором, запугивая их насту­пающей зимой, указывали на безрассудность предпринимае-

мого похода. «Прошло лето, настала осень и грозит морозами

зима, куда же вы, безрассудные, пустились в голодные

степи?»².

Казахи, ушедшие из ведения сибирских властей, располо-. жились в следующем порядке: волости Акм-олинского и Кар-каралинского округов — Алекинская, Байдалинская, Тналы-Карпыковская, Алчин-Джагалбайлинская, Каракесекская, Айткожа-Карпыковская, Тюбе-Темешовская заняли кочевья на урочищах Кара-Кума и Ак-Кума и при устье Джыланчи

Торгая.

Часть волостей Акмолинского и Баян-Аульского округов — Кайлюбай-Чаграевская, Малай-Калкаманская, часть Тналы-Карпыковской, Казганская, Айдаболская, Каржасовская вместе с Батаналинской, Торайгыр-Кипчаковской волостями расположились на устье Кара-Торгая, недалеко от ставки

Кенесары.

К концу 1838 года отдельные волости восставших казахов Среднего жуза во главе с Кенесары, Алеке-Алтаевская, Би-[ даль-Алтаевская, Тюбет-Тюменовская, Тналы-Карпыковская, Айткожа-Карпыковская, Кайлюбай-Алтаевская, Алчин Джа-галбайлинская соединились «с алчин-жаппасовцами, коче­вавшими против Оренбургской Линии в степи»³.

Вскоре в районе Тургая во главе со своим руководителем Жоламаном Тленчиевым присоединились к Кенесары казахи Табынского, Таминского, Чиклинского, Чумекеевского, Шек-тинского, Торткаринского родов, отличавшиеся своей воинст венностью. Кроме того, есть сведения, что ему сочувствовал ушедший из Внутренней (Букеевской) орды султан Каип Га-лиев. Вождь народного движения в Букеевской орде — Иса-тай Тайманов к этому времени (осень 1838г.) был уже мертв. Его сподвижник, известный поэт Махамбет Утемисов, ушел с небольшим отрядом в Хиву и стал рассылать письма каза­хам с приглашением вступить в подданство Хивы. Зная враждебное отношение хивинского хана к казахам, Кенесары не стал поддерживать Махамбета Утемисова и порвал с ним всякую связь.

Султаны, ставшие на сторону Кенесары, по прибытии на новое место стали переписываться со старшими султанами и с отдельными феодалами-баями. Они подготовляли почву, чтобы отложиться от Кенесары.

Кенесары и его соратникам предстояла большая работа по сплочению сил казахского народа. Некоторые влиятель­ные роды, как, например, Аргынский род, не присоединились еще к восстанию. Руководитель этого рода Чеген Мусин в это время все еще лавировал между Кенесары и правительст­вом. Ряд казахских родов — Чиклинский, Кичкине-Чиклин-ский, кочевавшие в пределах Сыр-Дарьи, во главе с Жанход-жой Нурмухаммедовым, продолжали бороться в отрыве от остальных повстанцев Младшего жуза. Так же обстояло дело и с Адаевским родом, кочевавшим между Аральским и Кас­пийским морями.

Кроме того, среди родов, участвовавших в восстании, час­то происходили распри, возникавшие на почве старинной ро­довой вражды. Некоторые родовитые феодалы, примкнувшие к восстанию, искалиудобного случая, чтобы отложиться от повстанцев.

Кенесары немало трудился над тем, чтобы вырвать из-под влияния султанов-правителей и «ага-султанов» подвластные им роды.

Не скрывая своего враждебного отношения к этим султа­нам, Кенесары писал властям: «Подведомственные Сибири киргизы: Конур-Кулжа Кудаймендин, Кулджан Кучуков Ал­тайского отделения, Аккошкар Кишкинтаев Караулова отде­ления, Яукашар, правитель принадлежащих Оренбургскому ведомству киргизов султан Ахмет Джантюрин, Жаппаского рода, Джангабыл, Кукир, Бигаджан... Наименованные здесь 8 человек нам злые враги».

