Наукоучение (нем. — wissenschatslehre) — 1. Термин, используемый 4 страница

ленного, детерминированного поля возможностей". Та­ким образом, по формулировке Пригожина и Стенгерс, "далекие от мысли противопоставлять случайность и необходимость, мы считаем, что оба аспекта играют су­щественную роль в описании нелинейных сильно не­равновесных систем". На основании этого на I Конфе­ренции Немецкого общества сложных систем был сде­лан вывод о фундированности синергетического подхо­да идеей "дуализма детерминистического и стохастиче­ского". Реально речь идет именно о признании имма­нентности самоорганизационных динамик и их нели­нейного характера. Так, оценивая переход современной науки к новому видению мира, позволяющему выйти за пределы классической тавтологии, возводящей все воз­можные состояния объекта (мира) к исходным причи­нам и тем пресекающей перспективу аналитики процес­сов подлинного становления и подлинной новизны, си­нергетика отмечает, что "и на макроскопическом, и на микроскопическом уровнях естественные науки отказа­лись от такой концепции объективной реальности, из которой следовала необходимость отказа от новизны и многообразия, во имя вечных и неизменных универ­сальных законов. Естественные науки избавились от слепой веры в рациональное как нечто замкнутое". (Ин­тересно, что для автора во многом близкой синергетическим идеям нестабильности концепции катастроф Р.То­ма характерна демонстрация радикально альтернатив­ной позиции. Подтверждая свою эксплицитно сформу­лированную ориентацию на образцы классического ес­тествознания, он решительно отвергает саму идею слу­чайности как, по его оценке, глубоко не научную, — аналогично тому, как Майкельсон и Морли, чьи опыты во многом способствовали становлению неклассическо­го типа рациональности, пытались экспериментально обнаружить эфир уже после создания теории относи­тельности.) Таким образом, нелинейный тип детерми­низма становится фундаментальным для синергетической парадигмы современного естествознания, а ориен­тация на него — определяющей. Фактически то же са­мое можно сказать и о парадигме современного фило­софского постмодернизма. Собственно, именно переход к нелинейному типу детерминизма (пусть не выражен­ный в столь же эксплицитной, как в естествознании, форме, но достаточно очевидный в содержательном пла­не) и характеризует постмодернистский тип философст­вования. Именно в отказе от детерминизма в его тради­ционном (линейном) истолковании и усматривает Лиотар критерий отличия "постмодернистской культуры" от предшествующей традиции: "научное знание находится в поиске путей выхода из кризиса детерминизма". Со­гласно Лиотару, линейный "детерминизм есть гипотеза, на которой основывается легитимация через производи-

тельность: поскольку последняя определяется соотно­шением "на входе" / "на выходе", нужно предположить, что система, в которую вводится имеющееся "на входе", стабильна; что она функционирует по обычному "гра­фику", нормальный режим и отклонения от которого можно установить, что позволяет достаточно точно предсказать "выход". В противоположность этому, пост­модернистская философия фундирована той презумпци­ей, что закономерности, которым подчинена рассматри­ваемая ею предметность, принадлежат принципиально нелинейному типу детерминизма. Процессуальное бы­тие подобного типа предметности моделируется пост­модернизмом как автохтонное и спонтанное, "чистое и безмерное становление качеств изнутри", которое, как замечает Делез, "угрожает порядку качественно-опреде­ленных тел". И в этом отношении постмодернизм одно­значно отвергает то, что Д'ан называет "однолинейным функционализмом". В силу этого центральной пробле­мой становится для философии постмодернизма про­блема новизны как источника подлинной множествен­ности и, в равной мере, проблема множественности как условия подлинной новизны, что фундировано ради­кальным отказом от характерного для линейного детер­минизма преформизма. Так, Делез видит своим предме­том "... условия подлинного генезиса", в ходе которого возможна подлинная множественность подлинно новых состояний. Согласно программной для номадологического проекта формулировке Делеза и Гваттари, "поисти­не мало сказать "Да здравствует множественное!", ибо призыв этот трудно выполнить... Множественное нуж­но еще создать, не добавляя к нему внешние качества, а, напротив, всего лишь на уровне тех качеств, которыми оно уже располагает". Например, применительно к фе­номену субъективности, Делез моделирует механизм са­моосуществления последней именно как альтернатив­ный традиционному преформизму: "не будучи ни инди­видуальным, ни личным, сингулярности заведуют гене­зисом и индивидуальностей, и личностей; они распреде­ляются в "потенциальном", которое не имеет ни вида Эго, ни вида Я, но которое производит их, самоактуали­зируясь и самоосуществляясь, хотя фигуры этого само­осуществления совсем не похожи на реализующееся по­тенциальное". Линейная версия детерминизма оценива­ется философией постмодернизма сугубо негативно как в аспекте усмотрения в ее основании идеи преформиз­ма, так и в аспекте идеи внешнего причинения (прину­дительного по отношению к трансформирующейся сис­теме, которая в данном случае предстает как трансфор­мируемая внешней силой, т.е. причиной). Так, в номадологии (см. Номадология) радикальной критике подвер­гается такая "несносная черта западного сознания", как интенция переносить чувства или поступки на внешние

