Куликовская битва 9 страница

ние местничества (от слова "место"). Я думаю, вы читали сти-

хотворение Пушкина "Моя родословная", где описывается, как

один его предок без конца бил челом царю и великому князю, "но

снова шел под страшный гнев и умер, Сицких пересев".

Понятие местничества раскрывается следующим образом.

Представьте себе Палату, где заседает боярская Дума. Стоят

лавки у стен, естественно, в богатом убранстве, стоит трон, на

котором сидить государь, бояре сидят по лавкам. Кто сидит бли-

же к царю или великому князю, тот и старше. Тот и важнее, тот

занимает первое место в неписаной иерархии. Тот, кто сидит

дальше, соответственно, уступает ему по значению. Но тут проб-

лема не в том, кто в данный момент сидит, а в том, когда и где

сидели твои предки - отцы и деды. И вот, представьте себе, на-

чинают вести специальные книги с учетом того, кто где и когда

сидел и в соответствии с какими заслугами. Если очередной боя-

рин считает себя ущемленным, то он дает понять своему соседу,

что тот-де на прав, потому что его дядя сидел ниже моего отца.

В определенных случаях челобитная подается самому государю.

Этот местнический счет, конечно, не был забавой. Это была

своеобразная система, благодаря которой распределялись джолж-

ности, соответствующие награды и обязанности, соответственно

давались и привилегии. Уничтожено местничество было только

Петром Первым, который однажды издал очень краткий указ с за-

мечательной формулировкой: "Отныне знатность по гордости счи-

тать" и приказал на первых же двух человеках, которые решили

действовать по старому образцу, выправить штраф в свою пользу,

чтобы больше этим не занимались и не тратили его царское время

на всякие пустяки.

Но это будет при Петре, а в то время местничество только

еще формировалось и складывалось. Оно представляет собой чрез-

вычайно важное явление. Но при этом происходила ломка тради-

ций. На протяжении всей московской истории московские бояре

были достаточно немногочисленными и являлись ближайшим окруже-

нием, советниками и помощниками московского великого князя. На

протяжении всего 14 века мы видим, что взаимоотношения князя и

боярства ничем не нарушаются. Более того, когда князь не отли-

чается большими способностями, московские бояре стеной встают

на защиту интересов князя, Москвы, государства, и мы видим

теснейший союз боярства и княжеской власти.

В 15 веке мы видели, как московские бояре буквально выта-

щили за уши Василия Темного из всех передряг и неурядиц. Что

бы ни случилось с московским князем, московское боярство шло

за ним и его выручало. Иван Третий, несмотря на то что именно

при нем начинает меняться придворный этикет в связи с его вто-

рой женитьбой, при нем происходит резкое возвышение великокня-

жеской власти в сранении с предшественниками. При нем все рав-

но оставалась какая-то традиция взаимоотношений великого князя

и бояр и бояре осмеливались на заседаниях Государственной думы

противоречить великому князю, отстаивая свое мнение, хотя и не

часто. Во всяком случае Иван слушал и опалы за это не наклады-

вал. Поэтому говорить о самодержавии формально при Иване

Третьем мы еще не можем.

А вот при Василии Третьем это явление наблюдается уже в

полном виде. Мы видим, что боярство из его окружения - это уже

не советники, не помощники, а холопы, имеющие колоссальные

привилегия. Чехарда опал и милостей, приближения и отдаления

непрерывна при Василии Третьем. Бояре в это время делятся на

фаворитов, любимцев, и на тех, кого не желают замечать. Любой

боярин может быть приближен и так же отдален от особы великого

князя. В это время формируется уже не боярская Дума в том ви-

де, как она была раньше, а скорее двор великого князя, хотя

формально боярские собрания еще существуют.

