Развитие и современное состояние скандинавского права

IV. СЕВЕРНАЯ ПРАВОВАЯ СЕМЬЯ

Трест — стилевая особенность англо-американской правовой семьи

[Опущен в данном издании].

Литература

CHYDENIUS, “The Swedish Lawbook of 1734: An Early German Codi­fication”, 20 LQ Rev. 377 (1904).

Danish and Norwegian Law, A General Survey (ed. Danish Committee of Comparative Law, 1963).

EEK, Evolution et structure du droit Scandinave”, Rev. hell. dr. int. 14 (1961) 33.

— Einfuhrung in das schwedische Rechtsleben, Vorlesungen gehalten an der Juristischen Fakultät Lund (1950).

VON EYBEN, “Inter-Nordic Legislative Cooperation”, Scand. Stud. L. 6 (1962) 63.

— The Finnish Legal System (ed. Uotila, 1966).

FISCHLER/VOGEL, Schwedisches Handels- und Wirtschaftsrecht mit Verfahrensrecht (3rd edn., 1978).

GAMELTOPT-HANSEN/GOMARD/PHILIP (eds.), Danish Law, A Gen­eral Survey (1982).

GINSBURG/BRUZELIUS, Civil Procedure in Sweden (1965).

GOMARD, “Civil Law, Common Law and Scandinavian Law”, Scand. Stud. L. 5 (1961) 27.

HELLNER, “Unification of Law in Scandinavia”, 16 AmJ.Comp. L. 88 (1968).

— Rechtsvereinheitlichung im skandinavischen Rechtskreis”, in: Methoden der Rechtsvereinheitlichung (Arbeiten zur Rechtsvergleichung vol. 69, 1974) 27.

JAGERSKIÖLD, “Roman Influence on Swedish Case Law in the 17th Century”, Scand.Stud.L. II (1967) 175.

JORGENSEN, “Grundzüge der Entwicklung der skandinavischen Rechts­wissenschaft”, JZ 1970, 529.

— “Les Traits principaux de l'évolution des sources du droit danois”, Rev.int.dr.comp. 23 (1971) 65.

KORKISCH, Einrührung in das Privatrecht der nordischen Länder I (1977).

MATTEUCCI, “The Scandinavian Legislative Cooperation as a Model for European Cooperation”, in: Liber Amicorum of Congratulations to Algot Bagge (1956) 136.

MUNCH-PETERSEN, “Main Features of Scandinavian Law”, 43 LQ Rev. 366 (1927).

ORFIELD, The Growth of Scandinavian Law (1953).

REHFELDT, “Rezeption in Schweden”, SavZ/Germ. 82 (1965) 316; 85 (1968) 248.

SCHLEGELBERGER/VON SETH/WREDE/DIX, Das Zivilrecht der nor­dischen Länder, Part I: Finnland und Schweden (1933 ff.).

SCHMIDT/STRÖMHOLM, Legal Values in Modem Sweden (1964).

—— Strömholm (ed.), An Introduction to Swedish Law (1981).

— “La Philosophie du droit Scandinave”, Rev.int.dr.comp. 32 (1980) 5.

SUNDBERG, “Civil Law, Common Law and the Scandinavians”, Scand.Stud.L. 13 (1969) 179.

VINDING KRUSE, A Nordic Draft Code for Denmark, Finland, Iceland, Norway and Sweden (1963). — Literature in English, French, and German dealing with the law of the Nordic countries may be found in Ginsburg, A Selective Survey of English Language Studies on Scandi­navian Law (1970); Frykholm in Scand.Stud.L. 5 (1961) 155, 18 (1974) 238 (Swedish law): Sondergaard in Scand.Stud.L. 7 (1963) (Danish Law); Haukaas in Scand.Stud.L. 10 (1966) 239 (Norwegian law) and REINIKAINEN, English, French and GermaniteranireToir Finnish Law in 1860-1956 (Helsinki 1957). JUUL/MALMSTRÖM/SONDER-GAARD, Scandinavian Legal Bibliography (1961).