Враждебно относился Кенесары и к тем представителям родовой знати, которые отказывали в материальной помощи повстанцам или вели раскольническую политику, препятствуя подвластным родам общаться со сторонниками Кенесары. Такие бии не только мешали собирать есаулам Кенесары за-кят, но зачастую организовывали убийство представителей Кенесары, посланных для ведения переговоров. Кенесары 'Жестоко расправлялся с ними и подвергал разгрому их аулы. Итак, борясь за объединение, Кенесары вел неустанную борьбу с султанами-правителями и теми крупными феодала­ми, которые сознательно мешали объединению казахов в еди­ное государство под его властью. Кенесары жестоко расправлялся с целыми подразделениями родов, которые отказыва-глись признавать его власть и платить закят.

Активная борьба, часто переходившая в вооруженные столкновения, которую вел Кенесары в 1837 и особенно в 1838 годах, послужила основанием для утверждения, что Ке­несары стремился к полному отделению от России. Этот во­прос считался настолько ясным, что он в историографии Казахстана почти не подвергался специальному исследованию. Между тем он не настолько очевиден, как может показаться, с первого взгляда. Выше мы цитировали письмо Кенесары к [ Горчакову, где Кенесары говорит не об отделении от России, т об установлении с империей отношений, существовавших | при хане Аблае.

Ввиду важности данной проблемы для понимания харак-'ера движения, остановимся на ней подробнее.

Известно, что казахи Младшего жуза во главе со своим „альновидным ханом Абулхаиром в 1730 году добровольно приняли русское подданство. Принятие этого подданства бы­ло вызвано внешними и внутренними причинами; в 30-х годах XVIII в. нависла серьезная угроза порабощения со стороны джунгарских завоевателей. Казахи, во главе с Абулхаиром обратились к своему могущественному соседу — России за военной помощью. Одновременно к принятию русского под­данства толкали казахов экономические и торговые связи с империей. По условиям подданства у казахов сохранялись территориальная и государственная самостоятельность. На-.ло русского подданства Среднего жуза относится к 1740.)ду, когда русскому правительству присягнул Аблай, дед Кенесары Касымова. Несколько позже, в 50-х годах Аблай ринял двойное подданство — России и Китая.

Отношения между царской Россией и Аблаем приняли ха­рактер протектората империи над Средним жузом. В период ханства Аблая казахи Среднего жуза сохранили свою поли- тическую самостоятельность и территориальную целостность. Так выглядело первоначально добровольное принятие каза хами русского подданства.

К началу XIX в. произошли существенные изменения по взаимоотношениях казахов и царской России. Царизм в пер­вой половине XIX в. берет курс на превращение протектората над Казахстаном в реальное подчинение, с применением всех методов активной колониальной экспансии. Уже к 20—30-м годам XIX в. царская Россия, наступая на Казахскую степь л двух сторон — со стороны Сибири и Оренбурга,— захватила значительную часть лучших казахских земель и вплотную продвинулась к центральным районам Казахстана. На захва­ченных территориях воздвигались военные укрепления — кре­пости, приказы (диваны) и т. д.

При таких изменившихся внешнеполитических условиях предстояло Кенесары вести переговоры с властями о протек­торате.

С первых дней своей деятельности он завязывает сноше­ния с царскими правительством, надеясь найти с ним общий язык, и в то же время отказывается итти на подданство сред­неазиатским ханам. По этому поводу султан-правитель Ахмет Джантюрин писал: «Кенесары совещался с ними (привержен­цами— Е. Б.), решил в твердом своем намерении не быть под властью Хивы».

Кенесары говорил своим приверженцам: «Россия больше всех государств и русский царь старше всех царей». В дру­гом письме он русского царя называет «старшим братом», а Аблая и Валихана — «младшим братом царя»³. Но при этом, повторяем, в своих дипломатиечских переговорах с властями | Кенесары настаивал на восстановлении отношений, существо­вавших при его деде Аблае. Кенесары изъявлял согласие стать под протекторат России, но требовал сохранения поли­тической независимости и территориальной целостности казахов. Именно так ставился вопрос об отношениях с империей в письме Кенесары Горчакову, посланном с Тобылды Тохти-ным и Кочунбаем Казангаповым, которое мы цитировали выше.

