Наукоучение (нем. — wissenschatslehre) — 1. Термин, используемый 2 страница

гера, которая и скрывается под маской термина "онтоло­гия". Адорно подчеркивает, что онтология в Германии продолжает пользоваться влиянием вопреки тому ужасу, который вызывается воспоминаниями о политическом прошлом. По мнению Адорно, такая онтология пред­ставляет собой готовность санкционировать гетероном­ный порядок, не нуждающийся в оправдании перед со­знанием. Внешние по отношению к онтологии истолко­вания, указывающие на такое понимание, объявляются ей самой ложными и ведущими к соскальзыванию к онтическому. Но невозможность постичь, о чем же на са­мом деле говорится в онтологии, делает ее неприступ­ной. Однако влиятельность онтологии нельзя понять без учета настоятельной потребности в ее наличии. Эта по­требность является свидетельством стремления отка­заться от кантовского вердикта знанию абсолюта (а точ­нее, утверждения о невозможности такого знания). Речь идет, по сути дела, о стремлении познать целостность без учета границ, поставленных такому познанию. На­лицо уверенность в том, что схемы разума могут пред­писывать структуру всей полноте сущего, что является рецидивом тех старых философий абсолюта, первой из которых стал послекантовский идеализм. Очевидно так­же стремление перечеркнуть опосредование вместо то­го, чтобы подвергнуть его рефлексии. Объективные предпосылки онтологии связаны с тем, что трансцен­дентальный субъект превратился в идеологию, скрыва­ющую объективную функциональную взаимосвязь внутри общества и успокаивающую страдания эмпи­рических субъектов. Более того, "не-Я" подчиняется "Я", что в хайдеггеровской онтологии выражается в онтологическом приоритете бытия перед всем онтическим, просто реальным. С этим связана также критика субъекта и, соответственно, субъективизма как прин­ципа, лежащего в основе покорения природы, которое на самом деле ведет к многочисленным несчастьям. Из особенностей социальной целостности, стоящей, по мнению Адорно, позади хайдеггеровской концепции, выводятся практически все ее особенности. При этом анализу подвергаются основные концептуальные схе­мы онтологии в соответствии с их собственной логи­кой и в свете тенденций историко-философского про­цесса. Итогом этого анализа становится обвинение "эк­зистенциального мышления" с его онтологизацией исто­рии, т.е. стремлением к выявлению неизменности измен­чивого, в уступке платоновскому предрассудку, согласно которому именно непреходящее есть благо. Адорно дает этой уступке и этому предрассудку весьма своеобразное толкование: их смысл, по его мнению, заключается в ут­верждении права более сильных на перманентную войну по той простой причине, что все слабое преходяще. Вто­рая часть книги называется "Негативная диалектика:

Понятие и категории" и посвящена конкретизации тех принципов мышления о нетождественном, которые бы­ли сформулированы во введении. Адорно указывает, что критика онтологии не ведет ни к какой иной онто­логии. Результатом является интерес не к абсолютному тождеству, бытию, понятию, а к нетождественному, су­щему, фактичности. Такая переориентация обусловли­вает, в свою очередь, разрушение концепции трансцен­дентального субъекта, учения о субъективном конституировании, идеи неизменности, т.е. равенства самому себе. Критике подвергается также западная метафизи­ка, которая обозначается Адорно как "метафизика пано­рамы узника". Эта метафизика на веки вечные бросила субъект в заточение, заключив его в его "самости", и это было наказанием за его обожествление. Словно сквозь бойницы тюремного замка субъект смотрит на черное небо, на котором восходит звезда идеи или бы­тия. Именно стены, окружающие субъекта, отбрасыва­ют тень вещности на все, что он вызывает своими за­клинаниями. Он не может выглянуть наружу, и все, что считается находящимся за стенами, является только в категориях, созданных внутри, и состоит из имеющих­ся внутри материалов. Тем самым обнаруживается ис­тинность и одновременно неистинность кантовской фи­лософии. Она истинна, поскольку разрушает иллюзию возможности непосредственного знания об абсолюте, но она неистинна, поскольку описывает абсолют с по­мощью модели, соответствующей непосредственному, т.е., прежде всего, изолированному сознанию. Доказа­тельство этой неистинности делает истинной послекантовскую философию, которая затем сама проявляет свою неистинность в том, что отождествляет субъек­тивно опосредованную истину с субъектом самим по себе — так, словно его чистое понятие представляет со­бой бытие. Согласно Адорно, негативная, т.е. подлинная диалектика вызывается к жизни нежеланием мышления удовлетворяться своими собственными закономернос­тями и одновременно его способностью мыслить про­тив самого себя, не отказываясь, однако, от самого себя. Диалектический разум подчиняется импульсу, влеку­щему к выходу за пределы присущей природе причин­но-следственной зависимости, а также за пределы вы­зываемых этой зависимостью заблуждений, которые продолжают существовать в уверенности, будто законы логики имеют принудительный характер. Однако при этом Н.Д. не стремится отменить господство указанных законов, продвигаясь к своей цели без жертв и мести. Диалектика, осуществляющая рефлексию над собст­венным движением, является, в отличие от гегелевской, по-настоящему негативной. У Гегеля тождественность совпадала с позитивностью, а включение всего нетож­дественного и объективного в расширенный субъект,

возвышенный до уровня абсолютного духа, должно бы­ло вызвать примирение противоположностей. Но имен­но принцип тождества увековечивал антагонизм по­средством подавления всего противоречащего такому духу. Вещь, лишенная тождественности, которую ей на­вязывает мышление, противоречива и не допускает од­нозначного толкования. Именно она, а не присущее мы­шлению организационное принуждение, побуждает к созданию Н.Д. Такая диалектика — это способ дейст­вий, обусловленный стремлением мыслить с помощью противоречий ради тех противоречий, которые были обнаружены у вещи на опыте. Логика Н.Д., — логика распада, причем распадается приспособленная для оп­ределенных целей и опредмеченная форма понятия, ко­торую познающий субъект сперва якобы непосредст­венно имеет перед собой. Тождество этой формы с субъектом оказывается неистинным: ведь совокуп­ность тождественных определений соответствовала бы идеалу традиционной философии — априорной струк­туре — и ее архаической поздней форме, каковой ока­зывается онтология в указанном выше смысле. На ос­нове этих соображений Адорно и выстраивает катего­риальный аппарат Н.Д. При этом не вводятся никакие принципиально новые категории и термины. Некото­рые структурные единицы гегелевской диалектики воспроизводятся в неизменном виде, а некоторые пре­терпевают качественное изменение. Одновременно, впервые более явным становится второй уровень рас­суждений, на котором категории и законы диалектики соотносятся с социальной реальностью. В этом контек­сте переосмысляется центральная для традиционной философии концепция трансцендентального субъекта. Адорно считает, что сущность трансцендентального субъекта, функциональность, чистая деятельность, осуществляющаяся в отдельных субъектах и одновре­менно выходящая за их пределы, на самом деле пред­ставляет собой проекцию на чистый субъект общест­венного труда. Всеобщность трансцендентального субъекта является функциональной общественной вза­имосвязью, той целостностью, которая складывается из отдельных спонтанных действий и качеств. Но эта целостность, считая последние полностью зависимы­ми от себя, исключает их нетождественность с помо­щью нивелирующего принципа обмена. В то же время, трансцендентальная всеобщность не является ни про­стым нарциссистским самовозвышением "Я", ни про­явлением высокомерия, рожденного его автономией. Эта всеобщность обладает реальностью в господстве, основанном на принципе эквивалентности. Процесс абстрагирования, способность к которому приписыва­ется субъекту, основан на законах обмена, а всеобщ­ность и необходимость соответствуют принципу само-

