Земледельцы юго-запада

На юго-западе США и в северных районах Мексики существовала высокоразвитая земледельческая куль­тура несколько иного типа, чем культура зем­ледельцев востока. Здесь жили племена двух языковых семей. Наиболее древними были юто-ацтекские народы (папаго, пима, зуньи и др.). Позже сюда пришли воинственные ата­паски (навахи, апачи). После длительных во­енных столкновений навахи и апачи подверг­лись сильному влиянию своих соседей, осели, стали заниматься земледелием, хотя некото­рые их племена долго сохраняли полукочевой образ жизни.

Племена юто-ацтекской группы часто назы­вают племенами пуэбло (по-испански «пуэбло» — деревня, деревенская община). В засушливых районах этого региона племена пу­эбло создали земледелие на основе орошения. Разводили маис, бобовые, тыквенные, перец и другие растения. Орудиями труда служили палки с заостренным концом и мотыги. Необходимость пользоваться орошением при­вела к двум существенным сдвигам в органи­зации земледелия. Во-первых, поля стали по­стоянными. На окраинных землях отдельных племен еще продолжалась система периоди­ческой смены полей после их истощения, но на основных землях, к которым были подве­дены оросительные каналы, земля использо­валась регулярно, и земледелие стало более интенсивным. Во-вторых, потребность в со­оружении систем орошения потребовала объ­единения усилий крупных коллективов. Если у ирокезов и других племен лесной зоны численность племени редко превы­шала 4—5 тыс. человек, то племена пуэбло насчитывали 10 тыс. и более. Укрупнились и поселения. Нередко одно поселение насчиты­вало до 4 тыс. жителей. Вокруг центрального поселения могла располагаться группа более мелких, но тесно связанных с ним поселков.

Центральное поселение иногда превраща­лось в своеобразный город-крепость, представлявший собой как бы единое здание, ко­торое вмещало все население этого центра, все его жилые и хозяйственные постройки. Наружу, в сторону окружавших этот поселок полей, пастбищ и других угодий, это здание-город было обращено почти отвесными глу­хими стенами, сложенными из песчаниковых плит или сырцового кирпича, с несколькими небольшими входами. В плане оно чаще все­го напоминало неполную окружность, незамк­нутая часть которой была обращена к реке. Внутренняя часть такого дома-крепости сос­тояла из ряда огромных ступеней, каждая из которых была рядом жилищ, обращенных входами к центру поселка. Крыши нижнего Ряда были своеобразными двориками для Жителей следующего ряда жилищ. В случае военных действий проникнуть внутрь такого поселка можно было либо со стороны реки или преодолев достаточно высокие отвесные стены.

У пуэбло еще сохранилась родо-племенная организация. Члены одной родовой общины (как правило, материнской) селились в сосед­ях помещениях. Каждая семейная пара имела свою комнату. В работе и общественных делах родовая община выступала как подраз­деление племени. Сохраняла она свое господ­ство в наследовании, культах, семейных отно­шениях, но производственная жизнь уже пе­решла в ведение общины. Земля не только номинально, юридически, но и фактически на­ходилась полностью в ведении всей общины. Она же руководила всеми работами по оро­шению. Каждая семейная пара на общем поле получала свой участок, урожай с которого и шел на удовлетворение ее нужд. Кроме того, были еще участки для общинных нужд, кото­рые обрабатывали сообща. Всеми работами в такой общине руководили уже специально выбранные распорядители — касики Они от работ освобождались, а их участки обрабаты­вали другие общинники. Должность касика чаще была пожизненной, хотя власть его опи­ралась только на авторитет. Касики (их было два) ведали и религиозными делами. Избира­лись и два военных вождя, в ведении которых были военные действия, некоторые админист­ративные обязанности, руководство охот­ничьими экспедициями. Kacики и вожди вы­делялись только пока своим авторитетом, а не имуществом.

Четкое разделение труда, усложнение об­щественной организации, развитие ремесла и даже некоторая его специализация — все это привело к появлению сложных систем пред­ставлений о строении мира, сложных культов почитания сил природы. Выделились и «спе­циалисты»— гадатели, прорицатели (часто — женщины), пользовавшиеся большим влияни­ем. Они же занимались и врачеванием. У пу­эбло был развит и культ предков.

Искусство народов пуэбло сохранилось до наших дней. Прекрасные гончарные изделия, расписанные минеральными красками, тканые изделия из шерсти и хлопка с четким геомет­рическим орнаментом, тонкое и изящное плетение корзин — все это производится в ста­ринных традициях и раскупается туристами в качестве редких сувениров.

Племена пуэбло, враждовавшие с апачами и навахами, дольше всего оказывали сопро­тивление, теперь уже в союзе с северными соседями, нашествию европейцев. Испанцам так и не удалось их покорить. Сейчас боль­шая часть пуэбло ассимилировалась с испано-язычными мексиканцами и вошла в состав мексиканской нации. Часть ушла на север, смешавшись с навахами. Но и апачи, и навахи после длительной и жестокой борьбы с вой­сками США оказались в резервациях.

