ПЕРЕСТРОЙКА». 1985-1991 16 страница

Осуждение Сталина XX съездом партии многими руководителями п республиках Прибалтики было воспринято как карт-бланш на даль­нейшую коренизацию руководящих кадров, устранение русификатор­ских издержек сталинской эпохи. Съезд породил большие надежды на коренное изменение всей проводимой до середины 50-х годов поли­гики Центра в отношении Прибалтийских республик.

Прибалтика живо откликнулась на события осени 1956-го в Польше И Венгрии. Особенно сильным всплеск национального движения был it Л итве и Эстонии. В конце октября в Вильнюсском университете по­мнились лозунги и листовки с заголовками: «Да здравствует револю­ции в Венгрии, последуем ее примеру!»; «Литва — литовцам, русские оккупанты, убирайтесь вон!». В начале ноября 1956 г. в Каунасе и Виль-

нюсе состоялись многотысячные шествия католиков, требующих сво­боды отправления религиозных обрядов. Демонстранты пели гимн бур­жуазной Литвы, националистические песни, выкрикивали лозунги «Последуем примеру Венгрии!»; «Русские, убирайтесь вон из Литвы!». В Каунасе участники молодежной демонстрации (до 4 тыс.) с лозунга­ми: «Долой Москву!», «Долой коммунистов!» — пытались прорваться к центру города. После столкновения с милицией группе в 100—150 чело­век удалось пробиться к зданиям комитета госбезопасности и горкома партии, однако она была рассеяна силами правопорядка. На улицах эстонской столицы тоже слышались националистические песни. В Тарту появились листовки с лозунгами: «Долой русских правителей!»; «Смерть русским оккупантам!»; «Русские, вон из Эстонии!».

Особую тревогу коренного населения вызывал значительный на­плыв русскоязычной рабочей силы на промышленные стройки в При­балтике. По данным переписи населения 1959 г., доля коренной на­циональности в Литве составляла 79,3%; в Эстонии — 74,6; в Лат­вии — 62. Особенно много инонационального населения было в крупных городах. Лиц коренной национальности в Риге насчитыва­лось около 44,7%, в Вильнюсе — 33,6. Возникшую острую жилищную проблему местным националистам представлялось «легко решить, если выгнать всех русских». Чтобы избежать потери Ригой своего нацио­нального облика, горком партии принял решение, согласно которо­му всем нелатышам предписывалось изучить в течение двух лет ла­тышский язык; не усвоивших его за это время освобождать от работы с предложением покинуть республику. Решение вводило ограничение прописки нелатышей в городе. В апреле 1959 г. ЦК КП Латвии принял аналогичное решение, распространяющееся на республику в целом. Подобные решения вынашивались и Таллинским райисполкомом.

В письмах, поступающих в ЦК КПСС из республик Прибалтики, сообщалось о проявлениях неприязненного отношения со стороны коренного населения к русским в автобусах, магазинах и других об­щественных местах. А решением ЦК КП Азербайджана в июне 1959 г. предписывалось, что все граждане республики — неазербайджанцы — обязаны в течение полугода выучить и сдать письменный и устный экзамен по азербайджанскому языку. Не выдержавшие его тоже под­лежали освобождению от работы, т.е. увольнению. Вскоре, однако, эти решения были отменены, а первые секретари компартий респуб­лик Я. Э. Калнберзиньш и И. Д. Мустафаев сняты со своих постов.

Негативное отношение к русскоязычному населению в Прибал­тике формировалось еще из-за того, что большинство работников милиции состояло из лиц некоренной национальности. Это создавало зримый образ «оккупанта» в лице русскоязычного населения. Действен­ность советской пропаганды в Прибалтике была невелика, эффектив­нее была работа западных радиостанций и обширная переписка с за­рубежными соотечественниками из капиталистических стран. Ими

питались антисоветские слухи и разговоры. Наиболее распространен-ным был слух о скорой войне с последующим освобождением При­балтики от «русских колонизаторов» американцами.