сохранения человеческого рода. Поэтому субъект явля­ется чем-то опосредованным и не представляет собой чего-то качественно иного по отношению к объекту, а потому не может поглотить последний. Так возникает чрезвычайно важный для Н.Д. принцип первенства объекта, требующий признания объекта во всей его не­тождественности и "инаковости". Третья часть книги называется "Модели", и в ней Н.Д. применяется к кон­кретному материалу. Адорно настаивает на том, что мо­дели не являются ни простыми примерами, ни общими рассуждениями. Первая модель посвящена анализу по­нятия свободы на материале метафизики практического разума. Вторая модель представляет собой экскурс в философию Гегеля. В ходе этого экскурса осуществля­ется важное для философии истории сопоставление сфер мирового духа и истории природы. Наконец, тре­тья модель, завершающая всю книгу (если в контексте Н.Д. вообще можно говорить о "завершении"), посвя­щена размышлениям о метафизике. Прежде всего, кон­статируется невозможность и дальше утверждать, что неизменное является истиной, а изменчивое — лишь видимостью. Более того, "после Аушвица" возникло ощущение, что утверждение позитивности существую­щего представляет собой жалкое пустословие. Извест­ные события превратили в злую насмешку стремление придать имманентному сущему такой смысл, который считался бы исходящим от "аффирмативно" положен­ной трансценденции. В этой ситуации способность к метафизическому конструированию оказывается пара­лизованной, так как произошедшее разрушило тот ба­зис, который соединял спекулятивное метафизическое мышление с опытом. Аушвиц утвердил философему чистого тождества как смерть, и в концлагерях предава­лось смерти все нетождественное, индивидуальное и "инаковое", которое отныне и становится главным предметом философии. Задача выражения нетождест­венного в его "инаковости" сближает философию с ис­кусством, а сама Н.Д., освободившись от господства принципа тождества, перестает быть целостностью и становится образом надежды. Поэтому и метафизика, считает Адорно, возможна отнюдь не как дедуктивная связь суждений. Самые ничтожные свойства мира име­ют отношение к абсолюту, и внимательный взгляд раз­бивает скорлупу единичного, которое выглядит беспо­мощным перед общим понятием, стремящимся полно­стью подчинить его себе. Этот взгляд разрушает тожде­ственность единичного и разоблачает обман, превраща­ющий единичное в форму проявления общего. И, по­скольку "после Аушвица" метафизика низвергается со своего традиционного пьедестала, такое мышление оказывается солидарным с ней в момент ее падения.

А. И. Пигалев

НЕЙМАН фон (Neumann von) Джон (Янош, Ио­ганн) (1903—1957) — математик, философ (США).