Государственные образования в Централь­ной и Южной Америке. Испанские конкистадоры, попав на земли Центральной Америки, столкнулись с народами, не только различны­ми по языку, но и стоявшими на разных уров­нях социального развития. Здесь начинается цепь государств, которая тянется затем по за­падной части Южной Америки. Кажется, спо­ры о том, государства это или не государства, стали достоянием историографии. Не прохо­дит года, чтобы археологи не открыли в за­рослях тропических лесов новый город, новый храм, новые доказательства высоких и свое­образных цивилизаций этого региона Амери­ки. Накопленные материалы позволяют в ос­новных чертах проследить историю становле­ния этих культур, их расцвета и падения, пе­ремещения центров развития из одного места в другое. Воссоздать историю этих народов нелегко из-за отсутствия письменных источни­ков, и многие моменты ее утрачены совсем. Но теперь нет сомнений в том, что история этих народов и цивилизаций заслуживает не меньшего внимания, чем история древнейших цивилизаций Старого Света. Одним из наибо­лее крупных государств, разгромленных и раз­рушенных конкистадорами в 16 в., было го­сударство ацтеков (или астеков). Ацтеки, или теночки,— группа племен юго-ацтекской язы­ковой семьи, которые до 15 в. жили где-то на Севере. В 15 в. они вторглись в долину Мехико, основали здесь свой город Теночтитлан, постепенно покорили или склонили к во­енному союзу многие соседние племена и со­здали целую государственную систему, в ко­торой занимали господствующее положение до столкновения с испанцами. Но основы ма­териальной культуры были заложены в этом регионе намного раньше появления воинст­венных ацтеков. По археологическим данным известны существовавшие задолго до нашей эры развитые культуры ольмеков, затем тольтеков, позднее — сапотеков. Ацтеки оказались лишь наследниками прошлого развития мест­ного населения. Задолго до них сложились местные системы орошаемого земледелия -Техника и технология возделывания главной продовольственной культуры — маиса была та же, что и у племен пуэбло. Столь же прими­тивны были и орудия труда — палка с заост­ренным концом, мотыга. Но небольшие систе­мы орошения и возникавшее постепенно раз, деление труда и обмен некоторыми изделия­ми между областями создавали значительные излишки прибавочного продукта. Ремесло ещё полностью не отделилось от земледелия, но специализация отдельных мастеров и целых районов на производстве тех или иных изде­лий (ткачество, гончарство, выделка каменных орудий, оружия) привела к постоянному обмену и торговле; возникали даже меры обме­на (бобы какао, трубочки перьев с золотым песком). Ацтекам были известны и металлы, больше всего самородные — медь, серебро, золото. Из них делались украшения и пред­меты культа, из меди — оружие. В поздний период появилась и бронза. Широко обмени­вались и продовольственные товары куку­руза, какао, бататы, табак. Почти повсеместно возделывали хлопок, а часть изделий из хлоп­ка шла на продажу.

На основе этого развитого и разнообраз­ного в пределах ацтекских владений хозяйст­ва поднялась сложная и своеобразная пира­мида классового общества ацтеков. На вер­шине ее было «племя» собственно ацтеков (теночек). Вероятнее всего, союз семи племен к 16 в. сохранял только некоторые черты былой организации. Главный город ацтеков и главное место их поселения, Теночтитлан, де­лился уже на 4 (а не на 7) районов, в каж­дом из которых было по пять кварталов. На­селение такого квартала состояло из группы семейных общин. В ведении общины находи­лись как земли внутри города, располагавше­гося на острове, так и участки в приозерной зоне. Работами внутри такой семейной об­щины распоряжался ее старейшина. Старей­шины кварталов и районов города ведали об­щими делами: строительством, обработкой об­щественных участков для нужд жрецов, вои­нов, государства, сбором податей и т. п. Они же ведали и организацией общегородских ра­бот по строительству храмов, акведуков, оросительных систем. Во главе ацтеков стояли два избираемых поочередно вождя. Практи­чески к 16 в. власть стала наследственной в одном из знатных родов: недаром испанцы считали владыку Теночтитлана «императо­ром».

За чисто формальными остатками прежней племенной организации видны уже нормы классовой организации общества. Ацтеки бы­ли своеобразным господствующим сословием среди покоренных ими народов. Ведя посто­янные войны с соседями, войска ацтеков и их союзников захватывали все новые и новые земли, население которых превращалось в зависимое, обязанное платить дань сословие. Вожди, знать некоторых из покоренных наро­дов постепенно сливались со знатью ацтеков, а поборы и тяготы оказывались бременем лишь для рядовых общинников покоренных земель. В некоторых случаях вновь присоеди­ненные земли сохраняли большую самостоя­тельность и обособленность в составе ацтек­ского государства. Часть населения покорен­ных областей превращали в рабов, труд кото­рых широко использовали на общественных работах (строительство храмов, дворцов, до­рог, акведуков). Некоторое количество попа­дало в прямую зависимость от знати и экс­плуатировалось в их хозяйствах. Все это ска­залось и на положении собственно ацтекского населения. За долги могли продать в рабство не только семью ацтека, но и его самого. Знать и жречество уже заметно отделились от простых общинников.

Это проявилось и в их роскошных одеж­дах, сложном ритуале жизни, их жилищах. Бедная тростниковая хижина, обмазанная гли­ной, набедренная повязка, ежедневная пища из кукурузы стали уделом лишь простых лю­дей. Из среды рядовых общинников постепен­но выделились и профессиональные воины, хотя военное ополчение, состоявшее из всех боеспособных ацтеков, еще продолжало иг­рать свою роль. Отделилось жречество, разработавшее сложный культ и ритуал молений. Во время самых торжественных из обрядов были человеческие жертвоприношения. В ве­дении жречества был календарь, астрономические вычисления, от которых зависели сро­ки сельскохозяйственных работ. Можно гово­рить и о начале письменности у ацтеков, хо­тя она была еще по преимуществу пиктогра­фической