I

У всех авторов, пишущих о сравнительном праве, можно прочитать между строк, что все правовые системы западного мира относятся либо к общему, либо к гражданскому праву. В том, что дело обстоит не столь однозначно, можно убе-

диться, поставив вопрос о месте в этой схеме правопорядков стран Северной Европы: Дании, Финляндии, Исландии, Нор­вегии и Швеции. Совершенно очевидно, что правовые систе­мы этих стран нельзя отнести к общему праву. К нему отно­сятся лишь те, которые исторически выросли из средневекового английского права. В данном случае речь не может идти о праве северных стран. Оно развивалось вполне независимо от английского права. Это можно отнести и к характерным для общего права методам отправления право­судия, к решающей роли судебных решений в области част­ного права, к формированию судейского сословия в Англии и США и к его особому положению в этих странах, а также к тому, что принято называть “стилеобразующими элемента­ми” общего права.

Все это отсутствует или почти отсутствует в праве север­ных стран. Еще труднее вопрос о возможности причисления права северных стран к гражданскому праву. Для правовых систем, относящихся к гражданскому праву, характерна та или иная степень влияния римского права. В них традицион­но решающая роль отводится закону, а кодексы являются важнейшим средством систематизации правового материала. Нельзя отрицать, что в развитии права северных стран рим­ское право сыграло гораздо меньшую роль, чем в Германии. Вплоть до сегодняшнего дня в северных странах нет кодек­сов, подобных ФГК или ГГУ. В то же время ниже будет показано, что вернее всего было бы причислить правопорядки северных стран к гражданскому праву. Но, с другой сто­роны, не может быть никакого сомнения в том, что правопорядки этих стран благодаря их тесным взаимосвязям и общим “стилеобразующим элементам” следует объединить в самос­тоятельную правовую семью, близкую к романской и герман­ской правовым семьям.

В дальнейшем термины “северный” и “скандинавский” будут упот­ребляться как синонимы, хотя Дания и Исландия географически нахо­дятся вне Скандинавского полуострова.

II

Взаимосвязь между правовыми системами северных стран объясняется давними тесными политическими и культурны­ми отношениями между ними.

Три северных королевства — Дания, Норвегия и Швеция объединились, правда ненадолго, во времена Кальмарской унии (1397-1523). Гораздо долговечнее оказались связи, ус­тановленные между Швецией и Финляндией, с одной сторо­ны, и Данией, Норвегией и Исландией — с другой. Они про­существовали многие столетия. Финляндия была завоевана Швецией в XII-XIII веках и с тех пор являлась неотъемле­мой частью Шведского королевства. Лишь в 1809 году Шве­ция была вынуждена уступить ее царской России, потерпев поражение в войне с ней. Тем не менее Финляндия входила в состав Российской империи на правах Великого княжества с широкой автономией, в правовую систему которого царс­кие власти почти не вмешивались.

Поэтому после того, как Финляндия после Октябрьской революции отделилась от России и в 1918 году провозгласила свою независимость, ее правовое единство со Швецией во многом сохранилось. Западноскандинавские страны — Да­ния, Норвегия и Исландия — начиная с XIV века в течение более чем 400 лет находились под единой политической властью Дании. Соответственно датское право было одновре­менно норвежским и исландским. В 1814 году Дания была вынуждена уступить Норвегию Швеции. Тем не менее Нор­вегии удалось обеспечить свою самостоятельность после объ­единения со Швецией, а в 1905 году даже достичь мирным путем полной независимости. Исландия окончательно стала независимым государством в 1918 году, но оставалась в лич­ной унии с Датским королевством, из которой вышла после второй мировой войны.