НЕЙМАН фон (Neumann von) Джон (Янош, Ио­ганн) (1903—1957) — математик, философ (США). Член Национальной академии США, Американского философского общества, Американской Академии ис­кусств и наук, Академии деи Линчей (Италия), Лом­бардского института наук и литературы, Нидерландской королевской академии наук и искусств, Перуанской ака­демии точных наук, почетный доктор ряда университе­тов США и других стран; член Комиссии по атомной энергии США (с 1954). Важнейшие труды: "Аксиомати­ческое построение теории множеств" (1925), "Об осно­ваниях квантовой механики" (совместно с Гильбертом и Л.Нордгеймом) (1926), "Теоретике—вероятностное по­строение квантовой механики" (1927), "Математическое обоснование квантовой механики" (1932), "Теория игр и экономическое поведение" (1947, совместно с О.Моргенштерном), "Общая и логическая теория автоматов" (1948, доклад на симпозиуме "Механизмы мозга в пове­дении" в Калифорнийском технологическом институте), "Вероятностная логика и синтез надежных организмов из ненадежных компонент" (1952), "Теория самовоспро­изводящихся автоматов" (1954), "Вычислительная ма­шина и мозг" (1958). Шеститомное собрание сочинений Н. опубликовано Оксфордским университетом в 1961— 1964. Н. родился в Будапеште (Австро—Венгрия) в се­мье банкира Макса фон Н. В 1914 поступил в одно из лучших учебных заведений того времени — лютеран­скую гимназию Будапешта, где под руководством педа­гога Л.Ратца ярко проявилась его математическая ода­ренность. Физик Е.Вигнер, одноклассник Н., в своей но­белевской речи с благодарностью поминал имя их учи­теля, который ввел обучение Н. в рамки традиций все­мирно известной Будапештской математической школы Л.Фейера. По окончании гимназии Н. поступил на хи­мический факультет Федеральной высшей технической школы Цюриха (Швейцария) и одновременно на мате­матический факультет Университета Будапешта. В это время определяющее влияние на Н. оказали математики Вейль и Э.Шмидт (Берлин). Н. был автодидактом, полу­чая необходимые знания в научных контактах с ведущи­ми математиками того времени и из литературы по спе­циальности: "... когда его что-нибудь интересовало, ра­ботоспособность его становилась практически безгра­ничной..." (из воспоминаний жены Н., Клары фон Н., ав­тора первых программ для компьютеров, в разработку которых Н. позднее внесет определяющий вклад). В 1925 Н. защитил диссертацию "Аксиоматическое пост­роение теории множеств" на звание доктора философии в Университете Будапешта (одновременно с этим полу­чил диплом инженера-химика в Цюрихе, однако химия Н. не привлекла) и стал участником "Семинара о мате­рии" Гильберта (главы Геттингенского математического

института, Германия) в части, касающейся проблем ак­сиоматики теории множеств, а позднее — функциональ­ного анализа. Приват-доцент университетов Берлина (1927) и Гамбурга (1929). С 1929 Н. — приглашенный преподаватель Принстонского университета (профессор Принстонского университета с 1931). С 1933 и до ухода из жизни Н. — профессор Принстонского института высших исследований. С конца 1930-х Н. занимается проблемами гидродинамики — науки, включающей в себя, как писал Г.Биркгофф, "...физику двух из трех са­мых общих состояний материи — жидкого и газообраз­ного...". Результатом явилось создание Н. современного численного анализа для решения принципиально нели­нейных задач. Н. также разработал эвристический иод-ход к исследованиям задач данного типа. Основными этапами эвристического подхода являются "...накопле­ние сведений об изучаемом явлении на нестрогом эври­стическом уровне на основе численного эксперимента, создание интуитивной схемы явления, проверка ее на следующем этапе численного эксперимента и, наконец, построение строгой теории...". Свою точку зрения на предмет математики и ее соотношения с другими наука­ми Н. изложил в эссе "Математик" и статье "Роль мате­матики в науках и обществе". По Н., "...самая жизненно важная отличительная особенность математики состоит в ее совершенно особой связи с естественными науками или... с любой наукой, интерпретирующей опыт на бо­лее высоком уровне, нежели чисто описательный. Боль­шинство людей... согласятся с тем, что математика не является эмпирической наукой или что она, по крайней мере, по образу действий отличается в некоторых весь­ма важных отношениях от методов эмпирических наук. Тем не менее, развитие математики весьма тесно связа­но с естественными науками. Один из ее разделов — ге­ометрия — зародился как естественная, эмпирическая наука. Некоторые из наиболее ярких идей современной математики... отчетливо прослеживаются до своих ис­токов в естественных науках. Математические методы пронизывают "теоретические разделы" естественных наук и доминируют в них. Главный критерий успеха в современных эмпирических науках все в большей мере усматривают в том, насколько эти науки оказываются в сфере действия математического метода или почти ма­тематических методов физики. Неразрывная цепь по­следовательных псевдоморфоз, пронизывающая есте­ственные науки, сближающая их с математикой и почти отождествляемая с идеей научного прогресса, стано­вится все более очевидной. В биологию... проникают химия и физика, в химию — экспериментальная и тео­ретическая физика, в физику — наиболее изощренные в своей математической форме методы теоретической физики. Природа математики обладает весьма замеча-