Усилением идеологической работы и организационными мерами союзное и республиканское партийное руководство стремилось не допустить разрастания националистических настроений. Июньский пленум ЦК КП Латвии 1959 г. квалифицировал как проявление на­ционализма предложения руководящих работников Латвии увеличить капиталовложения в легкую промышленность вместо строительства в республике крупных промышленных объектов, намеченного семилет­ним планом. В октябре 1959-го очередной партийный пленум осудил t;i националистическую кадровую и языковую политику ряд партий­ных руководителей республики. Заместитель председателя Совета Ми­нистров В. Берклавс, министр сельского хозяйства А. А. Никонов, ди­ректор академического института экономики П. П. Дзерве, министр просвещения В. К. Круминьш, выступавшие с предложениями не раз­вивать в Латвии тяжелую индустрию, которая требовала импорта ра­бочей силы, были сняты с занимаемых постов и переведены на дру­гую работу. Принятые под нажимом Москвы меры устранили наибо­лее яркие проявления национализма, однако не смогли полностью ликвидировать его. Учитывая настроения большинства коренного на­селения, руководители Прибалтийских республик стремились и в по­следующем проводить политику «мягкой» дерусификации, всячески демонстрируя при этом показной интернационализм и лояльность центральным властям.

Широкий спектр различных течений и форм имело украинское национальное движение. Замена на посту первого секретаря ЦК КПУ русского украинцем в июне 1953 г. послужила возрождением полити­ки украинизации в республике и вызвала больший учет националь­ной специфики в работе областей, в первую очередь — Западной Ук­раины. Репрессивная политика советского руководства на Украине, связанная с послевоенной борьбой против вооруженного национали­стического подполья в Западной ее части и новой кампанией против •украинского буржуазного национализма» — в Восточной, смягчи­лись и сошла на нет. Однако часть западных украинцев сохраняла не­приязненное отношение не только к русским кадровым работникам, но и к восточным украинцам, зачисляемым в разряд «москалей». На­ционалистическое мировоззрение объяснялось недавностью присое­динения Западной Украины к СССР, негативной реакцией на форси­рование после войны социалистической перестройки края, сохране­нием влияния на широкие слои населения запрещенной в 1946 г., но лгйствующей в подполье Униатской церкви.

Главной целью национального движения на Украине была в ос­новном легальная борьба за сохранение национальной культуры, языка. И начале 60-х годов творческая интеллигенция повела движение за

чистоту родного языка, против его русификации. В феврале 1963-го состоялась конференция по вопросам украинского языка в Киеве. На ней присутствовало более тысячи работников украинской культуры — писателей, учителей, языковедов. Конференция возбудила ходатайство перед ЦК КП Украины и правительством страны о том, чтобы «во всех учреждениях и предприятиях, на железной дороге и других видах транс­порта, в торговле все дела вести на украинском языке», Ее участники предлагали также открыть средние школы с преподаванием на украин­ском языке во всех республиках СССР, где живут украинцы. Предложе­ния, выдвинутые на этой конференции, со временем стали требова­ниями диссидентов, появились на страницах «самиздата».

Движение украинских «шестидесятников» вовлекало в свои ряды значительную часть национальной интеллигенции. Ратующие за со­хранение национальной культуры интеллигенты собирались в мастер­ских художников, выставочных залах, музеях, квартирах почитателей украинской старины. Большую известность приобрел киевский клуб творческой молодежи, который возглавлял молодой режиссер Лесь Танюк. Там проводились литературные и поэтические вечера, органи­зовывались выставки украинских художников. При нем возникли сту­денческий межвузовский фольклорно-этнографический кружок и разъездной хор «Жаворонок». Клуб положил начало Шевченковским чтениям 22 мая у памятника поэту. На ставших традиционными чте­ниях со временем все более откровенно зазвучали диссидентские мо­тивы. Это стало причиной закрытия клуба властями в 1965 г.

Одним из направлений украинского национального движения была борьба за независимость путем выхода из состава СССР. Движение имело многочисленных сторонников в Западной Украине. Здесь и после разгрома националист и ческого вооруженного движения ОУН были случаи убийства советских работников, поджога партийных и хозяй­ственных зданий, другие антисоветские акты. Действовали нелегальные группы, прежде всего студенческие, носившие ярко выраженный на­ционалистический характер. Они занимались вывешиванием нацио­нальных флагов, распространением листовок с антисоветским содер­жанием. Так, в марте 1957 г. в ряде городов Львовской области распро­странялись листовки с призывом организовывать комитеты «За самостийную Украину». Листовки подобного содержания были обна­ружены в городе Сумы. Деятельность групп большого успеха не име­ла, она легко пресекалась органами КГБ, однако факт их существова­ния говорил о наличии в этих областях оппозиции к существующей власти. Относительно спокойнее обстояло дело в восточных областях Украины, хотя и здесь (например, в Харькове в 1957) были случаи распространения листовок с антисоветским и националистическим содержанием.

