О внутреннем убеждении судебного эксперта и экспертных ошибках. 2 страница

С содержательной стороны имеется некоторое различие между внутренним убеждением эксперта, дающего категорическое заключение, и эксперта, формулирующего свои выводы в вероятной форме. В первом случае — это убежденность в том, что выводы истинны, однозначны и не допускают иного толкования. Во втором — убежденность в невозможности по тем или иным причинам дать категорический ответ на поставленный вопрос [841]. З. М. Соколовский был неправ, когда полагал, что убежденность характерна лишь для категорических ответов, что “если такой уверенности нет, эксперт обязан искать возможную ошибку” [842]. Той уверенности которая необходима для дачи заключения в категорической форме, может и не быть, однако это не означает, что эксперт допустил какую-либо ошибку, которую ему следует искать. Вероятная форма выводов эксперта обусловлена вовсе не возможной ошибкой в их обосновании, а другими причинами, о которых достаточно подробно говорится в криминалистической процессуальной литературе, что освобождает нас от необходимости их повторять.

Нет необходимости также подробно останавливаться и на роли и месте внутреннего убеждения в оценке правильности выводов эксперта. Хотя и теперь еще встречаются неверные суждения по этому поводу, общепризнанным является положение о том, что внутреннее убеждение — это не критерий правильности заключения, а результат оценки полученных выводов, точно так же, как внутреннее убеждение следователя и суда — не критерий, а результат оценки доказательств, о чем мы неоднократно писали в своих работах.

Итак, внутреннее убеждение эксперта — категория субъективная, име­ющая прочные объективные обоснования. Можно ли из субъективного его характера делать вывод, что оно носит исключительно индивидуальный характер, что не может быть коллективного внутреннего убеждения?

В такой прямой постановке вопрос этот не исследовался. Между тем для этого, как нам кажется, имеются все основания. Думается, что при производстве комиссионной экспертизы, когда эксперты приходят к одинаковым выводам и формулируют общее заключение, налицо как раз коллективное внутреннее убеждение, формулирующееся при оценке полученных результатов, обмене по их поводу мнениями, уточнении отдельных положений. Оно выражает общую убежденность всех экспертов — субъектов данной экспертизы, — что повышает степень уверенности каждого их них в правильности сделанных выводов, а как следствие — авторитетность коллективного заключения. В этом аспекте представляет интерес и такая проблема, как возможность дачи заключения от имени юридического лица.

“Экспертиза учреждений”, или заключение от имени экспертного учреждения как юридического лица, на протяжении многих лет встречала отрицательное отношение со стороны большинства криминалистов и процессуалистов. Считая “экспертизу учреждений” буржуазным институтом, А. В. Дулов писал: “Советские ученые вели активную борьбу против попыток перенесения в социалистическое право институтов буржуазного права, в том числе и против порядка дачи экспертных заключений юридическими лицами. Права личности при проведении экспертизы, реальность исполнения обязанностей могут быть гарантированы только в том случае, когда за экспертное заключение отвечает конкретное лицо (или лица)” [843]. Долгие годы проведение экспертизы лишь экспертом — физи­ческим лицом — считалось незыблемым принципом этого процессуального института, закрепленным, к тому же, в действующем уголовно-про­цессуальном законодательстве. Но вот раздались первые голоса, ставящие под сомнение универсальность и категоричность этого принципа.

В 1966 г. И. Ф. Крылов в автореферате своей докторской диссертации выразил мнение, что “столь отрицательная оценка экспертизы учреждений представляется неоправданной. Применение ее в некоторых странах социалистического лагеря (Чехословакия, Польша) показывает возможность успешного использования данной формы экспертизы в интересах социалистического правосудия. Автор диссертации не исключает возможности существования экспертизы учреждений наряду с экспертизой физических лиц” [844].

В 1973-74 гг. с докладом, а затем и статьей по рассматриваемой проблеме выступил А. И. Винберг. Он убедительно показал преимущества дачи заключения от имени юридического лица и, в частности, отметил, что “в экспертном учреждении стирается понятие автономии частного эксперта, которая заменяется коллективным творчеством и ответственностью государственного учреждения как юридического лица, отвечаю­щего за свои профессиональные кадры, за современную научную организацию труда в области экспертной работы” [845]. По его мнению, подобный порядок проведения экспертизы не освобождает от персональной ответственности экспертов, выполняющих исследование, и не ущемляет прав участников процесса.