Общей исторической основой северного права служит старогерманское право. Но в каждой скандинавской стране развились, разумеется, свои местные особенности. Начиная с XII века нормы старогерманского права вносятся в много­численные земельные, а позднее и городские законы. Уже с первых актов центральной власти осуществляется процесс объединения и унификации права. В Швеции в XIV веке удалось объединить право отдельных местностей в единое земельное право, а право, народов — в единое городское право. В течение XVII-XVIII веков в Дании и Швеции уда­лось после кропотливой подготовительной работы издать все­объемлющие кодексы, благодаря чему в обеих странах было унифицировано гражданское, уголовное и процессуальное право. В Дании это был Danske Lov короля Христиана 1683

года, который вступил в силу в Норвегии под названием No-rske Lov в 1687 году.

Он разбит на шесть книг. В первой речь идет о судопро­изводстве, во второй — о церкви, в третьей — о светских сословиях, торговле и семейном праве, в четвертой — о мор­ском праве, в пятой — об остальном вещном праве и наслед­ственном праве и, наконец, в шестой — об уголовном праве. Шведский кодекс 1734 года (Sveriges rikes lag) имеет более сложную структуру. Он состоит из девяти разделов. Первые пять из них посвящены гражданскому праву, в частности се­мейному, наследственному, земельному, строительному, обя­зательственному и договорному. В шведском кодексе было всего 1300 параграфов. Подобно датскому кодексу, он был написан простым, ясным и народным языком, и в интересах более полного конкретного регулирования в нем отказались от теоретических обобщений и создания поучающих поня­тий в том виде, в каком они энергично внедрялись на Евро­пейском континенте в XVIII веке систематиками естествен­ного права.

Разумеется, это не означает, что шведское и датское пра­во развивалось в полной изоляции от континентально-европейского нрава. Именно в XVII веке установились тесные связи между Швецией и правовой наукой континентальной Европы. Дело в том, что Швеция в период Тридцатилетней войны была великой державой, играла существенную роль в европейской политике и претендовала на Ост-Зейский край, включая и те области, в которых в тот момент пере­живало свой расцвет пандектное право с точки зрения как применения его судами, так и преподавания в университетах. Установление политических и интеллектуальных связей с Центральной и Восточной Европой открыло шведам юриди­ческий образ мышления континентальной Европы. Стало обычной практикой, особенно для молодых людей, стремя­щихся сделать чиновничью или судейскую карьеру в Шве­ции, получать юридическое образование в обычном праве в университетах протестантской Германии, а позднее все чаще в университетах Уппсалы и Лунда. Поэтому когда в процессе осуществления своей грандиозной реформы управления Гус­тав II Адольф учредил новые верховные суды, особенно Суд Звеа в Стокгольме в 1614 году и Суд Гота в Гётеборге в 1634 году, существующие и сегодня, судьи этих судов, в отличие от английских, прекрасно знали римское право.

И не удивительно, что нормы и понятия римского права, как показал Егерскьёлд (ааО), играли важную роль в практи­ке верховных шведских судов. Особенно это касалось дого­ворного права, залога, поручительства, права товариществ и банкротств, поскольку кодексы XIV века именно эти сферы регулировали с существенными пробелами. Однако примеча­тельно, что влияние римского права на кодекс 1734 года не­значительно, причем даже в том, что касается договорного' и торгового права. Вероятно, это связано с тем, что Швеция при Карле XII утратила роль ведущей европейской державы из-за неудачной внешней политики и ряда военных пораже­ний. Это в конечном счете привело к вытеснению ее права из континентальной части Европы. Следствием этого стало обращение к национальным ценностям, что и продемонстри­ровали авторы кодекса 1734 года, вернувшись к традиции старого шведского земельного и городского права. Это видно по его структуре, стилю, языку и по отсутствию обобщающих норм (см. Rehfeldt, ааО). Тем не менее прошлые связи с римским правом были столь прочны, что контакт с образом юридического мышления на Европейском континенте никог­да не прерывался и во все времена оставался прочнее, чем в Англии. Ни датско-норвежский кодекс 1683-1687 годов, ни шведский кодекс 1734 года официально не отменены и по сей день, хотя, конечно, многие их нормы в связи с изменив­шимися реалиями устарели или были заменены путем приня­тия новых законов.

