Массовое сознание как объект деятельности массовой коммуникации 2 страница

Таким образом, специализированное знание, взятое с функциональной стороны, как средство сознательной ориентации субъекта в мире, выступает, в частности, в виде мировоззрения, принимающего в социально неоднородном обществе форму идеологии.

Однако для того чтобы это знание функционировало в практической деятельности, оно должно быть транслировано, перенесено из спе-

[126]

циализированного знания в знание практическое, то есть функциони­рующее в рамках самой практики. Такая трансляция, повторим, про­исходит в рамках духовно-практической деятельности, деятельности по переводу специализированного сознания в массовое, где мировоз­зрение принимает форму миросозерцания, а идеология, превращенная в убеждения и готовность действовать соответственно им, принимает форму общественной психологии. «Особенность общественной психо­логии состоит также в том, что она есть проявление массового обще­ственного сознания. Специализированное и массовое сознание явля­ются структурными образованиями общественного сознания. Массовое сознание — это широко распространенное сознание. Идеологические концепции, выступая в форме специализированного сознания, перво­начально являются, как правило, достоянием немногих. Иное дело — общественно-психологические образования»[136].

Отметим сразу недостатки самого термина общественная психоло­гия, на что, кстати, неоднократно обращалось внимание в соответству­ющей литературе[137].

В самом деле, понятие психология означает науку о психике, поня­тие социальная психология — науку об общественной психике. Поэ­тому объектом социальной психологии как науки является именно социальная психика, а не общественная психология, и именно о соци­альной психике, по сути, идет речь, когда говорят об объекте, который является предметом нашего рассмотрения.

Именно так понимает общественную психологию ряд ученых, ис­следующих данную сферу сознания[138]. Так будем понимать ее и мы, хотя и, сугубо для удобства читателя, будем пользоваться традицион­ным, устоявшимся термином общественная психология.

Итак, чтобы быть переведенными в область массового сознания, то есть практического сознания, функционирующего непосредственно в системе практики, и, стало быть, являющегося побудительной силой для практически действующего субъекта, теоретические идеи должны принять соответствующие общественной психике формы и быть реа­лизованы посредством соответствующих же механизмов такого пере­вода.

[127]

Возможности распространения в массовом сознании теоретических, художественных и иных идей, возникающих на специализированном уровне, всегда имеют конкретно-исторический характер. Они более или менее адекватно усваиваются массой и используются в практической деятельности. Механизмы трансляции идей со специализированного уровня различны и также имеют конкретно-исторический характер: от церковных проповедей, оглашения манифестов и указов на площадях вплоть до современных средств массовой коммуникации, таких, как радио и телевидение.

В обществе должна быть обеспечена взаимосвязь идеологии и общественной психологии (социальной психики). Такая взаимосвязь осуществляется, в частности, посредством пропаганды.

Мы употребляем термин пропаганда в категориальном, теоретико-социологическом смысле слова, не несущем собственно оценочной характеристики содержания этого явления социальной жизни, хотя в реальной практике пропагандистской деятельности сам термин пропаганда порой приобретает выраженный негативный оттенок. «На Западе это отчасти связано с тем, что там понятие самой пропаганды обычно носит "ругательный" характер, так как ассоциируется с представлениями об обмане, "промывке мозгов", манипуляции сознанием и т. д. Поэтому не только практики, но и некоторые теоретики на Западе предпочитают этим понятием не пользоваться, когда речь идет о деятельности собственных пропагандистов. Тем не менее пропаганда как метод влияния на сознание и поведение людей существует и будет существовать»[139].

Исходя из целей настоящего пособия, в данный момент мы отвлекаемся также от рассмотрения технологии пропаганды, методов, применяемых в этой деятельности, определении факторов ее эффективности и т. д.[140] и вернемся к ним позже.

В данный момент наша задача — определить место пропаганды в системе сознания общества, ее роль в функционировании массового сознания.

Итак, пропаганда — есть метод, обеспечивающий процесс трансляции, перевода, продвижения специализированного знания (в форме

[128]

мировоззрений отдельных социальных групп — идеологий) в массовое сознание. Формой же трансляции специализированного знания, не являющегося собственно идеологией, например, специализированного естествознания, выступает научная популяризация, которую иногда в средствах массовой информации совершенно справедливо квалифицируют именно как пропаганду научных знаний.