К югу от государства ацтеков, в тропиче­ских лесах и саваннах Центральной Америки археологи открыли и открывают памятники древней культуры, наиболее известные под именем городов-государств майя. Ко времени появления испанцев сохранилось лишь около полутора десятков самостоятельных областей («провинций»), самые крупные из которых име­ли население до 120 тыс. человек. Они посто­янно враждовали между собой, их главные города (Майяпан, Чичен-Ица и др.) сохраняли лишь следы былого величия. Работами архео­логов и историков сейчас уже восстановлена общая картина развития государственных об­разований в этой области Америки. В начале н. э. на территории расселения майянских племен появились первые города-государства (около двадцати). Это были сравнительно не­большие по территории объединения вокруг центрального поселка, игравшего роль адми­нистративного и культурного центра. Между отдельными объединениями шла постоянная борьба за власть, приводившая к возвышению то одного, то другого центра. Периоды рас­цвета сменялись периодами упадка и запусте­ния городских центров. Причины такого не­ровного развития пока недостаточно ясны. Хозяйство базировалось уже не на орошении, а на подсеке участков тропического ле­са, его выжигании и посеве кукурузы и дру­гих растений в земле, удобренные золой. В первые год-два такие участки давали обиль­ный урожай, а затем быстро истощались, и приходилось все начинать сначала — вырубать лес, сжигать его и т. д. Обработку участков вели группы семейных общин, объединенные между собой уже не столько по родственно­му, сколько по территориальному принципу. Кроме собственных полей они должны были обработать поля для жречества и для обще­государственных нужд.

В центре небольшой сельскохозяйственной округи возникало городское поселение, где жили правители, воины, жречество. Здесь же воздвигали и храмовые сооружения. Наибо­лее распространенной их формой были сту­пенчатые пирамиды с плоской вершиной. Во главе города и округи стоял местный прави­тель халач-виник (великий человек). Бывшие в его подчинении сановники и правители со­бирали с населения дань, созывали военное ополчение, распоряжались общественными ра­ботами по строительству храмов, дорог. В тес­ном союзе с правителями жило и жречество, располагавшее очень большим влиянием прежде всего потому, что в его руках были все астрономические вычисления. От правиль­ного определения даты начала дождей зави­сел урожай. Календарь майя и их математи­ческие расчеты поражают совершенством и точностью. Располагая всего тремя цифровыми знаками и используя позиционные систе­мы счисления, они определили продолжитель­ность солнечного года с точностью до одной минуты. Разработанная жрецами двадцатирич­ная система счета легла в основу майянского календаря. Год у майя имел 18 месяцев плюс 5 дней без названия в конце года. Каждые 20 лет ставилась специальная каменная стела, украшенная, а точнее вырезанная иероглифа­ми. Вершиной развития культуры майя счита­ется их письменность. Она известна как в ка­менной резьбе стел и барельефов, так и в рукописях, из которых сохранилось лишь три отрывка. На основе, приготовленной из листь­ев фикуса, писали красками. Здесь же и цвет­ные рисунки. Много сделал для дешифровки письменности майя советский исследователь Ю. В. Кнорозов.

Жрецы разработали также очень сложную систему религиозных представлений и культов. Пантеон божеств включал в себя наряду с ду­хами стихий и переработанные мифологиче­ские предания родословных правителей.

Высокого развития у майя достигли ремес­ла. Обработка золота и резьба по камню вы­делились в специальные профессии. Ожив­ленно шла и торговля как внутри каждой об­ласти, так и между соседями. Торговые и культурные связи майя выходили далеко за рамки их государств. Не без основания мно­гие исследователи считают, что возникновение календаря, астрономии, письменности у дру­гих народов Америки происходило под влия­нием достижений майя.

Столь высокое развитие культуры, знаний, искусства покоилось на широком применении рабского труда, на эксплуатации полузависи­мых общинников, на постоянном ведении войн с соседями ради захвата рабов, ради установ­ления гегемонии. Среди причин, приводивших к упадку и гибели государства этого региона, называют и нараставшие противоречия между Ограниченными возможностями производства и непомерно разраставшимися тратами господствующего класса. Появившиеся здесь ис­панцы застали лишь несколько разрозненных и слабых «княжеств», которые без труда по­корили. Современные потомки майя прочно сохраняют память о своей прежней высокой культуре, свой язык, самосознание.

Южную часть перешейка между Американскими материками и значительную часть современной Колумбии населяли народы, го­ворившие на языках чибча. Одни из них — чибчамуиски — создали здесь, вокруг города Боготы, высокую цивилизацию. Система их хозяйства была похожа на ту, которая сущест­вовала у майя: выжигание участков тропиче­ского леса, разведение кукурузы и других растений, среди которых значительное место занимали маниока и бататы. Все это сочета­лось с охотой, служившей источником добы­вания мясной пищи. Но природные условия в этом регионе несколько иные, почвы при не­котором удобрении и орошении истощаются не так быстро. Здесь развилось своеобразное террасное земледелие. Орудия труда крайне просты — палка с сучком использовалась как мотыга; топоры, наконечники копий, дроти­ков, стрел сделаны из камня. Зато украшения из меди, серебра, золота и сплавов этих ме­таллов поражают тонкостью исполнения. Од­нако металл шел только на украшения. Были развиты и другие ремесла (ткачество, плете­ние). Большую роль в жизни племен муиска играл обмен. Они получали от соседних пле­мен хлопок, оживленно шла торговля между областями и внутри областей. Были и день­ги— золотые диски, листья коки.

В области расселения муисков существова­ло несколько небольших государств, то враж­довавших между собой, то объединявшихся в недолгие союзы. Во главе каждого из них стоял верховный правитель, приобретавший в глазах подданных черты полубога — простому смертному нельзя было на него смотреть, го­ворить с ним. Правителя окружала знать, жившая в просторных домах, имевшая много­численных жен и наложниц, слуг и воинов. Общинники обязаны были платить подати на содержание как знати, воинов, так и жречест­ва. Неуплата подати каралась: у входа в дом привязывали пуму, ягуара и до тех пор пока родственники или сам хозяин не уплатит по­дать, он не мог выйти из дома.