Предложение А. И. Винберга поддержали С. С. Остроумов и М. С. Брайнин [846]. В дополнение к их аргументам можно заметить, что следователь или суд, назначая повторную экспертизу, поручают ее проведение, как правило, не более авторитетному эксперту, а более авторитетному экспертно-научному учреждению, что существующий в экспертных учреждениях порядок контроля за заключениями фактически означает, что ответственность за их качество берет на себя руководитель учреждения, представляющий учреждение как юридическое лицо (в некоторых экспертных подразделения органов внутренних дел издавна даже существует практика констатации согласия руководителя с заключением).

Если заключение в допустимых законом случаях будет исходить от экспертного учреждения как юридического лица, то, возвращаясь к рассматриваемому нами вопросу, можно придти к выводу, что в таком заключении найдет свое выражение коллективное внутреннее убеждение эксперта (или экспертов) и руководителей экспертного учреждения [847].

Внутреннее убеждение эксперта — результат его уверенности в безошибочности его действий и выводов. Однако это убеждение, как и его основания, может быть следствием добросовестного заблуждения — экспертной ошибки.

Понятие экспертных ошибок. Доказательственное значение экспертного заключения зависит от его истинности, внутренней непротиворечивости, точности и достоверности всех действий, оценок и выводов эксперта в ходе и по результатам процесса экспертного исследования. Экспертное заключение должно быть безошибочным, что требует своевременного распознавания и предупреждения экспертных ошибок, а в конечном счете — искоренения причин, их порождающих.

В общем виде экспертную ошибку можно определить как не соответс­твующее объективной действительности суждение эксперта или его дей­ствия, не приводящие к цели экспертного исследования, если и искажен­ное суждение, и неверные действия представляют собой результат добросовестного заблуждения.

В литературе предлагается и несколько иное определение экспертной ошибки, когда ошибкой эксперта предлагается считать “его выводы (основные и промежуточные), не соответствующие действительности, а также неправильности в действиях или рассуждениях, отражающих процесс экспертного исследования, — в представлениях, суждениях, понятиях” [848]. Но помимо некоторых неоправданных повторений, в этом определении отсутствует основной признак, позволяющий отличить экспертную ошибку от заведомо ложного заключения эксперта: ошибка — результат добросовестного заблуждения эксперта, а не заведомо для него неверных рассуждений или действий. Именно этот признак отличает экспертную ошибку от преступления против правосудия, совершаемого экспертом.

Заведомая ложность заключения эксперта может выражаться в со­знательном игнорировании или умалчивании при исследовании сущест­венных фактов и признаков объектов экспертизы, в искаженном описании этих фактов и признаков, заведомо неправильной их оценке или заведомо неверных действиях и операциях по их исследованию, умышленно неверному выбору экспертной методики или ее применению [849]. В целом аналогично определяет ложное заключение эксперта научный комментарий к УК РСФСР: “...это заведомо неверный вывод эксперта из исследованных им документов либо заведомо неправильное описание результатов исследования, которое впоследствии кладется в основу вы­водов, и т. п.” [850]. Таким образом, основным квалифицирующим признаком состава этого преступления служит заведомая, то есть умышленная ложность умозаключений, умышленно неправильные действия эксперта. Осознание ложности своих выводов или неправильности действий исключают заблуждение, как такое психологическое состояние, при котором субъект не осознает неправильности своих суждений или действий. Такое заблуждение является добросовестным: эксперт искренне полагает, что он мыслит и действует правильно. Н. И. Клименко, говорит о том, что ошибка — результат добросовестного заблуждения эксперта; при этом она допускает, что ошибка может быть и следствием сознательного нарушения экспертом требований методики исследования [851]. Вопрос о том, в каком случае сознательное нарушение методики можно считать добросовестным заблуждением, представляет несомненный практический интерес.

Причина ошибочного заключения эксперта не всегда заключается в допущенных экспертом ошибках. Экспертное исследование может быть проведено безупречно и сделанные экспертом выводы полностью соответствовать полученным результатам, но если исходные для экспертизы данные были ошибочными или исследуемые объекты не имели отношения к делу, были фальсифицированы и т. п., — заключение эксперта в аспекте установления истины по делу окажется ошибочным.