Как представляется, духовно-практическая деятельность, посредством которой обеспечивается трансляция специализированных знаний в форме мировоззренческих установок на уровень массового сознания, выступает своеобразным промежуточным звеном между системой духовной деятельности и системой практики, элементом, моментом которой является массовое сознание. Такой процесс движения знаний происходит, как минимум, двумя потоками: как пропаганда, отражающая групповое мировоззрение и как движение знаний из сферы специализированного, научного естествознания в сферу производственно-трудовой деятельности, частным случаем которого являются научные популяризации.

В процессе перевода со специализированного уровня на уровень массового сознания, чтобы функционировать непосредственно в системе практической деятельности, знания могут принимать соответствующие общественной психике формы, превращаясь в соответствующих случаях из знаний-описаний в знания-предписания. «Обслуживая социальную деятельность, сознание познает (отображает) действительность, обеспечивая субъекта той или иной совокупностью знаний-описаний... На основе знаний-описаний вырабатываются знания-предписания, составляющие в своем единстве программу, которая непосредственно направляет действия субъекта»[141].

Программа есть описание перечня действий, необходимых для достижения цели. В сфере практического сознания знания-предписания играют ведущую роль, хотя, разумеется, и не исчерпывают всю совокупность знания, функционирующего непосредственно в практике. Когда мы говорим, что сознание выполняет двоякую роль в системе социальной деятельности, или что функция сознания в обществе заключается в выполнении двух взаимообусловленных подфункций — познавательной и регулятивной, то речь как раз идет о том, что первую из них реализуют знания-описания, вторую — знания-предписания.

[129]

Субъект, используя знания в своих интересах (зачастую — противоположных интересам других субъектов, поскольку они — другие субъекты), трансформирует знание-описание в знание-предписание, то есть теорию — в доктрину (идеологию), и прилагает все усилия по массовому тиражированию последней в целях индоктринации ее в сознание по возможности более широких слоев населения, иначе говоря, в целях пропаганды и агитации.

Однако при всей очевидности механизма функционирования знания на различных уровнях сознания сама проблема определения массового сознания, его структуры является для многих трудноразрешимой. «Проблема структурирования массового сознания является сегодня наименее разработанной....Решение проблемы структурирования массового сознания сегодня чрезвычайно актуально, поскольку, зная структуру и понимая механизмы функционирования массового сознания, можно регулировать процесс внедрения в массовое сознание ценностей и представлений»[142].

Решить же проблему со структурированием массового сознания совершенно невозможно, пока не решен вопрос о том, что же есть это самое массовое сознание, какое место занимает эта категория в системе рядоположенных ей.

Проанализировав результаты попыток ученых-социологов определить феномен массового сознания, мы приходим к заключению, что выводы ученых о том, что объект их исследования практически невозможно однозначно определить, являются следствием недостаточной разработанности категориального аппарата той теории, которая являлась методологической базой исследования. С одной стороны, вроде бы понятно, что массовое сознание имеет «эксгрупповой характер», то есть является чем-то абстрактным. Но, с другой стороны, совершенно очевидна необходимость определения практических границ, позволяющих вести конкретные исследования данного феномена. Из этого следует, что речь идет о двух совершенно разных уровнях исследования объекта и, следовательно, должно быть два различных понятия, отражающие эти уровни.

Очевидно, необходимо различать массовое сознание и сознание масс, соответственно применяя к их анализу адекватные методологические средства. Именно так, например, подошел к анализу сходной (по структуре) проблемы соотношения общественного сознания и со-

[130]

знания общества А. К. Уледов в работе «Духовная жизнь общества», где он различает эти два понятия[143].

Сознание общества характеризуется как сознание (во всех формах его проявления) конкретного социально-исторического организма.

Как было изложено выше, массовое и специализированное сознание характеризуются уровнем проникновения в практику. Категории, отражающие их, представляют собой гносеологический срез проблемы. «Сознание масс» является категорией онтологической. Границы ее содержания задаются исследователем или субъектом воздействия. Понятие «сознание масс» по своему содержанию очень близко социологическому понятию «генеральная совокупность», в эмпирических исследованиях под понятием «сознание масс» может быть понята также и выборочная совокупность, предполагающая исследование сознания определенной, заданной программой исследования, общности людей. «Сознание масс» рядоположено категории «сознание общества». При определенных условиях их объемы могут даже совпадать.