Социальная дифференциация отразилась и в религии — в ряде областей у простых общинников и у знати были разные пантеоны божеств. Создается впечатление, что роль жречества у муисков была несколько мень­шей, чем у майя или ацтеков, но заметнее в отправлении культов роль правителей облас­тей или «княжеств».

По предгорьям Андской горной цепи, об­ращенной к Тихому океану, тянется область сравнительно небольших горных долин. Здесь на основе террасной оросительной системы, созданной по берегам горных рек, еще с 1 тысячелетия до н. э. формируются центры высокой культуры. Сейчас известны многие этапы истории этих цивилизаций. В 6 в. до н. э. возникают и первые развитые культуры в горных областях. В долине Куско возникло объединение кечуаязычных племен, среди ко­торых были и инки, грозные властители позд­нейшей «империи» инков. Только к 13 в. н. э. возник воинственный племенной союз инков, которые, спустившись к побережью, покорили многие из земледельческих народов, населяв­ших горные долины, и распространили свою власть почти на все андское побережье и многие горные области. В 15 в. государство инков стало самым могущественным во всей Южной Америке.

Как и у ацтеков, в структуре государства инков можно проследить сочетание как бы двух формообразующих начал. С одной сто­роны, это организация собственно инков, на­рода или племени, занимавшего господству­ющее положение в силу своего происхожде­ния и племенного родства. Здесь нетрудно увидеть формальные черты «племенной» ор­ганизации. Главный город инков, место их по­стоянного жительства, Куско делился на две части: Ханан и Хурин. Каждая из этих частей делилась на родовые группы. Правитель госу­дарства, верховный инка, должен был выби­раться поочередно из жителей то одной, то другой части города. Во время торжественных церемоний инки располагались в соответствии со своей принадлежностью к частям города и «родам». Тот же принцип учитывался при на­значениях военачальников, правителей. Все ин­ки были формально равноправны между со­бой, и никто не мог быть лишен свободы. Го­ворили они между собой только на особом языке, во всяком случае, в присутствии не инкского населения. Только инки могли носить расцвеченные одежды, украшения из золота и драгоценных камней. Этот кодекс прав ин­ков резко отделял их от остального населе­ния государства. Если здесь и была племен­ная организация, то эта организация была формой отношений внутри господствующего класса. Поэтому прежние попытки трактовать инкское общество чуть ли не как первобытно­общинное не выдерживают никакой критики.

В подчинении инков были области, насе­ленные разными по происхождению группа­ми населения. Инки стремились к ликвидации областных различий: ввели обязательный об­щий язык кечуа, часть населения покоренных долин переселяли в другие области, созна­тельно перемешивая разные группы, стремясь подорвать областной сепаратизм. По-видимо­му, покоряемое население не всегда было ке-чуаязычным, но сохранили свой язык лишь аймара на севере, да часть арауканов на юге инкского государства. Объединению населе­ния отдельных областей-долин способствовало и проведение двух дорог, тянувшихся через все государство с севера на юг. Одна из них шла в горах, вторая — в предгорьях. Дороги эти были так хорошо сделаны, что частично служат и теперь.

Основой хозяйства у инков было земледе­лие. На склонах горных долин устраивались сложные системы террас, орошаемых из ре­ки. Каждая семья наделялась участком земли, который обязана была обработать. Земли группы семей входили в общину (айлью). Об­щины объединялись системами орошения и административной властью в областные еди­ницы, во главе которых был наряду с мест­ным старшиной и администратор инка. Кроме собственных полей, урожай которых шел на личное потребление и общинные нужды, во всех общинах были особые поля: «поле ин­ки», «поле солнца». Урожай с них шел в пользу государства и верховного жречества. Платили общинники и некоторые другие пода­ти. Они же содержали как собственных пра­вителей, так и инкскую администрацию. В экс­плуатации горных народов, занимавшихся вы­ращиванием картофеля и скотоводством (разведение лам, альпак), преобладал принцип вы­платы дани и исполнение транспортных повин­ностей.

Между разными областями страны по до­рогам и тропам шел усиленный обмен това­рами. Ремесленное производство было хоро­шо развито. Инкское государство располагало медными и оловянными рудниками, из брон­зы делали не только оружие, но и орудия труда (топоры, наконечники для мотыг, ножи, серпы). Стремились инки выделить и другие ремесла, переселяя в Куско гончаров, заводя ткацкие мастерские. Но эти мастера обслужи­вали по преимуществу потребности самих инков.

Большую роль в жизни всего государства играли жрецы. Верховный инка (Сана Инка) считался сыном солнца и в аграрных культах играл главную роль — в тот же день и час, когда вонзит свою золотую мотыгу в землю Сана Инка, в стране начинали посев кукурузы. Культ солнца был центральным в религиозной системе. Но были культы и природных сти­хий, растений. Жречество держало в своих руках и научные вычисления по астрономии. Оно же было хранителем тайн кипу (узелко­вого письма). Есть все основания предпола­гать, что у инков могла быть и более совер­шенная графическая письменность, которой записывались исторические предания, религи­озные мифы. Образцов этой письменности нет, но есть сведения, что на полотне, встав­ленном в золотые рамы, были такие записи, уничтоженные испанцами.