тельной двойственностью. Эту двойственность необхо­димо осознать, воспринять и включить ее в круг пред­ставлений, неотъемлемых от предмета. Эта двуликость присуща лицу математики, и я не верю, что можно прий­ти к какому-либо упрощенному единому взгляду на ма­тематику, не пожертвовав при этом существом дела... Я считаю, что довольно хорошее приближение к истине (которая слишком сложна, чтобы допускать что-нибудь, кроме аппроксимации) состоит в следующем. Матема­тические идеи берут свое начало в эмпирике, но генеа­логия их подчас длинна и неясна. Но коль скоро эти идеи возникли, они обретают независимое, самостоя­тельное существование. Их лучше сравнивать с художе­ственными произведениями, подчиняющимися чисто эстетическим оценкам, чем с чем-либо другим и, в част­ности, с эмпирическими науками. Однако... когда мате­матическая дисциплина отходит достаточно далеко от своего эмпирического источника, а тем более, когда она принадлежит ко второму или третьему поколению и лишь косвенно вдохновляется идеями, восходящими к "реальности", над ней нависает... серьезная опасность. Она все более превращается в... искусство ради искусст­ва... существует серьезная опасность... что математичес­кая дисциплина начнет развиваться по линии наимень­шего сопротивления, что поток вдали от источника раз­делится на множество мелких рукавов и что соответст­вующий раздел математики обратится в беспорядочное нагромождение деталей и всякого рода сложностей... на большом расстоянии от эмпирического источника или в результате чересчур абстрактного инбридинга /скрещи­вания близкородственных форм — С. С. / математичес­кой дисциплине грозит вырождение. При появлении то­го или иного раздела математики стиль обычно бывает классическим. Когда же он обретает признаки перерож­дения в барокко, это следует расценивать, как сигнал опасности... При наступлении этого этапа единствен­ный способ исцеления... состоит в том, чтобы возвра­титься к источнику и впрыснуть более или менее прямо эмпирические идеи. Я убежден, что это всегда было не­обходимо для того, чтобы сохранить свежесть и жизнен­ность математической теории, и что это положение ос­тается в силе и в будущем..." (эссе "Математик"). Н. пи­сал о том, что "...математика не должна ограничиваться ролью поставщика решений различных задач, возника­ющих в естественных науках; наоборот, естествознание должно стать неисчерпаемым источником постановок новых чисто математических проблем...". ("Роль мате­матики в науках и обществе"). С 1940 Н. консультирует военно-научные учреждения США. В конце 1940-х в Принстонском институте высших исследований под ру­ководством Н. была разработана архитектура (логичес­кая схема) компьютера ДЖОНИАК (названного в его

честь), ставшая прототипом архитектур первой и всех следующих генераций компьютерных систем. Компью­теры типа ДЖОНИАК создавались для обработки дан­ных термоядерных исследований Университета Илли­нойса (Чикаго), национальной лаборатории "Лос-Ала­мос", корпорации RAND. После работ над проектами компьютерных архитектур, Н. приступил к работам по созданию общей логической теории автоматов, науки (по А.Берксу) об основных принципах, общих для авто­матов искусственных (цифровых и аналоговых компью­теров, систем управления) и естественных [нервной си­стемы человека, самовоспроизводящихся клеток (струк­тур), организмов в эволюционных аспектах]. Целью предпринятых Н. исследований было упорядочение по­нятий и принципов структур и организаций искусствен­ных и естественных систем (автоматов), роли в них ин­формации и языковых средств, управления и (пере)программирования таких автоматов. Теория автоматов Н., как и кибернетика Винера, лежит на стыке физиологии, логики, теории связи и многих других наук; при этом ос­новные различия между теориями Н. и Винера в основ­ном не принципиальны и обусловлены личностным зна­нием их авторов. Винер, участвовавший в разработке средств связи и управления ПВО, в основания своей ки­бернетики поместил непрерывную математику, управля­ющие системы и принципы обратной связи для управле­ния и целенаправленного поведения. Н. же, разрабаты­вавший компьютеры первого поколения, в основу своей теории автоматов положил дискретную математику и цифровые компьютеры, где фактически также применял обратную связь (в блок-схемах программ и в конструк­ции машин). Кроме работ в области дискретной матема­тики Н. работал и над созданием (непрерывной) модели самовоспроизведения, основанной на математическом аппарате нелинейных дифференциальных уравнениях в частных производных, описывающих химически реаги­рующие и диффундирующие вещества (предвосхищая, тем самым, синергетические модели). Активные науч­ные контакты Н. и Винера (Н. написал рецензию на кни­гу Винера "Кибернетика, или Управление и связь в жи­вотном и машине") дают возможность заключить, что они были знакомы с сильными и слабыми моментами концепций друг друга (однако при этом их цели и под­ходы разнились). В работе "Общая и логическая теория автоматов" Н. пишет: "...В естественных науках автома­ты играли роль, значение которой непрерывно возраста­ло и которая к настоящему времени стала весьма значи­тельной. Этот процесс развивался несколько десятиле­тий. В конце этого периода автоматы стали захватывать и некоторые области математики, в частности (и не только) математическую физику и прикладную матема­тику. Их роль в математике представляет интересный