В этом случае речь об экспертной ошибке не идет: причиной ошибочного заключения является либо ошибка органа, назначившего экспертизу, либо его умышленно неправильные действия, правонарушение. Исходя из этого, в дальнейшем экспертные ошибки будут трактоваться и рассматриваться лишь в том смысле, в каком определено их понятие.

Природа экспертных ошибок. По своей природе экспертные ошибки неоднородны и могут быть разделены на три класса:

1) ошибки процессуального характера;

2) гносеологические ошибки;

3) деятельностные (операционные) ошибки. [852]

Ошибки процессуального характера заключаются в нарушении экспертом процессуальных режима и процедуры экспертного исследования. К их числу относятся выход эксперта за пределы своей компетенции, в частности, вторжение его в сферу вопросов правового характера; выражение экспертной инициативы в непредусмотренных законом формах; несоблюдение по незнанию процессуальных требований к заключению эксперта, в том числе отсутствие в заключении необходимых по закону реквизитов; обоснование выводов не результатами исследова­ния, а материалами дела и т. п. Ошибки процессуального характера могут явиться следствием некритического отношения эксперта к формулировке или сущности экспертного задания, когда, например, следователь в нарушение своих процессуальных обязанностей по собиранию доказательств поручает эту работу эксперту. Типичным примером подобного задания служит постановка перед экспертом вопроса о наличии на пред­мете микрообъектов. Между тем, этот вопрос должен решаться самим следователем путем следственного осмотра предмета с участием специалиста, в нужных случаях — в лабораторных условиях с использованием надлежащих технических средств и в присутствии понятых. Предметом экспертного исследования по букве закона могут быть только уже обнаруженные следователем и приобщенные к делу в качестве вещественных доказательств объекты. Размер этих объектов принципиального значения при этом не имеет.

Ошибки процессуального характера могут явиться следствием неверных действий и руководителя экспертного учреждения. Так, предста­вляется ошибочной получившая известное распространение практика формирования руководителем СЭУ при его несогласии с заключением эксперта — сотрудника этого учреждения — комиссии экспертов для повторного исследования представленных объектов. По существу, в данном случае речь идет о назначении повторной экспертизы, что не входит в компетенцию руководителя СЭУ.

Гносеологические ошибки коренятся в сложностях процесса экспертного познания. Как известно, познание может быть содержательным и оценочным. Следовательно, и экспертные ошибки могут быть допущены при познании сущности, свойств, признаков объектов экспертного исследования, отношений между ними, а также и при оценке результатов содержательного познания, итогов экспертного исследования, их интерпретации.

Гносеологические ошибки можно подразделить на логические и фактические (предметные).

Логические ошибки — это “ошибки, связанные с нарушением в содержательных мыслительных актах законов и правил логики, а также с некорректным применением логических приемов и операций” [853]. В традиционной логике подобные ошибки подразделяются на ошибки в посылках, то есть в основаниях доказательства, ошибки в отношении тезиса, то есть доказываемого положения, и ошибки в аргументации, типич­ными из которых являются, например, смешение причинной связи с простой последовательностью во времени или обоснование тезиса аргументами, которые являются верными, но из которых доказываемый тезис не вытекает [854]. В той или иной степени логические ошибки — следствие нарушения логических законов тождества (“всякая сущность совпадает сама с собой”), противоречия (“никакое суждение не может одновременно быть истинным и ложным”), исключенного третьего (“для произвольного высказывания либо оно само, либо его отрицание истинно”), достаточного основания (“всякое принимаемое суждение должно быть надлежащим образом обосновано”) [855].

Фактические или предметные ошибки — искаженное представление об отношениях между предметами объективного мира, при этом “...пред­метные ошибки, которые относятся к содержанию умозаключения, могут быть замечены и исправлены только тем, кто знаком с самим предметом, о котором идет речь” [856]. В литературе отмечается, что в практике имеют место “случаи необоснованного использования для обоснования экспертного вывода признаков, “нейтральных” для решения поставленной задачи. Например, в совокупность признаков, которые являются основанием для установления исполнителя рукописи, включаются признаки, характеризующие автора рукописи. Вывод об одной совокупности предметов основывается на признаках состава материалов предметов. Орудие взлома идентифицируется не только по признакам следа-отоб­ражения, но и по частицам краски. Встречаются выводы об установлении завода-изготовителя шрифтов, в то время как в процессе исследования эксперт использует признаки шрифтолитейной машины (о тожде­стве шрифтолитейной машины и должен быть вывод)” [857]. Естественно, что подобные фактические ошибки может обнаружить лишь лицо, компетентное в подобного рода вопросах.