Василий Третий по характеру своему был человеком очень не

простым, вероятно, достаточно неприятным, не терпевшим никаких

их противоречий, и это только усиливало подобные его настрое-

ния. Именно к тому времени относится поговорка о том, что на

вопрос кто что должен знать отвечают: что про то знает только

Бог да великий государь. Бояре уже в этот момент могут за

что-то отвечать только в том случае, если они получили не-

посредственное приказание от князя. Инициатива наказуема. Та-

кое современное выражение вполне можно отнести к той замеча-

тельной эпохе.

И вот эта трансформация боярства из каких-то достаточно

убежденных сторонников централизации государства, преобладания

власти московских князей, просто в людей, которые должны угож-

дать великому князю, очень знаменательна. Потому что теперь

наступает череда обид, ссор, интриг, эпоха фаворитизма, кото-

рая, естественно, будет не укреплять власть князя, а ослаблять

ее, потому что все эти очень не простые отношения бояр друг с

другом будут дискредитировать центральную власть. То есть са-

модержавеи в этом варианте, когда князь может не советоваться

ни с кем и принимать любые решения, какие ему только взбредут

в голову, способствуют расколу общества, хотя раскол этот ста-

новится заметен не сразу.

Казалось бы, Россия набирает силу, расширяет границы, ве-

дет активную внешнюю политику. Но внутри зреет совершенно иное

явление - наметилась в жизни общества, в его организме, трещи-

на, которая, если она расширится, может привести к развалу.

События, которые следуют за этим, показывают, что так оно, ве-

роятно, и было.

Что же произошло дальше? Вы знаете историю второго брака

Василия Третьего. Если вы ездили на экскурсию в Суздаль, то

там вас обязательно водили в Покровский собор и рассказывали

историю Соломонии Сабуровой, инокини Софии, первой жены Васи-

лий Третьего. На Соломонии Сабуровой Иван Третий женился так,

как часто женились московские великие князья - из большого

числа боярских дочерей была выбрана за красоту именно она, и

они прожили довольно долго - около двух десятков лет. Детей у

них не было.

И вот, как повествует сказание, однажды Василий Третий

горько жалолвался своему окружению, что вот-де он бед-

ный-несчастный, нет у него наследников, некому все оставить,

братья его неразумные, своими уделами управлять не могут, как

же ему быть? Тогда и сказал ему кто-то, что неплодоносящие

ветви надо отрубать. Кому в голову пришла идея предложить кня-

зю развестись с его женой, сказать теперь трудно. Бояре-фаво-

риты высказали эту идею или сама она созрела в голове у Васи-

лия Третьего, который вполне был способен на это? Короче гово-

ря, идея была быстро реализована.

Правда, митрополит Варлаам ни о чем подобном слышать не

хотел и был отставлен с митрополии, а на его место был постав-

лен человек весьма любопытный. Митрополит Даниил из Иосифо-Во-

локоламского монастыря, ставший главой русской Церкви по явной

инициативе Василия Третьего, представлял собой любопытный тип

иосифлянина, по которому любят судить об иосифлянстве.

Действительно, иосифляне стяжатели, накопители. Значит, каков

был Даниил, типичный иосифлянин, таково иосифлянство и есть.

Но разница вся в том, что создатель идеологии стяжа-

тельства Иосиф Волоцкий был святым. Даниил святым не был и да-

же близко ни к какой святости находиться не мог. Требуя для

Церкви богатства, требуя преумножения этого богатства, Иосиф

Волоцкий оставался настоящим монахом. Требуя строго с других,

он больше всего требовал с себя самого. То есть настоящее

иосифлянство в том виде, в каком его проповедовал Иосиф Волоц-

кий, - это богатство не для монахов, не для клириков, а для

Церкви. Но в том-то и трагедия иосифлянства, чтотаких, как

Иосиф Волоцкий, в нем было мало, а таких, как Даниил, много.