Молодежь, вовлекавшаяся в подпольные группы экстремистского толка, вдохновлялась именем Степана Бандеры, вокруг которого со-

здавался ореол последовательного и несгибаемого борца за свободу и независимость Украины от «русско-коммунистического ига». В 1962 г. органы госбезопасности ликвидировали молодежную организацию, носившую имя Бандеры, во Львовской области. Ее участники имели подпольные клички, принимали присягу на верность «самостийной Украине», обсуждали способы борьбы против Советской власти: приоб­ретения оружия, шрифта, изготовления и распространения листовок.

Иногда поводом для образования национал-сепаратистских групп служила действовавшая Конституция страны. Так, в 1959 г. шестеро жителей Львовской области образовали Украинский рабоче-крестьян­ский союз, который ставил целью добиваться независимости Украи­ны конституционным путем. Будучи арестованным, лидер союза ад­вокат Л. Г, Лукьяненко заявил следователю, что действовал в право­вом поле 14-й статьи Конституции УССР и 17-й статьи Конституции СССР. В ответ на это заявление прозвучало: «Конституция существует для заграницы!», что во многом было характерно для правосознания советского времени. Однако рубеж 50-60-х годов для украинского на­ционального движения в целом был временем перехода от подполь­ного этапа к мирному, открытому демократическому движению за национальные права.

В 60-е годы отмечены случаи отдельных национал-сепаратистских выступлений в Белоруссии и Молдавии, которые не носили столь массового характера, как в Прибалтике и на Украине. Лишь неболь­шая прослойка национальной интеллигенции и учащейся молодежи выступала в защиту национальной культуры и языка. Так, в сентябре 1963 г. органами госбезопасности были арестованы участники Бело­русской революционной партии. Ее члены стояли на позициях воору­женной борьбы с Советской властью и пытались создать в республике разветвленную нелегальную организацию. Попытка националистичес­кой деятельности была зарегистрирована в Минском госуниверсите­те, где в октябре 1963-го раскрыли группу из 13 белорусских студен­тов, которые на своих собраниях осуждали национальную политику СССР. Характерной особенностью Молдавии была этнокультурная близость молдаван с румынами. «Национализм» в республике чаще неего проявлялся в разговорах о том, что ей необходимо воссоеди­ниться с Румынией. В этой республике такие разговоры подогревались официальными деятелями и печатью.

Одним из «слабых мест» советской национальной политики в 50-е годы стала Грузия. Почитание Сталина в этой республике носило по­истине всенародный характер. Разоблачение его преступлений на XX съезде партии было воспринято как национальное оскорбление. Недовольство центральной властью вылилось в трагические события и Тбилиси 9—10 марта 1956 г., сопровождавшиеся многочисленными человеческими жертвами. Молодежные просталинские митинги и де­монстрации с участием множества комсомольцев и коммунистов про-

шли во многих других городах Грузии. Местами они носили откровен­но антирусскую направленность. Вместе с лозунгами «Долой Хруще­ва!», «Молотова — во главе КПСС!» демонстранты несли и лозунги «Русские, убирайтесь из Грузии!». Националистические настроения в массах не утихали в течение многих лет. К обиде «за Сталина» приба­вилась боль за расстрелянных соотечественников в Тбилиси. В 1963 г. в Грузии была пресечена деятельность подпольной группы молодых гру­зинских поэтов. Они занималась изготовлением и распространением антисоветских листовок, осуждающих выступления против Сталина на XXII съезде КПСС.