или трансцендентные объекты вместо того, чтобы оце­нить их с точки зрения внутренних качеств и ценности самих по себе" (Делез). Традиционное или "символиче­ское" (т.е. усматривающее за знаком наличие четко фик­сированных десигната и денотата) сознание подвергает­ся Р.Бартом критике за то, что "таит в себе не до конца изжитый детерминизм". Аналогичным образом Р.Барт, в контексте противопоставления традиционной (в его тер­минологии — "университетской") и постмодернистской ("имманентной") версий отношения к тексту ("крити­ки"), оценивает отвергаемый постмодернизмом тип де­терминизма следующим образом: "чем вызвано... не­приятие имманентности?.. Возможно, дело в упорной приверженности к идеологии детерминизма, для кото­рой произведение — "продукт" некоторой "причины", а внешние причины "причиннее всех других". Важней­шим моментом постмодернистской интерпретации де­терминизма является, таким образом, финальный отказ от идеи внешней причины. В метафорической системе постмодернизма это находит свое выражение в парадигмальных фигурах "смерти Автора" как внешней причи­няющей детерминанты текста (см. "Смерть Автора") и "смерти Бога" как финальной и исчерпывающей внеш­ней детерминанты (см. "Смерть Бога"), а также в отка­зе от идеи Отца в его традиционном психоаналитичес­ком понимании (а именно — в качестве внешнего и травмирующего детерминационного фактора развития психики) и, соответственно, в программной стратегии анти-Эдипизации бессознательного (см. Анти-Эдип). Так, противопоставляя "Произведение" как феномен классической традиции "Тексту" как явлению сугубо постмодернистскому, Р.Барт фиксирует критерии разли­чения именно в рамках детерминационных особеннос­тей. Согласно его формулировке, классической филосо­фией "принимается за аксиому обусловленность произ­ведения действительностью (расой, позднее — Историей),следование произведений друг за другом, принад­лежность каждого из них своему автору". Тем самым Р.Барт фактически фиксирует такие параметры линей­ного детерминизма, как преемственность, принудитель­ная каузальность и эволюционность процесса. Иными вдовами (словами Р.Барта), в то время как "произведе­ние отсылает к образу естественно... "развивающегося" организма", текст находится в ином, не эволюционном процессе трансформаций, и ключевой "метафорой" их может служить не линейная причинная цепочка, но — "сеть": "если текст и распространяется, то в результате комбинирования и систематической организации компо­нентов". Предельно значимой в контексте концепции Н. является также презумпция неэлиминируемой случайности, и столь же острой в связи с этим является постмодернистская критика классического типа рациональ-