В сознание масс как конкретных образований (как и в сознание общества) входят все функционирующие духовные реальности: теоретическое сознание, индивидуальное сознание, обыденное сознание, включающее в себя традиции, привычки, предрассудки и т. д. В итоге в сознании масс легко определяется структура и содержание, так как оно характеризует духовные образования по социальным субъектам отражения. Сознание масс — это продукт отражения действительности, его содержанием выступает вся совокупность социальных и естественнонаучных знаний (то есть теорий — научных, ненаучных и всех других), взятых со стороны их субъектов, а также вся сфера практического сознания.

Структурой является, на наш взгляд, соотношение этих компонентов внутри конкретно заданных границ в сознании масс. Если категории «общественное сознание», «массовое сознание», «специализированное сознание» являются гносеологическими и применяются для социально-философского и общесоциологического анализа феномена сознания с целью выявления его сущности, то категории «сознание общества» и «сознание масс» являются онтологическими, характеризующими сознание со стороны содержания и форм его проявления.

Однако сознание общества по своему содержанию шире сознания масс. Сознание общества любого исторического периода включает в себя

[131]

различные уровни и формы сознания всех народов, наций, классов и других социальных образований.

В отличие от сознания общества, сознание масс дает возможность социологического исследования не только сознания конкретного социально-исторического организма в целом, но и его отдельно взятых структур — сфер, групп, уровней и т. д. Сознание масс можно исследовать по субъектам различных видов деятельности, по социальным нормам, партийным идеологиям, экономическим уровням, религиозным тенденциям и т. д.

Так как рамки объекта исследования, то есть носителя сознания масс, задаются субъектом исследования или субъектом воздействия, то это могут быть жители какого-нибудь населенного пункта. Может быть взят возрастной срез, национальный и т. д. Понятие сознания масс дает возможность выделения объекта социологического исследования социальных явлений и процессов как по качественным, так и по количественным критериям.

Понятие массы может совпадать с понятием группы, аудитории, класса, электората и любыми другими социальными совокупностями, выделенными социологами для исследования или субъектами массово-коммуникативной деятельности с целью воздействия на формы поведения и проявления социальной активности. В то время как массовое сознание, повторим еще раз, есть практическое сознание, то есть сознание любого социального образования, рассмотренного со стороны практического уровня его функционирования, то есть непосредственно вплетенного в практику.

Фактом последних лет, характеризующихся изменением политической ситуации в стране, стал резко усилившийся интерес нашего общества к осмыслению и переосмыслению своего исторического прошлого. Одним из показателей этого интереса является заметное увеличение количества материалов, посвященных тем или иным фрагментам истории нашего общества, в средствах массовой коммуникации. Актуализация данной проблематики в массовой коммуникации порождает мысли о том, что в структуре массового сознания присутствует как компонент так называемое историческое сознание. Проблема использования исторической тематики при воздействии на массовое сознание чрезвычайно важна, именно поэтому мы сочли необходимым более подробное рассмотрение этой проблемы, которая как нельзя лучше демонстрирует необходимость разграничения уровней массового и специализированного сознания.

[132]

Что стоит за феноменом повышающегося интереса к исторической проблематике в деятельности массовой коммуникации?

Каковы причины актуализации подобной тематики в сознании об­щества? Является ли в какой-то мере следствием этого феномена из­вестный всплеск теоретических исследований по проблемам так назы­ваемого исторического сознания?

Что в действительности обозначает это понятие, каковы его объем, содержание и эвристическая ценность?

При ответе на эти вопросы необходимо учесть, как минимум, следующие обстоятельства.

Во-первых, представляется бесспорным тот факт, что актуали­зация этой проблематики и, стало быть, увеличение объема публикаций на эту тему, как в средствах массовой информации, так и в соответству­ющих научных изданиях, в известной мере связаны с радикальными изменениями в социальной жизни нашей страны. «Переломные мо­менты в жизни народов, войны и революции, переходы от экономи­ческих подъемов к депрессии и упадку, радикальные изменения в спо­собах производства, религиозные движения и т. д. всегда порождали повышенный интерес к истории»[144].