Государство инков было разгромлено кон­кистадором Писарро в 1531—1533 гг. Но борь­ба инкского населения против испанцев шла еще 40 лет. Не прекращалась она и позже. Последнее из восстаний было уже в 20 в. Ис­панцы стремились использовать централиза­цию государства инков в своих целях. Они содействовали дальнейшему распространению языка кечуа, так как переводили на него хри­стианские книги, вели проповеди, использова­ли кечуа в общении с индейцами. Но только совсем недавно язык кечуа был официально признан в Перу.

Другие земледельческие народы Южной Америки. К югу от инков обитали племена арауканов (правильнее — мапуче). Большинст­ву этих племен в той или иной степени было знакомо земледелие. Разводили они карто­фель, маис, бобы. Под влиянием северных со­седей мапуче разводили лам. Но в их хозяй­стве земледелие существовало наравне с Дру­гими занятиями — охотой, рыболовством, со­бирательством. Даже свое имя «арауканы» они получили от араукарии — дерева, давав­шего большое количество съедобных семян. Поселения их были уже оседлыми. Знакомы им были и некоторые ремесла: гончарство, ткачество. Появление в хозяйстве лошадей и других нововведений европейской культуры сильно изменило их хозяйственную и социаль­ную структуру. Сплоченность племен позво­ляла им отстаивать самостоятельность до 1883 г. Группы мапуче и сейчас живут в ре­зервациях Чили.

Гораздо более сложной и разнообразной была жизнь многочисленных племен, расселенных к востоку от Андской горной цепи.

Многие из этих племен и народов были пого­ловно уничтожены в ходе португальской и ис­панской колонизации, многие погибли не­сколько позже, сталкиваясь с миром грабежа и наживы. Некоторые племена предпочли уй­ти подальше в глубь тропических лесов, сельвы. «Открывают» ученые такие племена и сей­час. Но судьба всех этих народов и племен похожа, несмотря на разницу в веках, — они постепенно или сразу гибнут, сталкиваясь с миром капиталистической цивилизации.

В лесах Амазонки разбросаны поселения небольших групп индейцев различной языко­вой принадлежности. Хозяйство у них комп­лексное. Наряду с земледелием очень боль­шую роль играет рыболовство, собирательст­во, меньшую — охота. Земледелие тропиче­ское, с выжиганием лесных участков и разве­дением кроме маиса маниоки, бататов и т. п. Общественные отношения изучены недоста­точно полно. Многие исследователи отмечают возможность сильной деградации культуры этих народов после переселения их в сельву. Но были, видимо, и группы очень отсталые, не знавшие земледелия.

К племенам сельвы близки и группы ин­дейского населения, жившие в саваннах к се­веру от Амазонки. Земледелие им было зна­комо, но они больше занимались охотой, собирательством, рыбной ловлей. Изучены так­же недостаточно хорошо.

До появления европейцев восточные на­горья современной Бразилии и области к югу от Амазонки населяли многочисленные, ныне почти полностью истребленные племена раз­ных языковых семей и групп. Наиболее из­вестные из них племена жес, бороро, тупи, гуайкуру. В этих областях с очень своеобраз­ным климатом (чередование засух и наводне­ний) было развито собирательство и рыболов­ство. Почти все племена знали и земледелие, хотя здесь оно не могло быть устойчивой формой хозяйства из-за климата. Немного да­вала и охота. Изучены эти племена недоста­точно полно. Многие из них и не успели стать объектом изучения этнографии, так как были истреблены или вытеснены в малопри­годные и непривычные для жизни места, где быстро погибали. Какая-то часть индейских групп осталась и живет здесь до сих пор.

Колонизация Америки европейцами и фор­мирование ее современного этнического состава.

Как установили археологи и историки, Америку открыли люди верхнего палеолита еще 30—40 тыс. лет тому назад. Но споры о том, кто ее открыл, порой сильно будоражат современную печать Нового Света. То появят­ся сведения о поселениях викингов на Нью­фаундленде или карте китайского монаха, то обнаружат сходство в керамике с древней керамикой Японских островов. Каждое из таких сведений заслуживает внимания, а многие и полного доверия. Но все эти случайные посе­щения и даже поселения европейцев или жи­телей Азии, Океании в Америке так и оста­ются единичными, случайными фактами в ее истории. Только открытие Америки морепла­вателями Колумба и последовавшие за этим события буквально перевернули всю историю коренного населения, обернувшись для боль­шинства индейцев подлинной трагедией.

Демографы по-разному оценивают общую численность индейцев к 16 в. — от 20 до 40 млн. человек, но все они согласны в том, что за первые 250 лет европейского влады­чества это население уменьшилось в несколь­ко раз. Несмотря на иммиграцию европейцев и ввоз рабов из Африки, доля населения Америки в населении мира уменьшалась (с 4,5 до 1,5%)- Только позднейший приток имми­грантов и стабилизация роста местного насе­ления с трудом выровняли демографические процессы.

Появление европейцев перекроило до не­узнаваемости карту расселения народов в Америке. Сейчас трудно отыскать область, где бы этнические регионы хоть в чем-то совпадали с прежними границами расселения народов. Этнические процессы шли по-разно­му в различных частях Америки. На них ока­зывали влияние не только изменения в сос­таве населения или изменения в господству­ющем языке, но и то, каким образом шло социально-экономическое развитие разных об­ластей Америки. Часто от этого зависел и ха­рактер формирования этнических отношений. Процессы этнического развития и изменения в большинстве стран Америки не закончились и сейчас. Изучены они очень неравномерно и неполно. Можно наметить лишь в самых об­щих чертах характеристику процессов по от­дельным регионам, выявить определенные ти­пы становления современного этнического со­става, учитывая, что в каждой стране, а порой и в каждой области такое становление обла­дало своими особенностями.

