Задачи государства

Литература: Lasson, System der Rechtsphilosophie, 1882, стр. 310-350; R. Schmidt, Allgemeine Staadslehre, т. I, 1901, cтp. 145-156; Еллинек, Общее учение о государстве, 1908, стр. 167-193; Menger, Neue Staatslehre, 1903 (рус. пер. два); Б. Кистяковский, Государство правовое и социалистическое (В. фил. и псих. N 95).

Вопрос о цели государства издавна занимал внимание как философов, так и политических писателей. Только в новейшее время этот вопрос стал несколько стушевываться.

Самая постановка вопроса может быть двоякая. Можно спрашивать, зачем существует государство, какая цель того общения, которое носит название государства? Иначе становится вопрос, когда отыскивают, какие цели преследует существующее государство? В первом случае речь идет об абсолютной цели, во втором - об относительной.

Существует однако течение мысли, отрицающее самый вопрос о цели государства. С одной стороны такое сомнение в цели вырастает на политической подкладке, потому что вопросы о цели возбуждают политическую критику. В реакционный период начала XIX века, некоторые государствоведы, как, напр., Галлер, отвергали совершенно цели государства. С другой стороны отрицание строилось на чисто научной почве. Если рассматривать государство, как организм, то вопрос о его цели так же мало уместен, как и вопрос о цели человека или иного органического индивида. Но в государстве, его устройстве и деятельности, проявляется несомненно воля отдельных людей, и потому вопрос о цели не может быть устранен. Все дело в постановке вопроса.

Поиски абсолютной цели направлены к установлению единой, вытекающей из самого существа государства, цели, которая всегда и всюду, во всех исторических формах проявления государства, остается неизменной. Такая цель устанавливалась не эмпирически, а чисто рационалистически, она вытекала не из наблюдения над фактами действительной жизни, а из идеала совершенного государства. Практическое побуждение к отысканию абсолютной цели заключалось в определении дедуктивным путем тех задач, которые должна преследовать государственная власть. Так в древности Платон и Аристотель полагали, что целью всякого государства является утверждение нравственности, - взгляд, поддержанный в новейшее время Гегелем. По воззрению Св. Августина христианское государство должно быть отражением царствия Божия, - и в новейшее время Фр. Шталь определяет, что цель государства "не только осуществление нравственного порядка, но служение и покорность пред лицом Бога, а также установление царства во славу Божью"*(253). Если государство есть результат соглашения людей, как учила договорная теория, то цель его может быть только общее благо (Гуго Гроций), общая безопасность (Гоббс), общая свобода (Руссо).

Абсолютная цель дружно отвергается в современной науке. Вместо того выдвигаются относительные цели, которые преследуют то или другое государство или группа государств, применительно к историческим условиям своего положения. Очевидно, что дело идет не о цели государства, a o государственных целях, не о цели существования, a o цели деятельности. Впрочем, некоторые предлагают даже вовсе не упоминать о целях. "Было бы положительно лучше и уместнее совсем не говорить о цели государства, но исследовать, какие функции государства следует признать естественными и соответствующими понятию о нем, и какие по его природе должны быть исключены"*(254). Но предлагаемая Лассоном замена вопроса о целях вопросом о функциях не может быть принята. Можно признать, напр., что право есть функция государства, но это еще не значит, что целью государства признается установление и охрана права. По мнению Рихарда Шмидта, "правильнее ставить вопрос о задачах государства, нежели о его цели"*(255). Действительно, когда говорят о целях государственных, то имеют ввиду те задачи, какие ставит себе государство в данных исторических условиях. Притом, если в известный исторический момент перед государством встает особая задача, то это не значит, что все другие задачи устраняются. Историческую задачу следует понимать в смысле вопроса, вставшего с особенной настойчивостью в данное время, потребовавшего особого напряжения государственных сил, наложившего на строй и управление государства свою печать, и придавшего государству исторический тип.