Деятельностные (операционные) ошибки связаны с осуществля­емыми экспертом операциями и процедурами с объектами исследования и могут заключаться в нарушении предписанной последовательности этих процедур, в неправильном использовании средств исследования или использовании непригодных средств, в получении некачест­венного сравнительного материала и т. д.

Таким образом, общая классификация экспертных ошибок может быть представлена следующим образом:

Экспертные ошибки

Процессуальные Гносеологические Деятельностные
(операционные)

а) логические;
б) фактические (предметные).

Данная классификация экспертных ошибок, в основу которой положе­на характеристика сторон процесса экспертного исследования (про­цессуальной, гносеологической, деятельностной), позволяет говорить не только о единстве основания классификации, но и о существенности этого основания, отражающего главное в подобной характеристике [858].

Причины экспертных ошибок. Они могут быть двоякого рода: объективные, то есть не зависящие от эксперта как субъекта экспертного исследования, и субъективные — коренящиеся в образе мышления и/или действиях эксперта. Такое деление причин экспертных ошибок но­сит условный, методический характер, поскольку, как правильно отмечается в литературе, “субъективные ошибки сами имеют объективное основание” [859]. Но из этого, в основе верного, тезиса иногда делается неправильный вывод о том, что “происхождение экспертных ошибок может быть обусловлено двумя факторами: 1) объективными условиями, затрудняющими и усложняющими сам процесс экспертного исследования и формулирования вывода, что создает реальную возможность экспертной ошибки, и 2) субъективными причинами, превращающими возможность экспертной ошибки в действительность” [860].

Эта концепция фактически исключает существование объективных причин экспертных ошибок, ибо предполагает, что объективно сущес­твует лишь возможность ошибки, а причина ее коренится исключительно в мышлении или действиях субъекта исследования. Экспертная же пра­ктика свидетельствует о том, что объективная возможность ошибки может стать действительностью и по причине, не зависящей от эксперта, то есть объективной.

Дать исчерпывающий перечень объективных и субъективных причин экспертных ошибок не представляется возможным, что вынуждает ограничиться указанием лишь наиболее часто встречающихся в экспертной практике или типичных.

1. Объективные причины экспертных ошибок:

1.1. Отсутствие разработанной методики экспертного исследования.

1.2. Несовершенство используемой экспертной методики.

1.3. Применение ошибочно рекомендованных методов.

1.4. Отсутствие полных данных, характеризующих идентификационную ценность признаков, устойчивость их отображений в следах [861].

1.5. Использование приборов и инструментов, неисправных или не обладающих достаточной разрешающей способностью.

1.6. Использование неадекватных математических моделей и компьютерных программ.

Действительно, некоторые из этих объективных причин можно рассматривать и как условия для допущения субъективных ошибок. Однако в своей массе это именно объективные причины, предупредить действие которых сам эксперт не в состоянии: например, несовершенство рекомендованной методики, неадекватность моделей и т. п.

2. Субъективные причины экспертных ошибок:

2.1. Профессиональная некомпетентность эксперта. Она может выражаться в незнании современных экспертных методик, неумении пользоваться теми или иными техническими средствами исследования, применить рекомендованный метод, наиболее эффективный в данной конкретной ситуации, в неправильной оценке идентификационной значимости признаков, результатов, полученных партнером по комплексной экспертизе и т. п.

Профессиональная некомпетентность эксперта может проявиться и при попытке решения им вопросов, относящихся к иной области специаль­ных познаний, нежели те, которыми он обладает, то есть с процессуаль­ной точки зрения, в выходе эксперта за пределы своей компетенции [862].

2.2. Профессиональные упущения эксперта: небрежность, поверхностность производства исследования, пренебрежение методически­ми рекомендациями, правилами пользования техническими средст­вами, а также неполное выявление идентификационных признаков, использование не всех известных эксперту методов исследования, игнорирование тех или иных признаков объектов или их взаимозависимости [863] и др.