Процессы начального периода колонизации определялись двумя факторами: природными ресурсами завоеванной области, ценными для захватчиков, и уровнем социального развития местного населения, т. е. тем, насколько пред­шествующие завоеванию системы обществен­ных отношений были пронизаны отношениями господства и подчинения, насколько это насе­ление можно было использовать на рудниках и сахарных плантациях в качестве рабочей силы.

Первоначальный период простого грабежа золота, драгоценных камней и других редкостей быстро сменился системой хищнической эксплуатации местного населения в энкомиендах. Фактические владельцы плантаций, рудни­ков установили систему рабского труда поко­ренных индейцев, применяя самые жестокие меры насилия. Там, где местное население было предшествующим развитием подготовле­но к принудительному труду, его отправляли на плантации и в рудники. Ко во многих мес­тах, несмотря на самые изуверские методы, местное население было не способно жить и работать в неволе. Испанцы и португальцы быстро уничтожали население ближайшей по­коренной округи. Начинались экспедиции за рабами в глубинные районы страны. Реляции о таких походах не часто попадали на стра­ницы хроник. Куда больше повезло немногим экспедициям в поисках мифической страны Эльдорадо. Но последствия походов за раба­ми оказались решающими для обширнейших областей с многомиллионным населением. За короткий срок, до конца 17 в., значительная часть островов Карибского бассейна, большая часть плодородных земель Бразилии оказа­лись полностью лишенными коренного насе­ления. Тогдашний хронист епископ Лас Касас свидетельствует, что за 50 лет только в испан­ских владениях было таким образом уничто­жено около 15 млн. человек. Захват новых земель породил одну из самых уродливых страниц американской истории — ввоз рабов из Африки, которые и составляли теперь ос­новную рабочую силу на плантациях и в рудниках. Ученые пришли к выводу, что всего из Африки было вывезено около 100 млн. негров, но сколько из них выжило — на этот во­прос ответить очень трудно. С самого начала ввоза появились и группы смешанного проис­хождения. Поэтому можно сказать лишь о большем или меньшем влиянии негритянского населения на формирование населения американских стран.

Системы рабской эксплуатации были воз­можны далеко не везде. В наиболее разви­тых странах Андского побережья, в Централь­ной Америке, во-первых, не было условий для плантационного хозяйства; во-вторых, слиш­ком жестокие формы эксплуатации были опасны из-за многочисленности местного на­селения. Поэтому здесь утвердилась система, близкая к феодальной организации самой метрополии Испании, хотя нормы эксплуата­ции были намного выше, а население было лишено каких-либо прав. Здесь установилась система этносословного деления. Потомки ис­панцев-завоевателей составили слой крео­лов — владельцев поместий, высшей админи­страции, духовенства. Местное население по­пало в слой пеонов, рабов на рудниках, мест­ной мелкой администрации и составляло мас­су зависимого населения. С течением време­ни вместе с распространением испанского языка эту часть населения стали называть ме­тисами, термином антропологического, расо­вого характера. В действительности метисы, т. е. потомки от браков европейцев с индей­цами, составляли ничтожно малую часть зависимого населения испанских колоний. Но они, близкие к правящему слою, быстрее овладевали испанским языком, занимали часто более привилегированное положение (управляющих, мелких администраторов) и в то же время не теряли связи со своими индейскими родственниками. Их более высокое социаль­ное положение, знание грамоты или просто испанского языка обеспечивало им значитель­ное влияние среди индейской части населе­ния. Именно через них шло главное распро­странение испанского языка, элементов испанской культуры, грамотности. Поэтому не только действительных метисов по крови, но и всех, кто овладел испанским языком и су­мел несколько подняться по иерархической лестнице, стали называть метисами, а позднее, уже в 19—20 вв., так стали называть всех, кто переходил на испанский язык, усваивал тот социально-бытовой уклад, который сло­жился в странах Латинской Америки среди го­родского и сельского населения в отличие от нормативов индейских общин. Индейцами ста­ли называть лишь население, сохранившее ин­дейские языки и индейские нормы жизни.

Гораздо сложнее шли те же процессы в среде зависимого населения тех стран, где значительную часть населения составили нег­ры— рабы, вывезенные из Африки (Бразилия, острова Вест-Индии, Колумбия, Венесуэла, Эк­вадор, Гвиана). Плантаторы, потомки европейцев, составляли здесь ничтожно малую часть населения. По внешнему облику и социально­му положению они резко отличались от ра­бов-негров, превращаясь в строго изолированную элиту общества. В то же время при­возимые партии негров-рабов были очень не­однородны по происхождению, языку, специ­фике их родной культуры. Попадая в совершенно чуждую им среду, они вынуждены бы­ли перенимать язык своих хозяев как единственно возможное в этих условиях средство человеческого общения не только с хозяевами и надсмотрщиками, но и между собой, с окружающим их местным индейским населе­нием. Так получалось, что господствующим языком становился язык тех, кто владел данной колонией. Кроме португальского и испан­ского такими языками стали английский на Ямайке, в Гондурасе и Гвиане, французский на Гаити, в Гвиане и на некоторых островах Карибского моря.

И негры-рабы и местное индейское насе­ление были в этом случае в одинаково бес­правном положении, что способствовало сме­шанным бракам между ними, взаимопроник­новению особенностей культуры, быта, обыча­ев. Расовые различия не играли здесь сколь­ко-нибудь существенной роли, особенно в тех странах, где местного индейского населения сохранилось совсем мало.