Они стяжание понимали весьма конкретно, просто и понятно. И

Даниил оставил по себе жуткую славу, потому что не просто был

человеком лично богатым и приверженным удовльствиями - такие

бывали, есть и будут. Для того чтобы сохранить за собой свое

место, он готов был пойти на любое нарушение канона. Поскольку

он был взят именно для этой цели, ему нужно было дать Василию

Третьему разрешение на расторжение брака.

Отсутствие дете й в браке не является причиной для

расторжения брака, т.е. никаких канонических оснований для

расторжения брака здесь нет и быть не может. Детей нет - на то

Божья воля. Но Василий Третий считаться с этим моментом, впол-

не понятно, не собирался, и Даниил обосновал расторжение брака

замечательным тезисом: это-де необходимо для блага госу-

дарства. Нечто подобное впоследствии формулировал во Франции

кардинал Ришелье: "Это сделано по моему приказанию и для блага

государства".

Так вот вы, вероятно, знаете, что бывали расторжения бра-

ков, когда один из супругов уходил добровольно в монахи. Зна-

чит, Соломонию надо было постричь в монахини. Но она не соби-

ралась быть монахиней. Она не считала себя виноватой. И хотя

она пыталась при помощи каких-то народных целительниц и знаха-

рок узнать, суждено ли ей быть матерью, это было вполне в духе

времени и причиной какой-то опалы и наказания со стороны Церк-

ви быть не могло. И ее насильно постригли в монахини.

Существует рассказ о том, как ее постригали, как она не

давала надеть на себя монашеские одежды, как она сопротивля-

лась и громко заявляла о том, что это делается насильно, про-

тив ее желания, как ближний боярин Василий Третьего Шегоня По-

жогин хватил ее плетью по лицу в этот момент (все это происхо-

дило в соборе Рождественского монастыря у нас, в Москве, на

Рождественке). Здесь фактически имело место нарушение сразу

двух канонов: нельзя разводиться и нельзя насильно постригать

в монахини.

Даниил все это разрешил, обосновал благом государства,

покрыл. И даже написал два послания, где, казалось, чрезвычай-

но энергично, талантливо говорил о невозможности расторжения

брака, освященного Церковью. Все это совпало по времени. Дани-

ил вообще был плодовитым писателем по религиозным вопросам

(богословом назвать его как-то язык не поворачивается). И это

потрясающее совпадение по времени двух таких посланий клирикам

и пастве и его действий ярче всего остального говорит о том,

что это была за личность. Посланий у него было очень много,

его труды до революции были изданы солидным томом. Очень инте-

ресное чтение - он был очень умным человеком.

Так вот представьте себе, как должны были отразиться на

образованном обществе, на боярском сословии такие события. Ка-

кой соблазн, какие обсуждения, какие мнения. Для одних все,

что делает великий князь, законно, для других налицо нарушения

канонов, законов, обычаев, традиций - словом, безобразие.

Второй брак последовал спустя два месяца после расторже-

ния первого, из чего следует вывод, что вторую свою невесту

Иван Третий присмотрел заранее, еще будучи человеком женатым.

Это было очевидно для всех, поскольку вторая невеста была Еле-

на Глинская, дочь Василия Львовича Глинского, племянника зна-

менитого князя Михаила. Этот князь прославился тем,что будучи

богатейшим магнатом Литвы, он повздорил с новым литовским ве-

ликим князем, изменил ему и перешел на московскую службу.

Естественно, Москва одобрила это замечательное событие,

поскольку тем самым Литва страшно ослаблялась. В известной

степени он способствовал приобретению Смоленска. Правда, потом

он повздорил с Василием Третьим и решил изменить ему, но здесь

уже была не Литва, и когда он собирался, бросив ряды

московской рати, уехать к литовской, он был схвачен и довольно

долго имел возможность наслаждаться видом из застенков. Его не

пытали, просто держали взаперти, но голодом не морили. Только

после заключения второго брака, согласившись на уговоры своей

молодой жены, Василий разрешил его отпустить из тюрьмы.