Борьба за сохранение чистоты грузинского языка привела к воз­никновению различного рода нелегальных культурных обществ. Одно из них, «Мекартвела сазогадоеба», существовало в Батуми в 196 J — 1962 гг. В него, кроме представителей интеллигенции, входили госу­дарственные служащие. За употребление русских слов на собраниях организации взимался штраф в пользу «общества борющихся за чис­тоту грузинского языка». Грузинское партийное руководство во главе с В. П. Мжаванадзе снисходительно наблюдало за попытками части грузинской интеллигенции выступать против «русификации» и в то же время решительно пресекало любые радикальные формы проявле­ния национализма. Поэтому экстремизм не стал характерным призна­ком грузинского национального движения.

Армянское национальное движение инспирировалось главным образом идеей возвращения всех исконных армянских земель в единое армянское государство. Имелись в виду Каре, Ардаган, Саракамыш, оказавшиеся в составе Турции, а также Нахичевань и Нагорный Ка­рабах, включенные в Азербайджан. Вокруг идеи о возвращении этих территорий с редким единодушием объединялись партийные и рели­гиозные деятели, радикальные армянские националисты, представи­тели творческой интеллигенции и заграничных армянских диаспор. Подавляющее большинство армян за рубежом жили мыслями о воз­вращении на историческую родину. Только в первой половине 50- годов в Армению возвратились 100 тыс. репатриантов. Они во многом способствовали усилению в республике националистических настрое­ний и популярности заграничной националистической партии «Даш-накцутюн».

Карабахский вопрос был поставлен руководителем компартии Армении в ноябре 1945 г. Г. Арутинов писал И. В. Сталину, что Нагор-но-Карабахская автономная область, примыкающая к территории Армении, с 1923 г. входит в состав Азербайджана; население этой об­ласти в основном армянское (137 тыс.; 89,5%), и просил рассмотреть вопрос о включении области в Армению. Запрошенный в этой связи первый секретарь ЦК КП Азербайджана М. Багиров соглашался на передачу, при условии включения в Азербайджан трех примыкающих к нему районов Армении с преимущественно азербайджанским на-

селением. Начались переговоры, но вопрос остался нерешенным. Пред­ложение возвратить армянам территории, занятые Турцией, было сде­лано Арутиновым в 1948 г. на его выступлении в ООН. Нерешенность лих вопросов значительная часть армян связывала с нежеланием со­ветского руководства разрешить армянскую проблему. Это подогрева­ло антисоветские и националистические настроения в массах.

В национальном движении Азербайджана доминирующими были мусульманский фактор и социокультурная отчужденность местного населения от советского мировоззрения. Устойчивой национальной оппозиции там в рассматриваемый период не было. Политическая «не­развитость» национального движения в Азербайджане сближала его с национальными движениями республик Средней Азии и Казахстана. 11ротивостояние союзной власти было слабым. Наиболее остро в рес­публике стоял армяно-азербайджанский этнический конфликт. С мол­чаливого одобрения азербайджанского руководства в республике факти­чески проводилась политика этнической дискриминации национальных меньшинств — армян, лезгин, талышей. Политика азербайджаниза­нии проявлялась в том, что руководящие партийные и хозяйственные посты в высшем и среднем звеньях были заняты преимушественно представителями коренного этноса, несмотря на то что свыше 40% жителей республики не были азербайджанцами.

«Незрелость» национальных движений в Средней Азии и Казах­стане объясняется их сравнительно поздним (в 20—30-е годы) вступ­лением в процесс национального строительства. Советская политика коренизации привела к формированию национальной интеллектуаль­ной и политической элиты. Впечатляющим был и подъем культуры, науки, образования. Местное население в основном положительно вос­приняло блага индустриальной и урбанизированной культуры. В то же время форсированная модернизация традиционных среднеазиатских культур привела к заметной утрате народами собственных этнических и культурно-экологических ценностей. Навязчивая пропаганда Цент­ром идей о старшем брате в содружестве народов, о прогрессивном иниянии русской культуры, языка вызывала обратную реакцию.