аналог некоторых сторон жизнедеятельности организ­мов в природе. Как правило, живые организмы гораздо более сложны и тоньше устроены и, следовательно, зна­чительно менее понятны в деталях, чем искусственные автоматы. Тем не менее, рассмотрение некоторых зако­номерностей устройства живых организмов может быть весьма полезно при изучении и проектировании автома­тов. И наоборот, многое из опыта нашей работы с искус­ственными автоматами может быть до некоторой степе­ни перенесено на наше понимание естественных орга­низмов. При сравнении живых организмов и, в частнос­ти, наиболее сложно организованной системы — нерв­ной системы человека — с искусственными автоматами следует иметь в виду следующее ограничение. Естест­венные системы чрезвычайно сложны, и ясно, что про­блему их изучения необходимо подразделить на не­сколько частей. Один метод такого расчленения, особен­но важный в нашем случае, заключается в следующем. Организмы можно рассматривать как составленные из частей, из элементарных единиц, которые в определен­ных пределах автономны. Поэтому можно считать пер­вой частью проблемы исследование структуры и функ­ционирования таких элементарных единиц в отдельнос­ти. Вторая часть проблемы состоит в том, чтобы понять, как эти элементы организованы в единое целое и каким образом функционирование целого выражается в терми­нах этих элементов... Аксиоматизация поведения эле­ментов означает следующее. Мы принимаем, что эле­менты имеют некоторые вполне определенные внешние функциональные характеристики, т.е. их следует счи­тать "черными ящиками". Это означает, что их рассмат­ривают как автоматы, внутреннюю структуру которых нет необходимости раскрывать и которые, по предполо­жению, реагируют на некоторые точно определенные раздражители (стимулы), посредством точно определен­ных реакций. Установив это, мы можем перейти к изуче­нию более сложных организмов, которые можно пост­роить из этих элементов, — их структуры, функциони­рования, связей между элементами и общих теоретиче­ских закономерностей, обнаруживаемых в том слож­ном синтезе, который представляют собой рассматри­ваемые организмы...". Позднее, во введении к работе "Вероятностная логика и синтез надежных организмов из ненадежных компонент", написанной на основе лек­ций о надежности живых систем, прочитанных в Кали­форнийском технологическом институте, Н. пишет о ро­ли ошибок в "...логике и физическом орудии логики — синтезировании автоматов... ошибка рассматривается не как исключительное событие, результат или причи­на какой-либо неправильности, но как существенная часть рассматриваемого процесса. Значение понятия ошибки в синтезировании автоматов вполне сравнимо