Второй брак послужил соблазном для московского общества.

Забегая вперед, скажу, что дети, которых желал Василий Третий,

родились далеко не сразу, что, естественно, способствовало

увеличению сплетен в Москве, учитывая, что Елена Глинская была

воспитана далеко не так, как были воспитаны московские боярыш-

ни. Ее родственники учились и живали в Европе, и вела она себя

не по-московски, очень многие ее манеры казались просто пре-

досудительными, поэтому ходили слухи, что дети ее были не

детьми Василия Третьего. Естественно, подтверждены эти слухи

ничем быть не могли.

Но вот что любопытно. Когда родился наконец в 1530 году

долгожданный сын, первенец, который при крещении получил имя

Ивана в честь Иоанна Предтечи, то день рождения этого ребенка

в Москве был отмечен громом и молниями, бурей воздушной, что

служило как бы скверным предзнаменованием.

Я думаю, что это литература, верить подобным вещам нель-

зя. Но впоследствии к истории о великом князе московском Анд-

рей Курбский в самом начале этой своей весьма правдивой исто-

рии, рассказывая об обстоятельствах второго брака Василий

Третьего и появления его первенцы, в одну фразу уложил мнение

многих москвичей по этому вопросу:"В законопреступлении и сла-

дострастии родилась лютость". И действительно, об Иване Гроз-

ном лучше, пожалуй, не скажешь.

К этому же времени относятся и события, связанные с

жизнью и трудами, мучениями, гонениями другого великого

русского писателя, святого Максима Грека. Максим Грек, в миру

Михаил Триволис, родился в Греции, в городе Арте, и по дости-

жении, видимо, совершеннолетия, уехал в Италию для завершения

своего образования. В Италии он успел пожить в разных городах,

поучиться в разных университетах, побывать на лекциях разных

ученых. Он был в Паду, в Болонье, в Милане, Венеции, больше

всего во Флоренции, знаком был со знаменитым венецианским из-

дателем Альдо Мануцием и очень близко сошелся с некоторыми

знаменитыми итальянскими гуманистами. Совершенно очевидно, что

он блестяще знал не только свой родной греческий язык, но и

латынь, итальянский. Время в которое он жил во Флоренции, зна-

менито не только тем, что тогда жил Боттичелли, водрастал Ми-

кельанджело, творили другие великие мастера Возрождения. В это

же время мы можем говорить об упадке римского престола и о

проповеди Джероламо Савонаролы, знаменитого проповедника, ко-

торый обличал пороки папства, борясь именно с пороками, а от-

нюдь не с системой власти римских первосвященников. Савонарола

был осужден и заживо сожжен на костре в центре Флоренции.

И вот под влиянием проповеди, а может быть, мученического

конца Савонаролы Михаил Триволис принимает постриг в католи-

ческом флорентийском монастыре Сан-Марко приблизительно в 1502

году. Пробыл он там около двух лет. В 1504 году он уезжает из

Италии, но не к себе на родину, в Арту, а на Афон, где возвра-

щается к православию и вторично принимает постриг в Вато-

педском монастыре с именем Максима.

Спустя приблизительно 10 лет на Афон прибывает посол из

Москвы от великого князя Василия Третьего, который просит

афонских старцев отослать в Москву инока Савву, знатока язы-

ков, чтобы он в Москве сделал перевод толковой Псалтири и ра-

зобрал и упорядочил княжескую библиотеку. Савва был болен и

уже не очень молод, и протат, то есть совещание настоятелей

афонских монастырей, решил послать инока Максима как одного из

самых образованных людей и при этом человека, несомненно, пра-

вославного. Т.е. он уже снискал себе репутацию человека, ото-

шедшего от католических заблуждений и ставшего действительно

человеком истинно православным.