Огромное влияние на поведение, характер и стереотипы народов Средней Азии оказывал ислам, являющийся не просто религией, но и образом жизни, мировоззрением, системой этических и эстетиче­ских норм. Государственная антирелигиозная политика привела к вы­яснению ислама из идеологии и политики в сферу семейно-бытовых отношений. Но эта сфера оставалась практически неприступной для птетско-коммунистического мировоззрения. Благодаря этому корен­ные этносы Средней Азии и Казахстана во многом сохранили фунда­ментальные традиционные жизненные ценности; многодетную семью, иерархичность и коллективизм социальной организации, культурные м профессиональные предпочтения. Этим же можно объяснить и от­сутствие национального движения, выступающего за отделение от

СССР. Оппозиция Советской власти принимала форму социокультур­ного и мировоззренческого противостояния традиционного уклада русскоязычной этнической культуре и коммунистической идеологии.

С ослаблением диктата над республиками Средней Азии и Казах­стана, расширением прав союзных республик в 1957 г. (в связи с обра­зованием совнархозов) протест против политической опеки Центра со стороны партийных лидеров коренной национальности выражался в требованиях дальнейшего расширения прав регионов, увеличения инвестиций, сокращения притока русских, выступлениях против тен­денции к языковой русификации. Москва еще достаточно жестко ре­агировала на это. В 1958—1961 гг. высшие партийные руководители Туркмении, Узбекистана, Киргизии и Таджикистана (как и Азер­байджана, Латвии и Молдавии) обвинены в националистических про­явлениях и сняты с занимаемых должностей. На соответствующих пленумах ЦК компартий осуждались нарушения национальной поли­тики в этих республиках. Кадровые перемещения вызвали болезнен­ную реакцию со стороны коренной интеллигенции и номенклатуры, которая усматривала в них проявление имперской сущности Центра и русскоязычного населения.

Так, с перемещением Н. А. Мухитдинова с поста лидера коммуни­стов Узбекистана в Президиум ЦК КПСС (1957) и выдвижением к руководству его протеже С. Камалова в республике началась вторая масштабная коренизация кадров. Местное население воспринимало ее как начало эпохи национального «предвозрождения», отличитель­ным признаком которой стало массовое и демонстративное соблюде­ние мусульманских обрядов: посещения мечетей, обрезания мальчи­ков, совершения бракосочетаний и погребений умерших по обычаям предков. Коммунисты в этом отношении вели себя так же, как и «от­сталые носители феодально-байских пережитков». С согласия партий­ного руководства начал возрождаться предусмотренный Кораном сбор пожертвований на благотворительные цели, который в основном пред­назначался для финансирования религиозных мероприятий. Многие «красные чайные» превратились в центры по пропаганде основ исла­ма и отправления религиозных обрядов. Заведующий отделом культу­ры ЦК КП Узбекистана внес на рассмотрение высших партийных инстанций вопрос о замене кириллической основы узбекской пись­менности арабским алфавитом. Мотивировалось это необходимостью создания кадров арабистов для работы в арабских странах.

Такая коренизация не имела поддержки и была осуждена москов­ским руководящим Центром в лице М. А. Суслова. В республике против нее выступил председатель Президиума Верховного Совета, народ­ный писатель Узбекистана Ш. Р. Рашидов. 14 марта 1959 г. на республи­канском пленуме ЦК Камалов был снят с руководящих постов «за допущенное засорение кадров политически неблагополучными эле­ментами» и «примиренчески-покровительственное отношение к на-

ционалистическим проявлениям». С поста секретаря ЦК по идеологии выл также снят X. Турсунов, как «не внушающий доверия и скрыв­ший националистическое прошлое свое и отца — активного участни­ка басмаческого движения». Первым секретарем ЦК КП Узбекистана избран Рашидов, который 24 года, вплоть до смерти в 1983 г., стоял но главе республиканского руководства. В 1959—196! гг. в республике вменены десятки руководителей министерств и ведомств, многие секретари обкомов, райкомов и горкомов партии.