со значением обычно учитываемого фактора правиль­ной логической структуры, которая имеется в виду. Предлагаемая трактовка ошибки является неудовлетво­рительной и дается лишь для определенной ситуации. По убеждению автора, которого он придерживается уже много лет, ошибку следует искать при помощи термоди­намических методов так, как это делается с информаци­ей в работах Лео Сцилларда и Клода Шеннона...". В 1954, отвечая на вопросы анкеты Национальной акаде­мии наук США, Н. в качестве собственных наивысших научных достижений отметил "только" математическое обоснование квантовой механики, теорию неограничен­ных операторов и эргодическую теорию. Отдавая долж­ное научной скромности выдающегося математика 20 в., нельзя не отметить, что в современной математике нет почти ни одного направления (за исключением, пожа­луй, теории чисел), которое бы ни испытало в своем раз­витии влияния идей Н. В начале 1955 Н. получил при­глашение выступить на Силлименовских академичес­ких чтениях (Йельский университет), что считается привилегией и высокой честью среди ученых всех стран. Однако вследствие тяжелого онкологического за­болевания Н. выступление на тему "Вычислительная машина и мозг" состояться так и не смогло.

C.B. Силков

НЕКЛАССИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ — см. КЛАССИКА — НЕКЛАССИКА — ПОСТНЕКЛАССИКА.

"НЕМЕЦКАЯ ИДЕОЛОГИЯ" — основное фило­софское произведение Маркса и Энгельса

"НЕМЕЦКАЯ ИДЕОЛОГИЯ" — основное фило­софское произведение Маркса и Энгельса. Будучи в це­лом завершена к 1846, при жизни авторов книга не бы­ла опубликована, увидев свет лишь в 1932. "Н.И." явля­ет собой набор разнородных текстов, ее архитектоника не соответствует исходному замыслу, поскольку книга не закончена и в ней отсутствует ряд фрагментов: внача­ле идут "Тезисы о Фейербахе" Маркса, а затем два тома собственно "Н.И." с подзаголовком "Критика новейшей немецкой философии в лице ее представителей Фейер­баха, Б.Бауэра и Штирнера и немецкого социализма в лице его различных пророков". В первом томе содер­жатся критические замечания к работам Фейербаха, Ба­уэра и Штирнера. Второй том посвящен "Рейнским ан­налам", или философии истинного социализма (речь идет о ряде "буржуазных" работ, опубликованных в Гер­мании, где в искаженном виде приводятся тезисы анг­лийских и французских социалистов). Там же содержит­ся глава о книге К.Грюна "Общественные движения во Франции и в Бельгии", в которой автор критикует Сен-Симона, Фурье и Прудона. Маркс и Энгельс в опреде­ленной степени защищают этих философов. Одиннад-

цать "Тезисов о Фейербахе" были сформулированы Марксом для себя в записной книжке, а Энгельс издал их с небольшими добавлениями в 1888 в качестве при­ложения к своей работе "Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии". 1). Маркс конста­тирует, что в материалистической философии Фейерба­ха до сего дня действительность, конкретная человечес­кая деятельность, рассматривается лишь созерцательно, а не практически. С другой стороны, идеалистов дейст­вие также интересует лишь с абстрактной стороны. Од­нако важно рассмотреть революционную, "практичес­ки-критическую" деятельность. 2). Истинность мысли познается лишь на практике. 3). Изменить человека пу­тем изменения его образа жизни и воспитания можно лишь в ходе революционной практики. 4). Следует уде­лять больше внимания сегодняшней действительности, критикуя ее в теории и революционизируя на практике. 5). Фейербах, не довольствуясь абстрактной мыслью, обращается к чувственному созерцанию, но не рассмат­ривает чувственный мир с точки зрения практической конкретной деятельности человека. 6). В противополож­ность Фейербаху, считавшему сущность человека инди­видуальной, в действительности ее следует рассматри­вать через совокупность общественных отношений. 7). "Религиозный дух" есть продукт общества. 8). В проти­воположность утверждениям мистических теорий, вся­кая общественная жизнь является по существу практи­ческой. 9). Созерцательный материализм представляет мир с точки зрения изолированных личностей или бур­жуазного общества. 10). Новый материализм видит мир с точки зрения человеческого общества или "общест­венного человечества". 11). "Философы лишь различ­ным образом объясняли мир, но дело заключается в тот, чтобы изменить его". Энгельс назвал в 1888 одиннад­цать тезисов Маркса "гениальным зародышем нового мировоззрения". И все теоретическое содержание "Н.И." представляет собой, по существу, развитие этих тезисов. По мысли Маркса и Энгельса, мир преобразу­ется в процессе и посредством революционной практи­ки. В этом движении, в революционной практике, чело­век преобразует и перевоспитывает сам себя. Забывая о практическом применении, которое должна иметь лю­бая философская теория, немецкие мыслители-традици­оналисты, даже говоря о проблемах объективности и ре­альности мыслимого или воображаемого мира, не выхо­дят, по мысли авторов "Н.И.", за рамки схоластики. Маркс и Энгельс представили идеологию как некую по­следовательную систему, созданную не в результате сво­бодного творчества всех людей, а, напротив, принуди­тельно им навязанную: "Не только в ответах Фейербаха, Бауэра, Штирнера, но уже в самих поставленных ими вопросах заключается мистификация". Идеология пред-