Тем не менее еще и сегодня существует ряд важных вопросов, в отношении которых нормы старых кодексов не потеряли свою актуаль­ность. Так, раздел шведского кодекса о договорном и торговом праве до сих пор содержит норму о добросовестном приобретении собствен­ности (см. Hessler, Der gutgläubige Erwerb in der neueren schwedischen Rechtsentwicklung und dem nordischen Gesetzentwurf. — RabelsZ. 32, 1968, 284).

А в Дании и Норвегии в соответствии с Danske Lov и Norske Lov регулируется субститутивная ответственность и, как следствие этого, предприятие помимо собственной вины несет ответственность за убыт­ки, нанесенные одним из его рабочих или служащих третьим лицам. Разумеется, сегодня двухсотлетние тексты этих законов указывают на­правление, в каком за эти годы развивалась судебная практика Дании и Норвегии (Gomard, ааО, S. 35).

Но на примере этих кодексов гораздо яснее видно, чем на примере принятых позднее кодексов Франции и Германии, как с годами закон применяется все реже и постепенно вообще перестает функционировать под тяжестью развивающейся на его основе прецедентной практики.

Бурная наполеоновская эпоха принесла с собой глубокие изменения и в политическую, и в духовную жизнь Скандинавии.

Были нарушены вековые связи между Швецией и Финлян­дией, Данией и Норвегией. Национальная идея и либерализм, провозглашенные французской революцией, нашли горячий отклик в Скандинавии. С одной стороны, пробудились са­мосознание скандинавских народов, их гордость за собствен­ную культуру и язык, а с другой — усилились требования покончить с остатками абсолютистской формы правления и предоставить большее участие гражданам в делах государства. Под впечатлением наполеоновского кодекса в Швеции, в частности, был поставлен вопрос о необходимости коренной реформы кодекса 1734 года. И в 1811 году шведский риксдаг назначил комиссию по разработке нового кодекса.

В 1826 году его проект был подготовлен. Он испытал силь­ное влияние ФГК, и в результате семейное и наследственное право в нем стало существенным образом отличаться от старого шведского кодекса и заложенной в нем патриархаль­но-родовой модели. Например, согласно старому праву, незамужние женщины любого возраста были лишены пра­воспособности и могли вступать в брак только с согласия представителей своего рода, обычно отца. По новому кодексу женщины наравне с мужчинами становились правоспособ­ными по достижении определенного возраста. Супруги также наделялись равными правами в отношении нажитого в браке имущества, за сыновьями и дочерьми признавались равные права на получение наследства. И хотя из-за противодействия консервативных кругов кодекс не полностью вступил в силу, многие его идеи были реализованы путем принятия отдель­ных законов в рамках проводимых реформ. Не только в Швеции, но и в Дании в середине прошлого века подобным образом были модернизированы старые кодексы, в первую очередь в области семейного и наследственного права. И при этом наиболее прогрессивно осуществлялась правовая эман­сипация женщины, что намного опередило аналогичный про­цесс в странах Европейского континента.

Чувство исторической и культурной общности Сканди­навских стран, развитие взаимной торговли и улучшение транспортных связей привели к тому, что в последней трети XIX века между ними наладилось тесное сотрудничество в законодательной сфере. И ныне серьезным стимулом для этого сотрудничества является большое сходство скандинав-

ских языков, за исключением финского, что позволяет им без особого труда договариваться между собой на собствен­ном языке. В 1872 году состоялся съезд скандинавских юрис­тов, целью которого было способствовать дальнейшей уни­фикации права северных стран. Съезд принял резолюцию о необходимости неотложной унификации вексельного права Скандинавских стран. Министры юстиции Швеции, Дании и Норвегии приняли эту резолюцию к исполнению, и после энергично проведенной подготовительной работы уже в 1880 году единый кодекс о векселе вступил в силу одновременно во всех трех странах.