ности, усматривающего в феномене случая продукт субъективной когнитивной недостаточности. — Соглас­но постмодернистской оценке, если основанная на идее линейности классическая традиция пытается предотв­ратить самую идею случайной, непредсказуемой флук­туации, прерывающей линейность эволюции, "расска­зывая", по словам Фуко, "о непрерывном развертывании идеальной необходимости", то постмодернизм экспли­цитно формулирует программную установку на переос­мысление статуса случайности в детерминационном процессе. Как пишет Фуко, "не может быть сомнений в том, что... более уже невозможно устанавливать связи механической причинности или идеальной необходимо­сти. Нужно согласиться на то, чтобы ввести непредска­зуемую случайность в качестве категории при рассмот­рении продуцирования событий". С точки зрения Фуко, целью усилий современной культуры (и, в первую оче­редь, философии) должно стать создание "такой теории, которая позволила бы мыслить отношения между случа­ем и мыслью". Бланшо также отмечает, что "следовало бы не только попробовать вверить мысль случаю (что уже является редким даром), но самому ввериться един­ственной мысли, которая в принципиально едином ми­ре, сместившем всякую случайность, опять решается выбросить кости в игре". Универсально используемая постмодернистскими авторами метафора игры также несет смысловую нагрузку введения в содержание тео­рии идеи случайной флуктуации. Лиотаром фактически осуществляется рефлексивная оценка этой метафоры именно в указанном ключе: "вопрос заключается не в том, что представляет собой соперник ("природа"), а в том, в какие игры он играет. Эйнштейн отвергал мысль о том, что "Бог играет в кости". Тем не менее, именно игра в кости позволяет установить "достаточные" стати­стические закономерности (в пику старому образу вер­ховного Предопределителя)". Этот характерный для фи­лософии постмодернизма поворот фактически изомор­фен повороту, осуществленному современной синерге­тикой: как пишет Пригожин, "для большинства основа­телей классической науки (и даже Эйнштейна) наука была попыткой выйти за рамки мира наблюдаемого, до­стичь вневременного мира высшей рациональности — мира Спинозы. Но, может быть, существует более тон­кая форма реальности, схватывающая законы и игры /подчеркнуто мною — M.M./,время и вечность". В рам­ках обрисованного понимания детерминационных зави­симостей, разумеется, не может быть конституирована идея возможности однозначного прогноза относительно будущих состояний системы, исходя из наличного ее со­стояния. Собственно, уже в предшествующий постмо­дернизму период развития неклассической философии были высказаны идеи о фундаментальной сопряженно-

или трансцендентные объекты вместо того, чтобы оце­нить их с точки зрения внутренних качеств и ценности самих по себе" (Делез). Традиционное или "символиче­ское" (т.е. усматривающее за знаком наличие четко фик­сированных десигната и денотата) сознание подвергает­ся Р.Бартом критике за то, что "таит в себе не до конца изжитый детерминизм". Аналогичным образом Р.Барт, в контексте противопоставления традиционной (в его тер­минологии — "университетской") и постмодернистской ("имманентной") версий отношения к тексту ("крити­ки"), оценивает отвергаемый постмодернизмом тип де­терминизма следующим образом: "чем вызвано... не­приятие имманентности?.. Возможно, дело в упорной приверженности к идеологии детерминизма, для кото­рой произведение — "продукт" некоторой "причины", а внешние причины "причиннее всех других". Важней­шим моментом постмодернистской интерпретации де­терминизма является, таким образом, финальный отказ от идеи внешней причины. В метафорической системе постмодернизма это находит свое выражение в парадигмальных фигурах "смерти Автора" как внешней причи­няющей детерминанты текста (см. "Смерть Автора") и "смерти Бога" как финальной и исчерпывающей внеш­ней детерминанты (см. "Смерть Бога"), а также в отка­зе от идеи Отца в его традиционном психоаналитичес­ком понимании (а именно — в качестве внешнего и травмирующего детерминационного фактора развития психики) и, соответственно, в программной стратегии анти-Эдипизации бессознательного (см. Анти-Эдип). Так, противопоставляя "Произведение" как феномен классической традиции "Тексту" как явлению сугубо постмодернистскому, Р.Барт фиксирует критерии разли­чения именно в рамках детерминационных особеннос­тей. Согласно его формулировке, классической филосо­фией "принимается за аксиому обусловленность произ­ведения действительностью (расой, позднее — Истори­ей), следование произведений друг за другом, принад­лежность каждого из них своему автору". Тем самым Р.Барт фактически фиксирует такие параметры линей­ного детерминизма, как преемственность, принудитель­ная каузальность и эволюционность процесса. Иными словами (словами Р.Барта), в то время как "произведе­ние отсылает к образу естественно... "развивающегося" организма", текст находится в ином, не эволюционном процессе трансформаций, и ключевой "метафорой" их может служить не линейная причинная цепочка, но — "сеть": "если текст и распространяется, то в результате комбинирования и систематической организации компо­нентов". Предельно значимой в контексте концепции Н. является также презумпция неэлиминируемой случай­ности, и столь же острой в связи с этим является пост­модернистская критика классического типа рациональ-