И вот в 1516 году Максим появляется в Москве. Путь был не

близким и не быстрым, потому что надо было добиться от турец-

кого правительства разрешения на проезд через Турцию и Болга-

рию. Пока все это шло, он успел от спутников, с которыми ехал,

неплохо познакомиться с русским языком и приехав в Москву,

достаточно уверенно говорил по-русски. Он был поселен в Чудо-

вом монастыре и принялся за работу.

Сначала он переводил на латинский язык, а московские тол-

мачи переводили с латыни на славянский, потому что прямой пе-

ревод он в это время еще делать не мог по недостаточности зна-

ний русского языка. Он, вероятно, обладал действительно пора-

зительными способностями, потому что очень быстро изучил

русский язык во всех его тонкостях и начал не только делать

прямые переводы, но и сам писать по-русски так, как будто он

родился в Москве.

Естественно, что московские книжники, узнав, что в Чудо-

вом монастыре поселился такой человек,.......................

чтобы поговорить, что-то узнать, о чем-то посоветоваться. И

вот вскоре все умы начинает будоражить история с разводом и

вторым браком великого князя. Максим не вел никакой агитации

против великого князя, это было совершенно не его дело. Но,

вероятно, кому-то устную справку насчет канонов он дал. А как

же иначе? Вероятно, сообщил и насчет "каноничности" поступков

Даниила Московского, потому что по букве канона за то, что

проделал Даниил, ему ничего хорошего не могло полагаться.

Естественно, Даниил об этом узнал и, надо полагать, полу-

чив от Василия Третьего "добро" (ведь они оба пострадали от

авторитета Максима) в 1525 году Даниил учинил гнуснейшее суди-

лище над Максимом Греком. Его обвинили в сознательном искаже-

нии текстов, ему стали инкриминировать чуть ли не шпионаж в

пользу Турции. Естественно, ни о каких доводах и оправданиях

речь просто идти не могла. Он был осужден и заточен на 6 лет в

Волоколамском монастыре в услових таких, что только Божьей во-

лей он остался жив. Фактически он был брошен в какую-то полу-

подземную камеру, без всяких сношений с внешним миром, в чудо-

вищные условия, если иметь в виду воздух, сырость, холод и

т.д.

Спустя 6 лет Даниил судил его второй раз - в 1531 году.

Он был уже, в общем-то, сломленным в определенном смысле чело-

веком, и может быть поэтому его послали в Отроч-монастырь, в

Тверь, где условия были лучше. Там он от местного настоятеля

получил бумагу и перья и начал писать. Там он провел мно-

го-много лет. До тех пор, пока в начале 50-х годов его не пе-

ревели в Троице-Сергиев монастырь, где к нему относились очень

хорошо, где он пользовался определенным комфортом, вниманием,

заботой, но прожил там уже недолго.

Он просился на Афон, но его не пустили, видимо, боясь,

что там будут говорить о том, что сделали с ним здесь. О Дани-

иле можно сказать еще одну очень неприятную вещь, чтобы до

конца понять фигуру этого человека: он запретил причащать

Максима Грека. И это, конечно, угнетало его больше всего,

потому что это было самое страшное для верующего человека. К

тому же вины за собой он не видел.

Даниила уже не было, на митрополичьем столе уже был его

преемник, знаменитый Макарий, недавно канонизированный. Но по

канонам Макарий мог бы отменить запрещение Даниила только

после его смерти. Обратились к Даниилу: может быть, он сам от-

менит свое запрещение? Но тот ответствовал с какой-то чисто

иезуитской формулой: пусть-де Максим объявит себя больным при

смерти, тогда можно будет его в виде исключения причастить. Но

Максим не согласился на это и сумел получить законное при-

частие только после смерти Даниила. Вот такая кошмарная судьба

ипоистине кошмарная история.