, Аналогичное письмо было послано им и на имя Николая I.Все эти письма остались без ответа. По поводу этих писем Кенесары несколько позже Западно-Сибирский генерал-губернатор писал: «Не признавая приличным входить в переговоры с первыми виновниками беспорядков в степи, а тем

^Ьнее подавать им малейший повод надеяться, что они могут предлагать Государю Императору какие-либо условия, кроме Неограниченной покорности, оставил я письмо Кенесары без и кета».

Дипломатические неудачи Кенесары объясняются тем, что К не понимал происшедших со времена Аблая изменений во Ьешнеполитических отношениях казахов и царской России.О времени Кенесары царская Россия прочно обосновалась важнейших районах Казахстана, укрепила там свои аван-Носты, построила укрепления и отнюдь не собиралась поки-Игть завоеванную территорию. Сообразно изменившейся об-Вановке, Кенесары надо было найти другой путь, более ^Лиемлемый для царской России.

Бесплодность своих попыток в конце 30-х годов он объяс-Внл только враждебностью сибирских властей. В конце 1838 года, покидая со своими приверженцами пределы Среднего жуза, Кенесары писал: «Я имею много врагов, а сибирское Внальство кроме клеветы ничего доброго ко мне не питает». В другом письме Кенесары писал, что сибирские власти «как пиявки высасывали кровь киргизскую».

Впоследствии свой уход из пределов Среднего жуза в Вайоны Иргиза и Тургая, подведомственные Оренбургскому военному губернаторству, Кенесары в письме Горчакову мо-Вшировал так:

«Уже 9 лет кроме непрестанного преследования нас никакой милости и снисхождения со стороны Вашей не было нам. Прежде всего, мы послали посла с письмом, заключавшим

Восьбу нашу; Вы изволили вознегодовать на посланного и отпустили, содержав его под арестом; это мы не принимали себе в обиду, а в доказательство покорности нашей и после

Вго еще послали два письма, но Вашего ведомства старшие сутаны и волостные управители у посланных людей отбирали лошадей и письмо сожгли, не допустив до Вас. Потеря на­дежды получить какие-либо милости со стороны начальства I Сибирского края была причиною отложения и измены нашей в течение нескольких лет».

Обосновавшись со своими приверженцами в районе Ирги-за и Тургая, Кенесары завязал переговоры с оренбургскими I властями.

В отношении восставших казахов и самого Кенесары В. А. Перовский держался иных взглядов, чем Горчаков. За­падно-Сибирский генерал-губернатор Горчаков, имевший большую поддержку со стороны военного министра Чернышева, считал, что только путем вооруженной борьбы можно покончить с повстанцами и завершить колониальное завоева­ние Казахстана. «Возбуждение страха,— писал Горчаков,— есть существенный способ для успеха переговоров с азиатцами».

Поэтому с первых же дней восстания Горчаков ни разу не вступал в переговоры с повстанцами, оставляя их письмен ные обращения без всякого ответа. Отсюда понятно, почему I Кенесары в своих письмах часто жалуется на Горчакова, об­виняя его в беззаконных грабежах своих аулов.

Оренбургский же военный губернатор граф В. А. Перов-1 ский держался противоположной точки зрения. Он также имел I большое влияние, причем его лично поддерживал Николай I. Говоря о Перовском, историк Оренбургского края Лобысевич писал: «Пользуясь особенным доверием государя, имея, ста-1 ло быть, сильную опорную точку во всех своих действиях^ граф Василий Алексеевич был, особенно во второй период! своего управления краем, чрезвычайно смел, предприимчпм и в высшей степени самостоятелен».

Перовский стремился к мирному урегулированию конфлпк тов с повстанцами, без применения репрессивных мер. Ми-|.нистр иностранных дел Нессельроде и сам Николай I на псрвых порах разделяли точку зрения Перовского и поддержиняв ли его планы в отношении восставших казахов. Только посмии неудачной Хивинской экспедиции 1838—1839 годов отношен 1(1 к Перовскому и к его политике изменилось, и правительств венные круги все больше стали поддерживать князя Горчаков ва, продолжавшего беспрестанное преследование восставший казахов.