Изменения кардинального характера в способе производства наше­го социального организма в очередной раз поставили на повестку дня вопросы, связанные с проблемой выбора дальнейших путей развития, а, стало быть, методов, форм и принципов как оценки пройденного пути, так и выработки программ на будущее. Именно поэтому обще­ство логикой собственного развития было вынуждено обратиться к по­иску новых ответов на старые, «проклятые» вопросы социального бы­тия: «кто виноват?», «что делать?» и «с чего начать?» Именно поэтому эти заголовки материалов вызвали в сознании нашего общества ско­рее сочувственное понимание или резкое неприятие (в зависимости от политической позиции), чем иронический скепсис по поводу яв­ных реминисценций из сравнительно недавнего прошлого.

Во-вторых, ответы на подобные вопросы, равно как и на со­вокупность рядоположенных им, с необходимостью подвигают лю­бое общество в лице каждого нового поколения к переосмыслению причин, приводящих к существующему положению дел. Такое обра­щение к прошлому необходимо потому, что, строго говоря, ответы на вызов будущего искать практически больше негде, кроме как в про-

[133]

шлом. Прогнозирование как попытка познания будущего, в отличие от предсказаний иррационального свойства, базируется, так или иначе, на анализе прошлого и настоящего, на выявлении в них закономерностей, законосообразностей с целью экстраполяции обнаруженных тенденций на вероятное будущее.

В чем смысл анализа прошлого?

Перед субъектом в любом случае, в ряду других задач, стоит задача осмыслить, понять условия собственной деятельности, то есть поле, ареал, где он собирается действовать, добиваясь реализации собственных целей. Ведь условия суть важнейшая предпосылка всякой деятельности, так как они, в определенном смысле, ставят пределы деятельности, являются ее рамками, выйти за которые субъект не в состоянии по объективным причинам. Среди них важное место занимают социальные условия, то есть такие, которые связаны с деятельностью других социальных субъектов. В социальных условиях в снятом виде содержатся и природные условия деятельности.

Одним из важнейших способов теоретического овладения, то есть постижения этих условий является анализ их становления в пространстве-времени, иначе говоря, их исторический анализ.

В периоды эволюционного развития социальных организмов исторический анализ результатов прошлой деятельности базируется, как правило, на основе господствующей в данном обществе доктрины и как правило же, не вызывает политического акцентирования на ее основаниях (за исключением, разумеется, специализированных форм общественного сознания, сориентированных на выработку соответствующих концепций, то есть за исключением исторической науки). Дискуссии специалистов редко достигают уровня массового сознания.

В периоды же развития, носящие характер революционных изменений, кризисов, катаклизмов, когда процессу социальных (во всем их объеме) перемен предшествует (или идет параллельно ему) процесс ломки парадигм исторической науки, пересмотр их оснований, данная проблематика резко политизируется, так как начинает непосредственно затрагивать интересы социальных групп — как тех, которые заинтересованы в смене парадигмы, так и тех, которые заинтересованы в ее сохранении, консервации. Историческая проблематика в такие периоды в объемах гораздо больших, чем обычно, «выплескивается» в массовое сознание, становится его элементом.

В-третьих, не менее важен ответ и на вопрос о механизмах функционирования общественного сознания по осмыслению, то есть духовному овладению вышеозначенными условиями. Социальная наука вы-

[134]

работала известные концептуальные подходы, позволяющие объяснять подобные механизмы. Речь идет о попытках фиксации в рамках общественного сознания такой его формы, как историческое сознание[145].

Наряду с выделением в составе общественного сознания «классических» форм, типа политического, правового, художественного, нравственного, религиозного и т. д., связанных с дифференциацией видов социальной деятельности, некоторые исследователи полагают возможным различать и историческое сознание, вычленяемое в отдельный вид (форму) на том основании, что оно «фиксирует не особенные качественно различные институты, структуры и виды деятельности, но аспекты стабильности и изменчивости в их временном бытии. В силу этого целесообразно выделение и тщательный анализ исторического сознания как особой формы общественного сознания»[146].

«Историческое сознание есть осмысление обществом, классом, социальной группой своего положения во времени, связи своего настоящего с прошлым и будущим»[147].