4 февраля 1961 г. на закрытом партийном активе Рашидов высту­пил с докладом «Об итогах двухлетней борьбы с антисоветскими эле­ментами», в котором благодарил руководителей КПСС и органов КГБ i.'i «фактическое спасение узбекского народа от попыток империали-с 1ов вновь его поработить». В апреле на пленуме ЦК он призывал об­щественность республики «принять еще более решительные меры по искоренению остатков националистических элементов». Рашидову уда-иось создать прочную систему личной власти в республике. Она из года в год увеличивала сдачу хлопка — важнейшего сырья не только лля легкой промышленности, но и для оборонного ведомства. Однако гп (данный в ней режим был очень далек от социализма. В октябре 1964 г. с переменой руководства в Москве недруги Рашидова предпри­няли попытку отрешить его от власти. Он обвинялся, в частности, в him, что «расставил на ключевые позиции более 300 своих родствен­ников и лично преданных ему людей». Только в аппарате ЦК Компар-ши Узбекистана было 14 его родственников. Однако Рашидов вполне устраивал Л. И. Брежнева, и не в последнюю очередь из-за щедрых подарков, преподносившихся новому лидеру КПСС.

К началу 60-х годов миграция русскоязычного населения в Сред­нюю Азию, и особенно в Казахстан, достигла своего апогея. В 1959 г. лоля населения коренной национальности по сравнению с 1939 г. сни-шлась в Казахстане с 38,2 до 30%; в Узбекистане — с 64,4 до 62,1; в Ьджикистане — с 59,6 до 53,1; в Киргизии — с 51,7 до 40,5; и лишь \\ Туркмении она выросла с 59,2 до 60,9%. Переселенцы в большин­стве своем не тяготели к полному вживанию в среднеазиатское обще­ство. Многие из них с чувством мнимого превосходства и пренебреже­ния относились к местным жителям. Те платили им тем же, видя в них персонифицированных носителей «имперства» Советской власти. Бы-юной национализм проходил по линии этнического размежевания и кочни кал между русскоязычным (русские, украинцы, евреи и др.) и коренным населением. Национальная дискриминация в пользу лиц местной национальности проявлялась в кадровой политике и при при­еме в вузы, в русофобских настроениях местного населения. Все это приводило к сравнительно более быстрому росту национального са­мосознания русского населения национальных окраин в сравнении с центральными районами России. В русском национальном движении в них регионах были заметны не столько этнические, сколько «дер-

жавные» мотивы. Для многих здесь впервые становился значимым про­стой факт, о котором один из читателей «Известий» счел необходи­мым даже написать в редакцию газеты: «В Российской республике нет ЦК, как это в других союзных республиках, где первым секретарем является представитель своей нации*.

Коррективы теоретических основ национальной политики. На вол­не критики «культа личности» в 1956 г. впервые опубликованы ленин­ские письма («К вопросу о национальностях или об "автономизации"» от 30—31 декабря 1922 и др.), свидетельствующие о временных разно­гласиях между Лениным и Сталиным по вопросам образования СССР. Смысл публикации сводился к тому, что Сталин имел особую, «непра­вильную» позицию по этим вопросам в отличие от «правильных» уста­новок истинного создателя Союза ССР. Здравый смысл сталинской по­зиции и исторический опыт, накопленный к середине 50-х годов, по существу был проигнорирован. Между тем с позиции наших дней ста­новятся отчетливо видны изъяны ленинского плана создания союзного государства. История образования и последующего развития СССР по­казывает, что русские национально-государственные интересы по сути дела принесены в жертву ленинско-троцкистской утопии — интересам призрачного Мирового СССР и национализму «угнетенных» народов бывшей царской России. Сталин должного упорства в отстаивании своего «плана автономизации» для СССР не проявил. Как считают многие современные историки, в том числе и авторы этого издания, реализация сталинского плана создала бы гораздо лучшие предпосыл­ки для последующей оптимизации государственного устройства и всей системы межнациональных отношений в стране. Для осуществления знаменитого принципа об участии в строительстве и функционирова­нии союзного государства всех народов бывшей России «вместе и на­равне» ленинский план был совершенно не пригоден. Ярким свиде­тельством этого является иерархия народов и национально-государ­ственных образований, без труда различаемая в архитектонике СССР.

Вместо реалистического анализа процессов в национальной сфере и соответствующего реформирования национально-государственного устройства СССР власть в очередной раз увлеклась утопическим про­ектом «окончательного решения национального вопроса», связывай его с форсированной ломкой «национальных перегородок», стирани­ем национальных различий, с ассимилированием наций в советском обществе, иначе говоря — с денационализацией. Оживление ленин­ских установок, ориентирующих национальную политику с продви­жением к социалистической цели, которая заключалась не только в сближении наций, но и в слиянии их, происходило в связи с вына­шиваемым в конце 50-х годов планом непосредственного построения коммунизма в СССР в предстоящие 20 лет.