В последующие годы основные усилия были сосредото­чены на унификации торгового права. И уже в конце прош­лого века в основном были унифицированы и вступили в силу законы о торговых знаках, торговом реестре, фирме и ведении торговых дел по доверенности, а также о чеках. А в 1891-1893 годах была разработана единая законодательная основа для скандинавского морского права.

Постепенно выяснилось также, что сотрудничество между Скандинавскими странами положительно повлияло и на улучшение качества законодательства. Поскольку в совре­менной Швеции проживает лишь 8 млн. жителей, в Дании, Норвегии и Финляндии — по 5 млн., возможности для на­копления опыта в законодательной области у каждой из этих стран сравнительно ограничены и потому взаимное сотруд­ничество создает благоприятные предпосылки для создания хорошего закона. И не случайно на пороге XX века стали рождаться смелые унификационные планы.

В 1899 году датский профессор Ларсен предложил уни­фицировать не только торговое право, но и Особенную часть гражданского права с целью создать в конечном счете еди­ный гражданский кодекс. В основном это предложение было одобрено правительствами Скандинавских стран. Однако реализация этого честолюбивого проекта была отложена, и приоритет был отдан унификации отдельных аспектов вещ­ного права. Первым результатом этих усилий стало создание проекта закона о купле-продаже движимого имущества, ко­торый вступил в силу в 1905 году — в Швеции, в 1906-м — в Дании, в 1907-м — в Норвегии и в 1922 году — в Исландии.

Создатели скандинавского торгового законодательства использова­ли в своей работе английский закон о купле-продаже (1893) и ГГУ. Однако в значительно большей мере, чем общепринято, они опирались

на мнение деловых кругов. В результате, с одной стороны, торговое законодательство представляет собой систему регулирования с просты­ми и ясными понятиями (см. Rabel. Das Recht des Warenkaufs, l, 1936, 311), а с другой — оно максимально учитывает требования торговой практики и потребности развития договорного права.

Так, согласно закону, продавец считается просрочившим поставку, если он не вовремя передал товар покупателю или транспортной орга­низации. При этом в принципе не требуется специально извещать про­давца о просрочке им поставки, равно как и о том, что он должен будет нести за это ответственность. Если продавец просрочил поставку, то покупатель вправе отказаться от выполнения контракта и аннулировать его, если просрочка будет “существенной”. В противоположность решению данного вопроса в § 326 ГГУ последствием подобного рода расторжения контракта не станет признание его недействительным с самого начала, что чревато невозможностью для покупателя требо­вать от продавца возмещения убытков, связанных с просрочкой. А в § 24 скандинавского закона о купле-продаже гораздо удачнее, чем в ГГУ, сформулирован механизм регулирования проблем, связанных с возмещением ущерба, хотя в обоих случаях юридические последствия одинаковы.

Согласно скандинавскому закону, продавец освобождается от по­ставки аналогичных товаров в счет возмещения ущерба, нанесенного покупателю в результате непоставки товаров, лишь в том и только в том случае, если выполнение контракта было невозможно ввиду форс-мажорных обстоятельств, которые продавец не мог и не должен был принимать во внимание, “таких как уничтожение всего совокупного вида этой продукции или всей партии товаров, составляющих предмет данного контракта, или войны, запрета ввоза, или аналогичных обсто­ятельств”. Наконец, следует упомянуть и о тех положениях скандинав­ского закона о купле-продаже, которые возлагают на продавца обязан­ность возместить покупателю ущерб в случае поставки некачественных товаров, независимо от его вины в этом вопросе. Этот механизм регу­лирования был в основном воспринят Единообразным законом о меж­дународной купле- продаже товаров.

