МОНТЕНЬ (Montaigne) Мишель Эйкем де (1533—1592) — французский мыслитель, юрист, поли­тик

МОНТЕНЬ (Montaigne) Мишель Эйкем де (1533—1592) — французский мыслитель, юрист, поли­тик. Из купеческой семьи; родовое имя — Эйкем. Пер­вый в семье носитель дворянского имени (по названию приобретенной в 15 в. прадедом М. сеньории Монтень). Изучал философию в Гийеньском коллеже и Университете Бордо. Продолжил обучение в Тулузском университете. Член парламента Бордо (с 1557). Дважды становился мэром Бордо. Интеллектуально сформировался под воздействием идей стоицизма и скептицизма. Основные сочинения: "Опыты" (в трех книгах — первая их редакция издана в 1580, оконча­тельная — в 1588), "Путевой журнал" (написан в жан­ре индивидуального дневника в 1580—1581, издан в конце 18 в.) и др. В 1676 "Опыты" М. были внесены Ватиканом в "Индекс запрещенных книг". Не стремясь к созданию собственной философской системы, высту­пил основоположником жанра философско-морализаторского эссе в европейской культуре. Был общеизвес­тен как глубокий знаток и тонкий интерпретатор клас­сической традиции: в "Опытах" М. были содержатель­но использованы более 3000 цитат античных и средне­вековых авторов. Целью творчества М. было написа­ние своеобычного "учебника жизни": по М., "нет ниче­го более прекрасного и оправданного, чем хорошо и честно исполнить роль человека". Предметом боль­шинства эссе М. являлось поведение человека в экс­тремальных ситуациях, раскрывающее как самые при­чудливые движения его души, так и самые разнообраз­ные патологии его характера (с точки зрения М., "ис­тинное зеркало нашей речи — это течение нашей жиз­ни"). М. сумел осуществить значимый поворот в систе­ме ценностей западноевропейского интеллектуализма: "хорошо заполненной голове" (Ф.Рабле) М. акцентиро­ванно предпочитал "правильно выработанный разум", воспитываемый на исторической эрудиции, склоннос­ти к парадоксам и двусмысленностям. Основания ми­ропонимания М. были изложены им, в частности, в эс­се "Апология Раймона Себона". Согласно М., природа человека двойственна: зачастую необузданные духов­ные устремления нейтрализуются физическими воз­можностями его тела. Осмысление и принятие этого как неизбежной данности позволяет людям ориентиро­ваться на идеал подлинно счастливой жизни — жизни в умеренности. Органы чувств человека — несовер­шенны ("кто знает, не лишены ли мы одного, двух, трех или нескольких чувств?"), способности нашего познания ограниченны — лишь один Бог, согласно М., — всеведущ. Неспособность людей четко опреде­литься в выборе между "Я знаю" и "Я не знаю" — ес­тественно трансформируется, по мнению М., в единст­венно правильно поставленный вопрос: "А что именно я