Перовский стремился найти общий язык с повстанцами и добиться добровольного принятия ими подданства царской России. Об этом свидетельствует донесение председателя Оренбургской Пограничной Комиссии Ладыженского в Азиат­ский Департамент: «Довести Кенесары до добровольного принятия и верного соблюдения условий, налагаемых закона­ми подданства, есть та мудреная задача, которую предложе­но нам разрешить».

Примирительное отношение Перовского к повстанцам объ­ясняется, в первую очередь, той своеобразной обстановкой, которая сложилась в конце 30-х годов на юго-восточном плацдарме колониальной экспансии России. Как известно, к этому времени относится массовое вооруженное выступление крестьян и казачьих военных поселений в Оренбургском крае, вызванное жесточайшим феодально-крепостническим гнетом. Оренбург оказался в тисках двух враждебных сил, с одной стороны, оренбургских крестьян, а с другой — казахских по­встанцев. В такой сложной обстановке перед военным губер­натором Оренбургского края графом В. А. Перовским пред­стала задача максимально разрядить накалившуюся атмосфе­ру. Не имея реальной возможности одновременно подавить вооруженное выступление русских крестьян и казахских по­встанцев, он решает изменить свою политику в отношении казахов. Идя навстречу желаниям руководителей повстанцев о прекращении военных действий, он охотно вступает в пере­говоры с Кенесары. При этом Перовский не только хотел до­биться прекращения военных действий, но и добровольного принятия казахами российского подданства. Как дальновид­ному политику, ему была ясна бессмысленность посылки от­дельных отрядов в казахскую степь. Поэтому Перовский ста­рался мирным путем урегулировать казахский вопрос.

Наряду с этим, на политику Перовского в казахской степи оказала некоторое влияние окружавшая его среда. Известно, что в 30—40-х годах в Оренбурге проживали представители передовой прогрессивной интеллигенции. В то время с Перов­ским работали в Оренбургском крае В. В.~Вельяминов-Зер-нов, известный своими учеными трудами по истории Туркеста­на и Казахской степи; писатель В. Даль (казак Луганский) — автор «Толкового словаря русского языка»; В. В. Григорь­ев — крупнейший востоковед-ориенталист. Кроме того, с Перовским находился Г. Ф. Гене, долгое время работавший председателем Оренбургской Пограничной Комиссии — он явно симпатизировал казахам. По рассказам старожилов, Г. Ф. Гене устроил у себя приют для беспризорных казахских детей. После своей смерти Гене оставил ценное исследование (в рукописи) по истории и этнографии казахов. Сам Перов­ский общался с передовыми людьми того времени, он был близок с А. С. Пушкиным и В. А. Жуковским. Брат Перов­ского был известный писатель Антон Погорельский, его пле­мянником был поэт граф А. К. Толстой. Наконец, в эти годы в Оренбургском крае находилось много польских ссыльных, среди них были Томаш Зан — известный друг А. Мицкевича, основавший Оренбургский музей; талантливый И. В. Витке-вич, в то время работавший в Оренбургской Пограничной Комиссии. Впоследствии ему суждено было играть видную роль в качестве тайного агента правительства при афганском эмире Дост-Мухаммеде.

Помимо всего этого, политику Перовского поддерживали влиятельные круги в Петербурге, в частности, его поддержи­вал председатель Азиатского Департамента К. К- Родофини-кин, с которым он был повседневно связан.

Существование разногласий между Оренбургским и За­падно-Сибирским губернаторами по вопросу об отношении к восставшим казахам и о методах проведения колониальной политики в Казахстане не раз отмечалось исследователями. Один из активных проводников царской колониальной по­литики в Средней Азии Туркестанский генерал-губернатор Романовский писал: «С самого почти начала своего поддан­ства России киргизы были разделены в отношении управле­ния и представлены в ведение генерал-губернаторов Сибир­ского и Оренбургского. Эти два независимых друг от друга начальника не всегда согласовались о своих видах как по вопросу наилучшего способа управления киргизами, так и вообще по вопросу ведения дел в степи. Нередко случалось, что взгляды их на то и другое были прямо противопо­ложны».