Другим важным результатом сотрудничества Скандинав­ских стран в законодательной области стал закон, называе­мый в Швеции законом о договорах и других правовых сдел­ках в области вещного права. Он вступил в силу в Швеции, Дании и Норвегии в период между 1915 и 1918 годами, а в Финляндии — в 1929 году. Этот закон регулирует не все вопросы, которым посвящен раздел о правовых сделках в Общей части ГГУ. Он состоит приблизительно из 40 параг­рафов, и сфера действия его норм ограничивается регулиро­ванием важнейших проблем правовых сделок, как-то: заклю­чения контрактов, доверенности и недействительности правовых сделок. Формулируя эти нормы, авторы закона, вне

всякого сомнения, руководствовались доктринальными взгля­дами немецких пандектистов на общую теорию гражданского права и швейцарским кодексом.

Однако благодаря таким добродетелям скандинавских юристов, как здравый взгляд на вещи и чувство реальности, чрезмерная немецкая страсть “выносить за скобки” общие нормы не нашла отражения в законе (см. § 12, II). На это ясно указывает уже сфера применения закона, которая ограничивается правовыми сделками в области вещного пра­ва и не затрагивает семейного и наследственного права. При­мечательно, что закон не регулирует недействительность правовых сделок, заключаемых несовершеннолетними, так как законодатель не хотел разрывать тесную взаимосвязь этих сделок с правом несовершеннолетних. Поэтому было преду­смотрено рассматривать их в специальном законе, регули­рующем правовое положение несовершеннолетних. И ориен­тируясь в большинстве случаев на решение практических проблем, авторы закона уделили значительное место защите принципа добросовестности в хозяйственном обороте.

Так, участник, заключивший сделку по ошибке, может от нее отка­заться лишь в том случае, если контрагент знал или должен был знать о его ошибке, и потому не может ссылаться на действительность сдел­ки при защите своих прав.

Оферта имеет связывающее значение. И потому контрагент, полу­чивший ее, может рассчитывать, что сделка будет считаться заключен­ной, если оферент получит его ответ в течение разумного, с точки зре­ния оферента, срока, не нарушающего нормального ведения деловых операций. В разделе о ведении дел по доверенности с особой тщатель­ностью разработан раздел о защите интересов тех, кто заключает до­бросовестно сделки с доверенными лицами, об ограничении или даже прекращении полномочий которых доверитель высказался недостаточ­но четко. Столь сильный акцент на защите интересов делового оборота можно объяснить тем, что в Скандинавии, как и в общем праве, торго­вое право рассматривается деловыми кругами не как специальная от­расль права, а как часть общего гражданского права ив его рамках регулируется небольшим числом специальных норм как сделка между гражданами, не являющимися коммерсантами.

Это видно на примере новой редакции нормы § 36 закона о купле-продаже, вступившей в силу в Швеции и Дании в 1975-1976 годах. Согласно этой норме, суд может признать конкретное обязательство недействительным или изменившим свое содержание, если оно не соот­ветствует предмету сделки или обстоятельствам, которые имели место при ее заключении или наступили позднее. Хотя в законе особо обра­щается внимание на то, что при применении этой нормы следует учи­тывать интересы потребителей или иных участников сделки, в основ-

ном она касается гражданского оборота в целом, включая и хозяйствен­ный. Эта норма действует в отношении недобросовестности, независи­мо от того, была заключена сделка на общих условиях или в форме индивидуальной договоренности.

Наряду с законами о купле-продаже и хозяйственных до­говорах в области вещного и обязательного права в Сканди­навии вступил в силу ряд других единообразных законов. Среди этих законов такие, как законы о торговых посредни­ках, торговых представителях и коммивояжерах, о платежах в рассрочку, о страховых договорах и денежных обязательст­вах. Все эти законы прошли сравнительно-правовую экспер­тизу не только континентальным, и в первую очередь герман­ским, но и английским правом с точки зрения соответствия их норм скандинавским условиям. По структуре, языку и стилю эти законы практически не имеют отличий от законов стран континентальной Европы. По этой причине, а также в связи с совпадением основных юридических понятий скан­динавские законы не представляют трудностей для немецких и французских юристов, как при изучении английских и американских статутов.