Однако, если государство в разные времена преследует различные задачи, то объяснение тому заключается в инстинкте политического самосохранения, который действует всегда и всюду, где есть государство, но не как абсолютная цель, а как постоянная причина. В разных исторических условиях государство стремится приспособиться, чтобы иметь возможность выдержать жизненную борьбу с другими политическими единствами. Прогрессивность того или другого государства обнаруживается именно в том, что оно сумело раньше и лучше уловить требования времени и приспособиться к ним, вызывая в других по необходимости подражание. Численность, сплоченность, одухотворенность единиц, составляющих государство, являются условиями его сил. Внешняя жизнь государства зависит от внутреннего его состояния. Внутренняя борьба классовых интересов вынуждена бывает смолкнуть перед опасностью для политического существования. Властвующие вынуждены поступиться частью своих интересов и возбудить интересы широких масс. Общий интерес нередко является интересом властвующих, и чем дальновиднее последние, тем лучше умеют они согласовать свои частные интересы с общим интересом.

Невозможно сомневаться, что инстинкт политического самосохранения являлся в истории главным двигателем культурного развития. На наших глазах успехи техники, пути сообщения, пароходы, железные дороги, телеграфы, телефоны, дирижабли и аэропланы выдвигаются главным образом в целях стратегических, чтобы потом стать общим достоянием. Но и поднятие народного духа служило не раз единственным средством спасения государства от надвинувшейся грозы. Стремление со стороны властвующих подавить народный дух после минования внешней опасности, как опасный для них самих, показывает, что представляло бы собой общественное развитие без этого стимула политической борьбы.

Разрозненность общественных сил на западе Европы в феодальный период, неспособных противодействовать внешней опасности, в лице мавров в Испании, в лице англичан во Франции, поставила задачу образования сильной центральной власти. Чтобы сохранить свое политическое существование, необходимо было подавить все центробежные власти, обладавшие достаточной силой для препятствования сплочению, a также освободить государство от папского авторитета, подрывавшего укрепление королевской власти. Выразителем этой задачи выступил абсолютизм. Интересы широких масс побуждали их поддержать интерес властвующего, и тем освободиться от многочисленных феодальных властей. К монарху неслись материальные средства в казну, интеллигентные силы на службу, литературный фимиам к престолу. Начав свое движение с XV столетия, абсолютистское государство дошло в XVII веке предельной высоты, выполнив, прежде всего во Франции, поставленную ему задачу. Макиавелли, Бодэн и Гоббс являются самыми видными представителями политической мысли, направленной к разрешению этой проблемы.

В ХVIII веке перед абсолютизмом встает новая задача. Огромное напряжение военных сил, вследствие острой борьбы между государствами за политическое равновесие, потребовало соответственного возбуждения экономических сил. Финансы государства требовали поднятия производительности страны. Необходимо было усилить деятельность частного хозяйства даже против воли хозяина, чтобы поднять платежную способность, как условие политического самосохранения*(256). Поэтому государство ставит своей задачей попечение о благосостоянии частных лиц, об обеспечении подданным vitae sufficientiae, оно делается "полицейским государством" (Polizeistaat). "Государство принимает на себя, через своих чиновников, заботу об интенсификации сельскохозяйственной культуры, об основании новых отраслей промышленности, об учреждении и направлении мануфактур и фабрик, - оно распространяет сферу своего управления (Polizei) до того, что берет под свой контроль домашнюю жизнь граждан в отношении одежды, обстановки, семейных празднеств, роскоши"*(257). Эта задача попечения достигалась при помощи административных или полицейских мер, приспособляемых к индивидуальным особенностям положения различных граждан. Отсюда совершенная несвязанность установленными нормами, оправдывающая то название, которое дает Кант такому государству, государство произвола (Willkurstaat). Органы власти считают эту деятельность в высокой степени благодетельной для граждан и вытекающей непосредственно из существа государства, а самих себя рассматривают лишь как слуг этой идеи. "Монарх - первый слуга государства" приходит на смену положению, "государство - это монарх". Проблема полицейского государства нашла себе самого видного идейного защитника в лице Вольфа. На смену полицейского государства пришло в XIX столетии "правовое государство" (Rechtsstaat). Быстрый рост финансов европейских государств должен был возбудить вновь внимание к народному богатству, как единственному источнику материальных средств государства. В противовес тенденциям полицейского государства, в науке выдвинулось учение, что предоставленный личному эгоизму каждый индивид лучше всего найдет способ производства наибольшего количества ценностей, что вполне соответствует и общественному интересу. Политика попечения успела уже истощиться в мерах возбуждения народной производительности, и правительства, сколько-нибудь проницательные, сами поняли необходимость воспользоваться новой экономической доктриной. Сильное увеличение налогов, вызываемое военными целями, должно было вызывать враждебное чувство к власти со стороны самых мирных элементов населения, и потому наиболее удобным средством смягчения недоброжелательства могло быть привлечение самого народа, в лице его выборных, к делу обложения. Когда государства вынуждены были прибегнуть к внешним займам, то единственной гарантией осуществимости займа и низкого процента оказался народный контроль над финансами.