Именно так можно квалифицировать и сознательное нарушение методики исследования, о чем пишет Н. И. Клименко, если это нарушение ошибочно (неумышленно) представляется эксперту средством повышения эффективности исследования.

2.3. Дефекты или недостаточная острота органов чувств эксперта, преимущественно органов зрения.

2.4. Неординарные психологические состояния эксперта. Они могут быть следствием стрессовых ситуаций, как в коллективе СЭУ, в отношениях с органом, назначившим экспертизу, так и в личной жизни эксперта, или следствием усталости, поспешности, болезненного состояния эксперта и т. п.

2.5. Характерологические черты личности эксперта (неуверенность или, наоборот, гипертрофированная уверенность в своих знаниях, умениях, опытности, повышенная внушаемость или пренебрежительное отношение к мнению коллег, мнительность и т. п.).

2.6. Влияние материалов дела, в том числе заключения предшест­вующей экспертизы или авторитета проводившего ее эксперта, поведения следователя, участников судебного разбирательства, руководителя СЭУ.

2.7. Стремление проявить экспертную инициативу без достаточных к тому оснований, утвердить свой приоритет в применении нетривиальных методов решения экспертной задачи, отличиться новизной и дерзостью решения, оригинальностью суждений и выводов.

2.8. Логические дефекты умозаключений эксперта.

2.9. Дефекты в организации и планировании экспертного исследования. Эти дефекты могут быть следствием неправильной деятельности руководителя СЭУ при организации производства комиссионных и комплексных экспертиз; дефектными могут быть организация и планирование экспертного исследования самим экспертом, его осуществляющим. И в том и в другом случае причины носят субъективный характер, но относятся к разным субъектам: в первом случае они лежат как бы вне самого процесса экспертного исследования, во втором — коренятся в самом этом процессе.

Пути и средства обнаружения, исправления и предупреждения экспертных ошибок с учетом специфики отдельных родов и видов судебных экспертиз требуют специального рассмотрения; здесь же ограничимся лишь некоторыми общими замечаниями.

Экспертные ошибки могут быть обнаружены:

¨ а) при проверке самим экспертом хода и результатов проведенного им исследования на любой его стадии, и в особенности на стадии формулирования выводов;

¨ б) при анализе и обсуждении результатов экспертного исследования, осуществляемого комиссией экспертов (однородная и комплексная комиссионные экспертизы);

¨ в) при анализе экспертом заключений предшествующих экспертиз;

¨ г) при проверке хода и результатов экспертного исследования руководителем экспертного подразделения или учреждения;д) следователем, присутствующим при производстве экспертизы;

¨ е) при оценке заключения следователем или судом (первой, кассационной или надзорной инстанций).

В случаях, перечисленных в пп. “а”-“г” вмешательства органа, назначившего экспертизу, как правило, не требуется. Если эксперт (эксперты), осуществляющий повторную экспертизу, обнаруживает ошибку в заключении предшествующей экспертизы, то он принимает меры к недопущению подобной ошибки в своем исследовании и учитывает ее при объяснении различий между своими выводами и выводами предшествующей экспертизы. Если ошибка замечена следователем, присутствующим при производстве экспертизы, то он ставит об этом немедленно в известность эксперта. Однако на практике подобная ситуация практически чрезвычайно редка. Типичным является обнаружение экспертных ошибок следователем и судом при оценке экспертных заключений. В этом случае, если ошибка не влияет на выводы эксперта, она может быть нейтрализована или устранена путем допроса эксперта или назначением дополнительной экспертизы. В противном случае возможно назначение повторной экспертизы.

Наконец, экспертные ошибки могут быть обнаружены в процессе обобщения экспертной практики, осуществляемого в практических или научных целях. Существенное для судопроизводства значение имеет обнаружение лишь тех ошибок, которые повлекли неправильный вывод эксперта и остались незамеченными при оценке заключения следователем или судом. Если такое заключение легло в основу процессуального решения, определяющего судьбу дела (постановление о прекращении дела, приговор), руководитель экспертного учреждения обязан поставить в известность об обнаруженной экспертной ошибке орган, назначавший экспертизу, или суд, рассматривающий дело по существу, а после вынесения приговора — соответствующую судебную инстанцию или прокуратуру.

Дата добавления: 2014-11-29