Попытаемся проследить логику данного подхода и проанализировать как содержание самого понятия «историческое сознание», так и аспекта действительности, им отражаемого.

В литературе по данной проблематике различают, как правило, шесть значений термина «история»:

1) история как повествование;

2) история как происшествие;

3) история как процесс развития;

4) история как жизнь общества;

5) история как прошлое;

6) история как наука, изучающая прошлое.

При этом понятие «историческое сознание» связывается с пятым значением термина «история», то есть историческое сознание является памятью, знанием, пониманием, переживанием, иначе говоря, осознанием прошлого, осуществляющим связь времен, выступающим ретроспективой, необходимой для перспективы[148].

[135]

В таком же ключе определяют данное понятие и авторы книги «Историческая наука. Проблемы методологии», по мнению которых оно является «совокупностью представлений, присущих обществу в целом, и составляющим его социальным группам в отдельности, о своем прошлом и о прошлом всего человечества»[149].

Более внимательный взгляд на структуру исторического сознания, как она представлена в упомянутых и некоторых других работах, показывает, что, в любом случае, так или иначе, речь идет о результатах специализированной формы познавательной деятельности — исторической науки и о той или иной степени распространения результатов этой познавательной деятельности, в основном посредством пропаганды в обыденное сознание, то есть в сознание масс.

В подтверждение данного вывода сошлемся на цитировавшиеся уже работы, где этот вывод содержится в неявной форме.

Так, Б. Г. Могильницкий считает, что на всех уровнях историческое сознание базируется на определенном круге исторических знаний, добываемых исторической наукой. На первой его ступени самые общие и расплывчатые представления об отдельных исторических событиях, почерпнутые из художественных произведений, кинофильмов и других аналогичных источников, основываются на данных исторической науки, представляя собой вошедший в сознание широких масс результат ее исследовательских усилий. Так, пушкинская трактовка образа Бориса Годунова оказала огромное влияние на многие поколения читателей, войдя в историческое сознание русского народа. Но не следует при этом забывать, что сам А. С. Пушкин в своих оценках Годунова опирался на концепцию Н. М. Карамзина, развитую в книге «История государства Российского», при чтении которой и возник замысел знаменитой трагедии[150].

А. В. Гулыга, в свою очередь, полагает, что для того, чтобы историческое сознание заняло подобающее ему место в духовной жизни общества, нужны такие формы социальной памяти, как наука и искусство, опирающиеся на современные средства массовой коммуникации. Первым из них была книга. В наши дни эту функцию выполняет уже не столько книга, сколько периодическая печать, радио, телевидение[151].

На научно-историческое знание как важнейшую компоненту исторического сознания указывают Е. П. Прохоров [152] и А И. Ракитов [153].

Однако признание того факта, что своеобразным ядром исторического сознания, понятого как элемент в структуре массового сознания, являются результаты научной деятельности, полученные в историче-

[136]

ской науке, ядром, удельный вес которого с течением времени увеличивается в общем объеме исторического сознания, есть, на наш взгляд, некоторая логическая некорректность. Следуя этой логике, мы должны будем, очевидно, признать наличие в обществе также физического, химического, медицинского и так далее сознания на том основании, что в обществе институализировались такие виды духовного производства, как различные теоретические дисциплины (науки), которые продуцируют те или иные духовные продукты — знания, а затем распространяют их, пропагандируют посредством научных популяризации в средствах массовой информации в широкие слои населения, то есть в массовое сознание.

Нетрудно будет показать, что структура, например, «физического» сознания могла бы быть, в принципе, такова же, как и исторического сознания, то есть что это «физическое» сознание состоит не только из научных представлений, транслированных в обыденное сознание, что формирование его, так же как и исторического сознания, тоже поначалу было стихийным по характеру, что было время, когда этой научной составляющей не было вовсе, а имели место только мифологические представления о физических явлениях (типа бога-громовержца на колеснице или без нее, объясняющие такие реалии, как молния, гром и т. д.). Точно так же (то есть в виде «формы сознания») можно было бы представить результаты и других форм теоретического познания и их освоение обыденным (массовым) сознанием.