Н. С. Хрущев говорил в 1959 г., что по мере реализации этого плана «успешнее будет идти процесс слияния народов в единую ком-

мунистическую семью». В проект новой Программы КПСС М. А. Сус­лов включил положение о том, что «в СССР происходит слияние наций и их языков, образование одной нации с одним языком, с единой общей культурой». Известный государственный и политичес­кий деятель А. А. Андреев провозгласил со страниц главного теорети­ческого партийного журнала: в СССР «выковывается единая социа­листическая нация» (Коммунист. I960. № 6).

Коллегам Хрущева по Президиуму ЦК КПСС (прежде всех О. В. Куусинену, Н. А. Мухитдинову) удалось убедить его не ставить в партийной Программе невыполнимые задачи. Частично согласившись с ними, Хрущев актуализировал высказанную ранее идею о появле­нии в СССР «новой исторической общности». В докладе о Программе КПСС он объявил, что результаты интеграционных процессов в на­циональной сфере уже привели к тому, что «в СССР сложилась новая | историческая общность людей различных национальностей, имею-I тих общие черты, — советский народ». Однако в программный доку-| мент положение включено не было. Это значило, что ему, как и ана­логичным утверждениям, высказанным в литературе на предыдущих папах развития общественной мысли (Н. И. Бухарин, М. В. Нечкина, И. Е. Кравцев, Н. И. Матюшкин, М. Д. Каммари), еще не придавалось концептуально-методологического значения.

В практически-политическом отношении наибольший интерес представляет раздел Программы КПСС «Задачи партии в области на­циональных отношений». Их развитие в СССР к началу 60-х годов она чирактеризует следующим образом: «В условиях социализма происхо­дит расцвет наций, укреплявших их суверенитет. Развитие наций осу­ществляется не на путях усиления национальной розни, националь­ной ограниченности и эгоизма, как это происходит при капитализме, II па путях их сближения, братской взаимопомощи и дружбы. Возник­новение новых промышленных центров, открытие и разработка при­родных богатств, освоение целинных земель и развитие всех видов транспорта усиливают подвижность населения, содействуют расши­рению взаимного общения народов Советского Союза. В советских республиках совместно живут и дружно трудятся люди многих наци­ональностей. Границы между союзными республиками в пределах СССР нее более теряют свое былое значение, поскольку все нации равно­правны, их жизнь строится на единой социалистической основе и в рииной мере удовлетворяются материальные и духовные запросы каж­дого народа, все они объединены общими жизненными интересами в папу семью и совместно идут к единой цели — коммунизму. У совет­ских людей разных национальностей сложились общие черты духов­ного облика, порожденные новым типом общественных отношений и ноплотившие в себе лучшие традиции народов СССР».

Эта характеристика весьма показательна сочетанием лакировоч­ной полуправды с противоречивым смыслом. Конкретные исследова-

ния истории национальных отношений, например В. И. Козловым в книге «История трагедии великого народа: Русский вопрос» (М., 1997), показывают, что провозглашенного в партийных документах и Кон­ституции СССР «равноправия наций» на деле не существовало, да и не могло быть достигнуто в условиях привилегированного положения «титульных наций» соответствующих республик по сравнению с ино­национальными группами и при иерархическом статусе самих нацио­нально-территориальных образований. Материальные и духовные ин­тересы каждого народа удовлетворялись отнюдь не в равной мере, в неблагоприятном положении при этом оказался крупнейший в стране русский народ. Из того факта, что в Советском Союзе увеличилась подвижность населения, совсем не следовало, что границы между республиками теряли значение. Этому явно противоречит утвержде­ние об укреплении суверенитета наций. В Программе далее отмечено, что «расширение прав союзных республик в руководстве хозяйством дало большие положительные результаты», однако ставилась задача преодолеть «проявления местничества и национального эгоизма». Партийный документ содержал неопределенное {допускающее раз­личные интерпретации) положение о том, что национальные отно­шения в стране характеризуются «дальнейшим сближением наций и достижением их полного единства».

Дата добавления: 2014-11-29