На основе вышеназванных законов в Скандинавских стра­нах получило развитие в целом единообразное обязатель­ственное право. При отсутствии же норм закона судебная практика и доктрина опираются на аналогию. Так, в Швеции нормы законов о купле-продаже, об ответственности за по­ставку некачественных товаров применяются по аналогии с договором об оказании услуг, не урегулированных в законе 1734 года. То же самое относится и к судебным решениям, касающимся уступок требований или расторжения договора одним из солидарных, должников. Здесь судья проверяет возможность применения по аналогии норм закона о денеж­ных обязательствах.

Шведскому законодательству неизвестна и общая оговор­ка о добросовестности при исполнении договора. Но, после того как похожие нормы были введены в законы о платежах в рассрочку (1915), о страховых договорах (1927) и о денеж­ных обязательствах, Верховный суд Швеции в 1948 году по­становил, что условия сделок, противоречащих принципу до­бросовестности, должны признаваться недействительными в рамках любых договорных отношений, включая и не урегу­лированные в законодательном порядке. Эти примеры легко можно умножить.

Особенно оригинальным является в Скандинавских странах, и в первую очередь в Швеции, законодательство о защите прав потребите­лей. Оно служит образцом для других стран. Помимо уже упомянутой общей оговорки в § 36 закона о договорах в Швеции издан специальный закон, который с помощью императивных норм определяет содержание некоторых договоров в том случае, если в них участвуют потребители. Это касается особенно сделок купли-продажи. Здесь законом о торговле потребительскими товарами 1973 года покупателю, приобретающему товары для личного пользования, предоставляется безусловное право требования возмещения, особенно в тех случаях, когда предприниматель задерживает поставку или поставляет некачественную продукцию.

Закон о предоставлении кредитов потребителям 1979' года регули­рует все формы кредитования покупателей, и особенно тщательно — исключительно важные с практической точки зрения кредиты по пла­тежам в рассрочку. В нем содержатся также нормы, позволяющие по­купателю в случаях сделок, финансируемых третьими лицами, прини­мать при определенных условиях меры против кредиторов этих сделок. В 1981 году вступил, наконец, в силу закон о страховании потребите­лей, который предоставил особенно широкие права частным лицам, которые заключали договоры о страховании от пожаров, от гибели предметов домашнего обихода, от квартирных краж и других форм ма­териального ущерба. Исключение составляет страхование жизни и от болезней. Также готовится в Швеции аналогичный закон о защите прав потребителя по договорам о предоставлении услуг. Шведы уже давно поняли, что адекватную защиту прав потребителя гарантировать невоз­можно до тех пор, пока потребители будут зависеть от способности судов реализовывать их права в каждом конкретном случае. Поэтому в 1970 году в стране создается государственная властная структура по защите прав потребителей во главе с омбудсменом потребителей.

К широким полномочиям этой структуры с 1971 года принадлежит право возбуждать иски в особом “суде рынка” против предпринимате­лей с целью запретить им дальнейшее применение “общих условий коммерческой деятельности” в том случае, если их условия, являющи­еся предметом иска, “несправедливы по отношению к конечному по­требителю в том, что касается оплаты и других условий” (подробнее по данному вопросу см. Benutz. Schwedisches Verlîràucherschutzrecht, RabelsZ., 40, 1976, 593). Аналогичные нормы вступили в силу в последующие годы в большинстве других Скандинавских стран.