Логическая некорректность таких построений относительно исторического сознания уже отмечалась в философско-социологической литературе. При этом были сделаны попытки все-таки найти место «историческому сознанию» в системе философско-социологических категорий, не отказываясь от самого понятия и термина: «Историческое сознание не есть особая форма общественного сознания. Оно — неотъемлемая часть всех форм общественного сознания. Изучение любой формы общественного сознания так или иначе предполагает и изучение исторического сознания. Анализ философского сознания, например, немыслим в отрыве от исследования исторического сознания, поскольку возникновение философии связано с размышлением человека о природе, обществе и самом себе. Он задумывается над вопросами о происхождении окружающего его мира и дает ответы на них (здесь не важно, что эти ответы первоначально имели форму мифа). Это в свою очередь пробуждало интерес к прошлому»[154].

Однако, на наш взгляд, такие попытки не могут спасти положение дел с логической некорректностью, связанной с введением понятия

[137]

«историческое сознание» в сложившуюся систему понятий, характеризующих строение (структуру и состав) общественного сознания, в том числе и массового. В действительности, как представляется, никакого «исторического» сознания (ни рядоположенного другим формам общественного сознания, ни как «особой формы общественного сознания», ни как «неотъемлемой части всех форм общественного сознания») не существует. Историческое сознание является, как мы уже упоминали, важнейшим видом специализированного научного сознания, актуализирующегося в научной деятельности историков и служащего развитию и функционированию самой исторической науки в исследовании ею истории как процесса развития и жизни общества на всех этапах его существования. Разумеется, в известном смысле, все общественное сознание в целом, как и его отдельные формы и виды, исторично, то есть, во-первых, зафиксировано в пространстве-времени (в третьем значении термина «история»), а во-вторых, социально, то есть не- и внеприродно (в четвертом значении термина «история»). Но и только.

Те явления общественного сознания, которые принимаются за историческое сознание, суть способы существования политического сознания, реализуемого на материале истории как познания прошлого. Попытаемся обосновать этот предварительный вывод путем рассмотрения (анализа) функционирования средств массовой информации, участвующих, по мнению некоторых авторов, «в формировании исторического сознания масс»[155].

Субъект деятельности, ставящий перед собой ту или иную задачу, то есть осуществляя акт целеполагания, вынужден ориентироваться на социальные условия осуществления своей деятельности, которые представляют собой опредмеченную прошедшую деятельность (в том числе — собственную). Такая деятельность воздействует на живую деятельность субъектов, отражается в ней. Сознание и есть форма отражения, о чем мы уже упоминали. Способ, которым существует сознание, равно как и способ, которым нечто существует для самого сознания, есть знание. Знание об опредмеченной деятельности и есть историческое знание, то есть знание о прошлом. Как и любое знание, оно структурируется по разным основаниям, в том числе дихотомически делится на два уровня: обыденное и теоретическое (научное).

Субъект, используя знание в своих интересах (зачастую противоположных интересам других субъектов), трансформирует его из зна-

[138]

ния-описания в знания-предписания, то есть теорию — в доктрину (идеологию) и прилагает все усилия по массовому тиражированию последней в целях внедрения ее в сознание по возможности более широких слоев населения, иначе говоря, в целях пропаганды и агитации.

Поскольку субъектами социальной деятельности выступают, как правило, группы людей, постольку интересы, преследуемые ими, носят групповой характер. При этом группа прилагает усилия к тому, чтобы представить свой частный групповой интерес как общий (национальный, общечеловеческий и т. д.) в зависимости от конкретного социального организма, в котором функционирует данная группа.

Важнейшим каналом и, соответственно, средством пропаганды, агитации и организаторских усилий со времен изобретения печатного станка являются средства массовой коммуникации (газеты, журналы, а затем — радио, телевидение, а вскоре, возможно, появятся и иные технические каналы).

Именно средством, каналом для пропагандистской деятельности социальных субъектов являются, в конечном счете, средства массовой коммуникации. В этом заключается их основная функция в системе социальной деятельности.

Освещение исторической тематики, особенно в художественном изложении, по каналам массовых коммуникаций теоретики журналистики относят к реализации так называемой культурно-рекреативной функции средств массовой информации. Однако эта деятельность есть не что иное, как превращенная форма все той же функции средств пропагандистской деятельности субъектов, ибо как бы ни представляли эту деятельность как «несение культуры в массы», мы должны иметь в виду, по крайней мере, два обстоятельства:

Дата добавления: 2014-12-16