ности, усматривающего в феномене случая продукт субъективной когнитивной недостаточности. — Соглас­но постмодернистской оценке, если основанная на идее линейности классическая традиция пытается предотв­ратить самую идею случайной, непредсказуемой флук­туации, прерывающей линейность эволюции, "расска­зывая", по словам Фуко, "о непрерывном развертывании идеальной необходимости", то постмодернизм экспли­цитно формулирует программную установку на переос­мысление статуса случайности в детерминационном процессе. Как пишет Фуко, "не может быть сомнений в том, что... более уже невозможно устанавливать связи механической причинности или идеальной необходимо­сти. Нужно согласиться на то, чтобы ввести непредска­зуемую случайность в качестве категории при рассмот­рении продуцирования событий". С точки зрения Фуко, целью усилий современной культуры (и, в первую оче­редь, философии) должно стать создание "такой теории, которая позволила бы мыслить отношения между случа­ем и мыслью". Бланшо также отмечает, что "следовало бы не только попробовать вверить мысль случаю (что уже является редким даром), но самому ввериться един­ственной мысли, которая в принципиально едином ми­ре, сместившем всякую случайность, опять решается выбросить кости в игре". Универсально используемая постмодернистскими авторами метафора игры также несет смысловую нагрузку введения в содержание тео­рии идеи случайной флуктуации. Лиотаром фактически осуществляется рефлексивная оценка этой метафоры именно в указанном ключе: "вопрос заключается не в том, что представляет собой соперник ("природа"), а в том, в какие игры он играет. Эйнштейн отвергал мысль о том, что "Бог играет в кости". Тем не менее, именно игра в кости позволяет установить "достаточные" стати­стические закономерности (в пику старому образу вер­ховного Предопределителя)". Этот характерный для фи­лософии постмодернизма поворот фактически изомор­фен повороту, осуществленному современной синерге­тикой: как пишет Пригожин, "для большинства основа­телей классической науки (и даже Эйнштейна) наука была попыткой выйти за рамки мира наблюдаемого, до­стичь вневременного мира высшей рациональности — мира Спинозы. Но, может быть, существует более тон­кая форма реальности, схватывающая законы и игры /подчеркнуто мною — M.M./,время и вечность". В рам­ках обрисованного понимания детерминационных зави­симостей, разумеется, не может быть конституирована идея возможности однозначного прогноза относительно будущих состояний системы, исходя из наличного ее со­стояния. Собственно, уже в предшествующий постмо­дернизму период развития неклассической философии были высказаны идеи о фундаментальной сопряженно-

сти между собой феноменов аутокреативности объекта и его ускользания от прогноза, построенного на основе предполагаемой линейности и, соответственно, однона­правленности процесса его функционирования. Так, применительно к феномену "хюбрис" (см. Хюбрис) X.Аренд отмечает его связь "безграничной продуктив­ности" и "неотъемлемой от него непредсказуемости": данная непредсказуемость "есть не просто вопрос не­способности предвидеть все логические последствия какого-либо акта" ("в этом случае электронный компью­тер был бы способен предсказывать будущее"), но ле­жит в самой основе самоорганизации hybris. Аналогич­но, поворот от модернистской философской программы (см. Модернизм) к постмодернизму ознаменован изве­стным тезисом Э.Ионеско: "И весь мир предстал... в не­обычном свете, — возможно, в истинном своем свете — как лежащий за пределами истолкований и произволь­ной причинности". В рамках классического постмодер­низма данная идея становится одной из фундаменталь­ных. Так, например, Р.Барт, последовательно проводя идею нелинейности, фиксирует применительно к тексту то обстоятельство, что возможные семантические вер­сии его прочтения (варианты означивания) как "игра письма" являются принципиально непредсказуемыми, т.е, по Р.Барту, "текст не следует понимать как нечто ис­числимое". Постмодернистская идея трансгрессии так­же основана на идее невозможности не только предска­зать, но даже выразить в наличном языке феномен пере­хода к тому, не детерминировано (линейно не причине­но) наличным бытием и в рамках последнего мыслится как "невозможное". В целом, как фиксируют Лиотар и Ж.-Л.Тибо, "релятивизм" в результатах познания не должен считаться критерием неадекватности применен­ной когнитивной стратегии, ибо является выражением "самой реальности", основанной на экстремальном "ре­лятивизме как норме". Вместе с тем постмодернизм да­лек от тотального отрицания линейной версии детерми­низма, — речь идет лишь о лишении его статуса тоталь­ности. Подобно тому, как синергетика усматривает воз­можность линейных участков внутри общего нелиней­ного процесса, точно так же и постмодернизм допуска­ет линейность как частный (экстремальный) случай и, соответственно, аспект нелинейности. Так, в термино­логии Дерриды это формулируется следующим обра­зом: "суверенность не уклоняется от диалектики. Отсю­да не упраздняя динамического синтеза, она вписывает его в жертвование смыслом, отводя ему там особую роль". Аналогично и концепция нонсенса Делеза откры­та для интерпретации в свете сформулированной синер­гетикой модели соотношения так называемых "детерми­нистических" и "индетерминстических" участков само­организационного процесса. Оформляющиеся модифи-