Надо сказать, что в связи с восстанием Кенесары между Перовским и Горчаковым происходила ожесточенная поле­мика, временами доходившая до личных столкновений.

После перенесения центра восстания в Младший жуз, Ке­несары обратился со специальным письмом к генералу Перов­скому: «Я — султан Кенесары,— писал он,— со времени де­да моего хана Аблая жил с русскими так дружно, как со своими братьями, но причина, побудившая меня ссориться с ними, та, что жители Омска и Петропавловска (что на Си­бирской Линии) не давали нам спокойствия... Приехав к сей стороне, объявляю, что я никогда не был врагом России, о чем и прошу довести до сведения высшего начальства» Ч

В ответ на это Перовский писал Кенесары: «Из доставлен­ных ко мне председателем Пограничной Комиссии генерал-майором Генсом писем Ваших к нему я с удовольствием видел, что Вы изъявляли готовность предстать пред начальст­вом и оправдать себя в невинности, что хотите повиноваться начальству и что желали бы видеться с генералом Генсом, имея много просьб... я поручил генералу Генсу указать Вам места для вашего кочевания и узнать о ваших просьбах, какие Вы имеете, чтобы сделать Вам удовлетворение».

Поверив в искренность желания Кенесары сблизиться с царской Россией и стать под ее покровительство, Перовский решил вести с ним переговоры. В этот период ни Кенесары, ни Перовский не знали, какими путями будет урегулирован возникший конфликт. Пока намечались лишь первые пути к мирному разрешению споров. Кенесары желал добиться пре­кращения грабежей, совершаемых карательными отрядами, возвращения отобранных земель и договориться об условиях протектората России над казахами. От того, как будут разре-: шены эти жизненно важные вопросы, зависело установление дальнейших отношений Кенесары с властями. Первое обращение Кенесары к властям было воспринято в Оренбурге весь­ма благожелательно. Об этом свидетельствует переписка Пе­ровского и Генса с центром. Так, Гене писал коллежскому советнику Ларионову: «Начальство Западной Сибири в рас­поряжениях своих касательно киргизов руководствуется ка­ким-то духом ненависти к этому народу и поэтому склонно к мерам насильственным, направленным часто против имуще­ства ордынцев и не всегда основанным на строгой справед­ливости».

В. А. Перовский решил взять Кенесары под свое покрови­тельство. Письмо Кенесары он отправил военному министру Чернышеву и вице-канцлеру Нессельроде, прося их об исхо-датайствовании Кенесары высочайшего помилования. «Из приложенного при этом письма мятежного султана Кенесары Касымова,— писал он,— Ваше сиятельство может усмотреть, что он безусловно ищет милости Его Величества и желает покориться установленным властям, если только на него бу­дет распространена милость Государя» '.

В конце письма Перовский указывал, как на причину не­довольства казахов и волнений в степи,— на притеснения ка­захов сибирскими властями. Он просил государя потребовать от генерал-губернатора Западной Сибири Горчакова прекра­тить вмешательство в дела кочевавших в Оренбургской гу­бернии казахов. Военное Министерство поставило об этом письме в известность Горчакова, и тот, оскорбленный, немед­ленно ответил Перовскому: «В число моих желаний отнюдь никогда не входило вмешательство в управление племенами киргиз-кайсаков Оренбургского ведомства. Все мои стремле­ния клонятся лишь к одной цели — оберегать пределы моего генерал-губернаторства от вторжения хищнических шаек, т. е. от Кенесары Касымова, мятеж которого тем опаснее, что свое грабительство султан прикрывает политической маской, обещая кайсакам возвращение их былой вольности. Оттого-то он имеет в киргизских степях столько сподвижников, оболь­щенных не одной выгодой легкой наживы, но и мечтой о вос­становлении их древней независимости»². *' В начале 1840 года Кенесары получил амнистию; возвра­щены были из плена его родственники во главе с его дядей Карачевым. Но вопрос о характере протектората России над казахами оставался нерешенным. Надеясь на мирное разре-рение этого вопроса, Кенесары прекратил всякое вооружен­ное сопротивление в Оренбургском крае.