Процессы становления буржуазных отно­шений, неизбежно вовлекавшие в процесс национального общения массы населения, сгла­дили и противопоставление между потомками европейцев и остальным населением, хотя не следует и преувеличивать его последствия, так как сохранение системы латифундий и других остатков феодализма все еще дают себя знать. Полного равенства в расово-этни-ческих отношениях нет и не может быть здесь в условиях капитализма.

В некоторых странах Центральной и Юж­ной Америки проживают многомиллионные массы индейского населения, сохранившего свой язык. Положение их, как и судьба их языков, различны. Но во всех этих странах определяющим фактором оказывается соци­ально-экономическая система отношений и по­ложение в ней индейцев. В Мексике, где боль­шинство местного населения перешло на ис­панский язык, при вовлечении отдельных групп индейцев в общее экономическое об­щение страны, наблюдается быстрый переход их к двуязычию, а затем и к забвению родно­го языка. Попав в города, учебные заведения, на предприятия, такие индейцы стремятся как можно быстрее стать «настоящими мексикан­цами», т. е. неиндейцами. Стремление это распространяется и на культурно-бытовую сферу. Но и в Мексике среди некоторых групп майя процесс этот сталкивается с упор­ным стремлением сохранить и отстоять права своего языка, своей культуры, своего образа жизни.

Столь же противоречиво проходят эти про­цессы и в странах Андского региона. Вовлекаемые в общенациональную жизнь госу­дарств этой части Америки, где господствует испаноязычная современная культура, индей­цы вынуждены осваивать испанский язык, без знания которого просто невозможно овладеть культурой, знаниями, получить признание в любой сфере жизни. Вместе с языком они вынуждены перенимать и образ жизни, нор­мативы поведения господствующей в этих странах национальной группы или, как часто называют этот процесс специалисты, подвер­гаться не только языковой, но и культурной ассимиляции. Современная, высокоразвитая культура доступна индейцам лишь через по­средничество как испанского языка, так и ис-паноязычного населения городов этих стран. Другого пути у них пока нет. Роль индейских языков ограничена узкой сферой устного об­щения населения внутри экономически отста­лых сельских районов. Письменность (т. е. тексты на местных языках, выраженных латин­ской графикой) обслуживает главным образом религиозные потребности. Попытки местной интеллигенции создать гражданскую литерату­ру на индейских языках наталкиваются на упорное сопротивление властей. На местных языках можно получить лишь убогое началь­ное образование в церковных школах. Сохра­няющийся здесь примитивный уровень хозяй­ства и это образование делает излишним — знания негде применить. А любая форма бо­лее высокого, особенно технического образо­вания возможна только на испанском. Прос­тое признание равноправия индейских языков (признание, например, языка кечуа в Перу) еще не решает действительных проблем рав­ноправия. Для этого необходима колоссаль­ная работа по созданию разнообразной (и не только художественной) литературы на мест­ных языках, резкий подъем уровня производи­тельных сил национальных районов, развитие здесь техники, культуры, административной системы. Усилия прогрессивных кругов интел­лигенции по сохранению и развитию индей­ской культуры, индейских языков дают немно­го, так как решение этих проблем связано с решением более кардинальных вопросов со­циального переустройства общества. Пока здесь идет лишь процесс ассимиляции индей­ских групп испаноязычным слоем, господству­ющим в этих странах.

В ряде стран Южной Америки — Уругвае, Аргентине — колонизация происходила в первый период менее интенсивно. Образование военных поселений вскоре привело к тому, что земли этих стран стали использовать для экстенсивного скотоводства. Население было невелико. Образовался слой гаучо - метисно­го населения, пасшего скот во владениях латифундистов. Длительное время, до конца 19 в., сохранялись и значительные группы индейцев. Во второй период, когда земли пампы стали осваиваться под земледелие и более интенсивное скотоводство, в эти стра­ны хлынул поток иммигрантов не только из соседних американских стран, но и из многих стран Европы. Индейские племена были быст­ро вытеснены, а большей частью истреблены фермерами. Потеряли свое значение и гаучо. Население стало по преимуществу европей­ским по происхождению (испанцы, итальянцы, немцы и др.).

В соседнем Парагвае процессы начальной колонизации привели к образованию испано-язычной верхушки и слабо метисированного большинства населения. После образования независимого государства влияние большинст­ва населения оказалось решающим. Индей­ский язык гуарани оказался наиболее распро­страненным, и на нем сейчас говорит более 80% населения. Но не следует приуменьшать и роль испанского, который не только счита­ется государственным языком, но фактически это и язык парагвайской культуры (образова­ние, литература, администрация).

Этнические процессы в Северной Америке пошли далеко не так, как в большинстве стран Южной и Центральной Америки. Несколько неудачных походов испанцев на Север в по­исках золота охладили их интерес к этому краю настолько, что появившиеся здесь со­перники— англичане и французы — без осо­бого труда установили в Северной Америке свою власть. Вначале эта власть была номи­нальной. Несколько укрепленных фортов по Атлантическому побережью поддерживали деятельность многочисленных торговых фак­торий на востоке материка. Торговля пушни­ной была очень прибыльной, но ее успех за­висел от индейцев, главных добытчиков пуш­ного зверя. Отношения с индейцами носили чаще всего мирный характер, хотя англо-французское соперничество и разъедающее влияние торговли привели к усилению воин между индейскими племенами. Перелом на­ступил в начале 17 в., когда появились пер­вые поселения колонистов. Решающую роль в этом сыграла Англия, в которой обезземе­ливание крестьян создало массу избыточного населения. За первыми поселениями пуритан в Новой Англии появились колонии в Вирги­нии. К середине 18 в. население англий­ских колоний состояло из 1300 тыс. свободных и 300 тыс. негров-рабов. Местное индейское население вытеснялось и истреблялось самы­ми различными способами. Превратить их в рабов было невозможно, так как они предпо­читали рабскому состоянию смерть. Все же до войны за независимость западная граница колонистов не заходила дальше бассейна Миссисипи, и в пределах их владений остава­лись значительные массивы индейских земель.