ставляет собой совокупность идей и мнений, позволяю­щих людям осмысливать свое место в мире. Идеология организует отношения людей, принадлежащих к той или иной общественной структуре. Следовательно, ее содержание определяется интересами господствующего класса. Идеология, господствующая в обществе, есть идеология господствующего в нем класса. Она отчуждена от него лишь в той степени, в какой представляется всеобщей, т.е. высказывает нечто, имеющее всеобщую ценность, продолжая при этом служить особенным ин­тересам. "Продуктом сознания" является, следователь­но, знание и одновременно незнание. Таким образом, в "Н.И." идеология представлена, с одной стороны, как нечто пассивное, как простое отражение классовой по­зиции. (Идеология, по мнению авторов "Н.И.", легко выводится из таких позиций: "Немецкая философия есть продукт мелкобуржуазной структуры немецкого общества". Или: "Состояние Германии в конце прошло­го века полностью отражается в кантовской "Критике практического разума". Или еще, оценивая Штирнера: "У писателя, никогда не покидавшего Берлин, весь мир которого ограничен Моабитом и Копеником, при воз­никновении потребности мыслить эта мысль, конечно, должна быть такой же абстрактной, каким является он сам и сама его жизнь".) Но с другой стороны, идеология выглядит у авторов согласованной, сознательно создан­ной и оформленной системой взглядов и идей, имеющей целью обосновать власть господствующего класса, ина­че говоря, орудием манипуляции людьми в интересах этого класса. Истинное материалистическое мировоз­зрение, согласно Марксу и Энгельсу, может быть лишь критикой общественных процессов материального про­изводства и обмена. Наблюдение и эмпирический ана­лиз должны помочь понять, как люди воспроизводят са­ми себя в процессе производства средств существова­ния. Разделение труда приводит к классовым антагониз­мам. "Н.И." ставит себе целью "развенчать и лишить всякого доверия философскую борьбу с тенями действи­тельности, борьбу, которая так по душе мечтательному и сонливому немецкому народу". Несмотря на свои пре­тензии противостоять идеализму и быть материалистом, Фейербах остается им лишь в теории. Он рассуждает о религиозном отчуждении. Но он не видит, что идеализм представляет собой отчуждение мысли от условий ее производства и производства действительного мира. Ра­зоблачение религиозного отчуждения, как и само это яв­ление, есть продукт материального базиса обществен­ной жизни: "Для практического материалиста, то есть для коммуниста, все дело заключается в том, чтобы ре­волюционизировать существующий мир, чтобы практи­чески выступить против существующего положения ве­щей и изменить его". Фейербах видит в человеке лишь

Дата добавления: 2014-12-16