Таков экономический фактор, побудивший к изменению задач государства в интересах его самосохранения. К этому присоединился другой фактор, идейный. С половины XVIII века в Западной Европе, особенно во Франции, благодаря росту буржуазии, создалось общественное мнение, которое резко отделилось от мнения двора, ранее господствовавшего во всей стране. Образовалась новая общественная сила, напор которой нелегко было сдерживать. Но даже там, где государственная власть, по своей организованности, способна была еще долго противостоять, она соглашалась на допущение к власти общественных элементов, потому что иначе ей приходилось непроизводительно растрачивать и подрывать свои силы в борьбе с обществом, - вопреки интересам самосохранения. Следует заметить, что мирный переход к новому порядку происходил только там, где властвующие отличались особенной дальновидностью, или где внешняя опасность требовала напряжения всех сил. Государство, которое до сих пор оплетало гражданина мерами своего попечения, поставило себе задачей предоставить его своему собственному усмотрению. Личная инициатива требовала личных гарантий. Человек, предоставленный себе, мог оправдать возлагаемые на него надежды только в том случае, если ему открывалась свобода деятельности и обеспечивалась неприкосновенность результата.

Отсюда выясняются те пути, по которым должно было пойти государство в осуществлении новой задачи, возложенной на него временем. 1) Прежде всего необходимо было установление объективного права на место полицейских мер, которые из попечения легко переходили в произвол. Идея законности требовала как создания многочисленных норм права, в подробности определяющих пределы свободы каждого и разграничивающих одни интересы от других, так и приспособления государственной организации к тому, чтобы законы в точности соблюдались, - отсюда идея господства права в управлении. 2) Если личный эгоизм есть лучший руководитель и личная инициатива требует простора, то государству достаточно ограничиться охраной субъективных прав, предоставляя полную свободу борьбе интересов и оставаясь в стороне, пока не нарушались права, государство признало принцип невмешательства и поставило себя, по удачному выражению Лассаля, в положение ночного сторожа. Отсюда либерализм, экономический и политический. 3) Чтобы новый порядок не нарушался самими органами власти, необходимо было ослабить усмотрение последних, отделив от исполнительной власти законодательную, утвердив самостоятельность судебной власти и допустив к соучастию в законодательстве выборные общественные элементы. Отсюда конституционализм.

Существует весьма распространенное представление, что правовое государство то же самое, что государство конституционное. "Правовое и конституционное государство - синонимы"*(258). Но это совершенно не так. Правовое государство есть проблема, поставленная государству временем; конституционное государство есть наилучшее, по воззрению времени, средство для осуществления этой задачи. Мы можем себе представить идеального абсолютного монарха, издающего законы и строго наблюдающего за их исполнением. Классические писатели на предположении такого идеального монарха строили свои симпатии к монархической форме. Но историческая действительность не дает нам такого идеала, а там, где лично монарх сочувствует правовому порядку, окружающие его сферы постоянно сталкивают его, часто помимо его воли, с прямого пути твердой законности. Вот почему, поставив требование государства, в котором право соблюдалось бы в точности, XIX век указал на конституционную форму, как на лучшее средство, гарантирующее правовой порядок.