знаю/, предполагающий воздержание от суждении, подлежащих дальнейшему рассмотрению. С точки зре­ния М., "... если хочешь излечиться от невежества, на­до в нем признаться... В начале всяческой философии лежит удивление, ее развитием является исследование, ее концом — незнание". Гносеологический скептицизм М. фундировался также на его мысли о том, что все живое (в том числе и люди) находится в постоянном изменении: существование человека неизбывно состо­ит из "движения и деятельности". При этом, М. пола­гал долгом любого индивида стремиться к самосовер­шенствованию, рассматривая самопознание как пер­вейшую обязанность человека. Как полагал М., "чело­век может быть лишь тем, кто он есть; он способен вы­думывать лишь в меру собственного опыта; какие бы усилия он не предпринимал, ему будет известна лишь собственная душа". Одоление людского невежества, по М., жизненно важно, ибо "люди ничему не верят так твердо, как тому, о чем они меньше всего знают", а "...не достигнув желаемого, они делают вид, будто же­лали достигнутого". ("Об истине же, — утверждал М., — нельзя судить на основании чужого свидетельства или полагаясь на авторитет другого человека".) Убеж­денность М. в идеях свободы и сословного равенства людей явила собой перспективнейшую компоненту эволюции идеала человеческого достоинства в рамках европейского менталитета: фраза М. "души императо­ров и сапожников скроены на один манер" использова­лась как эпиграф "Газеты санкюлотов" в 1792. По мне­нию М., "вся мудрость и все рассуждения в нашем ми­ре сводятся в конечном итоге к тому, чтобы научить нас не бояться смерти... Предвкушение смерти есть предвкушение свободы. Кто научился умирать, тот разучил­ся рабски служить". "Опыты" М. явили собой творчес­кую процедуру метафорического соединения мира на­стоящего и мира прошлого с одновременным новатор­ским экспериментом бессюжетного художественного "беспорядка". (По замечанию С.Аверинцева, "будучи в значительной степени платоническим по типу своего вдохновения, Ренессанс, в общем, избегал формализо­ванного порядка. Темы "Опытов" Монтеня по своей широте могут показаться своего рода разрозненной эн­циклопедией; нельзя, однако, зная Монтеня, вообра­зить, чтобы он пожелал увидеть разрозненное собран­ным. Так вот, если проводить классификацию по вы­шеназванному признаку, энциклопедисты, видевшие в том же Монтене своего предшественника, довольно не­ожиданно оказываются вовсе не в его обществе, но в обществе ненавистных им создателей средневековых схоластических сводов, какими были, например, Винцент из Бове, автор "Великого зерцала", или Фома Аквинский с обеими своими "Суммами".) Они оказались,

видимо, первым в христианской Европе светским пре­цедентом создания высокоэвристичного ризоморфного (см. Ризома) гипертекста — в силу глубинной укоренности в сопряженной культурной традиции используе­мой М. символики наряду с узнаваемостью в интеллек­туальных кругах личностного ряда ассоциаций. Мысль М. о том, что "эта книга создана мной в той же мере, в какой я создан ею" (см. Автор), была подхвачена Воль­тером: "Прекрасен замысел Монтеня наивным образом обрисовать самого себя, ибо он в итоге изобразил чело­века вообще". Известна увлеченность текстом "Опы­тов" М. многих лучших представителей европейской культуры и просвещения: у Шекспира обнаружено бо­лее 700 фрагментов из этого сочинения; навсегда поки­дая Ясную Поляну, Л.Н.Толстой взял с собой томик М.; увлекались М. Г.Флобер, А.С.Пушкин и др. Одной из "вечных истин" европейской культуры стала мысль М., предвосхитившая заключительные строки эпопеи "В поисках утраченного времени" М.Пруста: "И что толку становиться на ходули, ведь и на ходулях нам придется идти своими ногами. И на возвышеннейшем из тронов мира мы будем восседать на собственном седалище, и ни на чем другом".

A.A. Грицанов

МОНТЕСКЬЕ (Montesquieu) Шарль Луи, Шарль де Секонда, барон де Ла Бред и де Монтескье (1689— 1755)

МОНТЕСКЬЕ (Montesquieu) Шарль Луи, Шарль де Секонда, барон де Ла Бред и де Монтескье (1689— 1755) — французский философ права и истории, пре­зидент парламента и Академии в Бордо (1716—1725), член Французской академии (1728). Представитель фи­лософии Просвещения 18 в. Разделял позиции деизма, рассматривающего Бога как создателя, действующего по объективным законам материального мира. Задачей философии М. считал (в противовес взглядам Фомы Аквинского) постижение причинных связей материи, подчиняющейся законам механики. С точки зрения М., за кажущейся случайной цепью событий необходимо усматривать глубинные причины. Внешний мир, по М., отражается в сознании людей на основе деятельно­сти разума, обобщающего результаты опыта. То, что случайности могут быть объяснены глубокими причи­нами, — согласно М., не главное; важно то, что самые различные нравы, обычаи и мысли людей можно объе­динить в набор определенных типовых групп: "Я начал с изучения людей и увидел, что все бесконечное разно­образие их законов и нравов не вызвано единственно произволом их фантазии... Я установил общие начала и увидел, что частные случаи как бы сами собою подчи­няются им, что история каждого народа вытекает из них как следствие и всякий частный закон связан с дру­гим законом или зависит от другого, более общего". Разнообразие социальных законов, по мнению М., объ-

