Критика феноменологического исследования происхождения

Вглядывание в жизнь всеобщего в кругу специфической конкретики тем не менее выталкивает всеобщность за рамки той види­мости статичного в-себе-бытия, которая несла основной груз вины за стерильность эстетической теории. Критика инвариантов не просто отрицает их, а рассматривает в их собственной вариантно­сти. Эстетика обращается со своим предметом не как с неким пра­феноменом. Феноменология и ее преемники предлагают эстетике свои услуги, поскольку они, как того и следовало бы требовать от эстетики, в равной степени отвергают и методику, исследующую произведения искусства «сверху», и методику, изучающую их «сни­зу». Она, как эстетика искусства, хотела бы не развивать концеп­цию искусства из ее философского понятия, не подниматься к ней путем сравнительной абстракции, а просто сказать, что это такое. Иными словами, сказать, какова природа происхождения искусст­ва, каков критерий его истинности и неистинности. Но то, что «выг­лядывает» из искусства, словно по мановению волшебной палоч­ки, остается крайне скупым, крайне незначительным, давая очень мало для выявления художественных особенностей того или ино­го произведения. Тот, кто хочет большего, должен обратиться к материально-предметной стороне дела, несовместимой с требова­ниями чистой сущностности. Феноменология искусства разбива­ется о предпосылку беспредпосылочности. Искусство насмехает­ся над попытками заставить его присягнуть на верность чистой сущ­ностности. Искусство уже не то, каким оно было когда-то, оно та­ково, каким стало в ходе развития. Насколько мало продуктивен вопрос об индивидуальном происхождении произведений искус­ства, настолько же мало перспективно заниматься вопросом об их происхождении с точки зрения собственного смысла искусства. То, что искусство вырвалось на свободу, для него не случайность, а закон. Оно никогда не отвечало полностью определениям своего чистого понятия и тяготится ими, стремясь сбросить с себя эту «цепь»; согласно Валери, самые чистые произведения искусства никогда не бывают самыми лучшими. Те, кто пытался свести ис­кусство к таким прафеноменам художественного поведения, как инстинкт подражания, потребность выражения, магические обра­зы, попадали в сферу частного и произвольного. Эти моменты иг­рают определенную роль, входят в искусство, выживают в нем; но ни один из них не является в полной мере искусством. Эстетика не должна «выезжать» на бесполезную охоту за прасущностями (Urwesen) искусства, ее задача — осмыслить такого рода феноме­ны в историческом контексте. Ни одна изолированная частная ка­тегория не содержит в себе идеи искусства. Идея искусства — это самодвижущийся, саморазвивающийся синдром. В высшей степе-

ни внутренне посредованная, она нуждается в опосредовании мыс­лью (denkende Vermittlung); только она одна, а не выдающее себя за нечто принципиально новое воззрение находит свое воплоще­ние в конкретном понятии¹.

Дата добавления: 2014-12-07