Максим написал чрезвычайно много самых разных посланий. В

одних он отвечал на какие-то конкретные вопросы, в других об-

личал беспорядки, но не политические, а скорее неустроения в

области духовных человеческих устремлений, в частности он мно-

го писал против астрологии. Думаю, что вам в вашей деятель-

ности придется столкнуться с современными адептами астрологии:

гороскопы печатаются во всех газетах, астрологический прогноз

у нас сообщается по телевидению по разным программам каждый

вечер. Для нормального человека это все чепуха, о которой мож-

но не говорить, но население наше пребывает в весьма своеоб-

разном состоянии, и объяснить элементарные вещи не так просто.

Почитайте послания Максима Грека - они весьма любопытны. Все

вопросы, которые волнуют людей, увлеченных астрологией, были и

тогда - ничего нового. И он, конечно, сделал очень много, по-

тому что его послания, освященные его подвигом, т.к. все пони-

мали, что он осужден невинно, что он поступал по совести и,

можно сказать, был олицетворением совести в то время для мно-

гих русских людей, - все это особенно способствовало распрост-

ранению его посланий. Слава Богу, они были изданы еще до рево-

люции, издаются и сейчас, но уже научно, когда сравниваются

отдельные списки, тексты, когда существуют книги, посвященные

просто учету посланий Максима Грека, их классификации. Сохра-

нились подлинные его рукописи, а также рукописи, сделанные его

учениками, близкими ему людьми. Существует даже роман о Макси-

ме Греке, написанный греком Александросом Мицосом, и это до-

вольно любопытная книжка.

Но не нужно думать, что только Максим Грек был в то время

властителем дум. В это же время прославился своими посланиями

старец Псковского Елеазарова монастыря Филофей. У него был

постоянный адресат - дьяк Федор Курицын, посланный из Москвы

служить во Псков. Писал ли Курицын ему какие-то записки с воп-

росами или это были какие-то встречи, на которые Филофей отве-

чал потом письменно, неизвестно. Это тоже довольно любопытный

комплекс посланий, где можно выделить два основных слоя. Один

- астрология, одно из посланий так и называется: "О неблагоп-

риятных днях и часах". Астрологические сведения распространял

по Москве личный врач Василия Третьего немец Николай Булих

(?). Не стоит с него слишком уж строго спрашивать, в те време-

на вся медицина завязана была на астрологии и алхимии. Вся Ев-

ропа в этом отношении была едина. Он был выходец оттуда, из

заморских стран, и потому был человеком своего времени. Какой

он был врач, судить не берусь, от заражения крови он Василия

Третьего спасти не смог, но то, что через него шли определен-

ного толка сочинения, бесспорно. И вот Филофей обличает неп-

равду этого самого Николая..., как он полагает, и конкретно

говорит отом, как может судьба человеческая конкретно зависеть

от положения звезд на небе. То есть он пишет совершенно оче-

видные истины, он пишет талантливо, в полемическом задоре, и

эти послания становятся известными.

Но самые знаменитые - его послания, где он сформулировал

идею о том, что "Москва - третий Рим и четвертому не быть". Вы

знаете, что это стало нашей поговоркой, говорят даже об идео-

логии "Москва - третий Рим". Филофей не сам, конечно, все это

изобрел, мысль постепенно складывалась, и он ее просто сформу-

лировал. И возникла она, естественно, когда в Москву приехала

Софья Фоминична Палеолог в качестве старшей княгини

московской. Конечно, именно тогда, когда Москва ощутила себя

наследницей Константинополя, Царьграда, в сознании некоторых

книжников стали происходить такие удивительные повороты

ипостепенно стала складываться мысль, что мы-де наследники Ви-

зантии.

Но наследники - это ладно. Но почему четвертому Риму не

быть? Действительно, Россия - последнее православное госу-

дарство, такое огромное, что имеет колоссальное влияние на

судьбы мира. Тогда все правильно: если Москва перестанет быть

православной столицей, то вряд ли уж появится какая-нибудь

еще. Если же иметь в виду чисто тот аспект, который называется

задиранием носа кверху, что вот мы, москвичи, русские - вот

это да, то в таком плане понимать это не надо, потому что по-

лучается очень уж вульгарно. Хотя многие, к сожалению, исполь-

зуют именно такой вариант интерпретации послания Филофея. Поэ-

тому давайте разделять гордость, крайне скверное качество, и

совершенно конкретную идею о значении православия.