После перемирия Западно-Сибирский генерал-губернатор Горчаков, озлобленный поведением Перовского, не прекращал вооруженные нападения на подведомственные Кенесары аулы. Одновременно Горчаков жаловался военному министру Чер­нышеву, что Кенесары только внешне покорился, а в действи­тельности усиливает свои «хищнические действия». В одном из своих писем Горчаков снова писал Перовскому: «Удалите Кенесары от границы Сибирской, или же предоставьте мне на­казывать его самого и его сообщников в самом гнездилище их».

Поддерживая дружественные отношения с Кенесары, Пе­ровский не допускал мысли о том, чтобы тот мог снова нару­шить «верноподданническую присягу», тем более, что на Оренбургской Линии все было спокойно. Перовский незамед­лительно ответил Горчакову: «Решительно же заключения о виновности султана произвести не могу, так как между вой­сками Оренбургского ведомства он никаких возмущений не производит, сведения же об его участии в грабежах основаны только на показаниях нескольких кайсаков, которые едва ли могут служить непреложными уликами.

Председатель Оренбургской Пограничной Комиссии Гене обратился со специальным письмом к Кенесары, в котором требовал сообщить — правильны ли обвинения, предъявлен­ные ему Горчаковым. На это Кенесары ответил: «После мани­феста Государя Императора никогда против России не вос­ставал, справедливость моя в этом случае известна богу. Вра­ги мои осуждают меня перед Вами, я готов предстать перед начальством и уверить, что я совершенно не виновен. Враги мои не терпят меня и хотят, чтобы я не был в близком сноше­нии с Вами».

Среди историков Казахстана, особенно дореволюционных, прочно укрепилась мысль, что сношения Кенесары с Оренбург­ской администрацией были не более, чем восточной хитростью, что Кенесары и в этот период был непримиримо настроен к России. В это укоренвшееся мнение нам представляется важ­ным внести одно уточнение. Кенесары искренне готов был прекратить борьбу, но при условии возвращения к тем отно­шениям, которые существовали между империей и Казахста­ном при хане Аблае. Это было, конечно, неосуществимым условием, и сложившуюся обстановку гораздо более трезво оценивал Горчаков, чем Перовский. Возможно, что неосуще­ствимость своих требований сознавал и Кенесары. Тем не менее, для понимания движения Кенесары существенно под­черкнуть, что на пути сближения между повстанцами и Рос сией стояла не слепая национальная вражда ко всему русско­му, а непреодолимая для Кенесары сила — российское само­державие с его системой колониальной экспансии.

Глава 8

БОРЬБА С КОКАНДОМ. ВОССТАНИЕ В ТУРГАЙСКОЙ ОБЛАСТИ.

Заключенное в конце 1840 года перемирие с оренбургски­ми властями, согласно которому Кенесары дал обещание прекратить всякое вооруженное нападение на пограничную Линию, продолжалось до 1842 года, хотя и в это время от­дельные вооруженные столкновения с сибирскими отрядами не прекращались.

Эта передышка имела весьма важное значение для разви­тия движения Кенесары. Движение в Среднем жузе носило еще характер локальной борьбы, Кенесары в более решитель­ной форме лишь продолжал дело своего брата Саржана. В районе Тургая Кенесары возглавлял освободительное дви­жение казахов как Среднего, так и Младшего жуза. База движения становится более широкой, само движение переста­ло быть территориально ограниченным восстанием части ро­дов Среднего жуза. Второе крупное отличие развития борьбы 1840—1845.годов от предшествующего этапа заключалось в том, что стремление Кеиесары к возрождению Казахского ханства получает свое оформление в избрании его казахским ханом.

Дата добавления: 2014-11-18