кации событийности не позволяют рассматривать кон­кретную конфигурацию событий, наделяемых в рамках этой конфигурации определенным смыслом, в качестве результата предшествующих состояний событийности и их трансформаций: с точки зрения прежнего смысла, становящаяся конфигурация смысла вообще не имеет, лишена оснований и воспринимается как нонсенс. В этом плане смысл и нонсенс как две различных, но рав­но необходимых грани бытия соотносятся, по Делезу, таким же образом, как линейные и нелинейные "участ­ки процесса" у Пригожина, т.е. взаимно исключая ("не-со-возможные серии событий" в "Логике смысла") и од­новременно дополняя (входя в "со-присуствие") друг друга (см. Событийность). Однако, в целом, классичес­кий идеал необходимости, царящей в разумно (упорядо­ченно) организованном мире, сменяется идеалом царя­щей в хаотическом мире случайности, — и философия постмодернизма выступает тем концептуальным полем, где эта смена идеалов находит свое выражение. Таким образом, современная культурная ситуация может рас­цениваться как транзитивная с точки зрения осуществ­ляющегося в ней перехода от линейных представлений о детерминационных отношениях к нелинейным; дан­ный переход обнаруживает себя как в естественно-на­учной, так и в гуманитарной проекциях, — синергети­ка и постмодернизм являются наиболее последователь­ными выразителями этого перехода, соответственно, в сферах науки и философии. Обобщая установки совре­менной философии и современного естествознания, можно утверждать, что, в отличие от парадигмы линей­ного детерминизма, характерной для предшествующей стадии развития культуры, парадигма детерминизма не­линейного типа опирается на следующие презумпции: 1) процесс развития мыслится не в качестве преемст­венно последовательного перехода от одной стадии (со­стояния) системы к другой, а как непредсказуемая сме­на состояний системы, каждое из которых не является ни следствием по отношению к предшествующему, ни причиной по отношению к последующему состояниям: в естествознании — идея бифуркационных переходов; в философиии — идея ветвления событийных серий, кон­цепция "слова-бумажника" (см. Событийность); 2) не­линейная динамика не позволяет интерпретировать то или иное состояние системы как результат прогресса или регресса ее исходного состояния, что означает отказ от идеи филиации и невозможность трактовки процесса в качестве эволюционного: понимание исходного состо­яния системы в качестве хаотической "среды" — в есте­ствознании; презумпция "пустого знака", "тела без орга­нов", необузданности "хюбрис" как исходного состоя­ния рассматриваемой предметности — в современной философии (см. Пустой знак, Тело без органов, Хюб-