яснимо, ибо они реализуются вследствие причин зача­стую объективного характера. В основном сочинении "О духе законов" (1748), попавшем в "Индекс запре­щенных книг", М. попытался объяснить законы и по­литическую жизнь различных стран и народов исходя из их природных и исторических условий, в духе тео­рии среды. По М., "многие вещи управляют людьми — климат, религия, законы, принципы правления, приме­ры прошлого, нравы, обычаи; как результат всего этого образуется общий "дух народа". "Дух народа", по М., конституируется из законов, обычаев и нравов: "Нравы и обычаи суть порядки, не установленные законами; законы или не могут, или не хотят установить их. Меж­ду законами и нравами есть то различие, что законы определяют преимущественно действия гражданина, а нравы — действия человека. Между нравами и обыча­ями есть то различие, что первые регулируют внутрен­нее, а вторые — внешнее поведение человека". Книги I—XIII этого сочинения написаны в жанре политичес­кой социологии. В них М. анализирует "принцип" (оп­ределяемый доминирующим чувством в рамках кон­кретной формы правления — при демократии это "до­бродетель") и "природу" (обусловливаемую числом об­ладателей верховной суверенной власти: республи­ка — весь народ или его часть, монархия — один, но в рамках жесткого законодательства, деспотизм — один в соответствии с собственными прихотями и произво­лом) правления в условиях республики, монархии и де­спотизма. По М., каждый из трех типов правления со­пряжен с размерами территории, занимаемой данным обществом (чем больше территория, тем больше шан­сов на деспотию). Таким образом, М. увязывал собст­венную классификацию типов государственного уст­ройства с общественной морфологией или (по Дюркгейму) с количественными параметрами данного обще­ства. М. настаивал на том, что народ назначает госуда­ря в силу договора и этот договор должен исполняться; государь представляет народ только так, как угодно на­роду. К тому же, по М., неверно, чтобы уполномочен­ный имел столько же власти, сколько уполномочив­ший, и не зависел бы от него. "Известно уже по опыту веков, что всякий человек, обладающий властью, скло­нен злоупотреблять ею, и он идет в этом направлении, пока не достигнет предела", — подчеркивал М. На примере английской Конституции (самой прогрессив­ной, по М.) в своей работе "Персидские письма" (1721), выдержавшей за один год 8 изданий, мыслитель развивал теорию разделения государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную. Фи­лософия М., не раз интерпретировавшаяся самыми раз­личными способами в истории западной обществен­ной мысли, постулировала принципиальное наличие у

людей свободы воли, ибо рациональные законы разум­ного мира, оказывающие влияние на человека, могут быть им же и разрушены. Согласно М., "...мир разум­ных существ далеко еще не управляется с таким совер­шенством, как мир физический, так как, хотя у него и есть законы, по своей природе неизменные, он не сле­дует им с тем постоянством, с которым физический мир следует своим законам. Причина этого в том, что отдельные разумные существа по своей природе огра­ничены и поэтому способны заблуждаться и что, с дру­гой стороны, им свойственно по самой их природе дей­ствовать по собственным побуждениям. Поэтому они не соблюдают неизменно своих первоначальных зако­нов, и даже тем законам, которые они создают сами для себя, они подчиняются не всегда". М. вошел в историю общественной мысли Запада как предтеча социологии, ибо он и не пытался системно исследовать (в отличие от Конта или Маркса) современное ему общество, оце­нивая его исключительно в стилистике оценок полити­ческой философии того времени. Общество, no M., це­ликом обусловлено своим политическим устройством, поэтому прогресс, с его точки зрения, недостижим — социум в политической ипостаси своей переживает ис­ключительно череду падений и взлетов. Ни науку, ни экономику же М. не считал факторами, равновеликими государству.

A.A. Грицанов

Дата добавления: 2014-12-16