В области семейного права сотрудничество Скандинав­ских стран также привело к заметным успехам, хотя нацио­нальные особенности здесь проявляются гораздо сильнее, чем в вещном праве. Наиболее унифицированы брачное право, нормы, регулирующие правовой статус детей, и право усы­новления, часто даже в деталях. При этом заслуживает быть отмеченным, что такие вопросы, как равноправие супругов, отмена принципа вины при разводе, равноправие законно- и

незаконнорожденных детей, усиление наследственных прав пережившего супруга, были поставлены или даже решены в праве Скандинавских стран гораздо раньше, чем на конти­ненте, где эти вопросы стали впервые предметом реформа­торских размышлений лишь после второй мировой войны.

III

Таким образом, приведенный выше обзор показывает, что Скандинавские страны уже на протяжении почти целого века активно сотрудничают в области сближения национальных правовых систем. И это сотрудничество оказалось очень ус­пешным. В настоящее время скандинавский опыт рассматри­вается как модель для соответствующего сотрудничества на общеевропейском уровне (см. Matteucci, аа0).

Однако не следует забывать, что в Скандинавии существо­вали особо благоприятные условия для унификации права. Общность исторического развития, тесная близость культур, схожесть языков, отсутствие серьезных политических проти­воречий, приблизительно одинаковое население и экономи­ческий потенциал, расположенность на северных границах Европы — все это обеспечило доверительный характер со­трудничества, которое уже с давних пор не ограничивается простой разработкой законов, а уже с 1952 года охватывает, и прежде всего в рамках Северного Совета, вопросы эконо­мической, социальной, транспортной и культурной полити­ки. Но успех сотрудничества в области права объясняется прежде всего тем, что общей основой развития права Скан­динавских стран послужили немецкие правовые идеи, а само развитие шло параллельными путями. Римское же право, распространяясь на север Европы, достигло Скандинавских стран лишь в XVII веке, когда там уже сложились традици­онные правовые институты сельского и городского права, которые применялись в рамках прекрасно функционирую­щей судебной системы. Таким образом, влияние римского права было ограничено теми областями, которые не были урегулированы средневековыми кодексами.

Это касается прежде всего договорного права, страхования кредитов, а также права товариществ и банкротств. Поэтому рецепция римского права затронула северные страны незна­чительно. И ее главным последствием стало установление

более тесных связей с правовой наукой континентальной Европы, чем в Англии. Тем не менее это не привело к “онаучиванию” правовой доктрины и судебной практики, как это случилось в Германии после рецепции римского права. Ко­дификационная идея эпохи Просвещения также получила в Скандинавии довольно сдержанный прием и разделила судьбу других континентальных идей, попавших в условия более холодного северного климата. Модернизируя в ХIХ веке соб­ственные старые кодексы. Скандинавские страны приняли большое число отдельных законов, которые по структуре и стилю не отличались от своих континентальных аналогов. Однако широко распространенная точка зрения о необходи­мости “объять” все гражданское право одним кодексом не получила поддержки ни в одной из Скандинавских стран.

Эта же участь постигла и инициативу датского ученого-юриста Вивдинга Крузе, который в 1948 году предложил раз­работать проект общескандинавского гражданского кодекса. Работа в этом направлении недавно совсем прекратилась. Аналогичная тенденция наблюдается и в правовой науке Скандинавских стран. Она всегда внимательно следила за континентальными идеями и в ХГХ веке, несомненно, позаим­ствовала многое у пандектистов. Однако реализм сканди­навских юристов и понимание того, что возможно и что не­обходимо осуществить на практике, воспрепятствовали во многом реализации на севере Европы идей, связанных с раз­работкой претенциозных концепций и тщательно продуманных теоретических, но оторванных от жизни глобальных систем.

Таким образом, чем больше право Скандинавских стран участвовало в развитии права континентальной Европы, тем больше оно сохраняло, с другой стороны, свой специфичес­кий региональный характер, и это дает основание причис­лить его в рамках гражданского права к особой северной правовой семье.

Дата добавления: 2014-11-29