рис); 3) нелинейный тип детерминизма не предполагает фиксации внешнего по отношению к рассматриваемой системе объекта в качестве причины ее трансформаций, что означает отказ от идеи принудительной каузальнос­ти и интерпретацию трансформационного процесса как самоорганизационного; 4) претерпевающий трансфор­мацию объект рассматривается как открытая система, — в противоположность выделяемым линейным детер­минизмом изолированным причинно-следственным це­почкам: в естествознании — презумпция энергообмена системы со средой; в постмодернистской философии — презумпция интертекстуальности, трактовка "складки" как складывания внешнего, концепция поверхности, ризомы и др. (см. Номадология, Ризома, Складка, Скла­дывание); 5) фактор случайности, мыслимый в рамках линейного детерминизма в качестве внешней по отно­шению к рассматриваемому процессу помехи, которой можно пренебречь без ощутимых гносеологических по­терь, переосмысливается и обретает статус фундамен­тального в механизме осуществления детерминации не­линейного типа: в естествознании — идея флуктуации параметров системы; в постмодернизме — идеи "вдруг-события", игрового "броска" и т.п. (см. Событийность, Эон); 6) нелинейность процесса исключает возмож­ность любого невероятностного прогноза относительно будущих состояний системы (в науке — презумпция ве­роятностного характера прогноза; в философии постмо­дернизма — фундаментальная фигура трансгрессии как перехода к "невозможному" с точки зрения наличного состояния, концепции "нонсенса" и "абсурда" как смыслов, выходящих за пределы линейной логики, и др. (см. Трансгрессия). Незавершенная процессуальность ныне (непосредственно в présent continus) осуще­ствляющегося перехода к нелинейной трактовке детер­минизма обусловливает то обстоятельство, что исполь­зуемые как естествознанием, так и философией постмо­дернизма понятийные средства для фиксации этого пе­рехода еще находятся в стадии своего становления, в си­лу чего обнаруживают себя такие феномены, как: а) на­личие ряда параллельных понятийных систем для фик­сации феномена нелинейности: например, текстологи­ческий и социоисторический в постмодернизме, распа­дающийся каждый, в свою очередь, на несколько автор­ских понятийных версий: бартовскую, делезовскую и т.п. — при очевидной интенции к унификации и синте­зу за счет взаимной адаптации терминологии (в этом от­ношении показательна судьба термина Кристевой "озна­чивание" или термина "диспозитив" у Фуко); б) исполь­зование метафорических смыслообразов для передачи идеи отсутствия внешней по отношению к трансформи­рующейся системе причины: общая постмодернистская презумпция "смерти Бога", переориентация с идеи Эди-

па как патерналистской детерминанты бессознательного извне к презумпции "Анти-Эдипа" в шизоанализе, ана­логичная ей идея "сиротства смысла" в текстологии и т.п. (см. Анти-Эдип, "Смерть Бога"); в) негативное от­ношение к самому термину "детерминизм", сопрягаемо­му как синергетикой, так и постмодернизмом с линей­ным типом детерминационной ной связи: тяготение постмо­дернизма к "волюнтаристской" и "революционной" тер­минологии или отказ синергетики от данного термина вообще: содержательно конституируя новый тип де­терминизма, теоретики синергетической концепции двигаются вне философской категориальной традиции и, соответственно, используемая ими терминология не всегда изоморфно совместима с понятийными средст­вами философии, поскольку Пригожин и другие клас­сики синергетики жестко идентифицируют сам термин "детерминизм" с причинностью классического (линей­ного) типа и, отвергая идею принудительной каузаль­ности, отказываются и от самого термина "детерми­низм": "идея нестабильности... теоретически потесни­ла детерминизм", "сегодняшняя наука... не сводима к детерминизму" и т.п. В силу этого в работах теорети­ков синергетики идет речь о переходе от "детерминиз­ма" к "индетерминизму", о наличии "детерминационных" участков (плато) в общем течении "индетерминационного" процесса и т.п. — между тем, содержатель­но за термином "индетерминизм" стоит в данном слу­чае не отказ от самой идеи детерминации, но столь ра­дикальный пересмотр ее содержания, который инспи­рирует и указанное дистанцированние от термина, вы­зывающие привычные и в данном случае нежелатель­ные культурные коннотации (в рамках российской си­нергетической школы термин "детерминизм", сохраняя близость к философской традиции, сохраняет и свой статус, — разумеется, при соответствующем обогаще­нии содержания: по оценке Е.Н.Князевой и С.П.Курдюмова, новое мировидение задает "новый образ детерми­низма", "иной тип" его, — конституирует "в некотором смысле высший тип детерминизма — детерминизм с пониманием неоднозначности будущего"). В целом, ста­новление парадигмы детерминизма нелинейного типа инспирирует — как в естествознании, так и в филосо­фии — радикальную критику метафизики как фундиро­ванной презумпцией логоцентризма: отказ от тотально­го дедукционизма метафизических систем в современ­ном естествознании, эксплицитное сопряжение метафи­зики с идеей линейности и стратегии "логотомии" — в постмодернистской философии (см. Логотомия, Логомахия, Онто-тео-телео-фалло-фоно-логоцентризм, Логоцентризм, Метафизика, Метафизика отсутст­вия). (См. также Анти-Эдип, Детерминизм.)

М.А. Можейко

Дата добавления: 2014-12-16