Чем же обеспечивается правовой порядок против произвола государственной власти? В разное время выдвигались различные гарантии: а) неотъемлемые права личности, b) принцип разделения властей, с) правовое самоограничение власти, d) подчиненность государства стоящему над ним праву. В действительности такой гарантией является только сдерживающая сила общественного мнения.

В новейшее время на место правового государства все настойчивее выдвигается "культурное государство" (Kulturstaat)

Напряженное состояние, в котором находятся сейчас все государства, заставляет искать все новых источников политической силы. Опыт франко-прусской войны, в которой, по общему мнению, победу одержал школьный учитель, показал, какая огромная сила заключается в культурном развитии солдата. Русско-японская война еще раз подтвердила, что все преимущества на стороне той армии, солдаты которой проникнуты наибольшей сознательностью. Отсюда выяснилось все значение духовного момента для государственного могущества*(259). Самая техника военная, все более усложняющаяся не только в морском, но и в сухопутном деле, настоятельно требует повышения уровня развития солдат., особых знаний, находчивости, инициативы.

С другой стороны никогда еще состязание за международные рынки не достигало такой остроты, как в последнее время. Можно сказать, что для каждого государства состояние его промышленности и торговли есть вопрос его политического существования. В так называемое мирное время идет постоянная и ожесточенная война между государствами за экономическое преобладание. И здесь опыт показывает, какую роль играет духовный момент, высота развития рабочих и размах коммерческой инициативы их руководителей.

Государство уже не может предлагать гражданам предаваться мирно своим занятиям, оставив всецело власти заботу о внешней безопасности. Сейчас эта последняя требует настоятельно сознательной помощи со стороны патриотически настроенных граждан. Но сочувствие гражданина государству зависит от того, что дает ему государство. Мы можем осуждать принцип "ubi bene, ibi patria", но не должны закрывать глаза на то, что степень готовности гражданина принести жертвы государству зависит от представления, что он теряет с этим государством. Гражданин государства, которое обеспечивает ему личную и имущественную неприкосновенность, законность и свободу, защиту всюду, где бы он ни был, - готов на большие жертвы, чем гражданин того государства, которое относится к нему как к бесправному рабу. Первый будет защищать государство, как свой дом, второй - как дом своего господина.

Это приводит государства, усвоившие себе новые условия жизни в борьбе за самосохранение, к политике подъема народной культуры. Прежде всего, государство ставит себе задачей народное образование. Оно не только считает себя обязанным предоставить каждому подрастающему гражданину возможность элементарного знания, но и признает себя в праве требовать от каждого гражданина приобщения к культуре. Современное государство уже не довольствуется наблюдением, как граждане его, побуждаемые личным интересом, поднимают экономическую производительность страны. Оно само спешит содействовать экономической деятельности частных хозяйств организацией кредита, страхования, улучшением путей сообщения, отыскиванием новых рынков, устройством образцовых хозяйств и т. п. С другой стороны оно стремится развить в гражданах свободную инициативу, которая давала бы возможность наилучшего использования этих условий. Свободная инициатива предполагает чувство свободы, которое развивается только на почве строгой законности и доверия к общественным силам.

Экономический либерализм не оправдал себя и еще с одной стороны. Предоставленные сами себе фабрики и заводы создали такие условия труда, которые быстро привели к физическому истощению рабочих. Первое внимание на это обстоятельство было обращено с военной точки зрения. Государство не могло допустить такого понижения силы граждан. С другой стороны, либерализм не только не привел к всеобщей гармонии, но усилил рост экономического контраста и обострил классовую борьбу до угрожающей государству степени. Для обеспечения мира внутри, необходимого для внешней безопасности, государства вынуждены были отказаться от политики невмешательства и прийти на помощь слабейшему, облегчить несколько его положение и тем смягчить его ненависть к господствующим классам, а вместе и к охраняющему его государству. Отсюда, так называемое, социальное законодательство, вытекающее из новой задачи государства. Отсюда все большая демократизация государств. На горизонте обрисовываются, хотя еще неясно, черты "социального государства".

Дата добавления: 2014-11-29