Когда к этому еще говорят о том, что Филофей обосновывал

величие власти (а у него даже в обращении к великому князю

весьма сложная титулатура) - да, конечно, представление о са-

модержаыии на новом этапе нашей истории формируется именно во

времена Василия Третьего, об этом мы уже говорили, и Филофей в

своем послании, естественно, тоже это как-то пытался сформули-

ровать. Конечно, личной выгоды никакой он не имел, это было

его искреннее убеждение, и так к этому и надо относиться.

У нас об этом существует обширная литература, которая де-

лится на несколько слоев. Это просто работы литературоведов -

одна сторона медали, другие рассматривали все это именно как

на идеологию, перенося на Филофея представления, взятые из на-

шей идеологии. Как вы знаете, у нас был в свое время даже сек-

ретарь ЦК КПСС по идеологии. Конечно, подобный подход к Фило-

фею неправомочен, он не насаждал идеологию сверху. Его идея

была именно о значении православия, а отнюдь не о каком-то ме-

ханическом насаждении какой-то идеологии в угоду московскому

князю, с тем чтобы для того это было приятно. Поэтому я вас

отсылаю к посланиям Филофея. Два из них опубликованы в "Библи-

отеке древнерусской литературы", есть издание киевское начала

века под редакций Малинина (там они все).

Итак, если иметь в виду православие, то, конечно, "Москва

- третий Рим" - это наша идеология, потому что мы все считаем

православие истинной, главной, самой точной формой христи-

анства. В этом отношении еще, конечно, Москва - третий Рим. И

действительно, если все это, не дай Бог, пройдет, то вряд ли

появится четвертый. Но это не идеология как политическая

система, как служанка внутриполитических проблем. Поэтому

пользоваться трудами, где эта идеология разбирается именно с

этих позиций, - ошибка.

Итак, подведем итоги. И получим, что при Василии Третьем

продолжалась традиционная политика его отца, с тем что на

востоке она была достаточно активной, а в отношении Крыма

носила пассивный, оборонительный характер. В отношениях с

Литвой были достигнуты определенные успехи. Раскол общества

внутри усиливался, трещина, которая стала отделять великого

князя от всего остального общества, и в первую очередь от бо-

ярства, становилась практически уже непреодолимой. Его полити-

ка привела к дискредитации власти митрополита. Естественно,

никто не собирался отказываться от православия, но в то время,

когда страну еще недавно раздирали ереси, когда цвела астроло-

гия и связанные с ней неприятные вещи, подобное поведение гла-

вы Церкви приводило к появлению всяких соблазнов в обществе,

что тоже способствовало утрате единства общества, а Россия бы-

ла всегда сильна только этим.

И, наконец, несколько слов о смерти Василия Третьего. Су-

щетвует повесть о болезни и смерти Василия Третьего, написан-

ная одним из близких ему людей, которые непосредственно были

при великом князе все месяцы, когда он болел, и во время его

смерти. Осенью 1533 года, уехав на богомолье и охоту, он забо-

лел. У него вскочил подкожный нарыв типа, вероятно, фурункула

или карбункула. Никакие традиционные методы лечения не помог-

ли, он чувствовал себя все хуже и хуже, перестал ходить и с

трудом сидел. Его перевезли в Москву, пытались лечить, Нико-

лай... не помог и не мог, видимо, помочь. У него стали появ-

ляться признаки общего заражения крови, сепсиса, и здесь, если

верить сказанию о болезни и смерти, написанному в форме жития,

речь идет о том, что он-де хотел постричься в монахи. А прид-

Дата добавления: 2014-11-29