Переселенцев из Франции было много меньше, хотя юридически Франция до Семи­летней войны (1756—1763) владела обширны­ми землями не только в Канаде, но и в бас­сейне Миссисипи вплоть до Нового Орлеана. Основная масса переселенцев из Франции со­средоточилась в провинции Квебек по р. Св. Лаврентия.

История колонизации западных земель Со­единенными Штатами ни в чем не уступает «подвигам» испанцев и португальцев в Юж­ной Америке. Появление во владениях индей­цев «вольных» колонистов бывало лишь пред­логом для вмешательства армии США, которая вела войну не в защиту «бедных» коло­нистов, а войну на истребление индейцев. Та­ким же лицемерием отличалась и война с Мексикой, у которой Соединенные Штаты от­няли половину территории в 1848 г.

Первоначальный поток переселенцев, если не считать негритянское население, ввозимое работорговцами, шел из Англии (до 77%). Не­большие группы переселялись из Голландии, Швеции, Норвегии, Ирландии, Германии. По­томки этих первых переселенцев составляют и сейчас большую часть сельского населения восточных штатов. На юго-востоке, кроме англичан, было много плантаторов французов. Здесь же, на табачных и хлопковых плантаци­ях, появились и невольники из Африки. При­возили их из Тропической Африки, из разных стран, прилегающих к Гвинейскому побе­режью. К началу 19 в. в США было ввезено до 1 млн. негров. В 1860 г. их было уже 4 млн. Расселяли их кроме юго-восточных штатов в южных и юго-западных, там, где вы­ращивали хлопок. И сейчас в этих штатах не­гритянское население составляет значитель­ный процент (около половины всех негров США живет на юге страны).

Изменение этнического состава эмигрантов в США наступило во второй половине 19 в. Развитие капитализма в Европе, быстрый рост промышленности в США привели к массовой иммиграции. За 1860—1900 гг. более полови­ны прироста населения США составили при­езжие из Европы. На западном побережье появилось много переселенцев из Китая и Японии. Новая волна иммигрантов пополнила прежде всего городское население Штатов. В таких крупных городах, как Нью-Йорк, Чи­каго, Сан-Франциско, и других образовались целые национальные кварталы, население ко­торых в какой-то степени продолжает сохра­нять хотя бы некоторые черты прежнего на­ционального быта, нередки национальные шко­лы (частные), национальные рестораны и т. п. В городах быстрее проходит процесс прежде всего языковой адаптации. Переход на анг­лийский язык оказывается первейшей необхо­димостью.

Но значительная часть иммигрантов стре­милась осесть в сельской местности, заняться привычным им сельскохозяйственным трудом. Так, в ряде северных штатов, и особенно в Канаде, возникли небольшие «кусты» нацио­нальных поселений (польских, украинских, русских и др.). Здесь видимых черт прежнего бытового уклада больше, чаще слышится и неанглийская речь, сохраняющаяся в качест­ве домашнего языка. Те же явления можно встретить и в местах сельского расселения ранних колонистов — голландцев, шведов, нем­цев. Но все эти черточки локального быта не­которых групп американского населения явно уступают нивелирующему влиянию как обще­го английского языка (в американском его ва­рианте), так и подавляющему влиянию амери­канских стандартов образа жизни во всех ее сферах: бытовой, психологической, социальной. Несмотря на то что поток иммиграции, правда уже тонкой, строго регулируемой за­конами об иммиграции струйкой, идет и сей­час, только 10% населения США считает английский язык неродным. Стандартизация бы­та, культуры, мышления происходит еще ин­тенсивнее. Велика роль массовой рекламы через прессу, радио, телевидение, кино. Она ошеломляет и подавляет рядового американ­ца, особенно приезжего. Стремление к быст­рейшей адаптации, быть «как все»- (а от этого часто зависит и материальное благополучие) быстро стирает национальные черты.

И вместе с этим закономерным и объясни­мым в условиях капиталистического общества нивелирующим влиянием стандартов жизни в США очень резко проявляются националь­ная рознь, расовые противоречия в их самых крайних формах: масса националистических, фашиствующих организаций, прием или, на­оборот, неприем на работу по национальному признаку (хотя это и запрещено законом), на-щиональные группировки в профсоюзном дви­жении, скрытая и открытая расовая дискри­минация по отношению к неграм, мексикан­цам, пуэрториканцам, японцам, китайцам, дис­криминация индейского населения, узаконен­ная до сих пор в законодательстве ряда шта­тов,— все это обыденные явления жизни США.

Аналогичные процессы, но несколько бо­лее спокойные, происходили и при формировании населения Канады. Англоязычное насе­ление ее составилось как из ранних англий­ских переселенцев, так и из переселенцев из США. Англоязычным становилось и большин­ство эмигрантов из других стран, хотя в Ка­наде, в сельских районах есть массивы поль­ского, украинского населения и некоторых других национальных групп, сохраняющих до известной степени свой язык и особенности быта.

Франкоязычное население, группирующее­ся в провинции Квебек, не только сохраняет свой язык (признанный наряду с английским государственным языком Канады), но и выра­жает стремление к национальному отделению от остальной Канады. Северные земли Кана­ды, как и земли Аляски в США, населены ин­дейцами.

Глава 5

Дата добавления: 2014-11-29